Аня с некоторой задержкой кивнула.
— И Волга с шофером это конечно хорошо, но копейка привычнее — может так сделаем, я отдаю в капиталку в ваш обкомовский гараж эту копейку, ее там приводят в порядок и меняют все устаревшее на новое, пока идут работы, мы поездим на Волге, а потом возвращаемся на свою машину. И шофера нам не надо… верно, Анюта?
Анюта опять согласилась, но уже с гораздо более длительной задержкой.
— Что, и от пропусков тоже откажешься? — с хитрой усмешкой спросил Игоревич.
— А вот это нет, пропуска вещь нужная и полезная.
— Договорились, насчет твоей квартиры, я думаю, решим вопрос в течение недели, а машину свою можешь загонять в гараж на Семашко хоть сейчас. А теперь давай колись, что это за альтруистические выкрутасы, мне самому стало интересно. У нас тут как-то никто пока от таких благ не отказывался.
— Легко, Игоревич, легко, — ответил и со вздохом начал объяснять, — понимаешь, какое дело… на носу очень серьезные изменения во всей нашей жизни, как общественной, так и личной, я бы назвал эти процессы модным словом «перестройка»… а одним из непременных атрибутов новой жизни будут альтернативные выборы, не как сейчас, взял бюллетень с одним кандидатом на столике и кинул его в урну, а все по-честному, 3-5-10 кандидатов, предвыборная борьба, черные пиар-технологии, дискредитация конкурентов и тому подобное.
— Ну допустим, а машина-то с квартирой тут при чем?
— А при том они, что у меня, если я вдруг включусь в этот выборный процесс, должна быть кристально чистая биография и репутация простого парня с рабочей окраины, компрене ву, мсье ле патрон?
Игоревич задумчиво докурил свою мальборину, забычковал ее в пепельнице и ответил наконец:
— Меня не забудь, когда выиграешь эти свои выборы…
— Какие вопросы, гражданин начальник, ни в жисть не забуду.
Когда вышли в коридор, все, что мне смогла сказать Анюта, было:
— Ну ты, Сергуня, ваще…
— А ты как думала, дорогая, с волками жить — вервольфом быть.
— Что это за вервольф такой?
— Персонаж немецкого народного эпоса, оборотень, который может превращаться в волка… а может и не превращаться, в зависимости от обстановки, да.
— Это значит ты типа оборотень такой?
— Ну да… — согласился я, — в глубине души где-то. Вообще-то у нас практически каждый второй по жизни оборотень, про доктора Джекила и мистера Хайда читала наверно? И это я еще про шизофрению не начал вспоминать…
— А ты вспомни, чего уж там, — протянула она.
— Хорошо, уговорила… в сознании почти любого человека сидят две и более личности, вот ты наверно не раз вела споры сама с собой по разным вопросам — с одной стороны это вот так, зато с другой совсем даже вот этак, поэтому что? Правильно, продолжаем диспут сами с собой, чтобы выработать как можно более адекватную обстоятельствам линию поведения. Большинство граждан успешно контролируют свои вторые-третьи личности, понимая, что они это он сам и есть, только с несколько иной точки зрения, а некоторые, процент их со временем не меняется, где-то 2–3, начинают воспринимать их как отдельное от себя, чужие голоса в голове и тд. Отсюда все проблемы, кои надо уже лечить медикаментозными способами. Я понятно говорю? Если не очень, так ты не молчи…
— Не, все вполне доступно… — протянула Аня и тут же резко поменяла тему, — а связи с общественностью это что? А то я, получается, непонятно чем заниматься теперь буду.
— Калька с английского, public relations или сокращенно PR, «пиар» по-русски значит — выстраивание взаимоотношений коммерческой организации (ну то есть в нашем случае НПО «Политеха») с общественными и государственными организациями. Цель всего это добра — выстраивание благоприятного имиджа (видя в аниных глазах недопонимание, поправился), ну образа, значит, в глазах этой самой общественности и госструктур.
— А если без этих страшных терминов? — попросила Анюта.
— А если без них, то это беседы с корреспондентами или представителями госорганов-газет-журналов-тв (да-да, телевидение обязательно будет) или тупо выдача им подготовленных материалов о деятельности нашей организации. Отсюда следует что? Правильно, работник этого пи-ара должен а)иметь привлекательную внешность, б)обладать хорошо подвешенным языком и в)уметь быстро реагировать на изменяющуюся обстановку и разруливать неприятные события, буде таковые возникнут… приятные события тоже надо уметь подать вовремя и с нужным акцентом.
— Сложно как-то… — задумалась она, — думаешь, я справлюсь?
— Ерунда, не бери в голову, научишься… а если что, я помогу. Поехали отсюда, а то на нас люди уже нездоровое внимание начали обращать, — сказал я и потащил ее за рукав вниз по лестнице.
Поехали мы недалеко, все в тот же пятый корпус, там Аня ушла заниматься (семинар по истпарту у нее был — сказал на дорожку, чтоб передавала привет участникам 6-й партконференции в городе Праге, которую они сейчас коллективно прорабатывали), а я опять подался к своим баранам. К декану Петровичу то есть. Он меня обрадовал, что одна из строительных бригад на шестом корпусе оперативно переподчиняется НПО «Политех», то есть конкретно мне, езжай и ставь задачу, мол. И еще он сказал, что своей бухгалтерии у нас пока нет и не скоро предвидится, так что через нашу работать будете, вам открыт лимит на… (он полистал бумажки на столе) на полтора миллиона рублей, платежки будешь подписывать ты и наш главбух Мария Федоровна, познакомься кстати, она в первом корпусе сидит, в том крыле, которое мы с тобой от пожара спасли…
Видя склонность Петровича к вечеру воспоминаний, быстренько откланялся и для начала сбегал к главбухше — оказалась это довольно раздобревшая женщина в глубоком бальзаковском возрасте, мы с ней, впрочем, быстро нашли общий язык, помогла шоколадка Сормовской кондитерской фабрики, я ее в ларьке на первом этаже заблаговременно закупил.
А потом был снова шестой корпус и довольно напряженная беседа с прорабом той строй-бригады — хитрым он сука оказался и скользким, как только что пойманная рыба. Но ничего, родной, мне и не с такими приходилось работать, так что поймаем мы и тебя на крючок. Для начал договорился хотя бы насчет дверей — чтоб входные двери в корпус стояли через 2 дня, а не будут, пеняй, гнида, на себя, понял?
Ну а дальше нашел Анюту и мы с ней домой отправились. Когда она жарила на сковородке камбалу, мне неожиданно пришла в голову одна мысль и я начал ее думать.
— Слушай, подруга, а как у тебя с актерскими способностями, имеются они или что?
Аня немного подумала, не забывая переворачивать рыбу вверх дном, и ответила буквально следующее:
— Никогда не задумывалась над этим… а чего это ты спрашиваешь?
— Да вот, есть одна задача, думаю, годишься ты для нее или нет… давай тест-драйв что ли проведем? — и опережая ее вопрос, сам пояснил, — тест-драйв это в буквальном переводе «пробный заезд», а если смотреть более широко, то проверка возможностей/способностей кого-либо в экстремальном режиме. Готова? Выключай свою рыбу, по-моему она готова, и пошли в комнату, я тебе вводную дам.
— Как будет угодно моему гос… товарищу, — поклонилась она мне и выключила плиту.
Мы перешли в комнату и я начал:
— Значит так… мы с тобой женаты много лет, я тебе надоел хуже горькой редьки, а у тебя стервозный характер и ты регулярно устраиваешь мне сцены. Давай, приступай…
— Мне для этого надо подготовиться, — опять же с легким поклоном ответила Аня, — бигуди у тебя тут где-нибудь есть?
— Вон там за занавеской по-моему было что-то такое, — сказал я. И она ушла сначала за занавеску, потом в ванную… что она там делала, я не знаю, но результат получился впечатляющим — вышла она оттуда с накрученными вкривь и вкось бигудями, с намалеванным здоровенным фингалом под одним глазом, с синюшными веками и общей, так сказать, перекошенностью физиономии в сторону. Страшненькое зрелище было, да.
— И ты тоже мне подыгрывай, — сказала она, — возьми что ли бутылку какую в руку и еще это… ширинку расстегни для пущего эффекта.
Нашел пустую бутылку из-под подсолнечного масла, ширинку расстегнул, сижу-жду.
— Явился-не запылился, муженек, — с ядовитыми интонациями в голосе начала наконец представление Аня.
— А чего сразу запылился-то? — плаксивым голосом подыграл ей я, — после смены с устатку маненечко… на Пьяном углу с напарником, чего сразу скандалить-то?
— Молчи, алкаш! — повысила обороты она. — Кажный божий день глаза заливаешь, скотина! Говорила мне мама… (мама? — удивленно уточнил я), папа то есть говорил, не связывайся ты с этим неудачником, не послушала я его. Ты ж мне всю жизнь испортил, гад ползучий! Ты ж всю мою молодость испоганил, мерзавец! Ты ж всю красоту мою украл своими ручками погаными! А ну быстро встал с дивана!
Я молча поднялся. Аня вытащила из-за спины вторую руку, в которой была зажата мокрая тряпка и врезала ей со всей силы мне по баклану.
— Пошел на кухню, алконавт, посиди там, пока я тут все приберу. Быстро, я тебе сказала! Бегом!
На этом месте я не выдержал и повалил Анюту на диван… секс у нас был бурным и продолжительным, да, я кончил два раз подряд, она один, но этот раз был кажется множественным, секунд 15–20 продолжался, я даже испугался.
— Ну что, — сказала она через полчаса примерно, — гожусь я в актрисы?
— Да, — задумчиво ответил я, — на 100 %… очень глубокое вживание в образ, даже страшно временами становилось… такое сложно придумать, наверно видела такие сцены не раз?
— Видела конечно, в нашем подъезде в каждой второй квартире примерно такие сцены случались, вот и вжилась. Я рада, что угодила своему госп… товарищу, — с легким поклоном ответила она и тут же продолжила, — слушай, я все равно до сих пор не верю во все, что за последние два дня со мной случилось… это просто сказка какая-то.
— Морозко? — уточнил я.
— Не, скорее «Царевна-лягушка»…
— Это где «лягушонка-в-коробчонке»? Ну да, есть некоторое сходство… слушай, давно мы не тренировались, пошли что ли на наш стадион сходим, там сейчас никого наверно нет.
— А пошли, — быстро согласилась Анюта, и мы одели спортивные костюмы и спустились на стадион Пионер, весь заснеженный и пустынный, как арктическое побережье в районе Андермы.
Но сразу начать занятия нам не удалось, когда мы подошли к воротам стадиона, из-за гипсового пионера с горном вышла здоровенная дворовая собачка и зарычала на нас, оскалив желтые немаленькие зубы. Я не удивился, потому что меня никогда собаки не любили — вот идешь себе тихо-спокойно, никого не трогаешь и вдруг откуда-то сбоку вылетает такая очередная тварь с заливистым лаем и хочет вцепиться мне в ляжку. Пару раз кусали, протоптал дорожку в районный травмпункт — делают там в этом случае на 40 уколов, как гласит народная молва, а всего 8 (3 сразу, остальные с увеличивающимися промежутками времени, последний через три что ли месяца), и не в живот, а в задницу. Удивила меня реакция Анечки, она спряталась за мою спину и сказала, чтоб я что-то сделал с этой тварью, а то она за себя не ручается.
Пожал плечами и начал что-то делать…
— Слушай, — сказал я этой собачке, — мы тебя не трогали и ты нас не трогай, ОК?
Собачка продолжила скалиться, потихоньку отрезая нас от входа на стадион.
— Ну вот сама смотри, я пока тихий и спокойный, но если ты разозлишь меня, то тихим я быть сразу перестану, тогда на себя пеняй — мало не покажется, — продолжил я и наклонился, демонстрируя поднятие палки или камня… ничего этого не было рядом, так что просто сделал вид, что поднимаю. Собачка резко отпрыгнула назад, но рычать не перестала.
— Ну так чо, — спросил я у нее, — мы договорились? Ты своей дорогой идешь, мы своей, нулевой вариант, да?
Собачка развернулась и потрусила вдоль по Школьной, по направлению от нас.
— Вот и славно, — сказал я ей на дорожку.
— Как ты это делаешь? — спросила меня Анюта. — У меня бы нипочем не вышло.
— Сам не знаю, на автопилоте все вышло, — честно признался я, — ну пошли заниматься.
Занятия немного отличались от обычных, Аня внесла в них некоторые необычные для меня элементы… ну как необычные — в принципе все то же, но немного в другом ракурсе и не в той последовательности, так что было интересно. А когда мы закончили комплекс и собрались домой, все в тех же воротах стадиона меня поджидал… ну кто бы вы думали? Правильно думаете, Вовчик Малов собственной персоной.
— Давай поговорим, — предложил он, традиционного пузыря вермута при этом у него в руках не оказалось.
— Слушай, Вова, я с тобой вот уже как наговорился, — устало ответил я, показав ребром ладони уровень этого своего наговорения, — тем более, что после каждого разговора с тобой у меня лишние проблемы вылезали.
— Очень надо, — ответил он, — я ж тебя никогда ни о чем не просил, а сейчас прошу.
— Ну ладно, уговорил… Аня, пожалуйста иди домой, а мы тут перетрем с товарищем пару тем.
Аня послушно кивнула и направилась к нашему подъезду, а мы с Вовой пошли на свою любимую скамейку, занесенную на этот раз снегом. Сели на спинку, ноги пристроив на сиденье.
— Ну давай, говори, — сказал ему я, глядя на заброшенную хоккейную коробку… вот ведь, не дали нам довести до ума спортивное хозяйство, а жаль.
— А старая Анюта куда делась? — начал он не совсем с того, что я ожидал.
— В Югославию уехала, — без подробностей ответил я.
— Ясно… — протянул Вовчик и перешел к делу, — ты наверно и сам в курсе насчет меня, так что…
— Нене, — сразу решил я поставить все точки над ё, — давай уж уточним и по полкам разложим, раз ты сам напросился. Подробности короче в студию выкладывай.
— В какую студию?
— В девятую, блин — какая разница в какую, давай прямо с того разговора у озера и начинай. Ты уже дал подписку на тот момент или еще нет?
— Дал, накануне…
— Сергей Викторовичу?
— Не, там другой мужик со мной беседовал, он так и не назвал своего имени. Сказал, что если скажу нет, у меня и матери могут быть серьезные неприятности, а если да, то все будет хорошо, тем более, что ничего страшного с меня и не требовали.
— Ясно… к убийству Игорька ты никаким боком не касался?
— Это точно нет, я и узнал-то об этом только через два дня. Когда Васька начал меня шантажировать.
— На чердаке ты по-настоящему от него прятался или бутафорил?
— Какой бутафорил, он реально меня замочить собирался — обрисовал ситуацию куратору, а он ответил, что еще только такими мелочами контора не занималась, сам мол нажил себе проблемы, сам и разгребай. Что мне оставалось делать-то?
— Та хреновина с проводками на стропилах, она тоже настоящая была или подстава?
— Хреновина натуральная была, я куратору сразу просигнализировал… ну когда до телефона добрался, сразу… а он меня проинструктировал, как слить эту информацию тебе… я и слил.
— Ну в общих чертах все понятно… да, а Ваську-то кто зарезал? Вот на этой самой скамейке? Не ты ли случайно?
— Тоже не я…
— Странно, а я на тебя в первую очередь подумал… а кто тогда? Есть мысли?
— Даже предположить не могу.
— Ну тогда переходи к делу, ты же меня не за тем сюда позвал, чтоб про куратора и чердак рассказать, верно?
— Верно, не за этим. Тут такая тема, Сорока… — неожиданно назвал он меня дворовым прозвищем, я уж и забыл, когда меня последний раз так обзывали, — в близком круге твоих знакомых есть реальный шпион, вот…
— Американский, немецкий, английский? Японский может? Крадется, аки тать в нощи в черном плаще и темных очках с отравленным кинжалом, а бравый пионер Вова Малов его разоблачает, после чего играет на трубе «Взвейтесь кострами». Или сначала на трубе, а потом разоблачает. Самому-то не смешно?
— Могу и до, и после на трубе сыграть, мне несложно. А так-то нет, не смешно — тобой конкретно заинтересовались серьезные дяди на Западе, да. И чертежи со схемами, что ты в политехе своем рисовал, всплыли там же, как мне куратор объяснил. Так что моя основная функция сейчас не о тебе стучать, а попытаться вычислить этого информатора… можешь его шпионом называть, мне не жалко.