Я не заметил, как задремал.
– Сэр! Мистер Деклер!
Кто-то осторожно тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел Гила, стюарда, который показывал мне каюту.
– Сэр, уже 7 вечера. Капитан приглашает вас на ужин.
– Спасибо, Гил. Прекрасная новость! Покажи еще раз, в какую сторону двигаться?
– Прошу сюда, сэр.
Сцена 33
Бруно Эспозито тяжело поднимался на третий этаж редакции «Нью-йорк пост». Каждый раз, когда ему приходилось это делать, он ругал себя за каждый кусок пиццы, который он, запивая пивом, съедал на ночь. «Ты можешь уехать из Италии, но Италия никогда не уедет из тебя». Его друг и нынешний босс, Джозеф Эпштейн, частенько вспоминал это изречение и подсмеивался над Бруно. «Ты можешь распрощаться с голодным детством, но голодное детство никогда не распрощается с тобой». Потеряв родителей, помотавшись в детстве по улицам и закоулкам Нью-Йорка и вдоволь поголодав, Бруно приобрел одну пагубную привычку. «Видишь пищу, надо ее съесть, не откладывая на потом». Потому что это «потом» может не наступить.
В дверях кабинета главного редактора Бруно столкнулся с выходящим корреспондентом.
– Не перепутай! 9 часов 45 минут 7 секунд! – Это вслед корреспонденту кричал хозяин кабинета Джозеф Эпштейн.
– Привет, старый еврей, – сказал Бруно, тяжело опускаясь в кресло в углу кабинета.
– Привет, старый макаронник, – не остался в долгу Джозеф.
Бруно было 39 лет, Джозефу – 41, а приветствие «старый еврей, старый макаронник» было их обычным приветствием. Познакомились они давно, на судне, на котором их семьи перебирались из Старого света в Новый. Потом в Нью-Йорке их пути разошлись, чтобы вновь пересечься 6 лет назад. Джозеф создавал свою газету «Нью-Йорк пост» и с радостью взял Бруно свои заместителем, невзирая на его криминальное прошлое и, чего уж там лукавить, полукриминальное настоящее. Постепенно так сложилось, что Бруно стал разгребать в газете все возникающие конфликты с внешними организациями: типография необоснованно задирает цены, арендодатель не хочет продлевать аренду, мэрии не понравился заголовок передовицы, журналист перепродал материал конкуренту и так далее. Джозеф был ему за это благодарен и целиком погрузился в творчество, если творчеством можно было назвать целенаправленную политику газеты на поиск и издание горячих новостей и сенсаций. С таким «товаром» случались проколы. Но выигрышных материалов было все равно больше. Тираж газеты рос как на дрожжах. У жителей Нью-Йорка стало привычкой начинать день с «Нью-Йорк пост». Не прочтешь – можешь пропустить что-то важное, не о чем будет поговорить с друзьями, поддержать разговор со знакомой дамой.
Так они друг друга и дополняли. Худой еврей, с университетским образованием и толстый, макаронник, со своими уличными «университетами». Они могли себя называть как угодно. Те десять дней на судне, везущим людей из прошлого в будущее, сроднили их навсегда.
– Как все прошло? – спросил Бруно, раскуривая сигару.
– Хорошо, – ответил Джозеф. – Пароход отчалил в 9 часов 45 минут 7 секунд. Лично засек. Завтра будет в номере. Вот рисунки. Посмотри.
Он пододвинул поближе к краю стола пачку черно-белых рисунков. Бруно кряхтя выбрался из кресла и стал рассматривать рисунки.
– До этого помощник мэра сказал пару слов, – продолжил Джозеф. – Народу было много. Наши друзья-конкуренты так суетились и сверкали вспышками, что можно было подумать, что это они, а не мы, отправляют свою корреспондентку в кругосветку.
– Ну, это нам на руку, – пыхнул дымом Бруно. Он уже вернулся в кресло.
– Представляешь, Ева взяла с собой только небольшой саквояж, – переменил тему Джозеф. Он вышел из-за стола, достал из книжного шкафа бутылку и два стакана. – Давай, выпьем за ее успешное путешествие.
– Надеюсь, что ты положил ей деньжат в этот саквояж. – Бруно взял протянутый ему стакан. – Наша Ева – крутая бабенка. Уверен, что с ней будет все хорошо.
– Что-то я твоего человека не видел? – глотнув виски, спросил Джозеф.
– А должен был? Я же не «громилу» посылаю, а «живчика», – засмеялся Бруно. – Ты не увидел, не увидят и другие. Опытный и проверенный человек. Где надо подмажет, где надо и подтолкнет, а ты и не заметишь. Ха-ха.
– Это хорошо, потому что мы пишем, что она путешествует в одиночку.
– А что там у «Метрополитена»?
– Вчера стартовали. Маккелан своего не упустит. Тот еще старый лис.
– А им то зачем это нужно?
– А нам зачем?
– Ну, – Бруно глотнул из стакана. – Ева пишет, мы печатаем, люди раскупают наш тираж, рекламодатели с радостью отстегивают денежки. Есть на что выпить виски.
– Ты забыл сказать «каждый день». Мы каждый день пишем о путешествии. И старый хитрец Маккелан этим решил воспользоваться. Его «Метрополитен» выходит один раз в месяц и здесь на востоке пока не очень известен. А теперь, как только мы или какая-нибудь другая газета напишет про Еву, про ее путешествие, тут же у читателя появится вопрос «А как обстоят дела у другой женщины, редактора «Метрополитена», которая тоже едет вокруг света?»
– Но мы же не будем писать про их журналистку, – возразил Бруно.
В это время в кабинет заскочил молодой журналист, протянул какие-то листки Джозефу. Тот их быстро прочитал и поставил подпись. Когда дверь за журналистом закрылась, Джозеф продолжил:
– Мы можем делать вид, что никакой второй путешественницы не существует, но про это уже все знают и все равно будут спрашивать. Что там у букмекеров?
– Им только дай событие, – недовольно сказал Бруно. – Сначала были ставки на то, за сколько Ева обогнет шарик. Теперь принимают ставки на то, кто быстрее это сделает? Наша Ева или их … как ее… Тереза Одли. Видел я фотку этой Терезы. Симпатичная, наша Ева попроще. Но в этом деле я бы поставил на Еву.
– Уже поставил?
– Нет, конечно. Ты же знаешь, что я играю только в покер и только на те деньги, что есть в моих карманах. Так, вот. Пока букмекеры оценивают шансы, как равные. Ждут. Может шторм будет или еще чего произойдет.
– А почему ты думаешь, что это Маккелан-старший придумал, – переменил тему Бруно. – Вроде бы его сынок сейчас в журнале рулит. Он где-то год назад здесь в городе крутился. Люди говорят, что способный парень.
– Может быть, Маккелан-младший и способный парень, но я уверен, что это задумка старшего, – с жаром возразил Джозеф. – Этот, как увидит кусок пожирнее, так сразу вонзает в него свои зубы. Это мы с тобой живем с одной газеты, а у него и заводик, и чуть ли не своя китобойная флотилия.
– Фью, – присвистнул Бруно. – Откуда же он взял капиталец? У него же нет родственников евреев. Ха-ха.
– Все бы тебе хаханьки, – недовольно посмотрел на приятеля Джозеф. – Капитал он заработал во время войны.
– Не знал, что война такой прибыльный бизнес!
– Теперь знаешь!
– И как у него это получилось? – все, что касалось денег интересовало Бруно. Он даже иногда называл себя коллекционером способов по «зарабатыванию» денег.
– В твоей коллекции этот способ уже есть, – разочаровал его Джозеф. – Называется «ограбление». Во время войны он с отрядом рейнджеров ходил по южным штатам и «чистил» брошенные усадьбы плантаторов-южан. Говорят, что не только брошенные.
– Молодец, – задумчиво протянул Бруно.
– И еще говорят, но это не проверенные слухи, что, когда он «чистил» одну такую «не брошенную» усадьбу, его застали на месте грабежа. Маккелан потерял половину своего отряда, но сумел уйти. Как раз тогда началась «золотая лихорадка» в Калифорнии. Маккелан со своими дружками дезертировал из армии и подался в Калифорнию. Деньги у него были, и он закрутил там бизнес с продуктами. И на этом хорошо разбогател.
– Чтоб тебя! Джозеф, а тем ли мы занимаемся?
– Каждый занимается тем, чем может заниматься. Теперь ты понимаешь, какой человек решил сесть нам на хвост?
– Понимаю. Действительно хитрец, – согласился Бруно. – Что будем делать? Стряхивать с хвоста?
– Зачем? Что нам это даст?
– Ну, не знаю. Так, чтобы не заходил на нашу улицу, – нашелся Бруно.
– А он и не заходит на «нашу улицу». Ни один из наших читателей не станет покупать «Метрополитен». Ни один из наших рекламодателей не откажется от рекламы у нас, ради рекламы в их журнале. Слишком мы разные. А потому пока просто наблюдем. Вот если Маккелан действительно «зайдет на нашу улицу» тогда будет думать, как отучить его от этой дурной привычки.
– Договорились, ты только мигни мне, – заверил Бруно, и они подняли бокалы.
Сцена 34
(через несколько дней после отъезда Деклера из Сан-Франциско)
Кабинет Майкла Вебера больше напоминал комнату для пошива одежды. Так оно сначала и было. Пока бизнес не разросся, Вебер в этой комнате принимал клиентов, которые хотели заказать у него пиджак, брюки, жилет – вместе или по отдельности. Здесь было все для этой работы: стол для раскройки материала, манекен для наметки и шитья, зеркало, примерочная, швейная машинка и многое другое, что могло потребоваться портному.
Веберу повезло, его бизнес стал расти. Все больше и больше портняжной работы выполняли нанятые портные. А с появлением магазина готовой одежды Вебер и совсем прекратил шить. Дел хватало и без этого. Клиенты перестали заходить к Веберу, а сама портняжная комната стала рабочим кабинетом преуспевающего бизнесмена. Однако, все портняжные атрибуты Вебер сохранил. Во-первых, он к ним привык, а во-вторых, они сразу давали понять тем, кого принимал у себя в кабинете Вебер, что они пришли не в строительную фирму, не в винокурню и не в банк, а именно в компанию по пошиву одежды.
Вот в этом кабинете, за столом и сидел Вебер, разбирая накопившиеся за день бухгалтерские документы, когда в дверь постучали.
– Заходите, – Вебер никого не ждал и, наверное, это был кто-то из его сотрудников.
Так оно и оказалось. В кабинет вошел Генри, один из старших продавцов:
– Мистер Вебер, только что-то со станции доставили наш заказ из Лондона. Партию брюк, которую мы заказали в прошлом месяце.
– Ну, и…? – поднял голову от бумаг Вебер.
– Мы раскрыли на складе тюк. У всех брюк есть стрелка. Все, как говорил тот лорд.
– ???
– Хотите посмотреть?
Они быстро прошли на склад, посреди которого лежал большой тюк с брюками. Упаковочный брезент был открыт, снята полотняная обшивка товара, под которой и лежали брюки: темные и светлые, гладкие и в рубчик, на теплую погоду и на холода, в общем, на любой «вкус и цвет».
– Смотрите, сэр, – Генри взял брюки из тюка, встряхнул и на вытянутых руках показал их Веберу.
На брюках четко была видна стрелка от верха до низу. Конечно, не такая ровная, как та, что получилась у Мэри, работницы Вебера, которую обучал Деклер, но очень похожая.
– Может быть, просто так брюки неудачно сложили? – предположил Генри. – Вот они так и замялись.
– А как быть с тем, что рассказывал лорд Деклер?
– Не знаю, сэр.
– Покажи другие.
Они просмотрели еще десяток брюк. На них всех, так или иначе, была пресловутая стрелка Деклера.
– Это не совпадение, – выдал вердикт Вебер. – Мир меняется.
– Собери всех портных, – продолжил командовать Вебер. Он почувствовал, что чуть было не упустил свою удачу, забыв о встрече с Деклером. – Всем клиентам предлагать стрелку на брюках. Разыщи Джона. Он обслуживал Деклера. Пусть вспомнит все, что говорил Деклер про стрелку. Передай его слова другим. Пусть наизусть выучат! Дай объявления в парочку наших газет и парочку нью-йоркских о нашем, именно нашем, новом фасоне брюк. Придумайте, какой-нибудь броский заголовок. Как там говорил Деклер «Это подчеркнет мой статус»? Да, и этой Мэри, что наглаживала стрелки, слегка прибавьте жалованье, чтобы не переманили конкуренты. Фуххх… Кажется, мы сможем утереть нос этим нью-йоркским задавакам.
(продолжение следует)
Сцена 35
Капитанский салон, в который меня пригласили на ужин, представлял собой довольно просторную комнату. В центре стоял длинный стол вишневого цвета на десять-двенадцать персон с удобными, но намертво прикрепленными к полу креслами. Кресла вращались. Чтобы усесться за стол надо было повернуть кресло вбок и просунуть свое тело в образовавшееся пространство.
Когда я пришел, за столом сидело несколько мужчин с капитаном во главе стола и две дамы.
Поскольку знания здешнего этикета у меня полностью отсутствовали, я решил быть максимально вежливым.
– Добрый вечер, дамы и господа. Позвольте представиться, лорд де Клер.
После чего занял место на противоположном от капитана конце стола. Капитан удивленно посмотрел на меня, но никак не прокомментировал мои действия.
– Сейчас принесут аперитив, – начал капитан Хемпсон. – Я пока представлю вам присутствующих. Прошу вас не вставать, учитывая морскую конструкцию наших кресел.
Понятно. Значит, я немного опередил капитана. С другой, стороны, зайти букой, сесть молча за стол было бы, на мой взгляд, хуже.
– С лордом Деклером вы уже знакомы, – капитан сделал небольшой жест рукой в мою сторону. – Поэтому я представлю сначала дам, которые своим присутствием безусловно сделают наше плаванье незабываемым.
– Справа от меня миссис Донахью, которая, повинуясь супружескому долгу, следует к своему мужу в Токио. Он занимает важный пост в дипломатической миссии САСШ.
Миссис Донахью была приятной молодой женщиной в бежевом платье с массой кружев и оборочек, как того, очевидно, требовала текущая мода. Она с улыбкой, как бы здороваясь, посмотрела на каждого из сидящих за столом. Последним в ее списке оказался почему-то Деклер.
– Мне очень приятно, – сказала она.
«Мне тоже», – подумал Деклер и пожалел, что опоздал к «раздаче» мест.
– Слева от меня, – продолжил капитан. – Известная журналистка, редактор журнала «Метрополитен», мисс Одли. Она по заданию редакции совершает кругосветное путешествие.
Он хотел еще что-то добавить, но молодой военный, сидящий напротив Терезы Одли не смог сдержать восторга и захлопал. Захлопали и остальные. Один из мужчин, грузноватый, средних лет даже вышел из-за стола, достал откуда-то небольшой букет цветов, подошел к мисс Одли, сказал что-то приветственное и поцеловал руку. Мисс Одли была явно растроганна таким оборотом событий. Она раскраснелась, но потом взяла в себя в руки и не менее грациозно, чем миссис Донахью, раскланялась с присутствующими. Одета она была в серое дорожное платье. То ли не успела переодеться, то ли просто у нее не было возможности взять столько же багажа, как у миссис Донахью.
Дальнейшее представление было не столь эмоциональным. Молодой военный, аплодировавший мисс Одли, оказался первым лейтенантом кавалерии армии США. Другой военный, сидящий рядом с ним и недовольно на лейтенанта поглядывающий, был его непосредственным начальником, майором той же кавалерии. Оба ехали в Японию по приглашению правительства этой страны. Им предстояло принять участие в обучении японской армии нового образца. Сидящий напротив майора и рядом с капитаном мужчина, в строгом черном костюме, оказался священником-кальвинистом. Он и еще пятнадцать последователей этой ветви христианской церкви ехали в Японию проповедовать и обращать в свою веру заблудших во тьме язычников. Пожилой мужчина, целовавший руку мисс Одли, оказался промышленником, разбогатевшим на торговле с Китаем. Япония была для него промежуточным пунктом. Он следовал дальше в Гонконг.
В качестве аперитива два стюарда принесли холодное шампанское. Пока собравшиеся пробовали шампанское и разговаривали между собой, стюарды принесли меню основных блюд. Поскольку я сидел с краю, разговаривать мне было не с кем, и я углубился в чтение меню. Там было что почитать.
Меню было отпечатано типографским способом и в нем были указаны только разделы: рыба, мясо, салаты, сыр, фрукты и десерт. Напротив каждого раздела оставалось свободное место, куда можно было вписать то конкретное блюдо, которое было приготовлено коком в этот день. Так стюарды и поступили.