— Так это и есть твой номер-люкс, который ты мне обещал? — разочарованно хмыкнула она, швыряя сумку на покрытую слегка потёртым покрывалом двуспальную кровать, — Больше похоже на «эконом»...
— Да ладно тебе, Янго, нормальный номер, — сказал Салтыков, — Что тебя не устраивает? Кровать широкая, бельё чистое постелено. Как в лучших домах, — и, пытаясь перевести всё в шутку, брякнулся на кровать и рывком притянул девушку к себе.
— Так, руки убрал! — Яна со злостью толкнула его в грудь.
— А чё ты психуешь-то? — начал терять терпение он.
— А ничего! Трепло ты потому что! Обещал мне номер-люкс, а сам привёл меня в какую-то дыру...
— Да в какую дыру-то? Ты дыры не видела! — разозлился, в свою очередь, Салтыков, — Номер как номер, не дешёвый, между прочим. Тебе что — золотой унитаз, что ли, нужен?
— Тогда нечего было языком трепать!
— Яна, тебе поругаться захотелось? Или мне извиниться перед тобой, что я не олигарх и что я на станке миллионы не печатаю? А, ну да, правильно, я же не Негодяев, который во дворце живёт с джакузи и двумя сортирами...
Ох, лучше бы он этого не говорил!
— Всё, разговор окончен. Я хочу спать, — заявила она.
Салтыков, надувшись, прилёг на кровати с другой стороны.
— Андрей, ты не понял? Я хочу спать. Одна, — уточнила Яна, со злостью дёрнув одеяло, — Так что давай, дуй отсюда.
— И не подумаю, — хмыкнул он, демонстративно заложив руки за голову, — Мы так не договаривались.
— Вот именно, что не договаривались.
Салтыкова охватило бешенство. Он, как тигр, прыгнул на Яну, и больно схватил её за запястья рук.
— Охрана!!! — пронзительно завизжала она.
— С-сука, — задыхаясь, прошипел Салтыков, выпуская её.
Яна вскочила и, оттолкнув его, ринулась к выходу и распахнула дверь в коридор.
— Убирайся, а то ещё не так заору! Или, может, сдать тебя ментам за попытку изнасилования? А мне ведь ещё много есть, что им рассказать!
Угроза эта, как пощёчина, ошеломила Салтыкова, и в то же время подействовала на него отрезвляюще.
— Да пошла ты, — зло пробормотал он и, схватив своё пальто, выскочил вон.
«Ну и стерва!» — думал он, уже на улице. Злость и гнев обуревали его; хотелось выломать дверь гостиницы, ворваться туда снова и наказать её, проучить, подавить, сломать ей волю… Пусть царапается, орёт, вырывается, сильная, гневная, он всё равно сильнее… Но не хватало куража; для такого требовалось выпить, дойти до нужной кондиции.
«Ничего, погоди — я тебя ещё в бараний рог согну...» — подогревая себя, думал Салтыков. И — странное дело! — наряду со злостью и негодованием, бурлящими внутри, он ловил себя на том, что ничего в этот момент не желал он так сильно и страстно, как близости с нею...
Глава 8
Яну всё ещё колбасило от бешенства, когда, вскоре после ухода Салтыкова, ей пришла эсэмэска от Юли, в которой она извещала, что едет на Московский вокзал. Яна немедленно нажала кнопку вызова.
— Тебе что — делать больше нечего?
— Ян, я еду домой. Только не спрашивай меня ни о чём… Это не телефонный разговор.
— Тогда приезжай ко мне в гостиницу и расскажи. Да нет, нету здесь Салтыкова. Даже не напоминай мне про этого чмошника...
Через сорок минут Юля, красная и растрёпанная, влетела в гостиничный номер к Яне.
— Янка, что у вас случилось?
— А ты не видишь?! Ты посмотри, посмотри вокруг, — Яна со злостью пнула ногой подушку, которая слетела на пол, — И этот тараканник ты называешь номер-люкс?
Юля растерялась.
— По-моему, номер как номер...
— Вот именно — стандарт, эконом, или как там он ещё у вас называется! Это всё, что этот лох архангельский смог мне предложить! Я вообще не понимаю, какого чёрта он меня сюда потащил! Ну, да хрен с ним, — Яна нервно сдула прядь платиновых волос с разгорячённого лица и села на тахту, — У тебя-то чего с Мишкой не покатило?
— Ян, это ужасно… Я так разочарована… — Юля закрыла руками лицо, — Зря мы сюда вообще с тобой приехали.
— Вот и я говорю, что зря. Но чем тебя так разочаровал наш Медвед?
— Во-первых, внешний вид… Эта его шапка-ушанка меня окончательно добила — как только мы сошли с поезда...
Яна прыснула смехом.
— Ты это серьёзно? А без шапки он тебе что — больше нравился? Так попросила бы её снять...
— Во-вторых, — продолжала Юля, загибая палец, — Я как-то рассчитывала, что он придёт с цветами, всё-таки, второе свидание, девушка едет к нему в город… Но тоже нет...
— Мда, — согласилась Яна, — А в-третьих?
— В-третьих, когда мне не хватило на обратный билет в купе, он предложил мне одолжить у него денег! Понимаешь? Не взять, а одолжить!
— Ну, жлобы, что с них возьмёшь...
— Но это ещё не всё, — продолжала Юля, — Ты слушай дальше — будет ещё хуже!
— Да куда уж хуже… Что ж он ещё-то такого сделал?
— Он меня п о ц е л о в а л! — выпалила она и краска залила её лицо.
— Что, так сильно не понравилось? Неужели всё было настолько плохо?
— Отвратительно! — Юля аж покривилась, — Нет, сначала он привёл меня к себе домой. Сидели на диване, разговаривали. Причём, он всё время пытался придвинуться ко мне поближе… А от него, извини, потом как от козла… А потом как поцеловал — б-р-р-р! Навалился как медведь, обслюнявил всю — насилу вырвалась...
— Да лохи они оба, — подытожила Яна, — Ну, что за жизнь такая: говно всякое — вот оно, плавает, бери, не хочу… А кто реально нравится, тот...
И, оборвавшись на полуслове, безнадёжно махнула рукой.
Глава 9
Долгота дня заметно прибавилась, и в Питере это тоже было ощутимо. В шестом часу вечера было ещё светло, и это как-то уже рассасывало зимнюю хандру, когда от длительной беспросветной темноты в голову лезут всякие мрачные мысли о пустоте и никчемности жизни. Вот правда что, мысли эти мрачные даже теперь, в светлое время суток, полностью завладели Майклом. Было так обидно, что впору было нажраться. Он снова и снова перебирал в памяти эту встречу с Юлей, её гримасу отвращения после поцелуя, то, как она, схватив сумочку, убежала почти сразу — и мучительно рылся в себе, пытаясь понять, что он сделал не так, и почему ему по жизни так не везёт.
«Сначала Волкова, тепехь вот она... — бессвязно думал он, — Чем я им всем не угодил? Ну, внешность не очень, согласен... Но вот у Салтыкова-то как-то пхоще всё получается, хотя тоже ведь не пхинц...»
Впрочем, и Салтыкову было ничуть не лучше — после Яниных выкрутасов. Злой, как чёрт, он ввалился в квартиру Майкла.
— Ты один? — спросил он его.
— Как видишь. Ты, я смотхю, тоже.
— Сучка недотраханная! — Салтыков со злостью пнул кушетку в коридоре, как будто именно ей предназначался этот эпитет, — Номер ей, видите ли, не угодил. Тоже мне, московская барыня нашлась!
— Юля тоже вела себя как-то стханно… — поддакнул Майкл.
— Ну и хуй с ними, с этими москвичками. Давай, Майкл, коньяку тяпнем. Я по пути купил, — он достал из своего неизменного портфеля бутылку, — Где у тебя стаканы? Или так будем?
— Погоди, я отвечу, — Майкл зашарил рукой по дивану, пытаясь отыскать в ворохе белья звонивший где-то рядом мобильник.
— А то люкс ей, видите ли, хуюкс… — продолжал бурчать Салтыков, всецело занятый своей бутылкой. Потому-то он и не видел, какое выражение лица было у Майкла, стоявшего с мобильником за его спиной.
— Ну чё, Майкл, кто там звонил? — спросил он, когда Майкл закончил разговаривать по мобильному и подсел обратно к компьютеру.
— Негодяев, — отвечал он каким-то странным тоном.
Салтыков оглянулся на приятеля — тот был бледен как полотно.
— Ты чё, Майкл? Чё он тебе там такого сказал-то, что на тебе лица нет? Случилось чё?
— В общем, да. Случилось. Олива...
У Салтыкова так и ухнуло всё внутри.
— Что Олива? — тоже, в свою очередь, понизив голос, спросил он, — Она чё… здесь, что ли, в Питере? Сюда поехала, узнала, что я тут? Да говори ты, Майкл, чего пять лет тянешь!!!
— Да я же и говохю… Негодяев щас сказал, шо её на ж/д путях видели… Кохоче, она по ходу под поезд бхосилась...
Салтыков вытаращился на приятеля в упор, словно хотел проверить, шутит тот или нет. Но, похоже, Майкл говорил на полном серьёзе.
— Это правда, Майкл?..
— Да, — односложно ответил тот, отводя глаза.
Салтыков вскочил и в волнении закружил по комнате.
— Да как же это… А, Майкл?
— Негод говохит, она всё знала… И пхо Яну, и пхо то, шо ты от неё смылся...
— Но зачем так-то, под поезд-то зачем… Мелкий, мелкий… — и Салтыков, остановившись у стола, вдруг рванул на себе волосы и завыл: — Какая же я скотина!!! Мееелки-ый!!! Бедный, бедный мелкий!..
Майкл, с оттенком жалости и неверия в искренность Салтыкова, молча слушал и наблюдал. Салтыков, видимо, спинным мозгом почувствовав, что страдания его неубедительны для зрителя и даже несколько смешны, мгновенно прекратил истерику.
— Делать-то чё теперь, а, Майкл?
— Да шо тут тепехь сделаешь… — вздохнул тот в ответ.
Глава 10
Архангельск, как известно, город не такой уж и большой. Даже, откровенно говоря, совсем небольшой. Хотя, как показывает практика, величина города далеко не всегда бывает гарантией того, что в нём можно затеряться, раствориться, скрыться с людских глаз. Ведь даже в таком мегаполисе как Москва Оливе не удавалось этого сделать. А про Архангельск-то и говорить нечего.
По иронии судьбы так получилось, что последний раз Оливу, бредущую от ж/д в направлении Лампового завода, видел Паха Мочалыч, который в это время находился на платформе ж/д вокзала. Он стоял на перроне и курил в ожидании поезда, когда вдруг краем глаза увидел странно знакомую маленькую фигурку девушки, которая, сгорбившись и шаркая ногами, как старуха, брела через железнодорожные пути на ту сторону, где располагался лишь пустырь и вдалеке заброшенное здание Лампового завода. Он прищурился и угадал в этой сутулой, пьяно шатающейся и спотыкающейся фигуре в расстёгнутой куртке — Оливу.
«Вот так компот… — невольно присвистнул он, — Бухая, что ли, в натуре… А интересно — зачем ей пустырь-то понадобился?.. Зимой, тем более — там же снега по пояс… Странно всё это как-то — надо бы проследить...»
И он, внимательно наблюдая за удаляющейся спиной Оливы, отошёл к самому краю платформы — но тут, как назло, как раз подали поезд, и он загородил от Павли вид на пустырь по ту сторону путей.
«А вот будет прикол, если она туда пошла того… Узнала всё как есть, про Салта и Янку — и решила скопытиться… — думал Павля, уже сидя в своём вагоне, — Стопудово, она туда за этим и попёрлась — больше не за чем...»
Мысли его окончательно подтвердил позвонивший ему на мобильник Кузька.
— Слушай, Пах, ты по движку-то договорился? — с ходу приступил он сразу «к делу».
— По какому движку? — не понял тот.
— Здрасьте! По какому — да по агтустудовскому! С Невзоровым говорил или нет?
— А чё, я, что ли, должен был? У меня, между прочим, и так дел до кучи. И вообще, я не в городе щас...
— А где?
— Да так, в поезде еду. Надо там, в Пинегу по работе… — отмахнулся Павля, — Слышь, Кузьмич, я тут такое видел… Чё? Связь плохая, щас оборваться может… Говорю, Оливу на ж/д путях видел! Она, кажется, того!
— В смысле — «того»? — понизил голос Кузька.
— Ну ты чё, не понял, что ли? Из-за Салта...
— Ёк-макарёк! А я с ней где-то два часа назад разговаривал!
— Ну вот! А я только что на путях её видел!
— Ни хуя себе струя! Дак, а она чё, под поезд, что ли, как эта...
Связь оборвалась. На дисплее пропали все палки и высветилось «нет связи». Поезд, мерно поколыхиваясь вагонами, пополз по безынтернетной зоне поморской тундры.
Глава 11
Надо ли говорить, что буквально через полчаса об этом уже знали все, кому надо и не надо. Реагировали каждый по-своему: кто-то фыркал и крутил пальцем у виска, говоря «сама виновата» и «ну, психичка, что с неё возьмёшь». Кто-то, наоборот, нарочито ахал и сочувствовал. Кто-то искал «пруфы»: лазил на сайт мэрии Архангельска в поисках горячих новостей, ведь такие вещи, как правило, быстро становятся достоянием общественности. Но ничего такого в новостях не появлялось; однако, несмотря на это, люди почему-то не спешили признаваться даже самим себе, что это может быть фейк. Затаённая гнильца в глубинах душ первобытно жаждала кровавых зрелищ, что в заплесневелой рутине и скуке провинциального городка ощущалось особенно остро. Естественно, никто ни за какие коврижки бы это не озвучил, поэтому в большинстве своём народ просто тихо выжидал и ничего не предпринимал, продолжая, в общем-то, жить своей жизнью. И даже Салтыков, больше для проформы погоревав один вечер, на следующий же день даже с каким-то внутренним облегчением вернулся в свою колею.
А Олива, нисколько не подозревая, что её уже успели и похоронить, и помянуть как безвременно усопшую, в это время лежала рядом с Никки в её спальне.
— Странно как-то... — усмехнулась Олива, глядя в усыпанный звёздами потолок, — Мы ведь с тобой врагами были. А ты меня спасла. И щас вот лежим в одной постели, как ни в чём не бывало...
— Да-а, — протянула Никки в ответ, — Кто бы мог подумать, что так всё обернётся... Но что ты собираешься делать дальше?
Олива помолчала.
— Не знаю... Подожду, вдруг Салтыков ещё объявится...
— Оля, он не объявится. А даже если и объявится — зачем он тебе после всего, что он сделал? Надо забыть его и жить дальше...
— Не могу я его забыть! — у Оливы на глаза навернулись слёзы, — Как ты не понимаешь, что без него у меня вся жизнь теряет смысл! Что я без него буду делать?..
— А с ним что? Продолжать терпеть унижения и закрывать глаза на то, что он тебя не любит?
— Он любил меня! — запальчиво крикнула Олива, — Я не верю, что можно вот так просто взять и разлюбить человека! Это всё Янка, это всё она! Если бы не она, всё у нас было бы как прежде!
Никки тяжело вздохнула.
— Оля, смирись. Как прежде уже не будет, и ты об этом прекрасно знаешь.
— А что ты мне предлагаешь? Уезжать обратно в Москву? — взвилась Олива, — Да я даже думать об этом не хочу! Я так хотела выйти за Салтыкова замуж, и жить с ним тут, в Архангельске! У меня же мечта почти сбылась — я нашла место, где мне хорошо, где я не одна! А теперь всё, понимаешь — всё рушится! И теперь вместо этого ты предлагаешь мне возвращаться в эту дерьмовую Москву, жить там одной, болтаться как говно в проруби, как раньше? Да лучше второй раз вены себе дорезать, чем такая жизнь!!!
— Оля, не будь ребёнком. Ты думаешь, тем, что ты переедешь в Архангельск и выйдешь замуж за Салтыкова, Даниила или кого-то ещё, ты решишь все свои проблемы? Начинать надо с себя...
— А, ну да, давай, нотации ещё мне почитай, — Олива демонстративно подложила под голову кулак и сердито уставилась в потолок.
— Ну вот, хорошо, приехала ты в Архангельск. И что? Ты счастлива? Салтыков тебя бросил, а друзья... У всех свои дела. Да, когда ты приезжаешь на время погостить, вокруг тебя собираются, всё превращается в праздник, но праздники имеют обыкновение заканчиваться. Пара-тройка месяцев — и тебе надоест, и всё будет так же, как в Москве, а для тебя ещё труднее, потому что дома у тебя здесь нет. Оля, ты сдуешься очень скоро. И ты сама стрелой помчишься к маме в Москву...
— Нет, это ужасно, — Олива затрясла головой и, уткнувшись лицом в подушку, заколыхалась в рыданиях, — Я не хочу так жить...
Никки встала с кровати и, босая, зашлёпала к выключателю, чтобы погасить свет.
— Все так живут. И ты привыкнешь.
Глава 12
Салтыкову позвонил потенциальный заказчик из Новодвинска, и он, чтобы не упускать довольно-таки крупную рыбу, тут же выехал на машине из Питера. Жизнь, как говорится, шла своим чередом.