Аланы удвоили посты. Это было правильно. Но, после случая с "царем зверей" на аланскую охрану Йонард больше не полагался.
"Спать не буду", - решил он, пристраивая под голову попону и укрываясь плащом. И тут же провалился в мертвый, каменный сон.
Снился ему великий город раскинувшийся на семи холмах и отбросивший тень на весь подлунный мир. Казалось, он незыблем и вечен, как сама земля, как каменные порталы дворцов, как безмятежно-голубое небо над ними. Но на улицах почти не видно было знатных женщин, да и сами патриции предпочитали не появляться без охраны, а в основном город кишел вооруженными до зубов мужчинами в варварской одежде, имевшими к непобедимым римским легионам более-менее близкое отношение. Город подтягивал войска из провинций, оголяя границы, потому что уже не в силах был удержать былую мощь, а лишь смутно надеялся выжить. Германцы, кельты, славяне, словом все те, кого издавна принято было именовать презрительной кличкой "варвар", шли в город с оружием и становились свежей кровью в его изношенных венах. В те дни всем казалось, что Рим еще можно спасти.
Соблюдая предельную осторожность, одинокий всадник следовал за караваном. Словно тень, он крался за ними, след в след, значительно отставая днем, так как зоркие глаза проводника то и дело озирали горизонт. Кроме того, в этом караване были и другие глаза, не менее зоркие, и быть замеченным теми глазами всадник не хотел ни к коем случае, даже ненамеренно. Иное дело теперь, ночью. Надежно скрытый от любых глаз, даже самых зорких, он нагонял караван. Не тот это был человек, чтобы упустить добычу.
Он спешился. Конь его чуял воду и рвался вперед, но всадник осадил его железной рукой и ласковым словом:
- Все тебе будет, только не сейчас. Утром. Терпи, как я терплю.
Конь, казалось, понял. Во всяком случае, он спокойно позволил хозяину положить его на бок и застыл. Всадник знал, что так конь будет лежать до тех пор, пока условный свист не поднимет его с места, и больше не беспокоясь о нем, медленно и осторожно пошел вперед. К развалинам, где расположился на ночлег караван. Темный халат позволил ему подобраться к спящим шагов на двадцать. Ближе он подойти не решился, да и незачем было. Человек остановился. Прислушался. И тихо, протяжно взвыл, подражая голосу далекого волка. Ничто не отозвалось в ночи на этот тоскливый призыв. Но человек знал, что его услышали. Прошло не так уж много времени. Тот, кто следил за караваном, еще не успел потерять терпение, когда прямо перед глазами его из темноты возникла плечистая фигура. Он отпрянул, ладонь метнулась к поясу, но замерла наполдороге, услышав тихое:
- Все в порядке. Это я, Ритул.
- Вовремя ты подал голос, - так же тихо отозвался одинокий путник, - еще мгновение, и я бы утыкал тебя острыми железками, как ежа.
- Пока все в порядке. Устроили ночлег. Завтра, с восходом, двинемся дальше.
- Отлично, дружище, - ответил тот, - а как варвар?
- Хвала богам, пока ничего не заметил, - ответил Ритул, - он смотрит вперед, а не назад. Но тебе стоит поостеречься. В караване человек Ардашира, а у них, как известно, глаза вокруг головы.
- Я знаю, - путник кивнул, но в чернильной темноте движение его головы осталось незамеченным, - в караване даже ДВА человека Ардашира.
- Два?! - по-настоящему удивился Ритул, - Я не знал этого. В самом деле.
- Верю. Кто может сказать, что знает ВСЕХ людей Ардашира? И кто может сказать, скольких из них привлекает та же добыча. У нашего общего знакомого развелось немало друзей-доброжелателей. Сейчас в Иране не стоит быть выходцем из Рима. Слишком коротка дорога от Рима до Константинополя, и слишком долгая память у наших любезных соотечественников. Проклятье! Варвар мне нужен. Он силен и смел, и только он способен помочь, если захочет.
- А те, с кем ты собирался поговорить в Эраке? Что сказали они?
- То же, что и ты. Мертвым алмазные россыпи ни к чему.
- Варвар скажет тебе то же самое.
- Надеюсь, что нет, - ответил Керам, - за ним уже есть с десяток голов, и не все их хозяева сидели на сокровищах. Главное, чтобы он мне поверил.
Ритул покачал головой:
- Я бы на его месте не стал.
- И это называется старый друг, - фыркнул Керам.
- Кто знает нас лучше, чем старые друзья?
Двое приглушенно рассмеялись. Уже прощаясь, Ритул предостерег одинокого путника.
- Будь осторожен. Здесь шастает кто-то еще. Варвар заметил следы.
- Ты думаешь, это они?
- Те, кого ты бросил в одном переходе от Эрака? Кто знает. Может они, может другие. В этих краях не стоит бродить одному.
Керам не успел ответить. Тонкий, пронзительный волчий вой возник в барханах, взметнулся ввысь и с силой вонзился в небо.
Приятели переглянулись.
- Это не я, - сказал Керам.
Звук повторился, на этот раз ближе и через мгновение ему ответил еще один.
Зверь выскочил из темноты внезапно и стремительно. Огромный, от неожиданности и силы его броска он показался еще больше. И не серый - седой. В лунном свете он был словно облит жидким серебром. Сверкнули глаза и белые, как алебастр, ощеренные клыки. Человек взмахнул мечом, но зверь нырнул под руку. алан растерялся и закрутил головой. И тогда на спину обрушился мощный удар, и человек упал, неловко взмахнув руками. Он не успел взять зверя на меч, не успел даже позвать на помощь. Он успел только хлюпнуть порванным горлом. Тонко заржала и забила копытами лошадь, шарахнулась в сторону и, словно споткнувшись, неловко повалилась. Шагах в двадцати точно такое же ржание оборвалось так же внезапно. Но уже ревели верблюды, бестолково метались погонщики, со свистом ползли из ножен мечи. Вспыхнул факел. Потом другой. Мелькнула серебряная тень.
Возле самых ног опешившего воина скользнула гибкая серая спина. Он взмахнул оружием и разрубил темноту. На земле подыхали две зарезанные лошади, один воин-алан, два погонщика и четыре волка. Стая ушла в пески так же стремительно, как и появилась.
Ушли они, конечно, недалеко. Когда караван снимется с места и пойдет дальше, наскоро похоронив погибших, волки вернуться за своей добычей. Но никому и в голову не пришло преследовать стаю в песках.
"Охраняй нас от волка и от волчицы, сбереги нас от вора и мы пройдем спокойно, о ночь", вспомнил Йонард, некстати разбуженный от своего волшебного сна. У ног его лежал серый зверь, разрубленный пополам. Ночь не уберегла караван, не спасли и удвоенные посты. Впрочем, могло быть и хуже. Если б напала другая стая. Та, что оставила на песке следы неподкованных копыт.
Солнце стояло почти над головой. В такую пору самым мудрым, что мог сделать правитель, было спрятаться в каменной прохладе дворца и с помощью охлажденного напитка постараться пережить эту, совершенно нестерпимую жару. Господину Ардаширу, начальнику хорасанской конной стражи казалось, что даже лошади смотрят на него с осуждением. Впрочем, ни один из всадников его сотни, лучшей конной сотни во всем Хорасане, не смел роптать. Ардашир и сам молчал, хотя их, сомлевший от жары отряд, продвигался к стенам гораздо медленнее, чем солнце к высшей точке на небосводе. Причиной этого была "охотничья добыча" правителя - крупный, испачканный кровью орикс. Привязанный к длинному крепкому шесту он мотался в такт шагам мускулистых, обнаженных до пояса невольников. Спины рабов блестели от пота. Непокрытые головы были гладко выбриты. Они несли добычу правителя так легко и неторопливо, что казалось, для них это вообще не тяжесть, а раскаленная пустыня - благоуханные сады Иштар. Их мерная поступь сводила Ардашира с ума, но он не смел их поторопить.
Конечно, рассуждая здраво, не так уж все это было ужасно. Короткая утренняя вылазка на охоту. Ну, несколько растянувшаяся. Случалось и не такое. Преследуя неутомимых грабителей караванов всадники хорасанской стражи рыскали по пустыне день и ночь, не помышляя об отдыхе. "Они пили пыль и спали в седлах", как гласила известная поэма длиной в двадцать четыре локтя. Но то было дело мужчин, дело чести. И, бесспорно, это было куда занятнее, чем караулить детей.
Ардаширу не пришлось искать глазами тонкого, гибкого всадника в белом шелковом халате, гордо восседавшего на горячем вороном жеребце, едва лишь объезженном, едва лишь узнавшем хозяйскую руку. Ардашир и так не сводил с него глаз. Потому, что этот юноша, почти мальчик, был его повелителем. Шахом Хорасана.
Неожиданно юный правитель повернулся в седле и послал Ардаширу быстрый, нетерпеливый взгляд. Тот поспешил догнать повелителя.
Юноша не торопился начинать разговор. Он хмурился, кусал губы, теребил узорную рукоять хлыста и господин Ардашир некстати, а может быть как раз кстати подумал, что этот хлыст без всякой видимой причины вполне может прогуляться по его спине.
Повелитель, боги благосклонны к тебе, - торопливо произнес Ардашир, - ты удачно начал свой день. Воистину, в охоте, как и в верховой езде, ты не знаешь себе равных.
Юноша-шах не повернул головы:
- Ты прав, - холодно ответил он, - шаху нет и не может быть равных. Того, кто осмелиться встать с ним вровень, укорачивают на голову. - Он немного помолчал и добавил, - та же участь ждет и нерадивых слуг.
Не смотря на жару Ардашир почувствовал, что холодеет. Шаху ничего не стоило отправить его к палачу или просто отмахнуть голову своей легкой саблей. Исключительно ради того, чтобы показать свою власть и утвердиться в своем праве карать и миловать подданных.
- Если я чем-нибудь вызвал твое недовольство, повелитель, казни меня, я буду счастлив умереть от твоей руки, - быстро произнес Ардашир, - но, может быть, ты позволишь мне узнать, в чем виновен твой нерадивый слуга.
- Вот уже три луны я жду от тебя известия, что варвар пойман и заточен в темницу, - ответил шах, по-прежнему не глядя на Ардашира, - и сейчас мне пришло в голову что, возможно, я жду слишком долго.
- Слава Ахура-Мазда твое ожидание, повелитель, близиться к концу, - с облегчением ответил Ардашир, - сегодня утром я получил известие от своего человека. Видимо, голубь прилетел еще вчера, но Смотритель Голубятни его не заметил. Я приказал дать ему десять плетей.
- Сколько же плетей я должен дать тебе за то, что ты получил известие утром, а я узнал об этом лишь к полудню? - насмешливо спросил шах и, наконец, удостоил Ардашира пристального, недоброго взгляда, - что же сообщил тебе твой человек? Где варвар?
- Как раз сейчас, повелитель, он ведет караван из Эрака в Хорасан. Мне известен каждый его шаг, и я достойно встречу Йонарда-германца.
- Если он не сбежит по дороге, - тихо проговорил юноша.
Тонкие ноздри шаха несколько раз расширились и опали. Взгляд был упрям и холоден, но в голосе неожиданно прозвучала печаль. Почувствовав перемену в настроении своего юного повелителя, Ардашир решился спросить:
- Как смог этот варвар, которого ты никогда не видел, заслужить твою ненависть? Ведь он всего лишь проводит караваны.
- Он пришел с северо-запада, оттуда, откуда всегда приходили на нашу землю завоеватели, - ответил юноша, - разве одной этой причины недостаточно, чтобы возненавидеть?
Ардашир обескураженно покачал головой. Он не имел представления о том, что мальчику известна история Хорасана, которую во всем дворце помнили всего двое - он и старый маг-звездочет, на которого уже давно никто не обращал внимания, так как от возраста он впал в детство и путал воду с вином.
- Лучшую причину трудно выдумать, повелитель, - признал Ардашир.
- Тем более, что я ее не выдумал.
- Ничто не может укрыться от ока твоей мудрости, повелитель, - отозвался Ардашир, - и тебе, должно быть, известно, что римляне не только чуть не завоевали Хорасан, но и погубили твоего отца. И, тем самым, освободили трон для тебя... К тому же Рима больше нет.
Юноша пожал плечами:
- Возможно, отец мне нужен был больше, чем трон. Возможно, наоборот. Но, в любом случае, это должен был быть мой выбор, а не чужеземцев... К тому же есть Византия.
Ардашир смиренно склонил голову в знак согласия и больше до самого Хорасана не проронил ни слова. Молчал и повелитель. С юношей-шахом было очень трудно и каждый подобный разговор грозил обернуться бедой. И все же хитрый царедворец не сомневался, что со временем сделает юношу своим послушным орудием.
- ...и вот этот человек вышел из города и повел караван к своему хозяину. И было в том караване ровным счетом десять верблюдов, считая и того, на котором ехал он сам. Отойдя от города на три, лиги человек обернулся в седле и пересчитал свой караван. И что бы вы думали? - Зикх прищурился, покачиваясь на рыжей спине зверя и обнимая ногами горб. Йонард, Ритул и двое погонщиков смотрели купцу в рот, ожидая, чем кончится рассказ.
- Верблюдов оказалось всего девять, - проговорил Зикх, улыбаясь. - Тогда человек слез со своего верблюда и снова пересчитал их. Теперь верблюдов было снова десять. Он опять взобрался на спину своему зверю, пересчитал караван. Девять! Тогда этот честный человек сплюнул на землю, слез с верблюда и решил: "лучше уж я пойду пешком, но чтобы счет все время сходился".
Йонард рассмеялся первым, запрокинув голову и скаля в улыбке великолепные зубы. Его поддержал Ритул а, через некоторое время, и оба погонщика.
Притчи Зикх рассказывал отлично, ничуть не хуже Патмарка. Впрочем, здесь, в Иране, трудно было найти человека, который бы не умел рассказывать притчи, и не знал их великое множество, на все случаи жизни.
Караван длинной цепью растянулся среди песков. Усталость долгого пути, изнуряющий зной, пыль изрядно притупляли бдительность. Тем более что уже несколько переходов прошли вполне благополучно. Если не считать того, что под седло лошади проводника попала пыль, и бедное животное в кровь стерло спину. Пришлось Йонарду оставить коня и пересесть на верблюда. Впрочем, притчи Зикха, которыми он развлекал их с Ритулом всю дорогу, почти примиряли германца с верблюдом.
- Лошади, - неожиданно, и как то вроде растерянно, произнес Ритул.
Йонард и Зикх держались во главе каравана. Ритул пристроился рядом. Может чтобы послушать притчи, может быть еще для чего. Йонарду молчаливый алан нравился не слишком, а вот купец его привечал. Впрочем, глаз воин имел ястребиный. Среди барханов действительно темнели лошадиные спины. Рыже-бурые, лохматые, те самые, которых "псы пустыни" отродясь не подковывали и которые в выносливости не уступали верблюдам, а в скорости превосходили их почти вдвое. Лошади были полностью оседланы и взнузданы, но без поклажи. Ровным счетом - шесть. Целый табунок бесцельно бродил посреди песков. Всадников нигде не было видно. Впрочем, подъехав поближе, Йонард понял, что ошибся. Всадники тоже были здесь. Только не все. Четверо. И эту четверку германец, определенно уже где-то видел. Они лежали на песке навзнич. Йонард видел позы мертвых тел и более жуткие, но сейчас не мог вспомнить, где и какие. Рядом валялись легкие Иранские сабли. Рваные халаты, пропитанные кровью, явно с чужого плеча. Не ожидая, пока подтянется караван и охрана, они второем : Йонард, Зикх и Ритул не торопясь, поглядывая по сторонам, подъехали к месту побоища. Зикх слез с верблюда, хлопнул ладонью по мохнатой морде, посылая в сторону, и шагнул вперед. Наверное, только Боги знают, отчего у Йонарда шевельнулось в душе тревожное предчувствие. Легкий шорох, быстро мелькнувшая мысль... Или не было никаких мыслей. Никаких предчувствий. Просто рука привычно вытянула меч из ножен, обхватив рукоять.
Синеносый покойник неожиданно шевельнул ресницами.
- Проклятье, обман! - взвыл Зикх.
Сабли, кое-как разбросанные по песку, мгновенно обрели хозяев. Ритул со стоном сполз с седла, оглушенный ударом сзади.
- А ну, снимай поклажу, я Керам! - рявкнул толстяк.
- Как, и ты тоже? Сколько же вас здесь бродит на мою голову!
Зикх шагнул, было, к верблюду, но испуганно отшатнулся назад. Прямо из земли выросли еще двое, с запорошенными песком бровями, страшные, как песчаные демоны, и один из них рванул на себя тюки.