- Ох, - Андрей Поплавский наигранно нахмурился, зачем-то поднёс ручку ко рту и с воодушевлением укусил несколько раз пластик. Михаил невольно отвёл глаза. Детский сад какой-то! – Видите ли, я не могу с вами говорить об этом деле. Профессиональная этика не позволяет мне…
- О гражданском процессуальном кодексе вспомнил, засранец, – Михаил ударил ладонями по столу, не сдержавшись. – Об этике заговорил. Да ты, верно, шутишь и шутишь дерьмово!
- Я бы попросил…
- А я бы попросил вспомнить, Андрей Александрович, что именно ты наконсультировал Розалии Розенберг, в девичестве Ивановой, в ноябре месяце прошлого года, а также учесть то обстоятельство, что в ближайшем будущем я вступаю в законный брак с Альбиной Ивановой, пока ещё Поплавской, твой бывшей женой, к слову. А значит, пресловутая профессиональная этика не может тебе позволить участвовать в этом процессе!
Михаил сверлил глазами Поплавского, мысленно он убивал его и оживлял раз за разом, безостановочно. Убивал и оживлял только для того, чтобы убить снова. Мелкий гадёныш, маменькин сынок с неврозом. Или он сожрёт эту злосчастную бумагу, или Поплавскому гарантирован ещё и ночной энурез.
Отказ Поплавского ничего не решит, он не единственный юрист в городе, контора Поплавских не одна в городе, а София Лурье никогда не останавливается в полушаге от цели. Но это обезвредит, пусть на непродолжительное время, господ адвокатов, Софе придётся начинать с нуля, и у Михаила будет время подготовиться. С одной стороны, без разрешения отца Светочку попросту не выпустят из страны, что бы ни решил суд. С другой стороны, Михаил отказывался ограничивать возможности собственной дочери из-за блажи её матери. В конце концов, он не желал даже думать о том, что у Софы есть даже сотая доля процента шанса забрать у него детей. Это его дети. Его. Дети. Точка.
Конечно, это не единственный путь решения проблемы, напротив, скорее возможность создать новые. Михаил, пока ехал в контору Поплавских, сделал несколько важных звонков, и это было продуктивней желания скормить доверенность на ведение дела Лурье Поплавскому. Но жажда крови бурлила в Михаиле, как никогда, и требовала выхода.
- Прошу прощения.
На пороге появился уже немолодой, но всё ещё статный мужчина. Седина не портила его, напротив, украшала. Первого, беглого взгляда хватило, чтобы понять – в дверях появился сам Александр Поплавский. Счастливый отец Андрея Поплавского, не менее счастливый муж Светланы Эдуардовны, один из сильнейших адвокатов города, а то и страны. Про него говорили многое, разное. От слухов о выигранных, почти бесперспективных делах до сплетен о второй семье. Мир, в который был вхож Александр Поплавский, был небольшим и тесным. Без домыслов и сплетен не обойтись, докатились они и до ушей Розенберга, когда ему понадобилась информация.
- Михаил Леонидович, – Поплавский-старший протянул руку Михаилу. Рукопожатие было крепким, сухим и недолгим, при этом никакого агрессивного вторжения. – Алексей Валерьянович, велел кланяться вашему батюшке, – Алексей Валерьянович – тот самый «нужный» папа юриста Юрия Алексеевича, работающего на «Ирбис». – Леонид Львович ещё принимает, я слышал?
- Всё верно, - Михаил присел, для рукопожатия он вставал. Александр Поплавский сел на место сына, тому пришлось отойти в сторону. – Принимает. Официально отошёл от дел, возраст, - он развёл руками, смотря, как понимающе кивнул Поплавский старший. – Но своих берёт с радостью.
- Прекрасно, прекрасно. Старая гвардия, - одобряюще взмахнул рукой Поплавский-старший. – Андрей, будь любезен, дай мне материалы по Софии Лурье, - он обратился к сыну.
- Но… - растерянность читалась на гладком лице Андрея Поплавского, и даже что-то, похожее на протест.
- Будь любезен, поторопись, у меня через три часа заседание суда, - погасил попытку восстания Поплавский-старший.
Через несколько минут, Александр Поплавский, надев очки, вчитывался в дело Лурье, время от времени кивая сам себе.
- Что ж, дело простое, Михаил Леонидович. У вас практически стопроцентные шансы на победу… Но… Но, - театральности паузы Поплавского старшего можно было позавидовать. – Если София вернётся в Россию, а я так понимаю, такая возможность существует, то ситуация кардинально изменится, и не в вашу сторону. Российские суды, как правило, на стороне матери. Менталитет, процессуальная практика. Я бы порекомендовал вам договориться с бывшей женой в досудебном порядке и составить соглашение об определении местожительства детей. Так будет проще и вам, и ей.
- Договориться полюбовно? – Михаил скрипнул зубами.
- Не кипятитесь, успокойтесь и послушайте доброго совета: договоритесь с матерью своих детей, как вы сказали, полюбовно. Это в ваших интересах и, главное, в интересах ваших детей. Пока они маленькие, но скоро достигнут возраста, когда их мнение в суде будет учитываться. Поверьте, это не лучший опыт для подрастающего человека.
- Отец? – кажется, Андрей Поплавский всё-таки отыскал свой язык и вытащил из глубин… подсознания. – София Лурье моя клиентка, и ты не можешь вот так!
- Это ты не можешь, Андрей Александрович, не оказать небольшую услугу Алексею Валерьяновичу, - старший Поплавский выразительно посмотрел на младшего. – Не со всеми стоит ссориться, сын. Коллегиальная этика не пустой звук.
На этом Александр Поплавский вышел из кабинета, вежливо попрощавшись с Михаилом, окатив взглядом сына, от которого, Михаил был уверен, волосы на заднице Андрея встали дыбом.
Что ж, София Лурье просчиталась. Не с тем решила потягаться, до борьбы, в этот раз, дело не дойдёт, но никаких гарантий, что не будет следующего раза, у Михаила не было.
Теперь Михаил полетел бы в Штаты в любом случае, но тут ещё и у Гервица произошли накладки с визой, пришлось Михаилу взять бой Евсеева на себя. Это был уже принципиально другой уровень, другие лица и другие деньги. Организация боя длилась почти с марта месяца, не так и долго, для подобного уровня. И от того, как выступит Олег, зависело многое, не только его будущее и карьера, но и доход «Ирбиса», его будущее.
И Евсеев, Красава, как его называли на русском, не подвёл. Это было по-настоящему зрелищно! Красиво! Спортивно! И доходно, что греха таить.
Михаил Розенберг отработал свою часть, как вся команда, на отлично. Но все его мысли занимали вовсе не бои и ММА, не победа Евсеева и дальнейшие планы Матвея на этого парня, а будущий разговор с Софой. Мысленно он закапывал её труп, сжигал, растворял в соляной кислоте.
И Софа не подвела. Она явилась в условленное время, прямо к началу боя Евсеева, как всегда шикарно выглядящая. Лоснящаяся, самодовольная сука!
Михаил повёл глазом на появление Софы, указал рукой на свободный стул рядом с собой, едва не задохнувшись от шлейфа тяжёлых, цветочных духов. Удивительное дурновкусие – использовать вечерний аромат на спортивное мероприятие.
- Я получил твой подарок, - процедил сквозь зубы Михаил.
Софа деланно улыбнулась. Фарфоровая кукла без мозгов и сердца, и Гудвин бессилен в этом случае.
- Прекрасно! – Софа хлопнула два раза в ладоши, якобы аплодируя, потом перевела взгляд со сцены на Михаила. – Уверена, ты не станешь возражать.
- Ошибаешься, я стану.
- С какой стати? - Софа подвинулась ближе, Михаил почувствовал, как тёплая женская нога коснулась его ноги, через брюки. – Светлане лучше жить со мной, - категорично заявила Софа. Михаила подбросило. В глазах потемнело. Он просто придушит сейчас эту гниду, и слова «Лурье» и «жить» не будет стоять в одном предложении. Никогда!
- С той, что она моя дочь, - прошипел Михаил.
Объявили победу Евсеева, зал взорвался аплодисментами и криками оскорблений, недовольства, снова воплями восторга. Играл гимн, щёлками затворы фотоаппаратов, выкрики журналистов, снова щелчки затворов, камеры, софиты, выкрики. То, что обычно приводило в восторг Михаила. Итог шоу. Красиво проведённый бой, красочное шоу, чувство победы, сопричастности, какого-то единства с окружающими, даже незнакомыми людьми.
Но не в этот раз.
Михаил ничего не видел и не воспринимал. Максимум, на что его хватило, и Матвей может им гордиться – это не использовать один из приёмов единоборств против женщины, сидящей рядом, а спокойно встать, улыбнуться на камеры, схватить за руку Софу и потащить к выходу, игнорируя её сопротивление. Михаил прекрасно знал, что Софа не устроит сцену. Не в этой жизни. Она так же улыбалась фотообъективам, как и Михаил, когда шла за бывшим мужем.
- Что это за фокусы? – прозвучало в тишине отдельного помещения, куда Михаил втолкнул Софу. – Зачем тебе Светочка?
- Девочке лучше жить с матерью, это очевидно, - Софа держала лицо в любой ситуации. Эта не была исключением.
- Согласен. Девочке лучше жить с матерью! Матерью! Какое ты имеешь к этому отношение?!
- Я её мать.
- Ты?! Ты мать?! Ты кто угодно в этой жизни – идеальный партнёр для секса, деловой партнёр, идеальный работник, руководитель, креативный директор, кто угодно, но не мать. Я даже сомневаюсь, что ты женщина, а не биосинтетический робот!
- А это девочка, Иванова, женщина и мать?!
- О, да! Она женщина, на все сто процентов, и сверху ещё останется процентов восемьдесят, вопреки законам математики. И мать она такая же!
- Она даже не стала матерью ещё! – взвизгнула Софа.
- Что?! – Михаил отошёл на пару шагов. – Что ты сказала? София Лурье, ты одержима! – Михаил поморщился, давя чувство тошноты, брезгливости. - Пойми, наконец, ты - пустое место для него. Ноль. Сраное зеро. Даже не подруга детства, а бывшая жена брата. Не лучшая жена!
- Тебе так кажется.
- Мне не кажется, Софа. Мне. Не. Кажется. Я был уверен, что ты переболела, забыла, - проорал Михаил, ударил по стене и не почувствовал боли.
Он не чувствовал боли, даже разочарования не ощущал. Ему было всё равно, что чувствует эта посторонняя женщина, безразлично к кому, всё равно, насколько долго это длится. Если бы эта отстранённая статуя самой себе не была матерью его детей, он бы прошёл мимо. Но… чёрт возьми, такая одержимость пугала! К тому же, совсем не хотелось, чтобы вся гниль Лурье вылилась на Матвея и его семью, когда тот, наконец-то, нашёл своё счастье. Брат действительно полюбил Розу, она искренне любила его, они состояли в браке. Ждали ребёнка, зачем им эта куча… это…
- Какое отношение Светочка имеет к твоей «любви» к нему? - Михаил так сказал «любви», что любой увидел бы кавычки, а имя же он и вовсе не хотел называть, просто чтобы не пачкать.
- Никакое, - Софа меланхолично посмотрела по сторонам, отстранённо. – Но если Светлана будет со мной, я по-прежнему буду частью вашей семьи, ей необходимо общаться с братом.
- Не будешь, потому что Светочка не будет с тобой! Если понадобится, я лишу тебя родительских прав, запрещу выезд детей за границу. В России есть, где отдохнуть и что посмотреть!
- Запретишь? Ты не имеешь права! Я не собираюсь в Россию минимум года три! Я имею право видеть своих детей!
- Подай на меня в суд!
Михаил засмеялся. Зло. В этот момент он был бы отвратителен сам себе, но всему есть пределы. Есть пределы его терпению, играм в прятки. Её одержимости. Всей истории, в которую он впутался на спор, а потом лелеял надежду выйти из неё красиво. Невозможно выйти без последствий из кучи отборного дерьма. Остаётся только отмыться и попытаться забыть.
- Это так не похоже на тебя, - Софа, пожалуй, впервые в жизни выглядела растерявшейся, потерянной. Она не знала, что говорить, отвечать. И вряд ли её расстроили слова Михаила, скорее тон. – Ты всегда вежлив, галантен…
- Потому что, дорогая моя, даже резиновую женщину надо подкачивать и обрабатывать тальком.
Михаил добился бы от Софы соглашения об определении места жительства совместных детей, он понял это наверняка. В какой-то момент ему стало даже жалко женщину, настолько потерянной она выглядела, но всякую симпатию слизала корова языком, стоило Софе открыть рот. Злился Михаил только на Российское законодательство и невозможность поставить прочерк в графе вместо ФИО матери.
София Лурье стала прочерком в жизни собственных детей.
Михаил бы добился, если бы не телефонный звонок и взволнованный голос матери. Альбина уехала, просто сбежала, забрав с собой Олесю, Луиджиану Бриджиду и минимум вещей. Мать ругалась, на чём свет стоит, и не нашла ни единого хорошего слова в адрес Михаила, обвинив его во всех возможных грехах. В том, что Альбина сбежала, был виноват он и только он!
У Михаила не было и шанса оправдаться, он и не пытался. Все его мысли кружились вокруг поступка безумной женщины-куницы.
Что случилось? Почему? Когда уезжал Михаил, Альбина была недовольна, расстроена, даже обижена. Но Беляночка была здравомыслящей, она всегда понимала важность рабочих моментов, была пунктуальна, исполнительна и щепетильна. При всей обиде, что Михаил не сдержал обещание, что он не отправится в Штаты на бой Евсеева, Альбина не могла не понимать, что его присутствие, в отсутствии Гервица – необходимость. Азазель захвати Евсеева, Гервица и федерацию ММА, вместе взятых, но Альбина не могла сорвать Олесю с занятий вот так, без предупреждений и подготовки. Она не брала трубку, а Михаил не мог найти ответ на свой вопрос. Что случилось? Почему?
Единственное облегчение – узнать, что Альбина рванула не покорять Арктику, не в байдарочный поход, после её-то травм, а приехала к своей семье. Об этом услужливо сообщила Роза. Нужно будет поставить этой женщине бутылку коньяка, впрочем, учитывая её положение, лучше, пожалуй, большой арбуз или ведро клубники.
Михаил извёлся, стал неврастеником, первостатейным психом, пока добрался до базы отдыха, где теперь жил Матвей, да и Олег. Его старались не трогать во время поездки, время от времени напоминали поесть. Михаил неотрывно смотрел на экран телефона, даже в небе, на высоте девять тысяч киллометров, когда он никак не мог звонить, Михаил ждал новостей от женщины-куницы. Любых.
Дождался. На небольшом крыльце, на перилах, в коротенькой юбочке плиссе сидела Альбина Иванова, небрежно крутила ножкой в ярко-красной босоножке. На голове красовался такой же алый бант, как почти год назад. Она солнечно улыбалась, пуская солнечных зайчиков прямиком в солнечное сплетение Михаила, беззаботно покачивала ногами и немного щурилась на солнце. Стоял по-летнему тёплый день. Почти жаркий.
Она сидела и флиртовала. Откровенно. С вызовом. Поощряя. А рядом стоял прошлогодний хлыщ… как его. Глеб! Тот самый, кому точно мешают жить ноги и голова!
Глава 22. Альбина
Альбина была взбешена произошедшим слишком сильно, чтобы отдавать себе отчёт в своём поступке. На самом деле, и Альбина это понимала, было некрасиво уехать от Розенбергов вот так, без предупреждения и разговора. Всё это попахивало чёрной неблагодарностью и неуважением по отношению к женщинам, так много сделавшим для них с Олесей в трудное время.
Но объясняться не хотелось, а ещё сильнее не желала Альбина сочувственных разговоров и взглядов. Наелась в своё время, да и травма добавила жалостливых взглядов в копилочку. Что бы сказала Альбина Нелли Борисовне? «Ваш сын козёл», «Я не собираюсь терпеть такое отношение», «Пусть катится к Софе», «Мне больно!». Нет уж, на эмоциональный стриптиз с последующим аттракционом сочувствия Альбина не записывалась.
Хотя Розе, в отличие от мамы, пришлось рассказать правду. Мама сделала вид, что поверила внезапно нахлынувшему желанию увидеть родственников и отдохнуть от сырого города, а Роза утруждать себя не стала.
- И в чём дело? - прямо спросила Роза, усевшись на кровать рядом с Альбиной.
Они находились в комнате, в которой обычно жили Альбина и с дочкой, приезжая в гости. Олеся, подпрыгивая от восторга, отправилась с дедушкой выгуливать Моню и знакомить его с Луиджианой Бриджидой.
- А у тебя точно не двойня? - покосилась на живот сестры Альбина. - Ты такой кругляш! - она восторженно хлопнула в ладоши. - Так бы и затискала тебя!