- Говори, все свои, - Альбина потёрлась, как кошка, головой о футболку Глеба. Парфюм у него так себе… или это дезодорант, что-то резкое, древесное, с нотами табака, очень грубое. Альбину передёрнуло, она улыбнулась и закрыла глаза. Да-да, в наслаждении!
- Меня жена ждёт, как бы, - Глеб поднял в поражении руки и отошёл от Альбины, она чуть не упала. Засранец! Испугался, что Михаил нос со скулами сравняет? Признаться, Альбина была в этом почти уверена и не радовалась подобной перспективе, но отступать не собиралась. Обидно! Альбине было обидно! И больно...
- Прекрасная идея, не вижу исполнения, - прохрипел Михаил и зыркнул на Глеба.
- Полегче на поворотах, - Глеб собрался и посмотрел на оппонента прямо.
Глеб не был хилым парнем, вряд ли он уступал Михаилу в силе. Альбине стало не по себе. Глеб, как ни крути, а спортсмен, сила и ловкость при нём, а у Миши последствия сильной травмы. Потенциальные проблемы со спиной Миши Альбину совсем не радовали. Да и вообще, это её Михаил, на рукоприкладство со стороны всяких Глебов она не подписывалась!
- Иди, иди, - взмахнула руками и начала выталкивать Глеба с деревянного крыльца. - Тебя Лена заждалась, выходной, семейные дела, - толкнула, что было силы, в грудь Глеба. Он даже не покачнулся.
- Всего доброго, - снисходительно проговорил Глеб и, развернувшись, быстро пошёл по тропинке в сторону ресепшена. Альбина облегчённо вздохнула.
- Ты ничего мне не хочешь объяснить, милая? - Миша, как и не видел Глеба или забыл о нём, даже не повёл глазом в его сторону, он буравил взглядом Альбину. От этого по спине, в районе позвоночника, пробегал приятный холодок, а в животе сладко тянуло.
- Нет! - а что ещё могла ответить Альбина. Объясняться должен Михаил, это если бы Альбина в этом нуждалась, а она не нуждалась. Всё ясно без слов! Достаточно действий!
- А я думаю, хочешь. Горишь желанием, я бы сказал, - Михаил смотрел в упор на Альбину, она на него. Что-то он похудел… или перелёт сказался, а может, эта стерва Софа нервы вымотала. Ух, попадись она Альбине! Дрянь!
- Неправильно думаешь, - Альбина пожала плечами, всем своим видом показывая безразличие. - Боюсь, думать – не твой конёк.
- Да что ты? - Михаил нагнул голову в сторону, разглядывая собеседницу, как диковинный экспонат в музее. Как портрет руки Пикассо. - Мне спросить прямо?
- Спрашивай, только быстро, у меня дела, - профырчала Альбина.
- Какого чёрта всё это значит? За каким лешим ты сбежала?!
- Я не сбежала, а поехала к своей, - Альбина сделала намеренную паузу на «своей», – семье!
- Ты сбежала. Сбежала, не сказав никому ни слова! Ты не брала трубку! Не отвечала на сообщения! Думающие люди так не поступают, милая! Или думать – не свой конёк тоже?
Михаил нагнулся к лицу Альбины, та фыркнула, тут же развернулась на пятках, унося ноги подальше от невыносимого Розенберга! Почти дошла до калитки, там как раз показалась компания любопытствующей молодёжи. Может, получится перехватить клиентов, всяко полезней, чем разговаривать ни о чём с мужчиной, не уважающим тебя.
- Ребята, есть вопросы? - пропела Альбина и, выцепив взглядом парня, явно лидера в их компании, широко улыбнулась. Переступила с ноги на ногу, качнулась, словно невзначай провела по шее. Парень улыбнулся в ответ. Даже если вопросов у них не было, сейчас точно появятся.
- На все вопросы вам с радостью ответят на ресепшене, прямо по дорожке, - Михаил, ни на шаг не отстающий от Альбины, показал в сторону административного корпуса и устроил руку на плече Альбины собственническим жестом. Отелло недоделанный! - От себя могу только порекомендовать это место. Хороший сервис, лояльные цены, а красота какая! Воздух! - продолжил распинаться Михаил, прижимая к себе Альбину сильнее с каждым словом.
- А, ну ладно, - парень, которому Альбина продолжала безбожно строить глазки, в удивлении приподнял брови, ухмыльнулся чему-то своему и зашёл в калитку. За ним гуськом потянулись товарищи.
- Мы всё-таки поговорим! - заявил Михаил, когда компания потенциальных гостей скрылась из вида. - Сейчас! - он дёрнул за руку, до боли, и буквально поволок Альбину в сторону строящейся спортивной базы.
- Что ты делаешь?
- Собираюсь говорить с женщиной, которую люблю, без лишних глаз!
Любит? Это называется «люблю». Сидеть рядышком с бывшей, как няшные голубки, скрывать от Альбины важную информацию о детях — это называется «любовь»?! Альбина чуть не задохнулась от возмущения. Припёрся, не спрашивая, командует, как у себя дома. Нахал!
- Не собираюсь я с тобой разговаривать, - Альбина настаивала на своём. Её упорству мог бы позавидовать самый упёртый баран.
- Отлично, - Михаил продолжил тащить упирающуюся женщину. - Говорить буду я!
Они остановились на обрывистом берегу реки. Дальше был покатый спуск с пляжем из мелкой гальки, вход в реку неровный, с камнями и булыжниками, купаться вряд ли получится, а пляжик очень симпатичный, и вид на старый подвесной мост красивый.
- Милая, то, как ты поступила, не слишком-то красиво выглядит. Не смотри, как Ленин на буржуазию, ты сама это понимаешь. - Михаил крепко держал Альбину за руки, не вырваться, и она понимала, он не собирается её отпускать. - Ты ответишь, почему так поступила?
- Нет! - она вздёрнула нос. - Я же тебя не спрашиваю, почему ты встречался со своей бывшей!
- О, - Михаил моргнул. - Ревность? Это ревность, милая? - уголок губы пополз вверх, Михаил явно силился не засмеяться. Гад! - Неужели ты подумала, что… Милая, это же глупо! Это самая невероятная глупость, которую я слышал. Мне не нужна Софа, как тебе могло это в голову прийти?
- Что мне должно было прийти в голову? А? По-твоему, очень смешно – увидеть твои фотографии с Софой? - она выплюнула имя. - Что-то я сомневаюсь! Со мной ты любовью не занимаешься, врач, видите ли, рекомендовал воздержаться! А если не со мной, то с кем?! Что я, по-твоему, должна была подумать, кроме очевидного?
- Что угодно, только не это, - Миша взлохматил себе волосы, дёрнув с силой, провёл ладонью по лицу.
- Именно это я и подумала! Что ты с ней переспал. Снова! И снова! И так до бесконечности! Я не собираюсь ни принимать это, ни терпеть, ни делить тебя, Михаил Леонидович Розенберг, ясно тебе?!
- Да не спал я с Софой!
- Теперь-то, конечно! - Альбина была уверена, что Миша не спал с Софой, не в сложившейся ситуации, не тогда, когда она грозится забрать детей… хотя… а вдруг, ведь это неплохой способ договориться с Софой. Усмирить бешенство матки с осложнениями на головной мозг!
Она внимательно посмотрела на Михаила Розенберга. Почему он такой красивый, даже после перелёта, уставший, с едва заметными тенями под глазами? Почему? Зачем он стал настолько родным? И какого лешего так больно от этого?!
- Как я могу быть в этом уверенной? - взвизгнула Альбина.
- Верить мне, - развёл в поражении руками Михаил. - Прости, милая, я не знаю других способов. Доверять.
- Верить? Верить?! А ты сам верить не пробовал? Доверять? Как ты можешь просить меня о том, в чём мне отказал?
- О чём ты?
- Я знаю, что Софа подала в суд, знаю, что хочет забрать детей или одного из них. Знаю, что тебе было известно это ещё до поездки в штаты! Но ты промолчал! Ничего не сказал мне! Как постороннему, чужому человеку! А ведь я… Я люблю тебя, Розенберг чёртов, лось гремучий! И детей твоих люблю! И даже маму, и бабушку, и Феофана, хоть он и изодрал мой любимый пеньюар, в клочья, между прочим! А ты мне не доверяешь настолько, что не позволил быть причастной к жизни твоих детей! Помочь, если есть такая возможность, чем-нибудь, не знаю чем, но наверняка я могу помочь! Даже Ольге Алексеевне своей, я уверена, ты рассказал, а мне — нет! Не говори мне ничего о доверии, Михаил Розенберг!
- Милая, я не хотел тебя волновать… - Миша растерянно смотрел на Альбину. - После всего, что ты перенесла… ты не до конца восстановилась. Нужны время, реабилитация…
- Что? - заверещала Альбина и подпрыгнула на месте, она готова была начать топать ногами, как трёхлетка в истерике. - Реабилитация? Не хотел волновать?! Эй! А ну-ка, посмотри на меня! Смотри! - она вцепилась в лицо Михаила и повернула в свою сторону, с силой вдавливая пальцы. - У меня есть две руки, две ноги, - дёрнула ногами, демонстрируя их. - У меня голова есть! Меня можно и нужно волновать, я не умру от того, что жизнь не сахарная. В последнее время только и делаю, что сижу дома и ничего, ничего не делаю! С ума сойти можно! Ещё и волновать не хочешь?! Не надо оборачивать меня в вату и трястись, как над вазой династии Мин! Если считаешь меня не умнее Луиджианы Бриджиды, если уверен, что нельзя мне доверять и разговаривать со мной о чём-то, сложнее устройства табуретки, то нам не по пути. Всё, что я могу сказать, - Альбина разжала, наконец, пальцы и отвернулась, – уезжай, Миша, я не могу так, не умею. Я не фарфоровая кукла, не содержанка, мне мало сидеть на попе ровно, хлопать глазками и хотеть платьюшко.
- Милая, ты не кукла, не содержанка, и я точно не жду, что ты сядешь на попу ровно, хотя не против нового платьюшка. Ты — моя любимая женщина, вот такая, какая есть. Красивая, до невозможности красивая. Нежная, добрая и ошеломительно умная. Никогда не перестану восхищаться твоей головкой и вовсе не потому, что ты блондинка. Сексуальная, меня выносит от одного твоего вида, это правда. Я всерьёз задумываюсь о какой-нибудь таблетке для понижения потенции, потому что… иногда это невыносимо! - Михаил выдохнул с шумом. - Иногда я боюсь тебя, но сильнее люблю.
- Любит он… - Альбина пыталась хмуриться, но ничего у неё не получалось. Как же хотелось целоваться. Она чувствовала себя хиппи. - «Занимайтесь любовью, а не войной».
Как же Альбина злилась на себя за собственную слабость, но это был Михаил Розенберг, и она никак не могла перестать думать о поцелуях с Мишей, о том, что скрывается под лёгким пуловером и… вот там, ниже. Да! Альбина вздрогнула, тепло пробежало по спине, ногам, ударило в голову, внизу же живота и вовсе полыхнуло. Она пыталась не вздыхать судорожно, но не получилось. Сжала губы.
- Милая, - Миша захватил ладонью заднюю часть шеи и притянул к себе, близко.
Альбина облизнула губы в нетерпении. Сделала малюсенький шаг навстречу. Рука Миши опустила с шеи по спине, зафиксировалась на пояснице и резко прижала Альбину к мужскому телу. Она ощущала всё. Всё! И тепло, и биение сердце, и эрекцию, и вкус губ, и то, как задохнулась от долгого, остро-сладкого поцелуя, и удары своего сердца, и слёзы на своих щеках, и невыносимое желание. Почему Михаил повёл её на берег реки, а не в домик. Шестнадцатый свободен…
- Прежде, чем сделать или сказать хоть что-нибудь ещё, - Михаил оторвался от Альбины, говорил тихо-тихо, немного хрипло, прямо в губы, – я хочу, наконец, сделать тебе предложение. Выходи за меня. Выходи. Я не лучший человек на белом свете, но ты делаешь меня лучше. Выходи.
- Хочешь сделать предложение – делай, - растянула губы в улыбке Альбина.
И пошла в сторону базы отдыха. Ха, вот так вот! Альбина Иванова заслуживает самого грандиозного предложения руки и сердца, какое только возможно придумать. А уж потом она решит, принимать ли его. Ей, Альбине Ивановой, отлично живётся и без замужества. Без Михаила Розенберга Альбине плохо, а без замужества отлично. Лишние юридические хлопоты, хотя белое платье и праздник… как же этого не хотеть. А какие бы фотографии получились с Мишей! Загляденье!
Остаток дня Альбина провела как на иголках. Роза счастливо улыбалась, мурлыкая рядом с мужем. Матвей не отходил ни на шаг от жены, буквально не выпускал её из рук, то прижимал к себе, то поглаживал, то поправлял складки лёгкого платьица на животе, останавливая на мгновение руку, прислушиваясь.
Мама тоже довольно улыбалась, как и Виктор. Олеся вовсю пользовалась ситуацией, видя, что никакими развивающими занятиями её явно нагружать не будут, развернула бурную деятельность, вытащив все игрушки, которые нашла, на веранду, играя заодно и с Луиджианой Бриджидой. Собачка, похоже, была вне себя от счастья. Она крутилась юлой и задорно лаяла на всю базу отдыха. Изредка ей отвечал Моня из своего вольера.
А Михаил пропал. Роза сказала, он снял шестнадцатый домик и никаких возражений, что они одна семья, и он может жить, сколько пожелает и где ему понравится, не принял, а потом куда-то уехал. Куда – она не знала, а Матвей делал вид, что не знает. В этот раз он не вёлся на расспросы и уговоры жены, уверял, что без понятия, куда и зачем отправился Миша. Дескать, брат взрослый мужчина, не отчитывается.
Альбина сменила на ресепшене Лену, подняла голову от работы, когда стало совсем темно, и вышла на улицу. Звёзды светили на удивление низко, а ночь стояла тёмная. Таких чёрных ночей не бывает в Петербурге даже зимой. Тёплый ветерок окутал спину и ноги. Альбина вздохнула и посмотрела ещё раз на телефон, кажется, сотый раз за день. Звонка от Миши не было, как и сообщений, а сама она звонить не собиралась. Вот ещё!
Может быть, Миша в шестнадцатом, уснул? Смена часовых поясов не шутки. Уснул и даже не поел! Альбина спохватилась, как она сразу не сообразила, и рванула в домик. Придумала себе сказку, а у человека помимо суеты с боем, ещё и нервы с судом, скандал с бывшей – рассказала Роза по секрету от Матвея, как Миша бесился до разговора с Софой и каким вызверившимся был после. А может, и боли в спине вернулись, сидеть столько часов кряду, сколько длился перелёт, Мише нежелательно, начинается боль. Он тогда горстями пьёт свои обезболивающие, а от них давление может падать… или желудок болеть, да мало ли!
Альбина заскочила в шестнадцатый домик, замок был открыт, а в домике пусто. Никого. Как уборщица поменяла постельное бельё, так всё и стояло нетронутое… Посидела на краешке кровати, посмотрела вокруг, вспоминая прошлое лето, вздохнула и решила идти домой. Страдания страданиями, а Олесю она не видела целый день. Надо хотя бы сказку на ночь почитать малышке.
Вышла на крыльцо и замерла. Праздник? Шоу? Что это? У кого-то свадьба, юбилей? Странно, Альбина не знала ничего, да и постояльцы вели себя тихо, празднующих не было заметно. Вдоль тропинки от шестнадцатого домика загорались один за другим фонарики, невысоко над землёй, пуская разноцветные лучи в небо. Потом, по бокам, на ухоженных лужайках, вспыхнули факелы. Самые настоящие, с огнём! Сами?
Альбина выпрямила спину, оглянулась. Свет озарил пространство вокруг, домики мерцали в отблесках факелов, кто-то зажигал их, больше и больше. С интересом Альбина стала наблюдать за происходящим. Надо же, какое-то шоу намечается, а она знать не знает…
А потом грянула музыка. Громко. На всю округу разнося звуки экспрессивной музыки горцев. Динамичной и захватывающей дух. Альбина расширила глаза то ли от страха, то ли от удивления, когда сами горцы, как на картине, стали возникать на тропинке. Один, другой, третий, десять, двенадцать, двадцать... Она понимала, что это танцоры, видела, что они танцуют под звуки барабанов, понимала, что музыка льётся откуда-то из динамиков, но на фоне горящих факелов и фонарей, тёмного звёздного неба и близости гор, Альбине казалось, что она попала в другое измерение, век или планету. Удары сабель, звук барабанов проходили через всё тело. Альбину трясло, как в лихорадке, от происходящего. Это было красиво, шикарно, бесподобно.
Оше-лом-ля-ю-ще!
Танцоры кружились в ураганном танце, почти сбивая с ног порывами воздуха, танцуя совсем рядом, возникая близко, то один, то другой. Широко улыбались, восхищались. Что бы ни происходило, что бы это ни значило, Альбина была в совершенном восторге! Ярко, громко, красиво, никогда в своей жизни она не забудет этого.
Они словно танцевали для неё. Для неё одной. Словно Альбина была единственной женщиной во вселенной. Факелы разгорались всё сильнее, танец закручивался, стремительно менялись лица и рисунок танца, а потом грохнуло победное «Ээээй», танцоры расступились, встав по бокам от тропинки, образуя проход. По этому проходу на Альбину шёл Михаил Розенберг и нагло, даже самодовольно улыбался.