— Невыносимо! — взревел Абалденный и ринулся в кабинет, широко шагая и размахивая на ходу руками, что выдавало крайнюю степень волнения. Он ещё добавил несколько слов на французском, но этого языка Лиля не знала и именно в этот момент собственное незнание посчитала за лучшее. Может, в этой короткой фразе босс описывал медленное и зверское убийство ассистентки ассистентов Лилии Михайловны Котёночкиной, а таких деталей она точно знать не хотела.
Глава 4
Аарон Эрнестович сидел за своим огромным рабочим столом из натурального дерева, не замечая, как едва постукивал пальцами по тёплой, отполированной поверхности, будто играл на фортепиано. Если приглядеться, можно было с уверенностью сказать, что «наигрывал» этот образованный и разносторонне развитый человек «Симфонию номер пять» Бетховена, про которую сам Людвиг говорил: «Так судьба стучится в дверь».
Судьба Аарона Эрнестовича сидела на краешке стула напротив него, их разделял только письменный стол, что в пересчёте на человеческие шаги не больше пяти — это если считать в шагах Лилии Котёночкиной, которая и была назначена судьбой на сегодняшний день, а если в шагах Аарона, то всего три.
Котёночкина Лилия Михайловна уложила руки на колени, как примерная воспитанница Воскресной школы при монастыре Святой Марии Магдалены, и смотрела во все глаза на собеседников, вернее, на одного из них — Аарона Эрнестовича, испытывающего в данный момент чувство неловкости и находящегося в глубокой задумчивости.
В первое мгновение Лилия показалась Аарону Эрнестовичу девушкой приятной во всех отношениях. Это была блондинка, вероятно, натуральная, судя по бледной коже лица и голубым глазам. Её типаж можно было бы отнести к скандинавскому, однако, известная миру холодность в облике Лилии отсутствовала.
Губы и брови Лилии Михайловны были натуральными, не выдающихся размеров и форм, что внушало оптимизм. Кинув быстрый взгляд ниже шеи — а Аарон был воспитанным мужчиной, напрямую разглядывать грудь женщины не мог себе позволить, — он не без удовольствия отметил, что вырез на блузке Лилии был более чем скромным, и надутые шары оттуда не выпрыгивали. Честная полторашка — довольно отметил про себя мужчина.
Аарон Эрнестович предпринял робкую попытку ухаживания и тут же столкнулся с почти непреодолимыми трудностями. Лилия Котёночкина испуганно хлопала глазами, стояла по стойке смирно, нервно подёргивая то плечом, то ладонью, то левым глазом, словно подмигивая собеседнику.
Видимо, а Аарон не был в этом уверен, приглашение в оперу прозвучало слишком фамильярно для пяти секунд знакомства. Лилия смотрела с ещё большим ужасом и начала ёрзать и пятиться на стуле, как краб в состоянии алкогольного опьянения. Предложение же посетить Макдональдс и вовсе шокировало трясущуюся Котёночкину, и Аарон почёл за лучшее удалиться в кабинет.
Как ухаживать за девушкой из народа, Аарон Эрнестович Абалденный не имел ни малейшего представления. Что они смотрят, едят, о чём разговаривают?
Женщины в жизни Аарона занимали много места, но место это было строго оговоренное, а женщины систематизированы. Была, теперь уже можно сказать в прошедшем времени, Тагуи — сначала в качестве друга, потом… она просто была. Были «случайные» связи, которые оказывались в орбите Аарона Эрнестовича вовсе не случайно, а после тщательного предварительного отбора специально обученными людьми. Невозможно представить, чтобы какая — то женщина проникла в места, где проводили досуг люди уровня Абалденного, без рекомендаций и проверок. Проверялось всё, от здоровья до возможного бизнес-шпионажа.
Такие девушки на всё согласно кивали, отвечали в нужных местах нужными словами, а чаще всего молча делали своё дело, получали вознаграждение, всегда более чем щедрое, и исчезали в необходимое время.
Как добродушные, яркие и говорливые волнистые попугайчики, девушки знали несколько заученных фраз, заученно произносили названия ресторанов, блюд, торговых марок, умели выразительно моргать глазами и обладали другими, не менее важными достоинствами.
Очевидно, Лилия Котёночкина не владела теми самыми фразами, да и в целом не походила на добродушного волнистого попугайчика. Скорее уж на зайчика, белочку или любое другое млекопитающее семейства плюшевых. А прямо сейчас, сидя напротив Аарона Эрнестовича, на сомнамбулу.
Вот уже двадцать минут Аарон пытался влюбить в себя Лилию Котёночкину, сидя напротив неё, пытаясь вызвать симпатию к своей, несомненно, привлекательной особе. Ни разу, ни один попугайчик, не нашёл его непривлекательным, так что сомнений в собственной лучезарности у Аарона Абалденного не было. А вот в умственных способностях ассистентки ассистентов возникали. Как, великая каракатица, эта вылупившая глаза зайка-сомнамбула умудрилась попасть к нему на работу?! Каким образом продержалась здесь, если верить личному делу, порядка полугода? И почему элементарное предложение «провести время с пользой и взаимной выгодой» ввело Котёночкину в ступор?
Григорий Георгиевич, любезно доставивший Котёночкину в кабинет начальства, когда Аарон вернулся ни с чем, ударился головой о натуральное дерево стола, предусмотрительно подложив ладони, и проныл что-то невразумительное, чем вызвал недоумённый взгляд Аарона Эрнестовича Абалденного.
Именно в такой последовательности — Аарон произносит: «Проведём время с пользой и взаимной выгодой», Котёночкина вылупляет глаза, вытягивая лицо, Григорий Георгиевич ударяется головой о стол, а Аарон продолжает прожигать дырку на симпатичном личике зайки — сомнамбулы.
— Вот ты где, папа! — влетела в кабинет девятилетняя дочь Григория Георгиевича, привлекая к себе всеобщее внимание.
Надо заметить, что появление у бравого вояки дочери — история тёмная, не побоимся этого слова — таинственная. Женат Григорий никогда не был, мать девочки никто не видел. Однажды, после одной из далёких и засекреченных командировок, Григорий вернулся с рыжим младенцем на руках. Он никогда не распространялся на этот счёт. Поговаривали, что девочка ему не родная, однако по мере взросления ребёнка становилось ясно — она копия Григория Георгиевича, с той лишь разницей, что девочка и рыжая. Видимо, огненные волосы и кудри достались ей от матери, как и болтливость.
Костей в языке Клавы не было, как и перегородки между мозгом и ртом. Она выстреливала около тысячи слов в минуту, не утруждая себя фильтрацией или попыткой остановиться и подумать, что она говорит, кому и где.
Надо ли говорить, что Григорий Георгиевич души не чаял в своём рыжем сокровище, потакал, баловал и хранил, как зеницу ока. И сейчас она приехала в окружении охранника и гувернантки, предусмотрительно оставшихся в приёмной. По логике вещей, Клавдию не должны были доставлять на работу к отцу и позволять отрывать от дел столь важного человека, как Аарон Эрнестович Абалденный. Но о логике девятилетняя Клава не знала, а окружающие её люди знать не желали.
— Выйди и зайди снова, — Григорий Георгиевич строго посмотрел на Клавдию. — Постучись, веж-ли-во поздоровайся, поинте…
— Ой, всё! — девочка пулей выскочила из кабинета, потом зашла с соблюдением всех церемониалов и, дождавшись разрешения хозяина кабинета и отца отвлечься на минуточку на жизненно важный вопрос, произнесла:
— Ты обещал сегодня съездить со мной в океанариум, смотреть, как кормят королевских пингвинов, у них кормёжка в шесть часов, ты сам говорил, а ещё завезли двух акуляток, у них на сайте написано, Аарончик, отпусти папу, — без всяких предисловий перепрыгнула Клава. — А это кто? — рыжие кудри подпрыгнули.
Клава шлёпнулась на стул рядом с Аароном Эрнестовичем, беспардонно потеснив его. Начальства отца она вовсе не боялась и считала Аарона почти старшим братом. Почти братом или почти старшим — Аарон затруднялся ответить. Никакого пиетета Клавдия в его присутствии не испытывала, кажется, она даже слова такого не знала.
— Моя будущая невеста Лилия Михайловна Котёночкина, — представил зайку-сомнамбулу Аарон Эрнестович. Вопрос этот он считал решённым и сомнений никаких не испытывал. А что невеста не произнесла ни слова… в некотором роде, это даже достоинство.
— Правда?! — рыжие кудри подпрыгнули ещё раз. — А где вы познакомились? А почему я о ней не слышала? А не встречала почему? А она красивая, странно, что блондинка, но всё равно красивая.
— Странно? — решил уточнить Аарон Эрнестович, просто для поддержания беседы. Понять ход мыслей Клавы он не мог и даже не пытался, считая, что на любой вопрос есть один удовлетворяющий Клаву ответ — фисташковое мороженое.
— Мужчинам нравятся одинаковые женщины, только тёмненькие или только блондинки, я думала, тебе тёмненькие нравятся, даже хотела перекраситься, ну, это когда я ещё маленькая была и в тебя влюблённая, теперь-то ты уже старый, а я вот какая выросла, а где она работает, твоя невеста, человек должен где-то работать, хотя, нет, ничего никому человек не должен, слышишь, папа? — всё это было сказано на одном дыхании, и хотя в ответах Клава не нуждалась, Аарон ответил:
— Лилия Котёночкина — ассистент моих ассистентов.
— Секретарша? Ка-а-а-к романтично! — Клава вытянула руки на столе, улеглась головой на них и влюблённо смотрела на Котёночкину, приоткрывшую в удивлении рот и медленно, как под транквилизаторами, моргающую глазами.
— Я не невеста, — робко произнесла Котёночкина.
Аарон в удивлении посмотрел на Лилию, не понимая, а что происходит-то… Нет, конечно, он не получал прямого согласия будущей исполняющей обязанности жены, но отказ не входил в его планы. Очаровывать и влюблять ещё одну секретаршу у него сегодня не было ни времени, ни настроения, ни желания.
— Позвольте, — Аарон встал и приблизился к Котёночкиной, та втиснулась в спинку стула и заметно затряслась. Он нагнулся к лицу девушки, внимательно заглядывая ей в глаза, нахмурился, подыскивая слова, а не найдя, отошёл на пару шагов. Тут же раздался жалобный писк и громкий выдох со стороны зайки-сомнамбулы.
— Ты её принуждаешь, да? — восторженно воскликнула Клава, с визгом подпрыгнула на стуле и в восхищении посмотрела на Аарона Эрнестовича. — Она находится в бедственном положении, ты оплачиваешь её долги и принуждаешь её любить тебя? Ка-а-ак романтично!
— Клавдия! — рявкнул Григорий Георгиевич.
— Нет, она не находится в бедственном положении, — одновременно с Григорием ответил Аарон Эрнестович.
Он вовсе не собирался принуждать к сексу несчастную Лилию Котёночкину, его интересовал брак, а не амурные страсти с ассистенткой ассистентов. Но всего этого счастливый жених сказать не успел, он был перебит новой лавиной слов от рыжего сокровища Григория Георгиевича, хватающегося за сердце, будто слова ребёнка расстреливали его в упор.
— У неё болеет братик, да? Или сестричка? Или отцу отрезали ножки врачи, по ошибке, хотели одну руку, а ампутировали две ноги? И ты покупаешь её невиноватость в обмен на протезы для папы? Это та-а-ак романтично!
— Что? — Аарон Эрнестович потряс головой в неверии.
Во-первых, всё это звучало как бред, во-вторых, произносил этот бред девятилетний ребёнок, девочка!
— Где ты услышала такое, юная леди? — Григорий Георгиевич вылупился на собственную дочь.
— В книжках пишут! В книжках всегда миллионер покупает невиноватость секретарши, а она продаёт, потому что находится в бедственном положении, но любить его не хочет, потому что он, миллионер, её пугает и шантажирует. Потом миллионер её снасилывает, ей становится приятно, потом он вылечивает братика или отца, покупает секретарше машину и женится на ней. Так всегда в книжках происходит.
— Боже, — глаза Григория Георгиевича подозрительно закатились, он распахнул ворот рубашки и глубоко дышал, хаотично вращая глазами.
— А ещё, — добавила контрольным в голову Клавдия: — Они, когда летят на самолёте, миллионер заставляет секретаршу делать секс!
— Клавдия! — захрипел Григорий. — А ну-ка пошли, поговорим, где ты находишь такие книжки, что в это время делает твоя гувернантка, и за что я плачу ей деньги.
— За секс? — выпалила Клавдия.
— Что? — прохрипел Григорий, прокашливаясь, Клава в это время смотрела широко распахнутыми глазами на отца и продолжала:
— А что такое, секс, папочка? Я спрашивала Викторию Ярославну, она не ответила, а Толик, — рыжий доводитель отцов до инфарктов и гувернанток до увольнения имел в виду сына приятеля Григория Георгиевича, двадцатидвухлетнего Анатолия, работающего в данный момент под началом Григория, — сказал, у меня нос не дорос знать, а ещё, если я скажу тебе это неприличное слово, ты мне всыплешь ремня. Всыплешь?
— Всыплю, юная леди! — подорвался Григорий Георгиевич, схватил дочку за руку и, не спрашивая разрешения у руководства, рванул к двери.
— Точно что-то неприятное, — вслух сделала вывод Клавдия. — Секретаршам тоже не нравится, — доверительно, уже из двери крикнула Клава, пока Аарон наблюдал клубы пара из ушей начальника службы собственной безопасности.
Глава 5
Следующие пять минут Аарон Эрнестович Абалденный в красках представлял себе расправу с гувернанткой рыжеволосой Клавы. Зрелище было не для слабонервных, Аарон Эрнестович же славился выдержкой и железной волей, поэтому его хватило ровно на пять минут сорок три секунды, потом ментальная сцена показалась мужчине неэстетичной, и как человек с чувством прекрасного, он мысленно отвёл глаза, хотя и полагал, что Григорий Георгиевич безусловно в своём праве.
— Вернёмся к нашем вопросу, Лилия Котёночкина, — Аарон Эрнестович посмотрел на ставшую ещё бледнее ассистентку ассистентов и задумался, не могло ли слово, произнесённое Клавдией, оскорбить девушку. Если верить опять же Клавдии и её источникам информации, секретарши не испытывают удовольствия от… хм…
— Лилия Михайловна, вам не стоит волноваться об этом, — как истинный джентльмен, Аарон Эрнестович не стал произносить неприличного слова.
— О чём? — тихо уточнила Котёночкина, продолжая таращить глаза на начальника.
— О… — Аарон, как интеллигентный человек подыскивал слова. — О сексе, — наконец, назвал он вещи своими именами, глядя, как глаза зайки-сомнамбулы приобретают пугающие размеры. — Я предлагаю вам провести время с пользой и взаимной выгодой, а не… Одним словом, — Аарон напрягся всем телом и решился. — Я предлагаю вам стать исполняющей обязанности жены, обязательно по любви, чтобы «познать все краски и радости жизни»! — процитировал он слова завещания Аарона-старшего.
Чтоб сковорода под его задницей разорвалась, не справившись с температурным режимом!
— Но почему я? — воскликнула девушка. Котёночкина выглядела настолько расстроенной, бледной, так отчаянно заламывала руки, что Аарон Эрнестович невольно задался вопросом, а почему она? Девушек из народа много, вполне можно рассмотреть малышку с соболиными бровями на милом личике. Речь, в конце концов, идёт о трёх процентах «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа»!
Вполне можно рассмотреть вариант вступления в брак с другой девушкой из народа, например, со Станиславом — своим ассистентом. Станислав собран, в достаточной степени образован, вряд ли он удалял себе рёбра, точно не делал ринопластику, и брови у него были простой формы, а судя по тому, что аккуратно уложенные — Станислав был почти так же толерантен, как Тагуи. Впрочем, и этот вариант пришлось отбросить, как неосуществимый — на территории страны, гражданином которой являлся Аарон Эрнестович Абалденный, однополые браки были запрещены, даже по самой большой любви к трём процентам «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа».
— Лилия, я, фигурально выражаясь, испытываю к вам самые искренние чувства, — Аарон помнил, что ему следует убедить в своей любви Лилию Михайловну Котёночкину, но пока не удавалось убедить в этом даже себя, и он предпочёл ограничиться общими формулировками. — И искренне предлагаю вам заключить… — тут Аарон осёкся, подумав, что Котёночкина вряд ли поймёт формулировки из семейно — финансового кодекса Абалденных. — Вступить в обязанности исполняющей жены!
Острая боль прострелила спину Аарона Эрнестовича. Кто бы мог подумать, что предложение руки и сердца по самой взаимной любви для последующего наслаждения всеми красками, радостями жизни и тремя процентами «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа», конечно же, несёт такой побочный эффект.