— Брасьер, нам нужен брасьер! А так же корбей, силиконовый, естественно, тут всё ясно, — «тут всё ясно» прозвучало крайне уничижительно для Лилии, хоть и справедливо, не могла не признать Котёночкина. — И трансформер, — сделал вывод Вадик, и расторопный Женя рванул из помещения вон, на ходу покачивая узкими бёдрами и потряхивая в такт движений внушительной грудью.
Лиля не знала, что такое корбей или брасьер, интуитивно она не ждала ничего хорошего. Да и какая девушка в своём уме будет ожидать хорошего, стоя полуголой перед одним почти мужчиной, одним средним родом, а почти женщина в это время держит её за руки. Слёзы невольно навернулись на глаза Котёночкиной, она начала оседать в руках «Мэрилин Монро», надеясь упасть в обморок.
— Первый раз настолько нервная клиентка, — странно нормальным голосом пробурчал Вадик и сдул цикламеновую чёлку со лба.
— Что здесь происходит? — раздался голос Аарона Эрнестовича Абалденного, по которому сразу было понятно: шеф не в духе. Сильно — сильно не в духе, настолько, что служащие рискуют остаться без премиальной части заработной платы, и это в случае, если рабочие места останутся за ними.
Лиля почти подпрыгнула на месте и уставилась на входящего, напрочь забыв, что вообще-то одета не по форме. Если только трусы бежевого цвета, небольшие и наверняка неправильно подобранные, демонстрирующие не по дресс-коду торчащие тазовые косточки, считать формой. В одном она была уверена как никогда — в данный момент Лилия Михайловна Котёночкина справилась со своей задачей быть «незаметной», Аарон не удостоил её ни единым взглядом, он пожирал глазами Вадика.
Нервный тик, видимо, заболевание, передающееся воздушно-капельным путём, у Аарона дёрнулся глаз и точно так же дёрнулся глаз сначала у Вадика, а потом и у Елоу. Жертва насилия тоже не избежала печальной участи, у неё дёрнулся не только глаз, но и губы, кончики которых обиженно поползли вниз. Она не специально! Вовсе нет!
— Повторяю вопрос: что здесь происходит? — уже гаркнул Аарон Эрнестович, ноги подкосились не только у Котёночкиной, Елоу тоже покачнулся.
— Рабочий процесс, — пискнул Вадик, нервно поправляя вставшую дыбом чёлку. — Нам необходимо подобрать бельё.
— Для того чтобы подобрать бельё не нужно хватать за руки женщину, — спокойно заметил Аарон Эрнестович, подойдя вплотную к композиции из одной почти голой ассистентки ассистентов, одного среднего рода, одной почти женщины и одного почти мужчины с нервно дёргающейся цикламеновой чёлкой.
— Но она дёргалась! — справедливо возмутился Вадик, полуголая ассистентка ассистентов согласно кивнула. Она действительно дёргалась. На секунду ей показалось, что Аарон Эрнестович сейчас убьёт Вадика, Елоу и особенно она забеспокоилась за Сашу, ну и за себя тоже. Свидетелей убийств не оставляют в живых. Никогда!
— Конечно, она дёргалась! — всего на полтона повысил голос Аарон, а ноги у Лили окончательно подогнулись и, если бы не реакция «Мэрилин Монро», она бы наверняка упала. Какая сильная женщина… почти женщина. — Смотреть на грудь своей невесты и тем более трогать её имею право только я!
— Это стандартная процедура, — возразил Вадик, видимо, считавший себя бессмертным. — Я не могу подобрать бельё не глядя, снять мерки, не трогая!
— Значит, она будет без белья! — с этими словами Аарон, не глядя на Лилю, ткнул в неё одноразовой простынёй, оставшейся лежать на кушетке, где проходила экзекуция девушки. Та схватилась за кусок полупрозрачной ткани, как утопающий за соломинку, прижала к себе, прикрываясь, насколько возможно. Сойти с места, пока босс отчитывал подчинённых, в числе которых была она сама, Лиля не рискнула.
— Отлично. Установка: без белья! — Вадим похлопал в ладоши после долгого и экспрессивного выговора начальства. Словарный запас Котёночкиной пополнился ещё на несколько слов. «Девочки» засуетились, сдвигая в сторону какие-то модели платьев, как непригодные для данной установки. — Быстро, отвернулись! — тут же добавил он строго, и «девочки» мгновенно подчинились. Армейская дисциплина в отдельном нетрадиционном батальоне.
— Ух, я прямо потекла, какой, — прошептал Саша Елоу.
— Не говори, до сих пор бабочки в животе порхают, — подтвердило Елоу.
Как без белья? Такого уговора не было. Или было, мелким шрифтом в конце договора? Как можно ходить без белья? Лиля судорожно соображала, смотря на затылок Аарона в дверях. Ничего себе «установка». Котёночкина Лилия скорее провалится сквозь землю, чем осмелится появиться в публичном месте без белья, пусть и под платьем от какого-нибудь труднопроизносимого кутюрье.
Нет, нет, нет! Пропади пропадом эти семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей! Может, сестра и вовсе не разведётся, с чего бы ей разводиться. Она больше двадцати лет замужем, детей вырастила, кто в таком возрасте разводится? Так и проживёт с мужем долго и счастливо. А Лиля проживёт свои «долго и счастливо» в родной комнате, в родной коммунальной квартире, как её бабушка, мама, соседка Марья Ивановна и Измаил Иннокентьевич.
— Подождите, — Лиля рванула за Аароном Эрнестовичем со всех ног, насколько позволяла запредельно высокая шпилька, тот успел дойти до конца довольно длинного коридора с меандром под потолком и на стенах.
— Слушаю вас, Лилия Котёночкина, — проговорил отчего — то побледневший начальник, упорно отводящий от Лили лихорадочно блестящие глаза.
— Я не смогу без белья! Давайте всё отменим, но я без белья не смогу!
— Мы не можем отменить бракосочетание, — отрезал Аарон, голос его звучал хрипло, но твёрдо.
— Нет, это мы отменить можем, а вот я без белья не могу! — настаивала внезапно ставшая храброй Котёночкина, она даже топнула ногой, едва устояв на ногах. Не на шутку удивлённому Аарону пришлось придержать девушку за плечи. Удержать равновесие с помощью рук Лиля не могла, ими она крепко вцепилась в полупрозрачную простыню.
— Хорошо, — нервно вздохнув и облизнув губы, будто не пил сто тысяч лет, Аарон кивнул. — Ты, конечно же, можешь надеть любое бельё под свадебное платье, Ли — ля.
И пока Лиля моргала, Аарон развернулся и ушёл по своим надобностям.
Вернулась Котёночкина довольная своей победой, но очень растерянная. Что значит это звеняще ласковое «Ли — ля»? Ей же не показалось? Или показалось? Скорее всего от усталости и немного от голода. Время перевалило за обед, завтрак успел позабыться.
— В белье, — сказала она сидевшему на кушетке Вадику.
— Новая установка: в белье! — растягивая гласные, пропел Вадик «девочкам», те ринулись к вешалкам по новой.
Ближе к ужину следы от инъекций действительно прошли, платье было выбрано, упаковано в чехол и забрано Вадиком для «подгона по фигуре», а сама Котёночкина настолько измотана и голодна, что её не смутила даже эпиляция очень интимной зоны и требование кровавых массовых жертв из уст Саши-Мэрилин Монро.
Глава 12
Время подходило к полуночи, Лилия сидела на краешке кровати и никакой надежды, что карета превратится в тыкву, а то, что сейчас на ней надето — в пристойную пижаму, не было. Пеньюар, надетый на Лилю, конечно же, был красивым, длиною в пол, из тончайшего шёлка и кружева, причём кружева было значительно больше, чем шёлка. Под ним были надеты трусы в цвет, из такого же кружева.
Пеньюар стал не главной, но основной проблемой Лилии Михайловны Котёночкиной. Всё дело в том, что Лиля никак не могла предположить, что останется ночевать в доме жениха — Аарона Эрнестовича, кто же знал, что подготовка к свадьбе настолько хлопотное занятие.
Вырвалась Лиля из рук стилистов к ужину, обед пришлось пропустить, спас её Аарон, зайдя в комнату, вернее, небольшой бальный зал — пыточную, и объявил, что на сегодня достаточно. Бедняжка уже валилась с ног, у неё закатывались глаза и сводило живот от голода. Воображение рисовало вывеску Макдональдса на въезде в город и огромный Биг Тейсти, дожидающийся только Котёночкину, мечтающий, чтобы несчастная его съела, слопала, сожрала. Последнее слово Лиля обдумывала чуточку смущаясь, не уверенная, что оно приличное.
— Но маска, волосы, — Елоу в возмущении уставилось на Аарона. — Необходимо минимум пятнадцать минут.
— Даю пять, и достаточно, вы свободны до завтра, — «до завтра» прозвучало для Лилии набатом.
— Что ж, — андрогин тяжело, на публику, вздохнуло, мол, я не виновато, что волосы невесты будут похожи на истёртую мочалку из люфы.
Лиля бы тоже вздохнула, только и на столь простое движение у неё не было сил. Красота — страшная сила? Красота — убийственная сила. А если учесть, что с каждым годом женщине требуется всё больше и больше процедур, то дама, тратящая достаточно сил и времени на уход за собой, должна быть физически сильной, выносливой и морально устойчивой, как победитель олимпийских игр по биатлону. Ни сильной, ни выносливой, ни морально устойчивой Котёночкина не была, последнее — вследствие того, что соблазнилась — таки семью миллионами рублей. Попробуй, откажись!
За ужином Аарон Эрнестович был один, если не считать клюющую носом Лилю.
— Лиля, прислуга доложила, что вы не обедали, почему?
— Меня не отпустили… эти люди, — девушка всё ещё терялась, не знала, как правильно сформулировать, кем на самом деле были «эти люди».
— Вы путаете, Лилия, это вы должны их отпустить, а не они вас.
— О? — девушка несколько раз моргнула в удивлении.
— Более того, вы оставили… кхм… этих людей без обеда.
— О?
— Не поступайте так больше.
— Хорошо, — кивнула Лиля.
— А сейчас ешьте, пожалуйста, и я покажу вашу комнату. Вам лучше остаться ночевать в имении. Это рациональнее, учитывая, что эти… люди завтра продолжат работу, — Аарон Эрнестович говорил спокойно, флегматично произнося слово за словом, время от времени отправляя кусочек с тарелки в рот. — Угощайтесь, это вкусно, — он показал глазами на тарелку перед Лилией.
О, Лиля ни капельки не сомневалась, что рыба — по запаху это была рыба, а на вид произведение кулинарного искусства, — вкусная. Проблема девушки была в немыслимом количестве приборов с её стороны стола. Со стороны Аарона было столько же, но он знал, в какой последовательности и для какой надобности брать все эти вилки, вилочки, рогаточки, а Лиля не знала. Представление об этикете, естественно, у девушки было. Вилка слева, нож справа, вилка — в единственном числе, а не три слева и ещё одна над тарелкой. И это если не считать ножей, ложек и смен блюд.
В итоге, с горем пополам, Лиля съела салат из какой-то травы, которой было много, и тёплого мяса, которого оказалось мало. Да и тот не доела, листики постоянно норовили вывалиться сначала с вилки, а потом изо рта. От карего взгляда Аарона девушке перманентно хотелось провалиться сквозь землю, вернее, паркетный пол, по спине пробегали мурашки, а дыхание останавливалось.
— Вы совсем не ели, — качнул головой начальник. — Завтра сообщите повару ваши предпочтения, — с этими словами Аарон показал рукой на дверь из столовой, на этот раз «белой».
По какому признаку хозяин имения решал, где он трапезничает, Лиля предпочла не раздумывать. Может, зависело от погоды или от времени года, а может, от настроения. Сам факт наличия нескольких столовых уже мог озадачить неокрепший мозг незадачливой Котёночкиной, зачем же подбрасывать лишнюю и вовсе не нужную информацию для размышления. Лилии Михайловне Котёночкиной сильно повезёт, если на кухне в её квартире будет маленькая выделенная зона для «столовой». В любое время года, при любой погоде, независимо от настроения.
— Если ночью всё-таки проголодаетесь, кухня прямо по этому коридору, — босс показал рукой, по какому именно. — Налево. Свет включается автоматически, не пугайтесь. Берите всё, что захотите, — Лиле даже показалось, что Аарон понял причину, по которой она не ела, но скорее это была игра воспалённого воображения и последствие усталости.
Там же, на первом этаже, Лилия имела сомнительное удовольствие познакомиться с Петрушей — драконом Клавдии. Петрушей оказалась почти полутораметровая аравана — рыбина, больше напоминающая змею, хоть и с плавниками, с огромным, впечатляющим ртом. Для Петруши был выделен гигантских размеров аквариум и личный обслуживающий персонал — мистер Пим. Впрочем, мистера Пима Лиля не застала, его рабочий день закончился. По сравнению с Петрушей, Измаил Иннокентьевич был милым пушистым котёнком, слепым и беззащитным. Да, это всего лишь рыбина. Да, вряд ли Петруша выберется из аквариума, но всё это не значит, что он выглядит хотя бы на йоту менее пугающе и отталкивающе. У Клавдии необычный вкус на драконов!
Аарон провёл Лилю на второй этаж по мраморной лестнице, зашёл в одну из комнат и пригласил девушку, чтобы как радушный хозяин показать всё, что необходимо. Двуспальная кровать по центру комнаты была застелена. В ванной, естественно (для Аарона) выходящей в комнату, были разложены пакетики, маленькие флакончики и пузырьки, там же нашлось несколько видов новых зубных щёток, на выбор. Мягкие махровые полотенца лежали стопкой, а новая расчёска была прикреплена на специальной подставке.
— Доброй ночи, — произнёс Аарон от дверей. — Ваши вещи приведут в порядок к завтрашнему утру, — последней фразы Лиля не поняла, а уточнять заробела. На взгляд девушки, её вещи, те, что были на ней днём, находились в полном порядке, но она не была тридцатичетырёхлетним богатейшим человеком страны.
Закончила с гигиеническими процедурами — после всего, что сегодня перенесла девушка, это было скорее формальностью. Кожа Лили, её волосы и даже зубы сияли. Вся девушка от пяток до макушки была отскраблена, отшелушена, сияющая и без лишней растительности. Лиля почему-то крадучись вошла в комнату и обнаружила, что её одежды нет. На месте скромного, средней длины платья, оставленного на кровати, лежал пеньюар из тончайшего шёлка и кружев…
Девушка с трудом представляла, как в этом спать, хотя, что греха таить, вещица ей очень понравилась. Она покрутилась перед зеркалом и осталась крайне довольной увиденным. Такой хорошенькой Лиля не была никогда в жизни — самой себе можно признаться, если тихонько и на ушко, конечно.
И вот, время подходило к полночи, не было не единого шанса, что карета превратится в привычную тыкву, пеньюар в пристойную пижаму, с первого этажа исчезнет Петруша, а Лиля станет голодна хотя бы чуточку меньше. Овсянка дома, малюсенькая тарталетка с красной икрой на второй завтрак уже в имении, и пучок травы за целый день — мало даже для такой малоежки, как Лилия Котёночкина.
Одним словом, девушка хотела есть и была готова совершить разбойничий набег на хозяйский холодильник. Должно же там оказаться что-то, что не требует ряда вилок — докторская колбаса, например. Петруша вкупе с фактом несанкционированного поедания чужой колбасы смущал Лилию значительно меньше, чем выход в полупрозрачном пеньюаре. А вдруг её кто-нибудь увидит? Через эти кружева видны не только трусы — а если приглядеться, то и то, что под трусами! — но и всю Котёночкину целиком. Отшелушенную, отскрабленную, без лишней растительности.
Однако, голод, как правильно заметил народ, не тётка. Терпение Лили стремительно заканчивалось, желудок сводили болезненные спазмы, тогда как внизу, всего на один этаж ниже, был целый холодильник еды. Любой! Никто же не пострадает, если одна несчастная Котёночкина стащит малюсенький кусочек колбаски…
Лиля решительно выбралась в коридор, там оказалось темно и пустынно. Почти на ощупь она пробралась к мраморной лестнице и встала на краю, быстро дыша и в панике сжимая ладошки. Ей никогда не приходилось воровать еду… и ходить в настолько откровенных пеньюарах, и вообще, ходить в пеньюарах, если уж совсем начистоту.
Она сделала один робкий шаг вперёд, ступень засветилась неярким светом, сделала второй, засветилась вторая, третий — третья. Мраморные ступени под маленькими босыми ступнями Лилии вспыхивали и гасли, даря иррациональное ощущение чуда.
Лилия легко сбегала по лестнице, поднималась обратно на несколько ступеней и снова сбегала, видела свои ноги, обхваченные шёлком и кружевом, и чувствовала себя волшебницей, попавшей в сказочный, удивительный мир. В воображении звучала музыка, девушка двигалась ей в унисон, быстро и плавно, отдаваясь этому порыву. Она кружилась по паркету первого этажа, смотря на высокий потолок, где мягко вспыхивали хрустальные люстры, даря свой переливающийся свет. В эти мгновения под ногами Лили расцветали воображаемые цветы, она скользила по лепесткам, летала, парила, кружилась, как Золушка, пока не услышала в реальности ту самую мелодию, которая была лишь в её голове. Венский вальс Прокофьева грянул сверху, завораживающе и бархатисто, набирая темп, с яркими акцентами на первой доле акта.