— Ты спас Дамиэля. Ты позаботился о нём.
Он отхлебнул из своей чашки.
— Ты удивлена.
— Конечно, я удивлена. Тебе не нравится Дамиэль.
— Но тебе он нравится, Каденс. И я не считаю Драгонсайра предателем, как бы «по-тёмному» он себя ни вёл. И у него нет никакого тёмного плана, чтобы предать Легион и свергнуть порядок богов.
Дирижабль тряхнуло.
Я огляделась вокруг.
— Что это было?
Мой отец медленно, безмятежно потягивал чай.
— Нас берут на абордаж.
Он всегда был таким правильным, таким уравновешенным, как бы плохо всё ни складывалось. Даже если вокруг наступал конец света, он никогда не впадал в панику и не терял хладнокровия. Он всегда казался полностью контролирующим ситуацию, даже если на самом деле он вообще её не контролировал. Он входил в каждую комнату так, словно она принадлежала ему, вступал в каждую битву так, словно не сомневался, что выиграет её. Нет, не просто выиграет — полностью уничтожит любое препятствие и сравняет с землёй любого врага.
— Где Дамиэль? — спросила я у него далеко не так спокойно. — Здесь? На этом судне?
Он выглядел слегка оскорблённым.
— Нет. Я не настолько глуп. Драгонсайр хорошо спрятан. Я знаю, как уберечь людей от того, чтобы их нашли, — у него зазвонил телефон, и он ответил на звонок. — Да, капитан? — он помешал свой чай. — Конечно, будьте любезны, проводите полковника Холифайра и его Дознавателей. Устройте им полную экскурсию, — он повесил трубку.
Я встретилась взглядом с отцом.
— Ты знал, что полковник Холифайр пошлёт солдат обыскать этот дирижабль.
— Конечно, я знал. Холифайр с энтузиазмом относится к своим обязанностям. Даже с излишним энтузиазмом. Он позволил своим эмоциям затуманить рассудок. Он ненавидит предателей. А ненависть — это мощная эмоция, неподобающая ангелу. Ангел всегда должен сохранять трезвую голову, всегда видеть вещи ясно и логично.
— Я напомню тебе об этом в следующий раз, когда мы с Дамиэлем будем ужинать с тобой.
— Каденс, — выражение его лица скрылось за маской. Опустело.
— Мы обелим имя Дамиэля, — сказала я ему. — И всё будет по-прежнему, как раньше.
— Всё никогда не будет как раньше, — сказал он мне нехарактерно нежным тоном. — Всё зашло слишком далеко. Это уже нельзя исправить.
— Я не верю, что на свете существует нечто невозможное. Ты это знаешь. И эта философия хорошо мне послужила.
— Не в этот раз, — сказал он, и с его губ сорвался лёгкий вздох. — Драгонсайра уже приговорили.
— То есть, ты просто ставишь на Дамиэле крест? — прорычала я.
— Ты ведёшь себя эмоционально.
— О да, чёрт подери.
— Ты должна сосредоточиться, Каденс. Возьми себя в руки. Контролируй свои эмоции.
— Как я могу быть спокойна, когда вся моя жизнь разорвана в клочья? — потребовала я. — Когда моего мужа объявили изменником и будут гнаться за ним до самого края света?
— Если бы ты мыслила трезво, то поняла бы, что я не поставил крест на твоём муже. Если бы я поставил на нём крест, то не помог бы ему исчезнуть до того, как его найдёт полковник Холифайр.
Я резко захлопнула рот. Я поняла, что он был прав. Я не могла ясно мыслить.
— Дознаватели только что взошли на борт, — сообщил он мне.
— Откуда ты знаешь? Эти стены звуконепроницаемые, даже для сверхъестественных органов чувств. Даже для органов чувств ангела.
— Только для органов чувств некоторых ангелов, — загадочно ответил он.
Я задумалась, затем объявила.
— У тебя есть панель с экраном внутри того подлокотника. Ты пользуешься ей, чтобы наблюдать за ситуацией.
Он поставил свою чашку с чаем.
— Ты всегда была умной девочкой.
— А теперь я очень умный ангел.
— Действительно. При прочих равных условиях полковник Холифайр тебе не ровня, — гордо заявил он. — Но условия не равны, Каденс. У Холифайра за спиной целый Легион Ангелов.
Я указала на себя, потом на него.
— Только не эти два ангела.
— Возможности нас двоих ограничены.
— Но мы это сделаем.
— Да, — согласился он. — Да, мы это сделаем.
— Ты знал, что полковник Холифайр обыщет этот дирижабль.
— Конечно. Как я уже сказал, он дотошен. В этом я не могу его упрекнуть.
Я знала это выражение в глазах моего отца. Этот взгляд я так часто видела на протяжении многих лет, когда была ещё ребёнком. Именно так он смотрел на меня всякий раз, когда критиковал мою работу, перечислял мои недостатки и намечал пути к улучшению. Я знала, что сейчас он думает о многочисленных недостатках полковника Холифайра. Он ничего не мог с собой поделать. Он был вынужден видеть несовершенства — и желать исправить их.
Двери в смотровой зал распахнулись настежь. В комнату ворвался полковник Холифайр, за ним следовал капитан Холлоуэй. Капитан Холлоуэй был правой рукой моего отца с тех пор, как я себя помню.
— Генерал, я сообщил полковнику Холифайру, что вы слишком заняты, чтобы встретиться с ним, — сказал он моему отцу.
— Заняты интригами, несомненно, — взгляд полковника Холифайра метался между мной и моим отцом.
— Вы забываетесь, полковник, — сурово произнёс мой отец.
— Расследование Мастера-Дознавателя превосходит любой ранг, генерал, — ответил полковник Холифайр тоном сальным, как сам жир.
— Здесь никто не мешает вашему расследованию, полковник. Вы не можете просто ворваться в мой кабинет. Или на мой дирижабль. Вы по-прежнему должны соблюдать те же правила Легиона, что и все остальные. И насколько я знаю, генерал всё ещё выше по званию, чем полковник.
Ноздри полковника Холифайра раздулись, как у быка, готового к атаке.
Сделав глоток чая, мой отец посмотрел на него с тем же холодным видом, что и всегда.
— Я могу процитировать соответствующее постановление, если вы подзабыли, полковник.
Полковник Холифайр сердито посмотрел на него. Он явно кипел от злости; я была удивлена, что дым не повалил из его ушей. Или из его глаз. Он смотрел на моего отца так, словно хотел поджечь его.
Но мой отец прав. Мы не вмешивались в расследование полковника Холифайра, так что он не мог просто помахать своим блестящим новым значком Мастера-Дознавателя и использовать это как предлог, чтобы выбросить все приличия Легиона в окно — или поджечь других ангелов.
— Садитесь же, полковник, — тон моего отца был не приглашением, а приказом. — Присоединяйтесь к нам за чаем.
— Я не пью чай.
— Тогда просто сядьте, — он говорил так, словно отчитывал непослушного ребёнка за плохие манеры.
Я сохраняла невозмутимое выражение лица, что было возможно только потому, что я практиковалась всю свою жизнь. Мне просто хотелось улыбнуться отцу. Я никогда не любила его так сильно, как сейчас.
Полковник Холифайр и мой отец продолжали пристально смотреть друг на друга. Наконец полковник Холифайр отвёл взгляд. А потом он сел.
— Вот так-то лучше. Манеры — это то, что отличает людей от чудовищ… ангелов — от дикарей, — он отхлебнул из чашки.
На самом деле я немного нервничала, и мне нужно было что-то сделать со своими руками, поэтому я взяла чашку и сделала глоток. Терпкий вкус обжёг мне язык. Чёрный чай. Без сахара.
У нас с отцом были совершенно разные предпочтения, когда дело касалось чая. Мне нравился фруктовый чай, особенно клубничный или малиновый. Если он был фруктовым и сладким, то не нуждался в сахаре. Всё, что мне нужно, находилось прямо там, и не надо никаких добавок. Это вся суть моей жизненной философии. Моя семья тоже была такой. Это именно то, что мне нужно, никаких излишеств или подсластителей, если всё идеально с самого начала.
Отец поставил свою чашку на стол.
— Итак, чем мы можем вам помочь, полковник?
— Вы знаете, зачем я здесь.
— Вы ищете генерала Драгонсайра, — ответил отец. — Позвольте мне избавить вас от лишних хлопот. Его здесь нет.
— Мне это известно, — голос полковника Холифайра дрожал на грани рычания.
— И все же вы обыскиваете мой дирижабль.
— Нельзя быть слишком осторожным, когда речь заходит о предателях, генерал. Надо непременно расставить все точки над i. Конечно, вы, как никто другой, оцените это. Возможно, генерал Драгонсайр пробрался на борт без вашего ведома. Вам бы не хотелось неосознанно помогать предателю.
— Могу вас заверить, полковник, что я никогда ничего не делаю неосознанно.
Полковник Холифайр выглядел так, словно только что набрал полный рот гвоздей и прожевал. Его взгляд метнулся ко мне.
— А ваша дочь? Как много вы знаете о том, что она делает?
— Я сижу прямо перед вами, полковник, — резко сказала я. — Вот сами меня и спросите.
Он посмотрел на меня, как ястреб, заметивший мышь. Он понятия не имел, с кем имеет дело.
— Вы помогли генералу Драгонсайру бежать из Нью-Йорка?
— Нет.
— Вы видели его после побега?
— Нет.
— Говорили с ним?
— Нет.
— Вы знаете, где он?
— Нет.
— Вы знаете, что он планирует сделать?
— Нет.
— А как насчёт Евы Дорен? Что вам известно об её местонахождении?
— Она сидит в тюремной камере в «Проклятии».
Он покачал головой.
— Она погибла? — удивлённо спросила я.
— Она сбежала, — сказал мне полковник Холифайр. — Вскоре после того, как я покинул тюрьму.
Но это означало бы… Наёмники… Неужели их действительно послали украсть формулу зелья? Или они просто отвлекали внимание от гораздо более зловещего плана? Нападение наёмников происходило в то время, когда Ева сбежала. Это не могло быть простым совпадением.
И как, чёрт возьми, ей вообще удалось улизнуть, чтобы ожерелье не разнесло её на куски?
— Ева Дорен сбежала примерно в то же время, когда исчез генерал Драгонсайр, — сказал полковник Холифайр. — Они явно работают вместе. Драгонсайр — один из трёх человек, которые могли бы снять её охранное ожерелье. Местонахождение остальных солдат известно. А вот местонахождение Драгонсайра — нет.
— Это просто смешно. Генерал Драгонсайр не работает с Евой Дорен. Именно он и я поймали её двадцать лет назад.
Он переплёл пальцы домиком.
— Вы в этом так уверены?
— Да, я уверена. Я же была там.
— Генерал Драгонсайр — умелый манипулятор.
— Я его знаю.
— Или вы его вообще не знаете, и он вас одурачил, — он нахмурил брови. — Или вы прекрасно его знаете, и вы в одной лиге с ним. Так что из этого правда, полковник?
— Я выбираю здравый смысл вместо этой буйной паранойи и безумия. Генерал Драгонсайр — не изменник. И я тоже.
Он поднялся на ноги.
— Может, я просто заберу вас на допрос, чтобы убедиться наверняка.
— Нет, ты этого не сделаешь, — мой отец безмятежно поставил чашку чая.
Взмахом руки с телекинезом он заставил внешнюю дверь распахнуться, а потом вторым телекинетическим ударом вышвырнул полковника Холифайра в открывшийся проём и за борт дирижабля.
Когда дверь вновь закрылась, я смогла лишь уставиться на него с разинутым ртом.
— Ты только что вытолкнул полковника Холифайра за борт.
— Жить будет, — мой отец снова взял чашечку чая и отпил небольшой глоток, словно он постоянно вышвыривает (в буквальном смысле!) людей со своего дирижабля. — Он ангел. Он умеет летать. Но возможно, он научится на своей ошибке, и в следующий раз ему не хватит дерзости так неуважительно разговаривать с архангелом. Он, может, теперь и Мастер-Дознаватель, но я по-прежнему выше его рангом. Когда у него в голове прояснится, он вспомнит об этом.
— Может быть, — сказала я. — Но я не уверена, что он настолько здравомыслящий.
— Может, и нет, но тогда Первый Ангел напомнит ему, где его место. И где моё. Я об этом позабочусь, — он поглаживал свой подбородок. — Но дело не только в эго полковника Холифайра. Ситуация даже хуже, чем я думал. Ева Дорен сбежала в одно время с Драгонсайром. Это даёт полковнику Холифайру всё вооружение, которое ему нужно. Совпадение времени слишком подозрительное; это делает твоего мужа причастным. Но и это не самая большая наша проблема. Нет, самая большая наша проблема — та, кто связывает Драгонсайра и Еву Дорен: ты. Это расследование теперь сводится уже не к одному ангелу-предателю. Всё уходит корнями глубже. Намного глубже. Полковник Холифайр копает под тебя, Каденс.
— Всё это лишь косвенные улики… ну, я даже не могу назвать их доказательствами, — я вскинула руки. — Это просто паранойя.
— Да, это так, — согласился отец. — Но паранойя — это мощная сила, которая в настоящее время безраздельно властвует в Легионе Ангелов. Полковник Холифайр не успокоится, пока Драгонсайр не будет взят в плен — и ты тоже, если он добьётся своего. Он будет копать и копать, пока не найдёт способ осудить тебя. Самое худшее ещё впереди.
— Должен же быть какой-то выход из этой ситуации. Побег.
— Ты хочешь сбежать?
Тяжёлый вздох сотряс мою грудную клетку.
— Иногда отступление — это единственный оставшийся путь.
— Только не в этот раз. Ты не можешь убежать, Каденс. Если ты это сделаешь, тебя заклеймят предателем, как и Драгонсайра.
— Мне всё равно, как они меня назовут. Я знаю правду.
— Возможно, для тебя не имеет значения, что думает Легион, но для Неро это действительно важно. Если ты убежишь, он окажется сыном двух вероломных ангелов. Он станет изгоем. Путь к становлению ангелом будет навсегда закрыт для него.
Я сердито посмотрела на него.
— Неужели ты всерьёз думаешь, что после всего, что сделал Легион, после того, как он предал нас, я захочу, чтобы мой сын вступил в его ряды?
— Но Неро должен вступить в Легион. И он должен стать ангелом. Ты же знаешь, Каденс. Неро нуждается в Нектаре богов, чтобы получить силы и защитить себя от магических охотников, которые до сих пор выслеживают и убивают потомков Бессмертных. И ему нужен этот Нектар, чтобы изменить его магию, скрыть её от тех охотников.
Те же самые охотники убили мою мать, одну из немногих Бессмертных, которым удалось пережить массовое уничтожение её вида.
— Но если ты сбежишь с Драгонсайром, тебя тоже заклеймят как предателя, — сказал мой отец. — Ты разделишь его позор. И Неро тоже. Мы не можем этого допустить. Неро должен стать ангелом.
— Дело не только в охотниках, — осознала я. — Ты что-то знаешь. Что-то насчёт Неро.
— Знаю.
— Скажи мне.
— Это не лучшая идея.
— Мы уже давно миновали стадию хороших идей, пап. Остались только плохие, — я слабо рассмеялась. — И Неро — мой сын. Мне нужно знать, что тебе о нём известно.
— Хорошо, — согласился он. — Твоя мать обладала многими магическими способностями, одной из которых была способность предвидеть будущее. Иногда она говорила о пророчестве, связанном с нашим внуком.
Неро.
— И что по поводу Неро? — спросила я.
— Она мало что говорила, — ответил мой отец. — Она утверждала, что будущим слишком опасно манипулировать. Она лишь сказала, что наш внук должен оставаться на Земле, и что он обязан стать ангелом в Легионе. И однажды судьба всего будет зависеть от роли, которую он сыграет.
— Ему всего десять лет! — паника взбурлила в моем сердце, вызвав взрыв адреналина. Я должна была защитить Неро. — Ты не можешь свалить на него «судьбу всего».
— Я ничего на него не сваливаю, — ответил мой отец. — Я пытаюсь сохранить ему жизнь. Я пытаюсь сохранить жизнь всем вам, даже Драгонсайру. И чтобы добиться успеха, мы все должны сыграть свои роли.
— И какова моя роль?
— Легион тебя подозревает. Есть лишь один способ завоевать их доверие, а вместе с тем и обеспечить будущее Неро.
— А именно?
— Никс тебя не арестует. По крайней мере, не сразу же, — сказал мне мой отец. — Холифайр не может доказать, что ты сделала что-то плохое. Но Никс испытает твою преданность, и ты должна проявить себя как верный солдат, Каденс. Это единственный способ. Я уже обсудил это с Драгонсайром, и он согласен.
Что ж, это официально первый раз, когда эти двое пришли к согласию по поводу чего-либо.
— Согласен с чем?