— А ямочки здесь причем?
— Притом, что у меня ее тоже нет.
— Ты думаешь, я что-нибудь понял?
— Тут все просто. Если у обоих родителей нет, значит, и у ребенка никогда не будет. А у тебя ее нет.
— А если родится дочка?
Не исключено, среди эмоционалов бывают и женщины, только мне об этом слышать не приходилось.
— А ты постарайся, чтобы именно сын! Прямо сейчас, не откладывая.
Совсем не против того, чтобы постараться прямо сейчас. Особенно когда просит такая симпатичная девушка. К тому же далеко не факт, что мое старание вообще закончится любым результатом.
Иван меня разбудил задолго до того, как занялся рассвет. Справедливости ради, проснулся я еще до стука в дверь. От жужжания фонарика. Он у Ивана со встроенным генератором. Нажал пальцами на клавишу, фонарик такой — «ж — ж — ж», снова нажал и снова — «ж — ж — ж». Этот звук меня и разбудил. Обычно пугают нас не громкие и неожиданные звуки, а те, которые мозг не сумел мгновенно идентифицировать. И определить: представляет ли те опасность? Тогда он на всякий случай бьет тревогу. Звук от фонарика мозг опасностью не посчитал, но на всякий случай меня разбудил. Знал я о существовании подобных фонариках, и даже их видел, но пользоваться ни разу не приходилось, оттого и звук был незнакомым. И как следствие стук в дверь Ивана, застал меня уже у нее.
Луч фонаря скользнул по единственной комнате избенки, затем остановился на постели, которая еще не успела остыть после тела Жанны. Девушка ушла всего за несколько минут до его визита, и мне едва удалось задремать.
«Повстречалась она ему, нет?», — думал я, изо всех сил стараясь держать лицо дубовым. То есть, невозмутимым, как столетний дуб, которому все ураганы нипочем. Стоял и молчал, в ожидании, когда он заговорит первым. Если Иван и встретил Жанну, виду он не подал. А ведь мог бы: язык у него еще тот!
— Вот что, Дима, вы отправляетесь в Станицу через полчаса. У тебя все готово?
Нет, мне необходимо вещи упаковать. И займет это занятие, как минимум, пару дней. Конечно готово. Оденусь, возьму ружье — вот и все мои сборы. Но ответил коротко: да.
— Ну и отлично. Жди, когда позовут.
Глава 13
— Бегемоты здесь водятся?
Мой тезка, Игорь, по кличке Стояк, которая, по всей видимости, появилась как производная от фамилии Стойков, покосился на меня недоуменно, но все же ответил.
— Бегемотов нет.
И чего коситься? Река весьма напоминала какую-нибудь там африканскую Лимпопо. Так и ждешь, когда из-под воды появится морда гиппопотама. А они в Африке — самые опасные звери, и людей из-за них гибнет как от крокодилов и львов вместе взятых.
— А что есть?
— Всякой хреновины хватает, но в лодке ее бояться нечего.
Я и не боюсь. Натуралист во мне от скуки проснулся. Скучно. Полдня плывем, а вокруг все одно и то же. Густые заросли по берегам, да сама река желтоватого цвета. Как будто перемешали в ведре глину с водой, затем та осела, но не до конца. Этакая взвесь. Даже на мелких местах дно не просматривается. При всем желании грозящей оттуда опасности не разглядишь. Впрочем, как и на берегу.
Так мы и плыли, под аккомпанемент плеска воды из-под весел, да криков пернатой живности, которой хватало с избытком. Наша лодка, длинная, узкая и дощатая, легко скользила по мутной воде реки, приводимая в движение единственной парой весел. На которых по очереди сменялась четверка гребцов. Приземистые, черноволосые и бородатые, они походили друг на друга как родные братья. И еще как на подбор все были молчаливые.
Иван посчитал, что шестерых человек будет достаточно. Этих хмурых типов, Игоря Стойкова, да меня. Мы все плыли и плыли, пока, наконец, местное Лимпопо не разлилось в стороны настолько широко, что посередине реки поместился довольно большой остров. Видя, как все насторожились, насторожился и я.
— Куда смотреть? На что больше обращать внимание? — поинтересовался я у Игоря, который из всех других был самым словоохотливым.
— Птицы.
— Хищные?
— Обычные.
— И в чем тогда проблема?
— Был случай, и именно здесь. Когда они как будто сдурели и давай нападать на тех, кому не повезло в этих местах находиться. Рассказывали потом, едва отбились.
— Наверняка домоева кислота виновата, — с мудрым видом изрек я.
— Чего?!
— Да так, вспомнилось.
Поскольку никто моими воспоминаниями не заинтересовался, объяснять ничего не стал. Ну и зря они так!
Рассказанная Профом история, весьма и весьма интересна. Эту кислоту называют еще «кислотой зомби». И образуется она в каких-то там водорослях. Которых поедают моллюски, а тех, в свою очередь, рыбы. Питаясь рыбой, чайки становятся настолько агрессивны, что нападают даже на людей. Об одном таком случае и написала книгу американская писательница. А уже на ее основе Альфред Хичкок и снял свой знаменитый фильм ужасов «Птицы».
— Он, безусловно, намного все преувеличил, — рассказывал наш всезнайка. — Но в основном был прав: случаи нападения чаек на людей после отравления этим нейротоксином, действительно зафиксированы.
Но никакой практической ценности информация им не даст, так стоит ли отвлекаться на разговоры? И еще поймал себя на мысли, что мне начинает здесь нравиться. Нет, не в лодке посреди Лимпопо — на этой планете. Домой тянет нисколько не меньше, но здешняя жизнь тоже полна своего очарования. Первопроходческого, так сказать. Здесь есть все то, что когда-то заставляло людей исследовать самые недоступные точки Земли. В надежде обнаружить нечто. Тут это «нечто» везде. Заодно тайны, загадки, открытия и так далее. А какие здесь потрясающе красивые закаты! А вкус местной пищи! Он необычен, но от этого не менее хорош. Одни запахи чего стоят! Пришлось сразу себя осадить.
«Все твои восторги, Игорь, до первого серьезного заболевания. Когда потребуются всякие КТ, МРТ, анализы крови, и прочее. Вот тогда ты запоешь совсем другую песню. И все же ты нос не вешай. Жадры востребованы еще и в связи с тем, что избавляют от тоски по Земле. Но тебе не грозит — они на тебя не действуют». И чтобы совсем избавиться от всех этих мыслей, поинтересовался у Стояка.
— Игорь, а как лодки назад тянут? Неудобно же: берега сплошь покрыты зарослями.
— Их везде и не тянут. Только в тех местах, где течение быстрое. Там, внизу, — указал он взмахом руки, — порог. Вот на нем точно без этого не обойтись. А так все веслами, веслами.
— Понятно.
Остров к тому времени остался далеко за кормой, и все заметно расслабились.
— А бандиты здесь попадаются?
— Ты не каркай! Накаркаешь еще! — подал голос один из моих бородатых спутников. Самый старый, и самый угрюмый. — Раньше не попадались, но и на Хутор раньше не лезли.
— Был однажды случай несколько лет назад, — ему возразил другой. — Объявилась в здешних местах банда. Правда, ненадолго. На нее тут же облаву устроили. Мы пришли, со Станицы народ подтянулся, со Ставок, с Безымянного… — начал он перечислять, судя по всему, названия близлежащих селений. — Быстренько с ними разобрались. Кого на месте прихлопнули, а тем, кто в живых остался, устроили показательную казнь: за ноги на деревья подвесили. С тех пор как отрезало. До позавчерашнего дня.
«Простая жизнь, и нравы такие же, — размышлял я. — Поймали, казнили, чтобы другим было неповадно, и сразу решили проблему. Если и не навсегда, то на несколько лет. Можно ли считать это правосудием? Наверное, да. По крайней мере, так куда справедливее, чем если бы поймать, посадить под замок, и кормить за счет тех, чьих родственников, друзей или знакомых они убили. Хотя каторга, наверное, тоже справедливое решение. Когда-нибудь здесь дойдет и до них, а уже затем и до тюрем. Странно, но и это тоже называется цивилизацией».
— Ночевать вон на том острове будем, — указал Стояк на видневшийся вдалеке очередной клочок суши посреди реки.
Я прикинул расстояние, время, через которое его достигнем… затем посмотрел на положение светила в небе.
— Не рановато ли? До сумерек еще грести и грести.
Подумав, если они скажут — грести-то не тебе, предложу свою помощь. Хотелось добраться до Станицы как можно быстрее. Существовала неплохая вероятность, что Грек с остальными окажутся в ней. Если они пошли в том же направлении, что и я, и не смогли обнаружить проход в горах, Станицы им не миновать. Разве что они успели ее покинуть. Как замечательно было бы с ними со всеми встретиться! К каждому душой прикипел, можно сказать.
— Нет, не рано. Дальше порог на реке, и его только по светлу проходить, а мы к нему как раз к темноте доберемся.
— Понятно. Порог-то большой?
Не пришлось бы его с лодкой на плечах обходить. Занятие малоприятное, особенно в жаркий день. А в этих широтах других практически и не бывает. За исключением, когда идет дождь.
— Не так, чтобы очень. Но по темноте туда лучше не соваться: ход извилистый.
Нести лодку на себе не придется точно, что уже успокаивало.
«Ребенка ей от меня захотелось, — переметнулись мысли к словам Жанны. — Только на радость ли ему самому, а заодно и матери он родится эмоционалом? С другой стороны, все дети родились уже здесь: ни один с Земли не перенесся. И родились они, в том числе, от эмоционалов».
Правда, эмоционалов среди детей тоже нет. Слава Проф предположил: дело в том, что человеческий мозг полностью формируется годам к двадцати.
— Ты всегда к нему сводишь, — тут же заметил Гудрон.
На что Слава пожал плечами.
— В большинстве случаев все так и есть. Это сердце у нас вполне самостоятельный орган, для которого приказы головного мозга стоят лишь на третьем месте.
Так вот, когда вырастут дети, рожденные от эмоционалов, и проснется в них дар, конкуренция между ними станет огромной. Или наоборот — исчезнет. Потому что эмоционалов будет столько, что всех их не уберешь. Цены на заполненные жадры обязательно упадут, и станут доступны они как жареные семечки. Получается, Игорь, в интересах всего местного человечества, сделать как можно больше детишек. Это будет твоим личным вкладом во всеобщее счастье. А что, логично ведь, черт побери! Жаль только, не получится по прибытию встать посередине Станицы, и объявить: «Кому ребенка от эмоционала?! Самого сильного из всех известных! Налетай: я здесь проездом!» Понятное дело, отбирать буду только самых симпатичных.
— Чего разулыбался-то?
— Да так, своим мыслям.
— Лучше по сторонам смотри.
Слышал уже, причем не раз. Вы расслабьтесь, парни! Понимаю, что груз у вас ценный. Интересно: в чьем они рюкзаке припрятаны? Или вы жадры между собой распределили, чтобы все яйца в одну корзину не класть? Только напрягайся тут, не напрягайся — не поможет. Потому что если во — о — он на той скале, скрываясь в зеленке, сидит человечек с приличной винтовкой, ничто нас уже не спасет. Выщелкает он всех в пять секунд: спрятаться посреди реки негде. И принесет течение лодку прямо ему под ноги: там излучина. Тут смотри — не смотри, даже оружие вскинуть не успеешь. А если даже успеешь: куда именно стрелять?
На ухвостье острова действительно оказалась стоянка. С беглого взгляда становилось понятно, что пользуются ею довольно часто. Стоянка добротная: навес из плах, покрытых сверху дерном, хорошо оборудованный очаг и даже лежанки. И расположена удобно для, например, обороны. Толковый человек ее обосновал. Где надо кустарник вырублен, где необходимо оставлен, а кое-где настоящие стрелковые ячейки из камней выложены.
Но даже там мои спутники вели себя настороженно. А самый бородатый из них, который был старшим, когда я спросил: как будем дежурить ночью? буркнул:
— Спи, без тебя обойдемся.
Не доверяют. Опасаются, что глотки им перережу, и заберу сокровища себе. Но это их дело: проспать всю ночь, буду только рад.
Ночь прошла спокойно. Я просыпался лишь однажды, причем по собственной воле, и буквально на пару минут. Утром меня разбудили, когда начало светать, несильным толчком в плечо.
— Дима, проснись: скоро отправимся.
Мне уже настолько было привычно свое новое имя, что даже спросонья сообразил: обращаются именно ко мне. Хотя, возможно, решающую роль сыграл толчок. Полежал немного, вспоминая сон перед самым пробуждением. А тот был хорош! И связан напрямую с тем, о чем размышлял накануне, рассуждая о личном вкладе в этот мир.
— Все лыбишься?
— Ага. Настроение хорошее, — чего и вам желаю. — Завтракать будем? — поинтересовался я, обнаружив, что им и не пахнет.
— На ходу перекусим.
Ну, хоть не сказали, что уже в Станице.
Порог ничего серьезного собой не представлял. Так, не порог, шивера. И уж тем более, не водопад. Мы прошли его, практически не заметив. Еще несколько часов монотонного плавания, пока, наконец, не показалась сама Станица.
Лимпопо в этом месте резко меняла направление, огибая возвышенность, на которой поселок и располагался. Археологи утверждают, наши предки любили селиться именно в таких местах. И подтверждением тому, многочисленные раскопки. Собственно, да: близость реки, которые когда-то и были единственными дорогами, что зимой, что летом. Возвышенность, куда не заберется половодье. Ну и обороняться проще: с двух сторон охраняет откос. Наверное, имеются и еще какие-нибудь преимущества, но даже этих троих уже за глаза.
— Что это? — удивился я, обнаружив двухэтажное здание, которое никак не могло быть местной постройки.
— Школа.
А ведь и точно, именно она. Типичная сельская школа времен СССР, сложенная из красного кирпича. Без всяких архитектурных изысков, но даже на вид добротная. Только часть крыши не под шифером, под тесом.
— Целая?
— Кому же придет в голову ее ломать? — пожал плечами Игорь.
— Я имею в виду: когда ее угораздило здесь появиться, она была целая?
Вокзалу дал название именно железнодорожный вокзал. Но там одно крыла оказалось как будто отрезанным чем-то острым. Ровнехонько так отрезанным, до зеркального блеска.
— А шут ее знает, вроде целая. Говорят, когда ее обнаружили, в ней даже парты стояли, и учебники со всякими глобусами.
«Удачненько она здесь приземлилась, прямо в оазисе», — размышлял я, разглядывая человека на берегу, который показался мне знакомым. Сначала даже сердце екнуло: один из людей Грека! А значит, не ошибся в своих предположениях. Увы. Человек повернулся к нам лицом, и оказался никем иным, как Иваном. Тем самым Иваном, который провожал всех нас на Хуторе. Или его братом — близнецом. Чего точно не могло случиться: здесь не только родственников никто никогда не встречал, но даже знакомых. Земных знакомых.
«Он что, на мотоцикле сюда приехал?! Или у них какой-нибудь дельтаплан с мотором припрятан?».
Имелся на Хуторе байк, настоящий чоппер. Весь хромированный, с отделанными кожей и бахромой седлами, и таким же багажником сзади. Правда, никто им не пользовался, пылился под навесом.
— И разобрать его руки не поднимаются, и ездить на нем некуда, — объяснил мне все тот же Иван. — А так он на ходу: с полтычка заводится, и бак у него полный.
Тогда-то до меня и дошло. Ни на чем он сюда не прилетал. Иван приплыл, как и мы. И привез с собой весь груз жадров. А я, Стояк, и остальные, были отвлекающим маневром. На тот случай, если жадры попытаются перехватить. И ничего мне не показалось, когда, проснувшись ночью, увидел легкую темную тень на реке, так напоминающую лодку, которая следовала в ту же сторону, что и мы. Но если так, должны быть и еще жители Хутора. Не мог же Иван приплыть сюда один? Когда и увидел Олега, в сопровождении двух хуторян, чтобы окончательно убедиться в своей правоте. Оставалось только надеяться, Олег отправился вместе с ними не для того чтобы поквитаться со мною за свою поруганную честь.
— Не обижаешься? — спросил Иван, едва только наша лодка ткнулась носом в берег.
— А смысл? Да и знал я, что у нас ничего нет.
— Откуда?! — изумление у него было искренним.
— От верблюда. Спасибо, кстати, за гостеприимство, — и пошел себе вверх по тропинке, уходящей в сторону Станицы.