Катя пошла вниз, не обращая внимания на недовольного волка, поскользнулась на влажной траве и упала, уронив ведро, которое самовольно покатилось вниз. К счастью, остановилось в ложбине, и теперь придется за ним спускаться, перелезая через поваленные стволы…
Ну да, правильно, такие кроссовки не для горных походов. И это напоминало первую Катину поездку на Кавказ, когда она умудрилась взять с собой тоже неподходящие, скользкие кеды. Тогда, к счастью, друзья раздобыли для неё поношенные, но классные туристические вибрамы.
Волк перестал скалиться и теперь посматривал с интересом. Катя вставать не спешила — ушиблась.
— Принеси ведро, а? — попросила она, сообразив, что собаки, вообще-то, носят и тапочки, и всё что хочешь. — И давай уже за водой смотаемся? Ну волчик, ну хороший. Я буду слушаться, обещаю. А?
— Ах, айя Катерина, с вами всё хорошо? — вдруг услышала она пронзительный женский голос.
Катя попыталась приподняться и повернуться на голос, но лодыжка отозвалась острой болью — значит, не просто ушиб. Как же некстати…
Тем временем незнакомка уже подбежала. Невысокая худенькая женщина, одетая в жилет из овчины мехом наружу и широкую коричневую юбку. Она тащила на плече корзину, подвешенную на длинный ремень, тут же сбросила её и принялась деловито разувать Катю.
— Какая у вас обувка, айя, — восхитилась она, — мягкая, гибкая, и где такое стачали? Небось в столице купили? Не двигайтесь! — прикрикнула она, когда та опять попробовала присесть, — вот я сейчас…
Она пару раз нажала на Катину ногу, потом дернула, та опять вскрикнула и перевела дух. А незнакомка уверенно нажимала, задерживая пальцы, на какие-то точки на пострадавшей лодыжке, и боль отпускала.
— Вот, всё, — сказала она, возвращая обратно расшнурованный кроссовок. — Теперь хорошо будет. Только сейчас отдохните. А ногу я вам замотаю.
— Спасибо вам, айя Турей, — сказала Катя, — вы меня спасли. Вы ведь айя Турей, из ближней деревни?
— Я Турей, да, — кивнула женщина, — только не айя. Не надо меня так называть. Давайте-ка я вас в дом провожу, полежите. Вот, опирайтесь об меня!
— Я сама дойду, мне не больно! — пробовала протестовать Катя, но спасительница не думала её отпускать и почти внесла в дом, довела до кровати, а сама убежала за брошенной корзиной.
Скоро она извлекла из этой корзины высокую глиняную посудину с широким горлом, похожую на крынку, закрытую деревянной пробкой, и несколько мешочков и бутылочек.
— Это молоко, айя Катерина. Налить, отведаете? У моей коровы вкусное. А это мука и крупа на первое время. А вот немного копчёного мяса. Закваска для хлеба. Яиц вам завтра раздобуду, пока не нашлось ни у кого, не сердитесь. Мяса свежего наш айт обещал сам на охоте добыть,
— Наш айт?
— Айт Данир. Говорил, что поохотится сегодня. А вы скажите, что ещё требуется, я принесу. Закваску и молоко в холодную поставлю…
Говоря это всё, она споро налила молока в чашку и подала Кате, уложила припасы в один из сундуков, а холодная — это, оказывается, шкаф в стене у двери, видимо, имеющий отверстие наружу и потому холодный.
— Спасибо вам, Турей.
— Ох, айя Катерина! — нахмурилась спасительница. — Не смущайте меня. Что вы со мной, как с айей, разговариваете? Я просто Турей, никакая не «вы». И не айя. Это, может, в городах так принято, всех айями звать, а мы простые люди. Это вы для меня айя, вы жена моего айта. Мне лишнего не надо.
От такого заявления смутилась Катя. Она ведь просто обращалась вежливо к женщине, которая явно была её старше. Употребляла оборот, который соответствовал вежливому «вы» в русском. Причём Турей именно так разговаривала с ней — подчёркнуто уважительно.
— Айт Данир сказал, что вы чужеземка, — добавила Турей, — что не привыкли к нашим нравам, и чтобы я вам всё рассказывала. Потому и поправляю. Уж простите.
— Ничего, поправляйте, — сказала Катя. — Спасибо вам. То есть… тебе спасибо. Я действительно чужеземка и могу через раз глупости делать. Если что, не обижайтесь… не обижайся.
— Вот так хорошо, — заулыбалась Турей. — Я-то не обижусь, что вы. Я понимаю, всякое видала.
Она отыскала к одном из сундуков кусок ткани, с треском оторвала полоску и принялась туго бинтовать Кате ступню, потом сунула ей по спину подушку и скатанное одеяло, приговаривала:
— Вы сидите, сидите пока, айя. Не вставайте. Ножку поберегите.
Катя вздохнула. Ну действительно, в чужой монастырь со своим уставом не суются. Любая незначительная обыденность разные смыслы может иметь, так что, пока не вникнешь, не стоит умничать и что-то менять. А тут ещё и мир другой…
Ох, елки ж зелёные. Вот это надо не забывать, что мир-то другой, и у неё как бы муж-оборотень, который её этак самовольно женой назначил.
Катя решила прояснить про мужа.
— Так айт Данир сказал, что ушёл на охоту? А с чем у вас тут охотятся? С ружьём, с луком, с копьём, может? Что он с собой взял? — и затаила дыхание в ожидании ответа.
— Что вы, айя, — всплеснула руками Турей. — И правда, такое спрашиваете, что лучше вам пока на людях помалкивать! Точно вы издалека, это видно. СаверИны на своих землях только в волчьем лике охотятся, это закон. У всех двуличных так, если на своей земле, иначе бесчестным считается. Вот в иных землях — в человеческом лике, конечно же.
Вот, Катенька, что хотела — услышала. Даже больше того. Все Саверины, значит — в волчьем лике.
— А айт Гархар часто бывал здесь… волком? — опять предприняла она обходной маневр.
— Старый айт? В каком смысле — часто ли?.. А, поняла. Ну, айты наши последние годы наездами тут. А когда бывал — видела его и волком, хоть по разу или по два. Но охотился он совсем редко последние годы.
— А Юлана? Алита?..
— Племянницы айта Гархара? Так они же не двуличные, хоть и считаются волчицами. Они почти как обыкновенные люди. Среди волков немало таких рождается, с одним ликом.
— А Виктор?
— Айт Витхар? Он волк настоящий, да. Он младший сын младшего брата айта Гархара, который теперь князь Веллекалена. Но оборачиваться не слишком любит, я и не помню, какой он волк, не опознала бы. А так он хоть куда. В прошлом году приезжал, наши нелады с куматами улаживать. Встречался с ними, переговаривал, а волком и не оборачивался ни разу. Хотя куматы волков очень уважают, боятся. Но я слышала, что многим волкам и без оборотов неплохо, а приходится, обычаи такие.
— А айя Лидия? Она превращалась в волка?
— Хозяйка-то старая? Айя Лидана. Ну конечно. Она до последнего оборачивалась. Ей нравилось. Чувствовалось, что скучает по здешним местам. Она настоящая, как никто, — это Турей сказала с истинным, не нарочитым уважением.
Итак, Катины боязливые догадки подтвердились почти полностью. Всё приятное во всех отношениях семейство Савериных-Саверинов — волки-оборотни. Какая прелесть…
Как это совместить с тем фактом, что оборотни успешно занимаются бизнесом в другом мире? Ну а что такого. Но когда Катя представила, как Данир охотится, без оружия, бросаясь на жертву и разрывая ей горло зубами — брр…
Она закрыла глаза и посидела так какое-то время. Спросила:
— Турей, я правильно поняла, что они сами решают, когда им оборачиваться? Хоть днём, хоть ночью?
— Ну конечно, айя Катерина. А вы как думали?
Что она могла думать, если Данир собирается быть человеком только по ночам? Ах да, проклятье…
Смертное проклятье — сказала айя Лидия.
— Турей, а расскажи мне про проклятье.
— Какое проклятье, айя Катерина?! — вскинулась женщина.
— Как именно прокляли моего мужа? Как это на него повлияло?
Сказала это, и только потом поняла, что именно сказала, как назвала Данира. Ну так случайно ведь. Хочется иногда покороче высказаться, чтобы тебя поняли.
— Ох, айя. Заморочили вы меня, — развела руками Турей. — Нельзя мне об этом с вами говорить. Да я и не знаю особо ничего. Но не велено. И про семью тоже. А вы так хитро спрашивали! Заморочили.
— Да что хитрого? Обычно спрашивала, — улыбнулась Катя. — Но не переживай. Считай, что мы ни о чём не говорили.
— Я своего айта не боюсь и не стану обманывать. Но вы лучше про личное у него самого спрашивайте.
У Кати голова шла кругом от такого количества обрывочной информации, которая пока не очень складывалась в картинку. Одно пожалуй утешало: что лично для неё этот сюрреализм — всего лишь на два месяца.
Кстати, а почему Данир настаивает на этом сроке?..
Турей, конечно, не скажет теперь, даже если и знает что-то…
— Я, пожалуй, кашу сварю, позволите, айя Катерина? — её имя Турей выговаривала старательно, — вам пока не надо много ходить. Не знаю, как вы любите, но я по-своему сварю. Мяса добавлю. За домом ещё дикий лук видела, и его нарву. Айт Данир мою кашу любит, никогда не отказывался.
— Конечно, Турей, буду благодарна! — Катя была рада, потому что не представляла пока, за что тут и браться, чтобы готовить на такой печке.
— Ты не боишься волков, Турей? — спросила она. — Тут их много, да?
— Что вы. Мы ведь в Веллекалене живём, — женщина уже достала какую-то медную посудину и принялась энергично её протирать. — На Волчьих землях, иначе говоря, мы живём. Кто тут станет бояться волков? У меня самой волчонок растёт, второй сын, — она с улыбкой глянула на Катю. — Только меня в жёны не позвали. Но я и не в обиде. Он меня любил. А мать его не приняла — так мне оно и проще, я была вдова и себе хозяйка, и не только мышей в подполе имею, — она засмеялась. — И отвечать не за что. Нет, айя, мне чужого не надо.
Катя чуть не призналась, что и она так себе жена, только по названию. Да и по названию не жена, если на то пошло! Промолчала, глянула на кольцо айи Лидии на своём пальце, сжала ладонь в кулак. Турей это заметила.
— Да, и кольцо вы носите. Значит, семья приняла. Здесь этого достаточно. Вижу, что по-настоящему вы не женаты, браслета на руке нет. Но в храм сходить — это недолго, и деваться вам теперь некуда! — закончила она радостно.
— Совсем я ничего не знаю про ваши порядки, — опять озадачилась Катя. — Вот, например, в моей стране кольцо своей невесте мужчина дарит. А здесь?..
— Сам мужчина? — удивилась и даже растерялась Турей. — Странно как. Как же он сам может кольцо дарить? А это кольцо вам разве айт Данир дал?
— Нет, айя Лидия…
— Значит, всё правильно! — Турей перевела дух и опять обрадовалась. — Старшая Хозяйка и дарит кольца будущим невесткам!
— Но почему так? — решительно не понимала Катя.
— Так в кольце магия Великой Матери! И она в руках Старшей Хозяйки, что мужчины могут? — уже горячилась Турей, — и женщин можно иметь много, а жену — её в семью принимают. Невесту вроде бы мужчина выбирает, а уже потом, если Хозяйка не против, девушке надевают кольцо. Если кольцо по ней, носится и неприятностей не доставляет, то можно и в храм за браслетом. А бывает, что не носится кольцо — жмёт, палец чешется, рука отекает, да хоть что — не быть ей женой, значит. Кольцо надо снять, а то и до беды недалеко. Девушке отступное платят. Или как получится…
— И что, они должны расстаться? А если не захотят? Он ведь выбрал её, полюбил?
— Это для себя надо решать. Бывает, что и живут, и детей растят, — пожала плечами Турей. — Ну, вам-то, видно, с айтом Даниром быть в радость, раз носите кольцо? Всё хорошо, значит.
Опять это кольцо, оно с магией, но айя Лидия говорила, что в их мире с магией неважно…
У Кати от услышанного ум за разум заходил, и всё вступало между собой в противоречие. С кольцом — всё-таки невеста, а не жена? Логично. Но до этого та же Турей сказала, что кольца достаточно, чтобы считаться женой. А некоторые живут без колец и браслетов? Путаница, в то время как в этих делах всё должно быть четко и ясно.
Турей принесла дров и растопила печку, потом ушла ненадолго и вернулась с ведёрком, полным воды, и стала мыть крупу, резать мясо. Крупа была жёлтая, издалека похожая на пшено, которое Катя, вообще, не любила, но теперь бы поела с удовольствием, хоть с мясом и луком, хоть вообще без всего.
— Какое счастье, что айт вернулся, — опять горячо заговорила Турей, то ли с Катей, то ли сама с собой. — С ним спокойнее. Этими землями всегда Гархар Саверин заправлял. Мы без бед жили столько лет. А теперь разное говорят. И что куматы с набегом нагрянут. Граница тут рядом. И что землю нашу князь продать решил магам, потому и от куматов оборонять не станет. Наоборот, так сделает, чтобы мы ушли добровольно. Переселились. А там вроде степь голая, как там жить? Это наша земля, тут, всегда была. Айт Данир нас защитит, он должен. Он ведь сын айта Гархара.
От таких слов Кате становилось совсем неуютно, если не сказать — страшно. Это что за страна такая?! И главный спаситель — Данир Саверин, то ли волк, то ли не совсем! А Турей, видно, сообразив, что опять наговорила лишнего, перестала отвечать на вопросы. Она болтала разную чепуху, накормила Катю кашей, похожей на пшённую, но всё же какой-то другой, велела отдыхать и ушла, пообещав назавтра прийти опять. Небо затянуло облаками, пошёл мелкий, как холодная водяная взвесь, дождь…
От скуки Катю спасло то, что она задремала, а проснулась от пряного запаха жареного мяса. По стене метались тени от пламени свечей — она видела это сквозь ресницы. И было хорошо — должно быть, снился хороший сон. Опять скрипнула кровать, кто-то большой навис над Катей, склонился, прядь волос пощекотала её щёку, её лица коснулось чье-то дыхание, свежее, оно пахло зеленью. Ещё мгновение — и до её губ дотронулись чужие губы, осторожно, приятно и мягко, и она подалась навстречу, отвечая, ещё и ещё.
Это — сон?..
Сообразив, что всё это значит, Катя с возгласом вскочила, со всей силы толкнула мужчину, который уже уверенно занял место над ней. Оттолкнуть не смогла, он прижал её к себе и перекатился на спину — она оказалась сверху.
Ну конечно, та самая нахальная и не то чтобы волчья физиономия! И ещё улыбается так довольно! И держит волчара, её, Катю, крепко — не махнёшь, не двинешь как следует!
— Ну что ты, моя?.. Ведь понравилось же тебе? — и он улыбался, как хитрый кот, а не волк!
— Ничего не понравилось… — буркнула Катя.
— Тогда попробуем снова, и ты подробно расскажешь, что не понравилось и почему… — и даже нотки в его голосе проявились такие, кошачьи.
— Ты точно волк? — спросила она с ехидцей и безуспешно попробовала вывернуться.
— Да, точно, — и бровью не повёл Данир, — но вопрос обидный. И провокационный. Моя, сейчас я не могу продемонстрировать тебе, что я волк. Спроси что-нибудь другое? — он говорил не торопясь, тихо, но внятно, на его губах играла еле заметная улыбка. — спроси, я мужчина? Спроси, я люблю тебя? Или уж сразу спроси, я тебя хочу?
— Ты мне что-то продемонстрируешь в доказательство? — она нервно хихикнула, уронив голову ему на плечо, но тут же спохватилась и мысленно обозвала себя дурой.
Нашла, о чём шутить. И с кем!
— «Что-то» я тебе не стану демонстрировать, ещё чего, — хмыкнул Данир, — Мужчины не демонстрируют, они начинают действовать. Разве нет? — он быстро поцеловал Катю в щёку и отпустил, и даже легонько оттолкнул от себя. — Давай поедим. Я пожарил мясо.
Катя поторопилась встать, стараясь не встречаться с парнем взглядом. Одёрнула платье.
— Объяснишь мне, где тут вода? Хочу умыться.
— Объясню. Пока возьми воду в ведре, у двери. Умываться можно в тазу, — невозмутимо пояснил Данир.
Катя как раз увидела и ведро — на маленькой скамеечке у двери, и начищенный медный таз, и ковшик. Про умывальники здесь не слышали, кстати? Который можно повесить на стену, наливать в него воду. Хотя бы это…
Она умылась, отлив немного воды в таз. Попросила:
— И всё-таки покажи. Я хочу сама ходить за водой. Хотя бы знать, куда.
— Сейчас темно, настойчивая моя. Ты сегодня и при свете покалечилась. Ходить с тобой в потёмках по горным тропам я боюсь. Завтра попросишь Турей.
— Почему не тебя?
— Можно и меня, если буду свободен. Но я днём не человек. Я волк. И я не против гулять с тобой.