Баррик покрепче сжал копьё и ударил себя кулаком в грудь.
– Давайте, подходите! – заорал он призрачным фигурам, всё ещё маячившим в верхушках деревьев. – Ну же, давайте, ловите меня!
Ещё двое спрыгнули вниз, а затем и третий. Из ниоткуда вылетел Скарн и рванул когтями ближайшего к Баррику, что дало тому возможность ударить врага факелом. При этом он едва не подпалил ворона, который опять взлетел, испуганно каркая. Обмотки шелкина не загорелись, но Баррик пырнул его снова – лезвием, и пролил чёрную жижу, а затем развернулся и ткнул горяшим суком вторую тварь, которая бросилась на него. Долгое время юноша не мог понять, сколько шелкинов окружили его и справляется ли он, а только чувствовал мерзкую солоноватую вонь горящих чудовищ. Он рассмеялся, рубя наконечником и молотя факелом по всему, что движется. Уголком глаза принц заметил Скарна, который пробивал себе путь вверх, к спасению, – и только хохотал всё громче.
Может, прошёл час, а может – лишь несколько минут, точно Баррик сказать не мог. Последний живой шелкин валялся у его ног, пытаясь удержать медленно вытекающие из рассечённого Барриком живота внутренности. В приступе ликующей ярости принц бросил копьё и схватил тварь за голову, сжимая пальцами шёлковый кокон как гнилую дыню. Подняв врага, Баррик всадил факел в зияющую отвратную дыру-глазницу.
– Сдохни, ты, вонючая гадина! – он прижимал тело ногой, пока жар не стал слишком силён.
Рядом недвижно лежали, истекая слизью, ещё трое, за деревьями тоже ничто не двигалось. Баррик поднёс ладони к лицу и уставился на них. Он знал, что победит – он так и знал! О, что за чудо, дар божий – иметь две сильные руки, быть таким же, как все! Он пнул дымящийся труп шелкина и повернулся к нему спиной.
«Я получил этот дар! А что я за него заплатил? Ничего!»
Он больше не чувствовал никакой боли. Даже прежние невзгоды и старые утраты: сестра, похищенный отец, убитый брат – больше не мучили его; Баррик днями не вспоминал о них. Так же, как боль из руки, ушли, рассеялись его горькие печали.
Когда Скарн расхрабрился достаточно, чтобы снова спуститься к нему, Баррик всё ещё тихо смеялся.
«Потому что теперь я цел, впервые в своей жизни, – думал он. – Наконец я стал собою, настоящим Барриком Эддоном!»
Глава 18
Королю Гесперу нездоровится
Большинство эттинов с головы до ног покрыты чешуёй, как ящерицы или же черепахи, и часто именуются «глубинными эттинами» за то, что без устали роют глубокие норы, но, как говорят, есть среди сих созданий и такие, у коих шкура покрыта гладким мехом, что позволяет им передвигаться по туннелям, прежде вырытым их чешуйчатыми собратьями, с большой скоростью. Утверждают также, будто сии «туннельные эттины» слепы.
– Боюсь, я не понимаю, Сиятельнейший, – Пиннимон Вэш поднял взгляд. Он стоял, опустившись на свои старые и больные колени – когда автарк пребывал в таком вот непредсказуемом настроении, министр находил традиционную манеру обращения к повелителю наиболее безопасной. – Я думал, мы направляемся в… запамятовал название этого места… крохотное королевство вашего… гостя, на Север.
– Южный предел. Да, так и есть, – Сулепис простёр вперёд руку, чтобы полюбоваться своими длинными пальцами в колпачках, ярко-золотых, как мёд из ульев Нушаша. – Но сначала мы нанесём визит другому правителю. Разве не могу я проводить время, как мне заблагорассудится, а, первый министр Вэш? Жизнь слишком хороша, чтобы всё время спешить.
И автарк растянул губы в ленивой крокодильей улыбке.
– Можете ли вы… о, разумеется, Сиятельнейший! Нельзя и помыслить иного! Даже звёзды небесные останавливают свой ход, дабы свериться с вашими планами, – Вэш согнулся ещё сильнее, несмотря на то, что и голени его, и бёдра прожигала боль. – Мы все живём лишь для того, чтобы служить вам. Я только хотел… немного больше узнать о ваших намерениях… чтобы мы могли наилучшим образом способствовать их претворению в действительность, – министр попытался изобразить многозначительный смешок, но получившийся звук напоминал скорее полузадушенный хрип. – Можете ли вы! О, вы решили подшутить над самым старым и преданным вашим рабом, господин! Я бы умер ради того, чтобы исполнить малейшее ваше желание!
– Хотел бы я на это посмотреть! – Сулепис смеялся куда убедительнее. – Но, думаю, не этим утром. Отдай приказ готовить лодки – мы поплывём к берегу, – и снаряди носильщиков для даров! И скажи антиполемарху, что он может не строить солдат – я возьму только носильщиков, расстилателей ковра и тебя. Ах да, полагаю, король Олин тоже может счесть этот визит занимательным. Для него достаточно будет четырёх человек.
– Вы не возьмёте солдат? – Вэш осознал, что опять подверг сомнению решение своего повелителя, но даже автарк, конечно, не настолько безумен, чтобы идти ко двору иноземного царя в сопровождении лишь четырёх воинов. – Я стар, Сиятельнейший. Может, я ослышался?
– Ты не ослышался. Скажи Думину Хайюзу, что покуда его люди остаются на корабле, а корабль остаётся готовым к отплытию, сам он может распоряжаться своим временем как пожелает.
– За что он, вне всякого сомнения, будет безмерно вам благодарен, Сиятельнейший, – Вэш попытался было не вставая с колен пятиться до выхода из каюты, но быстро понял, что ему уже не достаёт гибкости. Тогда, отползши на почтительное расстояние, он медленно поднялся на ноги и, двигаясь всё так же задом наперёд, скрылся с глаз непостижимого и неисповедимого живого бога на земле.
Казалось, всё население Гремос Питры, столицы Джеллона и Джаэла, выстроилось вдоль дороги, круто поднимающейся от гавани ко дворцу, чтобы поглазеть на странную процессию. Как Сулепис и приказал, она была немногочисленна: во главе её выступал он сам – кроме тех моментов, когда рабы-расстилатели бросались вперёд и укладывали перед своим повелителем новый отрезок златотканого ковра, дабы его священная стопа не коснулась земли. За автарком следовал Вэш, стараясь как можно твёрже и решительнее перешагивать на новый ковёр прежде, чем взмыленные рабы выхватят предыдущий, чтобы вновь расстелить его перед королём-богом. Первый министр так боялся, что кто-то из зевак сделает что-нибудь неожиданное и ужасное – вдруг, к примеру, один из них решит бросить в автарка камень? – что у него желудок скрутило.
Олин и охраняющие его солдаты шли за ними, по голой земле, как и полагается простым смертным; потом – молчаливый жрец, которого Вэш встречал на корабле, но чьего имени не знал. Кожа его была смуглой и обветренной, как у людей племён, живших в сердце пустыни, и покрыта татуировками в виде языков пламени, и хотя он был ещё не стар, зрачки его затянуло серое бельмо катаракты. Жрец нёс посох, на котором висела, постукивая и пощёлкивая косточками, добрая дюжина змеиных скелетов. Служитель неизвестного культа одним своим видом приводил Вэша в трепет; счастье ещё, что почти все дни их морского путешествия этот человек просиживал где-то в трюме.
За змеиным жрецом шагали несколько десятков мускулистых рабов, каждый из которых нёс на спине по огромной корзине с дарами – и тяжёлой, судя по застывшим, напряжённым лицам носильщиков.
Любопытные толпились у дороги, перешёптываясь в хмуром изумлении, поражённые и тем, каким предстал перед ними южный король-бог – высокий, в ослепительно золотом доспехе, – и почти полным отсутствием при нём всякой охраны. Очевидно, не для одного только первого министра Ксиса явилось неожиданностью то, что широко известному врагу всего Эйона взбрело в голову безоружным прогуляться по городу неприятеля.
За все эти дни у Пинниммона Вэша не нашлось ни единой свободной минутки, какую он мог бы посвятить чтению молитв, однако сейчас министр торопился исправить сие упущение.
«Нушаш, я иду за твоим наследником. Всю жизнь мне твердили о том, что в автарке течёт твоя кровь. Ныне я следую за ним всё дальше в город наших врагов, к подстерегающей нас там смертельной опасности. Я пережил трёх автарков и всегда усердно служил Соколиному трону. О, прошу тебя, не дай мне погибнуть здесь, в этой варварской стране! Пожалуйста, не допусти, чтобы автарк умер, находясь под моей опекой!»
Старик сморгнул пыль. Хорошо, хотя бы скотарк Прусус остался на корабле под охраной ксисских воинов. Даже если случится худшее, древние законы будут соблюдены и Соколиный трон не останется пустым.
Но Прусус – калека, слюнявый идиот. Говорят, впрочем, что некоторые из прежних автарков, особенно из тех, что правили до Войны девятого года, были немногим лучше. Традиция – вот, что имеет значение. Скотарк будет у власти лишь до тех пор, пока собранием знатных семейств не будет избран новый автарк. У Сулеписа есть несколько сыновей от разных матерей. Род не прервётся.
Из мрачных раздумий первого министра вырвало какое-то шевеление в толпе. Процессия, возглавляемая Сиятельнейшим, достигла внешних ворот цитадели Гремос Питры, где стоял, поджидая их, вооружённый отряд стражи. Вэш поспешил вперёд – настолько быстро, насколько позволяли больные ноги. Не подобает автарку напрямую обращаться к низшим. Уж конечно в мире всё ещё не настолько встало с ног на голову – по крайней мере, пока.
– Я Никкол Опанур, привратник Гремос Питры и глашатай его величества Геспера, короля Джеллона и Джаэла, – объявил глава отряда, человек с острым лисьим лицом, короткой бородкой и глазами заядлого игрока. – Какое у вас дело к королю Гесперу и его двору?
– Дело? – Вэш до слова вызубрил то, что автарк велел ему отвечать. – Неужели такой великий правитель, как Сулепис, непременно должен изыскать какую-нибудь нелепую причину, дабы поприветствовать дружественного монарха, сделав остановку в своём путешествии? Мы привезли вашему господину дары юга – в знак доброго расположения. Вы ведь не станете заставлять моего повелителя стоять на дороге, будто простого лоточника? Как вы можете видеть, мы пришли сюда без вооружённого эскорта, отдавая себя на милость Геспера…
Что, как могли бы засвидетельствовать остальные короли северного континента, было всё равно что сказать «ни на что не надеясь». Добропорядочность Геспера всегда была исключительно корыстной: других королей он называл друзьями лишь до тех пор, пока мог извлечь из этого свою выгоду, и все вокруг об этом знали.
Опанур нахмурился:
– Я не желаю выказать неуважение к вашему правителю, но никто не предупредил нас о вашем визите. Мы не подготовились. И к тому же, королю Гесперу… нездоровится.
– Как это прискорбно, – посочувствовал Вэш. – Однако я более чем уверен, что дары, которые мы принесли с собой, немного поднимут его дух.
Ему уже долго не приходилось говорить на северном иеросольском наречии, и старик был рад обнаружить, что ещё не вовсе забыл изысканные выражения. Он поманил к себе одного из вспотевших под тяжёлой ношей рабов, а затем сдёрнул крышку с корзины.
– Узрите же щедрость Ксиса!
Пятёрка солдат вытянулась вперёд в сёдлах; их глаза округлились, когда они увидели золото и драгоценные камни, наполнявшие плетёный короб.
– Это… это весьма впечатляет, – промолвил герольд. – Но тем не менее нам необходимо испросить у нашего короля дозволения…
Автарк внезапно выступил вперёд, заставив рабов-расстилателей поспешно метнуться с золотым ковром – чтобы подстелить его прежде, чем подошва сандалии воплощённого бога коснётся голой земли (что, как считалось, приведёт к сотрясению и разрушению мира). Лошади джеллонских солдат отпрянули, как будто Сулепис был диковинным существом, какого они раньше никогда не видели – и Вэш вдруг подумал, что так оно и есть: его уже не раз посещала мысль, что в мир ещё никогда не являлся никто, подобный его господину.
– Будь добр, передай этим людям такие наши слова, первый министр, – произнёс Сулепис на иеросольском. Голос его был несколько высок, но слышен на большом расстоянии. – Напомни им, что даже царское великодушие имеет свои границы. Мы оставили боевой корабль с дальнобойными пушками на вооружении прямо за гаванью, а сегодня к вечеру сюда прибудут ещё несколько, – Сулепис улыбнулся джеллонцам и скрестил руки на груди, легонько звякнув золотым доспехом. – Мы пришли с миром, это верно, но нам не хотелось бы увидеть искру подозрения, от которой займётся неугасимый пожар.
Быстро решили, что один из воинов поскачет обратно ко дворцу, дабы известить Геспера и придворных о прибытии автарка.
Королевский замок Гремос Питры стоял на вершине утёса, паря над гаванью, но за годы мира крутая и узкая старая дорога, ведшая к нему, была перестроена и превратилась в череду широких изящных пролётов. Даже Вэш, как бы стар и немощен он ни был, не нашёл подъём от гавани до ворот дворца слишком тяжким для себя, однако всё ещё недоумевал, для чего вдруг его хозяину понадобилось столько времени тратить на эту странную прогулку?
Ворота распахнулись перед ними, явив всю мощь крепости Геспера: стражники стояли по краю каждой террасы, и ещё по сотне – с каждой стороны входа. Автарк невозмутимо – как будто находясь среди собственных подданных – прошествовал мимо, не глядя ни влево, ни вправо, размеренным, но не медленным шагом, так что рабам-расстилателям пришлось побегать, чтобы опережать своего господина. Процессия пересекла парадный двор, быстро заполняющийся джеллонскими придворными и слугами; те, что оказались в задних рядах, вставали на цыпочки и даже наваливались на живые изгороди, горя желанием увидеть печально известного Безумного автарка Ксиса.
Целая армия вооруженных джеллонских солдат влилась в тронную залу вслед за вереницей несущих корзины рабов, так что свита автарка оказалась со всех сторон окружена воинами, облачёнными в парадные зелёные табарды с изображением синего петуха и золотых колец дома Геспера Джаэлианского. Королевский трон – высокое кресло под балдахином, стоящее в дальнем конце залы с высокими потолками, – был окружен толпой придворных; они, как зачарованные, глазели на гостей с разинутыми ртами, забыв даже перешептываться. Вэш прищурился – зала была длинной – пытаясь рассмотреть маленькую фигурку, тяжело растёкшуюся в огромном кресле и больше напоминавшую груду приготовленного для стирки белья, чем человека. Как и говорил герольд, король Джеллона имел вид дряхлый и больной: бледная кожа, тёмные круги под запавшими глазами. Одет он был очень неудачно – в белое, что делало его похожим на мертвеца, закутанного в погребальные пелены.
Сулепис двинулся прямо к Гесперу (а рабы поспешно меняли перед ним дорожки) и остановился в нескольких шагах от ступеней, ведущих к трону. Вэш подумал, что его хозяин должен прийти в ярость от того, что его вынудили стоять ниже менее властительного короля, но если так и было, автарк этого ничем не показал. Джеллонские солдаты, сжав оружие, беспокойно зашевелились, но их господин остановил свою гвардию взмахом дрожащей руки.
– Итак, – хрипло произнёс Геспер, – император Юга, которого многие так боятся. Вы моложе, чем я предполагал, сир. Чего вы хотите?
– Мне сказали, что вы нездоровы, – Сулепис говорил спокойно, будничным тоном. – С вашей стороны было очень любезно подняться с постели, чтобы встретить меня.
– Любезно? – Геспер немного выпрямился. – Ты угрожал мне своим военным флотом, если я с тобой не встречусь. Так что не говори ерунды.
Голос его, когда-то, должно быть, властный, истёрся о его немощь, став всего-навсего сварливым. И всё же Вэш видел, что правитель этот некогда был грозен.
– Возможно, ты прав, – кивнул Сулепис. – Возможно, нам следует сбросить наши маски. Я пришёл не только для того, чтобы поднести тебе дары – хотя дары и впрямь очень хороши, – он повёл золотыми пальцами в сторону рабов, которые всё ещё держали корзины на плечах, будто пол тронной залы был слишком грязен для того, чтобы опустить на него такие ценности. – Но и чтобы сказать, что я очень тобой недоволен.
– Недоволен мной? – Геспер раздражённо дёрнул головой. Вэш не мог отвести от него глаз. Королю Джеллона не исполнилось ещё и шестидесяти – он был много моложе самого министра – но выглядел так, будто прожил сотню, если не больше, лет – и тяжких лет. – Что я, дитя, чтобы тревожиться об этом? Я вот недоволен, что ты прервал мой отдых. Говори, что хотел – и проваливай.