— И это все, что ты хотела?
— Да, — Силана быстро кивнула, не понимая, о чем Аврора говорила раньше и боясь, что та все равно откажет. — Конечно, если ты согласишься, я тут же уйду. Просто осмотри травму и скажи, сколько будет стоить ее исцелить, пожалуйста.
— Хорошо.
Лиам усмехнулся снова:
— Как быстро все поменялось. Похоже, деньги все-таки отличный довод.
— Храм не отказывает в исцелении, если за него платят, — ответила Аврора. — Не важно, кто просит. Даже если это… отступница.
Слышать это было больно, но Силана и не ждала иного. Она просто радовалась, что в конце концов Аврора согласилась.
— Спасибо. Господин Ленник сейчас лазарете на Арене… Ты…
— Я зайду к нему сегодня вечером, — спокойно закончила за нее Аврора.
Силана поклонилась ей традиционно, придержала рукой знак Майенн, чтобы тот не выскользнул из-под одежды:
— Это все, чего я хотела. Ничего больше.
Аврора окликнула ее уже у выхода из зимнего сада:
— Храм знает, что ты исцелила сестру своего гладиатора, — Силана обернулась, и Аврора аккуратно сложила руки перед собой, впервые отвела взгляд в сторону. — Верховная знала и раньше, но собиралась закрыть на это глаза.
Силана уже знала, что услышит дальше:
— Но потом она передумала, — ее это даже не удивляло. Она не почувствовала ничего кроме усталости.
— Об этом стало известно младшим жрицам, — ответила Аврора. — И, что еще хуже, они узнали от человека со стороны, не из Храма. Алым жрицам запрещено исцелять посторонних, только членов семьи или свою собственность. Если оставить твой поступок без наказания, это заставит остальных игнорировать правила. Верховная не может такого допустить.
— Я.… понимаю, — как могла спокойно отозвалась Силана.
— Теперь поздно жалеть, ты понимала на что шла.
Лиам рассмеялся, совершенно неожиданно и заразительно, его смех вспорол воздух, как звук летящей стрелы:
— Так вот в чем дело! О да, Силана знала, на что шла. А еще она точно знала, с кем имеет дело. Так что ты просчиталась, тетенька, никакие правила не нарушены. Силана исцелила свою родственницу.
Глава 17
***
Лицо у Авроры стало совершенно непроницаемым, холодным, словно бы она вся состояла изо льда, и глаза — маленькие, острые льдинки — казались пронзительно синими.
Лиам успокоился, перестал смеяться, но все еще усмехался криво и открыто, а Силана боялась, чем это все может закончиться.
— Значит, ты никогда не верила Храму, — в конце концов медленно, словно пробуя слова на вкус, проговорила Аврора. — Мы закрыли глаза на твои преступления, собирались простить тебе все, что ты натворила, до войны и после, а ты с самого начала ждала удара в спину и искала лазейки, чтобы избежать наказания.
— Вам, что за лицемерие в Храме доплачивают, — Лиам фыркнул пренебрежительно и громко. — Удара в спину Силана от вас дождалась, так что правильно подстраховалась.
Аврора искренне верила, что права, не видела никакого противоречия в своих словах, и Силана понимала, что не сможет убедить ее.
Она пыталась вспомнить себя раньше, какой была до войны, и представить — если бы случилось наоборот. Если бы это Аврору отправили воевать, и это она вернулась алой жрицей, осуждала бы ее Силана? Считала бы отступницей?
Нет, наверное, все-таки нет.
— Храм простил бы тебя, — игнорируя слова Лиама, твердо и веско сказала Силане Аврора. — Если бы не вмешательство посторонних, если бы о преступлении не узнали послушницы…
— Но Храм не простил, — ответила Силана, и внутри почему-то стало вдруг спокойно и тихо. — И я рада, что Верховная не сможете наказать меня за исцеление. Я не сожалею, что спасла Джанну. Я много раз ошибалась, мне за многое стыдно, но в тот раз я поступила правильно. Я никому не позволю это обесценить, никогда не назову это ошибкой или преступлением.
Аврора молчала долгое время, прежде, чем ответить:
— Хорошо, радуйся. В этот раз ты придумала способ защитить себя. Но это не единственное, в чем ты виновата. Все, что ты творила на войне, то, как ты использовала пламя для убийства — от этого ты не сможешь отвернуться или оправдаться.
— Оправдаться? — Лиам подался к Авроре, будто собирался ее ударить, и Силана схватила его за руку, хотя и понимала, что вряд ли сможет остановить. — Вы же сами отправили ее на войну, а теперь еще и хотите наказать.
— Лиам, не нужно, — тихо попросила его Силана. — Никто не станет меня наказывать. Исцеление Джанны не нарушало правил, а за то, что я делала на войне… — она помедлила, потому что воспоминания — непрошеные и пропахшие дымом — все еще делали ей больно. Всегда делали ей больно. — За те поступки… меня тоже никто не накажет. Иначе Храму придется обвинить всех алых жриц. Я не настолько важна, чтобы пойти на такое.
Силана была в этом уверена. Она сама ничего не значила, ни на что не влияла, но остальные отличались от нее.
Аврора откинулась назад, задумчиво сцепила и расцепила пальцы:
— Ты уверена? Но Храм на это пойдет. Не только из-за тебя.
Силана почувствовала эти слова, словно удар. Он врезался в нее, словно древко копья. И онемение, которое разлилось после него внутри, было как шок.
— Это неправда. Вы не можете объявить всех алых жриц… преступницами, не можете назначить наказание за то, что мы делали на войне.
— Вы и есть преступницы, — Аврора поморщилась. — Каждая из вас использовала священное пламя, чтобы убивать. Не просто ради защиты, а чтобы жечь других людей. Осознавая свои поступки, и не стыдясь их, это отвратительно.
Силане нечего было ей на это ответить, и она не позволила заговорить Лиаму, хотя он хотел. Она сжала его руку до боли, посмотрела в глаза, без слов умоляя: не надо. Все станет только хуже, пожалуйста.
— Храм сам отправил вас на войну, — продолжила Аврора. — Так что отчасти это и наша вина. И ты права, мы не можем за такое наказывать. Официально не можем, но, если поискать, всегда найдется способ.
Это было так очевидно, странно, что Силана поняла только сейчас:
— Дело вообще не во мне. Не в том, что я исцелила Джанну. Это был просто предлог, чтобы меня наказать. Потому что я алая жрица, потому что вам теперь выгодно наказывать алых жриц. Это ведь все из-за Вейна? Он что-то пообещал вам?
Это было так… мелочно, так мерзко: понимать, что Храм, который когда-то Силана считала своим домом, в котором была счастлива, в который верила и которым гордилась, теперь готов был менять правила и законы ради выгоды. Это было хуже осуждения, хуже фанатичной веры в то, что Силана не заслуживает пламени и жизни.
Это было предательством. Не Силаны, предательством самой веры.
Между выгодой и законами Майенн, Храм выбрал выгоду.
— Вы же должны понимать, что Вейн за человек, — чувствуя, как внутри все мертвеет, осыпается пеплом, и не желая принимать очевидное, выдавила Силана. — Он хочет уничтожить алых жриц, хочет развязать новую войну с Аравином. Как вы можете ему помогать? Как можете… с ним соглашаться? Это предательство.
— Предательство? — резко переспросила Аврора. — Кого по-твоему мы предаем? Короля, который угрожал нам и заставил отдать жриц в его армию? Если мы сейчас откажемся от алых жриц, если все будут считать вас преступницами, не важно кто окажется у власти, аравинцы или король, Храм оставят в покое. Ни одну жрицу больше не заставят стать алой. И цена за это — наказание, которое вы и без того заслужили. Мне не жаль тебя, мне ни одну из вас не жаль.
— Ты не можешь в это верить, — тихо, и отчаянно сказала ей Силана. — Аврора, кто угодно, только не ты. Ты же любишь Храм, я знаю, что любишь. Храм и Майенн, нашу веру. Она должна быть выше, чище, чем… чем эта война между странами, чем эти интриги.
— Не важно, что я люблю и во что верю. Решение принимает Верховная, я его поддержу. Храм веками держался в стороне от политики. И в конце концов, нашелся король, который использовал это против нас. Он втянул нас в политику, и, если единственный способ освободиться, это поддержать Раила Вейна, значит, так тому и быть. Сейчас ты нашла способ защитить себя, Силана. Пока нашла, но эта защита не навсегда.
— Да и ладно, — вмешался вдруг Лиам. — Ты думаешь, ты такая умная, ты и твой Храм. Вы и Вейн против бедных алых жриц. Вот только знаешь, Силана не одинока. У нее есть я, а у меня богатая, знатная мама, и парочка знакомых при князе. Так что, если решите поиграть в интриги, вокруг найдутся игроки лучше и опытнее. Идем, Силана, говорить с ней больше не о чем. Пусть исцелит гладиатора, как обещала, на остальное наплевать.
— Я сдержу слово. Больше мне сказать нечего, — холодно отозвалась Аврора, и Силана обернулась на нее в последний раз. — Прощай, Силана. Я при каждой нашей встрече надеюсь, что она последняя.
***
Джанна так и не привыкла к своей комнате, часто просыпалась по ночам, и казалось, что вокруг снова больничная палата. В больнице за окном росла старая осина, ветки скреблись в стекло, а в лунную ночь их тени ложились на стены. Иногда, когда кашель и боль выворачивали Джанну наизнанку, она смотрела на те тени, и отчаянно радовалась, что больше не дома. Радовалась, что Рейз не услышит, не узнает.
Она была уверена, что никогда больше не увидит свою старую комнату.
А теперь засыпала в ней и просыпалась каждый день.
Прежняя жизнь, какой та была до болезни, казалась чем-то вроде любимого старого платья. Все еще красивого, но слишком тесного.
Джанна радовалась, что Рейз теперь жил у Силаны, потому что не знала, как объяснить ему — она могла стать здоровой, могла исцелиться, но не могла стать прежней. Не могла, да и не хотела.
Многие вещи, которые казались ей раньше важными, больше не имели никакого значения.
В больнице она часто думала — что сделает, если не умрет, если случится чудо и болезнь отступит. Заставляла себя цепляться за эти мысли сколько могла, потому что думать иначе означало сдаться.
И тогда ей казалось, что она непременно сделает что-нибудь особенное, если выживет. Каждое мгновение потратит с пользой. Сделает жизнь станет по-настоящему чудесной.
А теперь болезни больше не было, и она вдруг поняла, что жизнь не нужно было делать чудесной, жизнь была чудесной сама по себе. И счастье дышать без боли, жить, не считая мгновений — это и есть самое большое чудо.
Теперь она снова покидала свою старую комнату, чтобы переехать к Каро — к чужому человеку и к законному мужу, и ловила себя на том, что не сожалеет. Она не теряла ничего, что было бы важным.
Дом Каро оказался большим, непривычно светлым и пустым. Это был богатый городской особняк, но он выглядел почти нежилым. Не было никаких мелочей в гостиной, ничего лишнего.
Пожилая и неприветливая служанка быстро пробежала взглядом записку, которую дал Джанне Каро, помогла отнести вещи в просторную комнату на втором этаже, и сказала, что будет на кухне. На случай, «если молодой госпоже что-то понадобиться».
Джанна попробовала примерить эти слова на себя — «молодая госпожа» и чуть не рассмеялась.
Она вовсе не чувствовала себя аристократкой.
Каро не было весь день, и пришел он уже когда за окнами стемнело. Он постучал в дверь, но зашел сразу, не дожидаясь ответа.
— Вы зря не спросили, прежде, чем заходить, — сказала ему Джанна. — Немного раньше и застали бы меня раздетой.
— Я на это надеялся, — он оглядел ее придирчивым взглядом. — Все-таки вы изумительно хороши. Это платье вам очень идет.
— Я хорошо умею выбирать одежду, — спокойно пояснила она. Улыбнулась, вспомнив, как долго учила этому Рейза. — Одежда не меняет человека, но от нее многое зависит.
— Например? — с любопытством поинтересовался он, хотя наверняка знал и сам.
— То, как нас видят другие. Одежда — это как приветствие, которое мы говорим каждому встречному. Мы сами выбираем, что сказать.
Он будто замер на долю мгновения, а потом улыбнулся чуть шире:
— И что говорите вы?
— Что я аккуратная и уделяю внимание деталям, — легко отозвалась она. Силана боялась Каро, Рейз ему не доверял, но Джанна ловила себя на мысли, что с ним на удивление легко.
— А что говорю я? — кажется, ему было искренне любопытно.
— Что вы ели варенье.
Кажется, он даже опешил.
— У вас пятно на краешке манжета, — пояснила Джанна. Хотя пятно было совсем крохотным, и даже она заметила его совершенно случайно. — Пятна от варенья ни с чем не спутаешь. Если не ошибаюсь, это была голубика.
Каро моргнул, посмотрел на рукав и рассмеялся:
— Проклятье. А мне хотелось произвести хорошее впечатление. Досадная случайность, обычно я осторожнее, верите?
— Да, — легко согласилась она и решила сменить тему. — Когда мы поедем? Я успею поужинать?
— Через полчаса, — ответил он. — Я ополоснусь после работы и переоденусь. Подождете меня в гостиной?
Она кивнула, и он повернулся уходить, помедлил у двери и подмигнул ей:
— Знаете, а вы интересная женщина.
***
Ждать просто так в гостиной было скучно, и Джанна взяла с полки книгу — единственную старую, с истрепавшимися страницами, среди множества красивых и новых, стоявших аккуратными рядами. Те новые книги явно были для вида- многотомное собрание сочинение какого-то историка, большой красочный альбом с иллюстрациями разных пород скатов.
И в самом углу книга в потрепанном переплете.
«О природе власти и государственности» Никао Киавелли.
Если бы Джанна выбирала себе книгу в магазине, она никогда не купила бы эту, но теперь ей стало интересно.
— У нас еще и литературные вкусы совпадают? — с усмешкой спросил Каро, спускаясь по лестнице. В руках у него был небольшой, узкий футляр для украшений. — Просто удивительно.
— Мне стало интересно, что вы любите, — ответила Джанна.
— Я люблю порядок, и когда мудаки не доставляют проблем. И, знаете, порядка добиться проще, — он остановился напротив нее, чуть склонил голову набок. Каро стоял достаточно близко, чтобы Джанна чувствовала разницу в росте. Он был намного выше. — Я принес вам ожерелье, думаю, оно должно подойти.
— Благодарю, — отозвалась она.
— Не нужно. Это ожерелье моей прабабки. Если бы не вы, оно так и продолжала бы пылиться в ящике. Никогда не понимал, почему люди ценят вещи мертвых, с которыми даже не были знакомы.
Он раскрыл футляр, показал ей невесомое, изящное колье с крохотными бриллиантами:
— Что скажете? — он улыбнулся. — Я хороший муж, раз балую вас подарками?
— Да. А я хорошая жена, раз с гордостью ношу их, — Джанна улыбнулась и вернула книгу на место. — Помогите мне его надеть.
Она повернулась к Каро спиной, подняла волосы, обнажая шею, и почему-то поймала себя на мысли — когда он приблизился, чтобы застегнуть застежку, Джанна чувствовала жар его тела. И в короткий, будто украденный момент, когда Каро случайно задел ее кожу огрубевшими, немного шершавыми пальцами, вдруг захотелось, чтобы он не отстранялся.
Глава 18
Посвящение: Снова и всегда огромное спасибо за поддержку и донат, они для меня бесценны) Я невероятно счастлива, что «Пламя Силаны» нравится вам и вы поддерживаете его рублем, надеюсь, новая глава тоже вам понравится)
***
Он тоже почему-то замер, и Джанна не оборачивалась и ничего не говорила, хотя стоять и молчать было глупо. Цепочка украшения на коже казалась ледяной, и время будто замедлилось, текло лениво, как патока.
В конце концов Каро прочистил горло, отступил на шаг — звук подкованных сапог по плитам пола показался точкой в письме:
— Нам пора. Если будем копаться, все на свете пропустим, — он говорил спокойно и небрежно, но Джанне все равно показалось, что эти слова стали как закрывшиеся двери. — Накиньте плащ, на улице холодно.
Он отвернулся — почему-то в сторону лестницы, а не двери — и пошел вверх, не оглядываясь, чтобы посмотреть, идет ли за ним Джанна.
Она подхватила плащ, поспешила следом, чувствуя себя девчонкой, которой не угнаться за взрослым:
— А вы?
Он был одет легко, в униформу государственных агентов, и выглядел на удивление хорошо: волосы, зачесанные назад лежали волосок к волоску, и на строгом кителе не было ни складочки. Джанна поймала себя на том, что почти любуется им.