— Да, — ответил я, снимая басуху с плеча.
— Удивительно. И как давно ты такое сочиняешь?
— Достаточно давно.
— Ты учишься в музыкальной школе? — не переставал допытывать меня директор.
— Нет. Я, можно сказать самоучка.
— Вот даже как. Феноменально! — искренни удивился собеседник и посмотрел на своего зама, который в свою очередь пристально разглядывал феномен — то есть меня. — Ты придумал очень интересные произведения. Мы завтра их в нашем коллективе обсудим и свяжемся с тобой. Хорошо?
— Да конечно, — согласился я.
— Вот и отлично. Аркадий… Аркадий Львович у тебя есть телефон мальчика… ээээ… — замялся директор, не зная, как меня зовут.
— Саши, — помог я ему.
— Спасибо, — поблагодарил он меня и повернулся к Севиному папе. — Телефон у тебя Сашин есть? Хорошо. Завтра обсудим и ты с ним тогда свяжешься, а на сегодня всё. Мне пора. Был очень удивлён и чрезвычайно обрадован тому, что среди нашего подрастающего поколения есть такие замечательные композиторы, — сказал Семён Матвеевич, пожал мне руку, попрощался и вместе со свитой ушёл.
— Аркадий, это великолепно Аркадий! Твой сын настоящий композитор, Аркадий! Настоящий! Не хуже, чем некоторые и уж точно лучше, чем многие! Да примитив Аркадий! Примитив! Но какой замечательный примитив! Какой возвышенный. Это настоящая композиция Аркадий. Настоящая! Это вещь, Аркадий! Вещь! Я тебе говорю Аркадий! Мы с тобой давно дружим Аркадий, но я тебе правду скажу — это шедевр! Это шедевр Аркадий!
Хрипя забубнили где-то с боку…
* * *
— Юля. Ты молодец. Просто супер! Очень хорошо пела! У директора аж челюсть отвисла! Замечательно! Сева и ты красавец, не разу не сбился. Мефодий… для третьего раза неплохо, но нужно в некоторых местах, чуть по-другому играть. Я потом покажу. Антон, снимаю шляпу. Ты был великолепен. Отыграл как робот, но с душой. Ни разу не сбился. Везде всё по делу, — ответно похвалил я коллектив, когда мы вышли на улицу.
Все загомонили, но так как время уже было позднее, то пора было разъезжаться по домам.
В связи с тем, что Сева оставался ждать папу, то я решил поехать с ребятами на метро.
— Саша, извини. Можно тебя на минутку? Мне с тобой поговорить нужно, — позвал меня Антон, оторвав от «щебетания» женской части коллектива, которая так приятно пела мне дифирамбы.
— Да. Что случилось? — подойдя поинтересовался я.
— Ты почему на репетиции перестал приезжать?
— Да, дела были. Плюс к экзаменам готовился.
— Хм… Ну ты всё ещё на нас обижаешься?
— Нет, — соврал я. — Мы же уже всё обсудили. Я на светомузыке. Ну и если, что, в резерве, вдруг, чего…
— Просто… — замялся Антон. — Ну какая нафиг светомузыка? Ты же играешь лучше, чем все мы вместе взятые!.. А ты светомузыка… Ё**** Кешу на неё посадим! Намутил херни какой-то дебил мля!.. Как я мог на это провестись… до сих пор понять не могу!
— Да ладно забей. Проехали.
— Ну ты точно не обижаешься?
— Да точно, точно, — успокоил я лидера группы, который чувствовал за собой «косяк» и это чувство ему явно мешало, а посему я решил сжалиться и отпустить грехи: — Говорю же, сдам экзамены, тогда уж и на «репу» приеду. Впрочем…
— Что? — с готовностью отозвался Антон.
— Впрочем я с тобой тоже хотел переговорить.
— Да? А о чём?
— Ты в фильме сняться не хочешь?
— Я? — искренне удивился собеседник.
— Ну, не только ты, но и вообще я хотел, чтобы снялось всё наше ВИА, — проговорили я и рассказал о ближайших планах: поездка на десять дней в Ереван, съёмки в фильме, запись песни на профессиональной студии…
— Обалдеть!
— Если весь ансамбль поедет в Армянскую ССР, то можно будет ещё снять клип — музыка с видеоизображением, ну а затем попробовать засунуть его на телевидение: в «утреннюю почту», в «музыкальный киоск», или ещё куда ни будь.
— Обалдеть!
— Вот и я о том же…
— Саша, неужели это правда и всё это может получится?
— Естественно! — чётко произнёс пятнадцатилетний великий стратег и застегнул расстегнувшейся ремешок на сандалии.
Глава 7
8 сентября. Четверг.
Удивительная вещь — экзамен. Одних он удивляет вопросами, других — ответами.
* * *
Белая рубашка, школьная форма, сандалии уже одеты, мама целует меня в щёку, желает удачи, я беру портфель и направляюсь «на фронт» — в школу, сдавать экзамены.
Мама очень хотела пойти со мной, дабы поддержать своего сынишку в трудную минуту, но я категорически отверг эту идею сославшись на то, что она меня будет смущать. В действительности же я не хотел, чтобы она видела, как сильно изменился её «пупсик», ибо я собирался поразить приёмную комиссию своими знаниями и боялся всуе, чего-нибудь «отчебучить».
В актовом зале школы, меня уже ждали и всё было готово, для того, чтобы экзаменовать школьника Васина.
Осмотрев огромную толпу «делегатов», я попытался их посчитать. На вскидку граждан было человек тридцать, и было насовсем понятно почему их так много? Среди «приезжих гостей» я разглядел свою классную руководительницу, а также директора школы и завуча.
— Ну что Саша, готов? — подойдя ко мне в сопровождении «классной» поинтересовался Пётр Семёнович — директор.
— Так точно, — отрапортовал я и задал ему интересующий меня вопрос: — Извините, а не могли бы вы сказать, почему у приёмной комиссии такой большой состав?
Вопрос этот меня крайне волновал, так как, если Армен подкупал всю комиссию, то быть может, что на съёмки фильма денег уже не будет… Шутка ли, подкупить 30 человек? Если даже каждому по двести рублей, то это уже шесть тысяч и из «сметы» мы выбиваемся…
Конечно я могу и так дать денег Армену, ибо у меня их «курв не клюют», но как я смогу объяснить их происхождение?.. Хотя… он наверняка вкурсе, что две песни я продал, по пять тысяч за штуку и, следовательно, у меня «официально» есть около десяти тысяч… Тем не менее, мне было абсолютно непонятно для чего было создавать такую огромную «делегацию» для приёма экзаменов у одного школьника!..
— Ах это… — произнёс, махнув рукой он. — Накладка произошла у них. Тут на самом деле не одна комиссия, а три.
— Эээ… — охренел я. — А зачем три то? — в горле сразу же пересохло.
— В общем у них машинистки что-то напутали и разослали три приказа в три разных отдела в министерстве. Там не согласовали, а приказы начальства как ты знаешь у нас не обсуждаются, вот и приехали все…
Он обвёл хмурым взглядом суетящихся «делегатов» и произнёс:
— Вот проблема теперь тоже… как их всех накормить теперь обедом? Непонятно… У нас же обеды были на двадцать человек заказаны, а нас теперь почти сорок… Видишь, как бывает… и у начальства накладки случаются.
— Нда… — произнёс я, обалдевая от «исполнений» Армена.
«Это жесть какая-то. Во человек крутит-мутит… И что мне теперь делать? Какие из этих «судей» подкуплены, а какие нет?.. Интересно, может ли получиться так, что «подкупленные» граждане вообще не приехали, не получив пресловутых приказов?.. А, если приехали, то как они смогут задавать мне простые, примитивные вопросы типа: сколько будет 2+2, на глазах у неподкупных?.. Во дела… Как же мне теперь сдавать экзамены-то? Как? Я конечно кое-чего знаю, но ведь не всё же…»
Директор школы подвёл меня к парте, которая стояла практически по центру зала и председатель комиссии, уж не знаю какой из трёх и как они решали кто главный, принялась толкать речь… Ну, а мне было не до речей. Я лихорадочно пытался найти выход…
«Что же делать? Как ответить на вопросы, на которые я не знаю ответа?.. Выход один, нужно делать всё для того, чтобы члены комиссии задавали мне только те вопросы, на которые я знаю ответ. Как этого добиться? Демагогией!» — решил я и прошептал себе под нос: — Будем «чесать» …
— … и вот сегодня мы должны аттестовать ученика по всем школьным предметам за девятый и десятый классы. Васин ты готов? — спросила меня «председательша» — Елена Владимировна.
— Да, — твёрдо ответил я.
— Садись, — скомандовали мне, и я присел на стул.
— Напоминаю членам комиссии: не более двух-трёх вопросов за каждый класс. То есть за девятый класс три вопроса и за десятый тоже три вопроса. А то товарищи это всё затянется на очень долгое время. Я думаю, что по ответам, которые даст Саша педагог будет в состоянии понять знает ли ученик программу или нет.
«Вот и пришёл пресловутый пушистый полярный лис — писец. Причём лис этот был огромных, можно даже сказать: толстых размеров… то бишь — полный писец! Это что, так проходит экзамен за взятку?» — обалдевал я, проклиная «подставившего» меня гражданина Армена.
— Итак. Кто у нас будет экзаменовать ученика первым? — обратилась Елена Владимировна к «депутатам», которые сидели за длинным столом, составленным из учебных парт.
— Позвольте я начну, — встав со своего места проговорила женщина далеко за шестьдесят, которая была одета в старомодное кримпленовое дореволюционное платье тёмно-коричневого цвета. Седые волосы на голове были «скоммутированны» в причёску типа «башня», взгляд цепкий с прищуром и уже весьма недовольный.
— Преподаватель русского языка? Отлично. Прошу Вас Мария Васильевна.
«Ну просто графиня, вернувшаяся из белой эмиграции,» — подумалось мне и более пристально оглядев её я понял, что, тётя вцепится в меня «как Тузик в грелку» …
Как показало время я оказался прав, «вцепилась» … причём именно как «Тузик» …
Ясно это стало, когда та начала формулировать вопрос таким образом, что в нём содержалось ещё минимум с десяток дополнительных вопросов.
Я отвечал, как мог, переходя с темы на тему. К моему удивлению отвечал я правильно, но вот то, что после моего ответа задавалось большое количество дополнительных вопросов меня бесило… и не только меня… Члены «августейшей» комиссии тоже были недовольны и бурчали о том, что: «это на долго».
Последним был вопрос о дефисном написании частиц.
Я ответил:
— Через дефис пишутся частицы — де, — ка, кое— (кой-), — либо, — нибудь, — с, — тка, — тко, — то: вы-де, она-де, на-ка, нате-ка, посмотрите-ка, кое-кто, кой-что, кто-либо, какой-нибудь, откуда-нибудь, да-с, ну-тка, гляди-тко, где-то, когда-то, что-то…
— Приведи примеры из классики, — докопалась въедливая «графиня».
— Высоко летает, да где-то сядет? Посмотрим, как-то он обо мне печётся. Написал «помойму» Тургенев. — ответил я.
— Не «помойму» а, по-моему. Пишется как раз через дефис! — пристала в очередной раз «училка».
— Так я и сказал: «ПО», ДЕФИС, «МОЕМУ»! — громко парировал я очередной выпад глухой «эмигрантки».
— Не пререкайся! — парировала в свою очередь та и добавила: — Приведи теперь пример, когда частица пишется без дефиса.
Я задумался…
— Хорошо. Вот пример, который приходит на ум: … но таки упёк своего товарища. Гоголь.
— Ещё.
— Из лесу вышел кое. Увидел море людское… Александр Сергеевич.
— Какой Александр Сергеевич? — вновь докопалась «графиня».
— Пушкин, Александр Сергеевич. Кто же ещё кроме него мог засунуть в стих частицу кое?!
— Вот! Так и надо говорить, — «стебанула» меня недовольная старушенция…
(этот эпизод был навеян выступлением Владимира Жириновского на заседании госсовета по культуре в Кремле. https://www.youtube.com/watch?v=ft5LnzzKytc (о частицах в руссом языке начинается на 6:55, но советую посмотреть всё выступление.) прим автора.)
— Мария Васильевна! Вы закончили? У нас ещё большое количество предметов нужно аттестовать. Вы уже достаточно поспрашивали ученика. Мы все видели, что Васин справился. Какую оценку вы поставите школьнику?
Старуха сморщилась и прошипела: — Хорошо. Оценка «хорошо».
— Я протестую Мария Васильевна. Школьник ответил на все вопросы на отлично, — проговорила «глава» которая была поддержана некоторыми голосами «с мест». — Быть может вы ещё раз подумаете?
— Хорошо. Вы все правы, — в очередной раз сморщившись произнесла «русичка». — Он и вправду неплохо знает предмет, но если бы вы мне дали ещё немного времени, я бы его вывела на…
— Нет, — категорически отвергла данную инициативу председатель. — Экзамен по русскому языку окончен. Итак, ваша оценка?
— Пять — отлично, — с грустью выдохнула «училка», потупилась и опустив голову пошла на своё место.
— Что ж, спасибо. Мы переходим к приёму экзамена по литературе.
— Я! Я приму! — не дойдя до стола с вспыхнувшими и вновь обредшими жизнь глазами закричала на весь зал «недобитая белоэмигрантка».
— Вы? — удивилась председатель. — Нет. Вы уже принимали экзамен. Теперь пусть кто-нибудь другой аттестует школьника.
— Нет! Я! Я аттестую, — вновь прокричала та и чуть ли не бегом устремилась к «начальнице».
Немного посовещавшись и «поугрожая» друг другу, было принято решение, что экзамен у меня будет принимать всё та же стервозная «старая перечница» …
— Ну что Васин, готов? — плотоядно посмотрев на меня спросила «старушенция».
— Возможно, что таки да! — неопределённо ответил я. И понеслась…
Тактику престарелая «бабушка» в общем-то практически не изменила и как прежде в одном её вопросе содержался с десяток других. Также, она всячески пыталась в вопросы о литературе ввернуть вопросы по русскому языку, умело их маскируя и объясняя всё это дело тем, что: русский язык и литература тесно связанны между собой веками.
Вот по такой схеме, она задавала и задавала мне вопрос за вопросом, прыгая с темы на тему, как угорелая. Складывалось впечатление, что она всячески пытается изобличить зарвавшегося «школоло», подозревая в незнании предмета.
Я отвечал и всё время охреневал не понимая, почему эта женщина так целеустремлённо хочет меня «завалить»? Ей Армен денег что ли не дал? Или она принципиальная и не берёт, а узнав про взятки решила подопечному подгадить и запороть «всю малину»?
Последнем вопросом был: Сколько лет было Анне Коренной на момент гибели. Назови автора произведения, а также кратко изложи роман.
«Ну нихрена себе вопросики,» — в очередной раз удивился «испытуемый» и принялся отвечать:
— Написал роман Лев Николаевич Толстой. Роман повествует о том, что…
Рассказывать было легко, потому как я совсем недавно смотрел сериал с одноимённым названием, да и книгу я в своё время читал.
— … Ну, а лет было той сумасшедшей, по-моему, двадцать восемь, — сказал я закончив краткий пересказ романа.
— Как… как ты назвал несчастную девушку?.. — ужаснулась «графиня», прижав руки к груди.
— Сумасшедшей.
— Сумасшедшей?
— Ага. Сумасшедшей, — не стал отрицать я очевидного.
— Ты… ты, что Васин! Как ты можешь говорить такое о юной красавице, которой злая судьба не оставила выхода, как только закончить свой жизненный путь таким ужасным способом.
— Бред какой-то, — отметил я и добавил: — Пишется через дефис!
— Ты что Васин! Нельзя так говорить! Никакой это не бред! У неё не было другого варианта.
— Я же говорю: дура, сумасшедшая…
«Приёмная комиссия» зашумела, но «рэп батл» продолжился…
— Да как ты смеешь, юную несчастную девушку обвинять в сумасшествии! Я склоняюсь Васин к тому, что ты сам не здоров и великое произведение Толстого ты так и не понял! — морщась как от лимона и с презрением во взгляде проговорила «старушенция».
— Увы, вам, Мария Васильевна, но я здоров и роман я хорошо понял. А вот ваша «красавица» явно нездорова, ибо не один человек в здравом уме под поезд сам прыгать не будет.
— Да как ты не понимаешь… У неё трагедия… У неё душевные переживания!.. У неё мир рухнул…