Я перевела дух.
— Тобиас не успел в лифт, потому что группа «Синего подъема» спровоцировала чрезвычайный рейд. Из-за игры он вылетел из альфа-группы, вышел из себя и случайно меня ударил.
Лукас съежился.
— Эмбер, пожалуйста, не сердись на меня за все это. ягзшуз Я помогаю изо всех сил.
На мгновение я подумала, что Лукас как обычно дурачится, притворяясь испуганным, но потом поняла, что он действительно боится моей злости. Мы приближались к Новому году, и Лукас пугался собственной тени.
Я поспешно справилась с голосом.
— Я не сержусь на тебя. И глубоко ценю твою помощь. Я просто говорю, что Золотой командир Мелизенда права. Мы должны как можно скорее закрыть «Синий подъем».
Глава 19
На следующее утро после завтрака мы с Лукасом встретились с Адикой у лифтов. Спустились на два уровня, на третий промышленный, и дошли до комнаты ожидания, которую использовали днем раньше. Стулья еще стояли кружком, и Базз с Меган уже ожидали нас.
Когда мы с Лукасом сели, Меган заговорила:
— Эмбер, у Тобиаса было полно времени успокоиться, так что ты получишь ясное представление о его психологическом состоянии.
— Ты будешь читать разум Тобиаса отсюда, — твердо сказал Адика. — Пожалуйста, не предлагай увидеться с ним и не пытайся найти способ удержать его в этом отряде. Золотой командир Мелизенда дала мне четкие приказания об обеспечении твоей безопасности и…
Я подняла руку, останавливая его.
— Не собираюсь. Я расстроена, что ты и Меган сообщили о произошедшем Золотому командиру Мелизенде. Это было совершенно необязательно и могло вызвать у всех проблемы.
— Член моей группы ударил телепата, — жестко сказал Адика. — Моя обязанность как лидера ударников доложить об инциденте Золотому командиру, какие бы последствия это ни повлекло для меня лично или кого-то другого.
— И я как твой личный врач обязана сообщать о любой болезни или ранении, — прибавила Меган.
— Наверное, это так, — ворчливо признала я. — Ладно, я займусь чтением разума Тобиаса.
И закрыла глаза. Я привыкла проводить перекличку в ударной группе и, называя имя, автоматически связываться с разумом каждого. Должно быть, сотни раз я подключалась к разуму Тобиаса таким образом, но на этот раз подумала о его имени… и ничего не произошло.
— Что-то не так. — Я в тревоге открыла глаза. — Мне не удалось установить связь для переклички с Тобиасом. Вы уверены, что с ним все в порядке?
Меган нахмурилась.
— Тобиаса держат в двойных кандалах, и ему неудобно, но он совершенно здоров и пять минут назад сидел в кресле. Охранники постоянно за ним наблюдают. Надеюсь, никто из них…
— Мои люди в бешенстве из-за Тобиаса, — сказал Адика. — Они наговорили ему грубостей, но не дошли бы до причинения физического вреда.
— Уверен, никто не причинял вреда Тобиасу, — странным тоном подтвердил Лукас. — Думаю, у нас другая проблема. Полагаю, Эмбер пытается найти Тобиаса стандартным способом.
Я вновь закрыла глаза и на этот раз миновала яркий блеск Лукаса, гранитную твердость Адики и дотянулась до знакомых мыслей четырех ударников, несущих охранную службу. Рядом с ними находился ярко-красный разум, обладающий своеобразным видом, звуком, вкусом, запахом и ощущением, которые я так часто встречала в чрезвычайных рейдах. Разум, желавший отомстить завистливым соперникам, сговорившимся против него, уничтожившим карьеру, а теперь запершим его в камере. Разум, разгневанный на телепата, который знал об их планах, но не остановил заговорщиков.
— Тобиас стал дикой пчелой, — в отчаянии прорыдала я. — Он ненавидит меня. Он ненавидит нас всех. Он думает, мы намеренно уничтожили его карьеру, и хочет отомстить, уничтожив нас. Как это могло произойти?
Лукас многозначительно взглянул на Меган и Адику.
— Вы должны оставить нас с Базз с Эмбер.
Адика мгновенно встал и вышел. Меган с сомнением посмотрела на меня, но последовала за лидером ударников. Когда за ними закрылась дверь, Лукас опустился передо мной на колени и взял мои руки в свои.
— Эмбер, ты всегда избегала обдумывать некоторые факты о своей ударной группе. Помнишь, я говорил о подростковых играх и о том, что улей разрешает их как важный канал сброса пара для мятежных и склонных к риску подростков? Без этого канала они могли бы вступить в серьезные стычки с властями.
— Да, помню.
Лукас пристально посмотрел мне в глаза.
— Некоторые подростки не просто мятежны и любят риск, но и потенциально склонны к насилию. В их случае крайне важно обеспечить подходящую отдушину, поскольку растущее разочарование может сподвигнуть их к превращению в диких пчел. Когда эти подростки проходят лотерею, их склонность к насилию берется под контроль и направляется в рабочее русло, вроде роли ударников, становясь благом для улья.
Лукас уже обсуждал со мной тот факт, что лотерея выбирает в ударную группу кандидатов, склонных к жестокости. Но он был прав: я избегала мыслей об этом в прошлом. И не хотела думать сейчас.
— Обычно прохождение лотереи решает проблему, — сказал Лукас. — Тобиас — один из редких случаев, когда отказ приспособиться к обстоятельствам в критический первый год после лотереи ведет к усилению разочарования.
Он помолчал.
— Эмбер, меня удивляет, что ты не заметила изменений в разуме Тобиаса в последние несколько недель. Чтение его мыслей должно было серьезно раздражать тебя.
— В последний раз я углублялась в разум Тобиаса во время прошлого расследования. Он действительно раздражал меня, но я решила, что это связано с нашей напряженной ситуацией. И не поняла…
Я застонала.
— Это все моя вина. Я заставила Адику дать Тобиасу второй шанс. Инцидент у лифта подтолкнул его к превращению в дикую пчелу. Если мы отмотаем память Тобиаса в момент до инцидента, то исправим мою ошибку и сможем перевести его в оборону улья.
Базз кашлянула.
— Боюсь, все не так просто, Эмбер. Не одно происшествие привело Тобиаса к превращению в дикую пчелу. Он доставлял неприятности с момента выхода из лотереи. Фактически, предупреждающие сигналы наблюдались уже в его лотерейных результатах.
— Правда? — Лукас вернулся в кресло. — Я не заметил никаких сигналов, когда просматривал результаты тестов Тобиаса.
— Я специалист по судебной психологии, — сказала Базз. — Твой импринтинг командира-тактика не включает метод анализа комплексной сети, которым я воспользовалась вчера, оценивая тесты Тобиаса.
— Честно признаюсь, я даже не слышал о таком методе, — ответил Лукас.
— Это непопулярная техника анализа, — уточнила Базз. — Лично я люблю ее, потому что она особенно сочетается с откликами, которые я получаю от разумов людей.
Она пожала плечами.
— Итак, когда я провела анализ целостной сети по результатам лотерейных тестов Тобиаса и сравнила его устойчивость с критерием отбора в ударную группу, показатель оказался лишь чуть выше разрешенного минимума. Такой же анализ результатов Форжа дал гораздо большую величину, как и ожидается от человека с импринтингом лидера ударной группы.
Лукас поднял брови.
— Ты анализировала результаты лотерейных тестов своего парня. Разве это не нарушение профессиональной этики?
Базз взглянула на него с видом оскорбленной невинности.
— Для сравнения мне требовалось провести анализ данных любого члена ударной группы, и процесс случайного выбора указал на Форжа как на объект проверки. Я бы повторила выбор, чтобы получить другой объект, но была ограничена во времени.
Лукас вздохнул.
— Не надо мне лгать, Базз. Ты наверняка знаешь, что я не сообщу о твоем нарушении. Твои консультации настолько помогли Эмбер, что я считаю тебя незаменимой.
— Ладно, честно говоря, когда дело доходит до отношений, я испытываю проблемы с доверием, — призналась Базз. — Я так разнервничалась, когда увидела, как Тобиас ударил Эмбер, что проанализировала данные Форжа, желая убедиться, что он на меня не бросится.
— Форж никогда бы тебя не тронул, — возмутилась я.
— Полагаю, Базз требовалось подтверждение из-за опасного для жизни события, произошедшего, как она упоминала, в детстве, — сказал Лукас.
Базз кивнула.
— В обычных условиях меня лечили бы перезапуском памяти, но тот инцидент подстегнул мои телепатические способности. А значит, я могла пройти только стандартную терапию, которая совершенно не помогла.
— Почему? — спросил Лукас.
Базз поморщилась.
— Произошедшее, как обычно, скрыли. Мой терапевт знал, что я говорю правду, велел родителям серьезно отнестись к моей подавленности и советовал, как мне помочь. Но родители считали, что я вру и придумываю ночные кошмары, потому что хочу внимания, так что поступали вопреки словам терапевта и насмехались, когда я расстраивалась.
Сейчас я всем сердцем сочувствовала Базз.
— Наверное, это было ужасно для тебя.
— Это был хаос, — согласилась Базз. — В любом случае, мои отклики, анализ целостной сети и телепатия Эмбер подтверждают, что Форж никогда не причинит мне вреда. К сожалению, результаты Тобиаса показывают, что он проявил во время тестов гораздо меньшую устойчивость, чем Форж, и его проблемы усиливались со времени вступления в наш отряд. К моменту происшествия у лифта он достиг состояния, когда практически любой негативный опыт мог его спровоцировать.
Она скривилась.
— Если мы отмотаем воспоминания Тобиаса на день или два и Адика сообщит ему о переводе в оборону улья, то гарантирую, что и эти новости подвигнут Тобиаса к новому превращению в дикую пчелу.
— Так что же нам делать? — спросила я.
Базз опустила глаза к элегантным ногтям.
— Я не хочу ставить под угрозу наши отношения, приняв самостоятельное решение о лечении Тобиаса 145a05. Лучше всего перевести его в ближайший терапевтический отдел, чтобы другой судебный психолог провел основательную независимую оценку. В подобных случаях доступны лишь несколько вариантов, и я могу догадаться, каким окажется заключение, но хочу, чтобы ты была абсолютно уверена: все возможности должным образом рассмотрены.
— Каковы варианты? — спросила я.
Базз подняла голову и молча посмотрела на меня.
— Обещаю, я не стану злиться на тебя за сказанное, — сказала я. — Окончательное решение насчет Тобиаса примет другой судебный психолог. Я просто прошу тебя назвать мне варианты.
— Полагаю, их лишь два, — ответила Базз. — Члены ударной группы выбираются, обучаются и тренируются как смертоносные боевые машины. Когда они работают на благо улья, это хорошо, но если кто-то становится дикой пчелой…
— Так каковы эти два варианта? — повторила я.
— Первый — изоляция. Импринтинг Тобиаса удалят, а его всю жизнь будут держать под надежным замком.
— Удаление импринтинга повредит все связанные с ним личные воспоминания, а пожизненное заключение… — Меня затошнило.
— Мы не можем оставить Тобиасу импринтинг члена ударной группы, — грустно сказала Базз. — Он включает все детали обращения с оружием и рукопашного боя.
Я спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как саднит место удара на щеке. Я все еще верила, что он сделал это случайно, но сейчас Тобиас хотел убить меня и всех остальных в отделе и знал сотню способов это сделать.
— И что еще хуже, — продолжала Базз, — импринтинг ударников включает знания обо всем наиболее важном оборудовании в улье. Такая информация должна помочь в защите этого оборудования, но…
Я вновь подняла голову.
— Я понимаю, как можно использовать информацию для нападения, а не для защиты. Какова вторая опция лечения Тобиаса?
— Второй вариант — попытаться сохранить его как полезного члена общества. Это включает перемотку памяти на год, терапию и повторное прохождение лотереи. Возвращение памяти в момент до лотереи означает, что импринтинг удалится автоматически со всеми воспоминаниями этого года, и путаницы не возникнет. Тобиас как будто проспал весь прошлый год.
— Зачем возвращаться на целый год, а не до последнего Праздника? — спросила я.
— Преимущество этого шага в том, что воспоминания Тобиаса совпадут с текущим моментом в улье, — объяснила Базз. — Он увидит меньше раздражающих свидетельств потери памяти и, самое важное, забудет все мероприятия, на которые ходил перед прошлой лотереей.
Она помолчала.
— Тобиас должен забыть все приготовления к отбору. Если он вступит в новую лотерею с тем же раздутым эго и завышенной самооценкой, что и в прошлый раз, то повторит ту же модель поведения. Он обязан начать все с начала, а терапия сформирует у него новые ожидания.
— Но ожидания Тобиаса складывались не только в последние месяцы перед лотереей, — заметил Лукас. — Их ростки были посеяны гораздо раньше. Как справится с этим терапия?
— Ты можешь отмотать память человека на несколько дней, будучи уверен, что он никогда этого не заметит, — ответила Базз. — Но нельзя сделать так, чтобы человек не заметил пропущенный год. Значит, придется рассказать ему или легенду, или правду. В случае Тобиаса — правду или, по крайней мере, почти ее версию. Ему нельзя узнать, что он принадлежал к отряду телепата — вдруг начнет новую жизнь с предубеждением против них.
Она пожала плечами.
— Очевидно, по плану лечения Тобиасу скажут, что он занимал боевую должность в стандартном отряде безопасности и проявил сильную зависть к брату, служащему в телепатическом подразделении. Эта обида привела к таким проступкам, что он получил временное дисциплинарное наказание, после чего вышел из себя и напал на гражданских членов своего отряда. Эту версию событий можно внести и в его дело.
— А как же семья Тобиаса? — спросила я. — Они знают, что он был в моей ударной группе.
— И родители, и брат Тобиаса принадлежат к силам законопорядка, — сказала Базз. — Они поймут, что надо скрыть от него всю правду. Но я полагаю, скорее решат прервать с ним все контакты. Тобиас месяцами вел к разрыву семейных уз, а нападение на телепата внушило его родным сильное отвращение.
— Тобиас не собирался меня бить, — возразила я.
— Возможно, он действительно задел своего телепата, хотя метил в командира-тактика, — осторожно заметила Базз. — Но я не думаю, что подобное оправдание произведет впечатление на его семью.
— Ты права. — Я застонала. — Получается, семья откажется от него из-за поступка, которого он даже не вспомнит, и Новый год Тобиас в итоге проведет в одиночестве.
— Да, — сказала Базз. — Такой подход означает, что все люди и события должны транслировать Тобиасу одно сообщение: он провалился во всем. Предал свой улей и покрыл себя позором. Это жестокая тактика, призванная разрушить веру Тобиаса в себя, но выбор стоит между уничтожением его эго и пожизненным заключением.
Я грустно кивнула.
— Тобиас проведет три месяца на подростковом уровне под плотным присмотром, осознавая свой провал, — продолжала Базз. — Если он правильно отреагирует на терапию и решит искупить вину, а не возлагать ее на других, то пройдет следующую лотерею.
Я нахмурилась.
— А если терапия не поможет?
— Тогда будет проведена следующая оценка, и специалисты решат, нужна ли повторная перемотка памяти, отодвигающая его еще на год или два. — В голосе Базз зазвучали более уверенные ноты. — Но я сомневаюсь, что понадобится еще одно вмешательство. Я вышла из лотереи на два года раньше тебя, Эмбер. И работала с несколькими похожими случаями, где этот подход оказался успешным.
— Значит, Тобиас пройдет следующую лотерею как повторный кандидат, — сказал Лукас. — В его деле необходима пометка, чтобы лотерея вновь не дала ему импринтинг ударника.
— Конечно, — ответила Базз. — Соответствующий специалист решит, не следует ли исключить и другие профессии.
Я вздохнула.
— Отмотать память Тобиаса и дать ему второй шанс — это лучше, чем всю жизнь держать его взаперти.
— Когда второй судебный психолог предложит свой план лечения, ты хочешь его утвердить, прежде чем приступят к перезапуску? — спросила Базз.