— Пошли, — махнул он рукой и быстро скрылся за дверью корчмы под вывеской «Красный петух».
Внутри было душно, но Мэгг не сдержала широкой улыбки, унюхав жареное мясо, хлеб и свежее пиво. Пива ей, конечно, никто не нальёт, но, если повезет, дадут кусок мяса или хлеба. Её желудок заурчал от голода и, к сожалению, Рей это услышал: во всяком случае, снова погрустнел.
По случаю праздника придорожная корчма была почти пустой, не считая двоих молодых людей, расположившихся с полными тарелками у окна, и какого-то сброда в углу. За деревянной стойкой толстый хозяин натирал высокие металлические кружки белоснежной тряпкой. Рей подошел к нему и спросил достаточно громко:
— Хозяин, я поэт, готов петь у тебя весь вечер за обед для меня и этой девчушки.
Хозяин посмотрел сначала на Рея, потом на Мэгг, и девочке показалось, что глаза у него добрые.
— Эх, парень, — покачал он головой, — не в то время пришёл. Тут тебе из слушателей — те два лордика да кошки. Не сегодня.
Желудок Мэгг снова протяжно загудел, и Рей вдруг сказал:
— Я ещё что-нибудь сделать могу. Окна там поправить, посуду помыть.
Мэгг охнула: представить себе Рея, моющего своими красивыми руками вонючую грязную посуду, она совсем не могла. Он берёг пальцы, разминал их, старался пореже опускать в холодную воду, а зимой надевал по двое перчаток, приговаривая: «Музыканта руки кормят».
— Я тоже могу мыть посуду, — быстро сказала она и поёжилась от слишком внимательных взглядов Рея и хозяина.
В этот момент один из молодых людей у окна обернулся к ним и крикнул:
— Это что, музыкант? Приятель, спой, будь так любезен!
Второй глотнул пива и подхватил:
— Спой! Хоть какое-то веселье!
Хозяин корчмы пожал плечами и кивнул, и Рей направился к лордам. Что они лорды, Мэгг поняла сразу: на пальцах у обоих были крупные перстни с дорогими камнями, а одежда стоила столько, сколько Рей своими песнями не зарабатывал и за год. Мэгг тоже немного прошла в их сторону и, пока Рей сговаривался об оплате, разглядывала их. Первый был широкоплечий и крепкий, с большими руками. Волосы у него были короткие и огненно-рыжие и вились смешными кольцами. Второй, наоборот, худой, но не хилый, с небольшими руками, чем-то похожими на руки Рея. Он показался Мэгг очень красивым — и светлой кожей, и тёмными волосами, доходящими до плеч и удерживаемыми тонким серебряным обручем. Он очень напоминал сказочного принца, как их представляла себе Мэгг.
— Почту за честь петь для вас, высокие лорды, — поклонился Рей и снял со спины цитру, а хозяин тихо свистнул Мэгг и протянул ей плоскую тарелку с куском свежей горячей ветчины и ломтем хлеба.
— Не боись, — сказал он, — музыканта твоего я тоже накормлю, эти господа заплатят.
— Спасибо, — шепнула Мэгг и без колебаний впилась зубами в мясо. А Рей заиграл и запел песню про господина Пирьяка, булочника, вздумавшего всех надуть.
Мэгг её не очень любила, но лордам, особенно рыжему, она пришлась по душе. Он захохотал и принялся стучать ритм кружкой по столу. Его друг остался спокоен, только чуть улыбался, показывая белоснежные ровные зубы.
Рей спел ещё десять песен, и, наконец, рыжий лорд протянул ему несколько монет. Рей поклонился, поблагодарил и отошёл обратно к стойке. Мэгг к этому времени уже справилась со своей едой и залезла на высокую корзину возле стены, прижалась к ней боком и дремала.
— Три золотых, — шепнул ей Рей, — и пусть Сэм подавится.
Мэгги довольно хихикнула, а Рей отошёл к хозяину и вскоре вернулся, держа в одной руке тарелку, а в другой — небольшой холщовый мешок, наверняка стоивший ему половины полученных денег, зато набитый всяческой снедью.
Расправившись с хлебом и мясом, Рей отряхнул руки и сказал:
— Нам пора, это не гостевой дом, заночевать здесь не выйдет.
— Всевышний с тобой, музыкант! — крикнул им на прощание рыжий лорд. Его друг ничего не сказал, к сожалению — Мэгг была бы рада, если бы он тоже пожелал им удачи.
— И вас храни Всевышний, высокие лорды, — отозвался Рей, и дверь корчмы закрылась за их спинами.
Пройдя немного дальше по тракту, Мэгг спросила:
— Почему они не в столице?
— Лорда Лина, рыжего, сегодня обманула и бросила невеста, так что он горюет. А лорд Эскот утешает его в этом горе.
— Значит, второго зовут Эскот? — спросила Мэгг и сразу же прикусила язык. Рей приобнял её за плечи и хитро спросил:
— Тебе он приглянулся?
Мэгг отвернулась и буркнула:
— Ничуть, — но, конечно, Рея не обманула.
— Как знать, — заметил он, — может, это твой будущий муж. Сейчас он тебя не заметил, но когда ты подрастешь и появишься при королевском дворе, такие, как он, будут падать у твоих ног.
Мэгги представила гордого лорда Эскота у своих ног — и засмеялась. Это было невозможно, сказочно. Впрочем, Рей всегда говорил ей, что она станет героиней сказки, поэтому, кто знает, может, так и случится однажды.
Совсем стемнело, пора было устраиваться на ночлег. Они свернули с тракта на одну из небольших тропинок и начали искать подходящую поляну. О том, что что-то не так, Мэгги догадалась не сразу, только когда заметила, что Рей слишком крепко стискивает её ладонь и слишком быстро шагает вперед по сухой глине.
— Что… — начала было она, но тут же осеклась, поймав его гневный взгляд.
Прислушалась. Позади раздавались чужие шаги. Едва ли ещё один путник решил свернуть на ту же неприметную тропу просто так. Но если это грабитель, то что ему нужно от них? Жалкие полтора золотых, которые остались у Рея? Грязная и пыльная одежда? Старая цитра?
Мэгг не могла этого понять, но на всякий случай покрепче прижалась к Рею. Шаги позади стали громче.
— Приготовься бежать, — почти беззвучно проговорил Рей.
— Эй, музыкантик, — рявкнули сзади, и Рей дернул её за руку.
Позади захрипели, и Мэгг упала на землю, взвизгнула и рванулась, Рей, споткнувшись, замер — один из оборванцев из корчмы крепко держал девочку за подол платья и подтягивал к себе.
— Пусти! — Мэгг брыкнулась, но оборванец — худой грязный мужик — только ухватил её за ногу.
Страх сковал по рукам и ногам, Мэгг не знала, что сейчас произойдёт, но понимала, что что-то страшное. В руках у мужика был грязный нож.
— Пусти её! — выкрикнул Рей, но не напал. Мужик дёрнул Мэгг, как куклу, и поставил на ноги, прижал к себе, обдав вонью, и надавил ножом на её горло.
— Не надо, — прохрипела она и почувствовала, что у неё из глаз потекли слёзы. «Всевышний, помоги», — подумала она, но никто не помог.
— Музыкантик, — сказал мужик, и краем глаза Мэгг увидела, что, помимо ножа, у него есть арбалет, — клади мешок, деньги, куртку и пиликалку — и можешь идти на все четыре стороны.
Рей стоял в десяти шагах, он так и не вытащил кинжал из сапога и выглядел потерянным. Мэгг встретилась с ним взглядом. Она верила, что он ни за что не бросит её в беде, но не понимала, почему он ничего не делает.
— Уважаемый, — нетвёрдым голосом сказал Рей, — давайте договоримся. Все наши вещи — ваши. Отпустите девочку, и мы уйдём. Она ещё совсем ребёнок.
И тут мужик сделал ужасное: не отпуская ножа, грубо ухватил двумя пальцами Мэгг за грудь, как (она видела однажды) хватали пьяные крестьяне своих жён в корчмах, больно сжал и прохрипел:
— Сойдёт на разок.
Рей медленно положил на землю свой дублет, снял цитру, опустил рядом, кинул мешок с едой, покопался в кармане и ссыпал монеты.
— Молодец, — сказал мужик, сильнее сдавливая грудь Мэгг. Девочка не понимала, что задумал Рей, перед глазами плясали чёрные точки, а зубы бешено стучали от ужаса. Она знала: Рей не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое. Он придумает, как её спасти.
— Это всё, — сказал Рей. — Я могу идти?
Мэгги почувствовала движение головы мужика: он разрешил. Рей повернулся к ним спиной, обхватил себя руками за плечи и нетвёрдо зашагал прочь.
Арбалет опустился, а потом тихо упал. Мэгг начала задыхаться, и каждый шаг Рея как будто сильнее сдавливал её легкие. Она зарыдала, а мужик перехватил ее грудь свободной рукой. Убрал нож и сдавил её запястья, повалил на землю и зашарил по ногам, полез под юбку. Мэгг не могла даже сопротивляться — она как будто окаменела и только повторяла про себя: «Всевышний, помоги». Чужая рука добралась до панталон, и Мэгг тихо заскулила. Нужно было что-то сделать, начать вырываться, и она пыталась заставить себя сделать это, но не получалось. Мужик высоко поднялся над ней и потянул свои штаны вниз, высвобождая красную, налитую кровью плоть. Мэгг завопила и забилась, засучила ногами. Растерянность прошла, она теперь готова была драться изо всех сил, только было поздно.
Мужик кашлянул, странно крякнул и схватился за грудь. Его хватка ослабла, и Мэгг рванула в сторону. Мужик завалился на землю и захрипел, закашлялся, задёргался — а потом вдруг замер и затих.
Мэгг обернулась — Рей стоял в нескольких шагах от неё, даже в темноте заметно бледный. Девочка встала на четвереньки и подползла к мужику. Толкнула его в плечо, и он перевернулся и уставился в небо незрячими пустыми глазами. Из его груди едва различимо торчала тёмная рукоять кинжала.
— Рей, — прошептала Мэгг и оказалась в его объятиях, он сжимал её, целовал волосы и лоб, гладил по плечам. Она судорожно вцепилась в его руки и зарыдала громко, как маленькая. — Рей, — повторяла она снова и снова.
Он ничего не ответил, только обнял ещё крепче. Они просидели на тропинке долго, так долго, что луна успела подняться до середины небосвода и начала скатываться вниз. Наконец, Рей разжал руки и сказал хрипло:
— Уже всё хорошо.
— Ты меня спас, — прошептала Мэгги и слабо улыбнулась. Она больше ни за что не станет сомневаться в Рее.
Почему-то её слова ничуть его не ободрили. Он поднялся с земли, подошёл к убитому мужику, вытащил из его груди кинжал, вытер кровь о его же грязную одежду — и вдруг уронил кинжал и бросился к кусам, согнулся пополам и начал блевать. Мэгг снова задрожала, не понимая, в чем дело, но тоже встала и подошла к нему, осторожно тронула за плечо.
— Отойди, — прохрипел Рей, и его вырвало снова.
Она беспомощно заозиралась вокруг, пытаясь придумать, чем помочь. Наконец, её осенило, она подбежала к мешку с провизией и вытащила кожаный мех с водой. Выдернула пробку и вернулась к Рею, протянула ему.
Он едва удержал мех, так сильно у него тряслись пальцы, но всё-таки сделал несколько глотков, выдохнул и выпрямился. Лицо у него было ещё белей, чем в тот момент, когда мужик упал замертво.
— Что с тобой? — испуганно пробормотала Мэгг. Он посмотрел на неё странным взглядом и проговорил невнятно:
— Всевышний, ты ещё ребенок, если не понимаешь. Я никогда не убивал.
Мэгг перевела взгляд на труп мужика, вспомнила свой ужас в тот момент, когда он лапал её, и приняла твёрдое решение, что не станет жалеть о его смерти.
— Мне его не жалко, — сказала она вслух.
Рей не ответил, сделал ещё несколько глотков воды, снова надел на спину цитру, закинул мешок, забрал кинжал, собрал монеты и жестом показал продолжать путь. Мэгг уже собиралась так поступить, но потом вернулась к мужику, подобрала его нож и арбалет. Мёртвому они не пригодятся, а она без колебаний выстрелит в сердце любому, кто снова попытается обидеть её или Рея.
Глава третья. Танцы
Шеанские дороги не менялись с тех самых пор, как, светлая ему память, Радовик Третий отстроил их для того, чтобы было сподручней перевозить зианские, лиррийские и остеррадские товары в Шеан, а рыбу, лес и меха Стении вывозить в другие страны. Другие короли иногда распоряжались подложить по краям камней, но основы трактов оставались неизменными с лишком пятьсот лет.
Не поменялись они и за три года, прошедшие с тех пор, как музыкант Рей и его подопечная глухой ночью на Лирийском тракте отбились от насильника. Рей тоже остался прежним, только сменил малиновый кожаный дублет на такой же малиновый бархатный камзол, да его волосы, прежде совершенно чёрные, кое-где посеребрились ранней сединой. Однако в малышке Мэгг произошли огромные перемены, так что едва ли кто-то, кто встречал её раньше, сумел бы её узнать. Хорошенькая девочка стала очаровательной девушкой, её волосы из просто светлых сделались почти золотыми, угловатая тощая фигурка приобрела женственную округлость и мягкость.
Два года назад, едва завидев начало этих перемен, Рей принял непростое решение покончить с бродячей жизнью, и они поселились на окраине небольшого южного города Харроу, почти на самой границе остеррийской провинции. Рея взял учителем вокала к пятерым своим детям господин Осван, торговец лошадьми, а Мэгги позволили помогать с вышивкой и шитьём в женском монастыре серых сестёр. Ей ничего не платили, но кормили дважды в день, а иногда пускали в библиотеку.
Жили они вместе на чердаке у господина Освана, который он сдавал им, вычитая у Рея четверть жалования. Чердак был тесный, по сути, всего с одной комнатой, которую Рей немыслимыми усилиями превратил в две разные, но иногда, возвращаясь в него, Мэгг думала о том, что не так уж сильно и хочет ехать в столицу и становиться леди, если это будет означать, что она не сможет больше засыпать под колыбельные Рея.
В один из вечеров поэт вернулся позже обычного, когда Мэгги уже начала волноваться за него. Вместо обычного малинового камзола на нем была чёрная тонкая рубаха, волосы были обвязаны чёрным же платком.
Мэгги вскочила со своей узкой кровати и взволнованно спросила:
— В чём дело?
Рей откашлялся, стянул платок с головы и вдруг радостно сказал:
— Завтра мы уходим отсюда!
В прошлом он приучил её не спрашивать, куда они пойдут, но это было давно, за два года тихой и спокойной жизни с собственным, пусть и убогим домом Мэгг отвыкла от этого, поэтому всё-таки спросила:
— Куда?
Рей, кажется, собирался напомнить ей о послушании, но передумал и ответил:
— В Шеан. Моя леди, вам нужно успеть на бал в честь Дня окончания года, — и шутливо ей поклонился.
Мэгги снова села на кровати, расправила свое тёмное, подходящее для работы в монастыре платье и спросила о том, о чём никогда не отваживалась спрашивать:
— Если я леди, то почему мы бродим по Стении все эти годы? Если мои родители оставили мне благородное имя, почему я его не ношу?
Рей отошел к окну, стянул через голову свою странную рубаху, а Мэгг невольно залюбовалась его спиной, широкими лопатками, выступающими позвонками и белой кожей. Она с детства знала, что Рей ей не родственник, поэтому не видела ничего дурного в том, чтобы вот так украдкой рассматривать его и спрашивать себя снова и снова, почему он хочет сделать её леди, отдать другому мужчине, вместо того чтобы стать её мужем и жить счастливо.
Поэт понятия не имел о её мыслях, поэтому, вытершись как следует чистым полотном, надел свежую белую рубаху, сбросил сапоги и проговорил:
— Твои родители дали тебе благородную кровь, но не смогли обеспечить защиты. Они умерли слишком рано, и другие люди захотели… — он замолчал, погрузившись в свои мысли, но Мэгг не смела его тревожить. Прошло несколько минут, прежде чем он очнулся, обернулся и подмигнул ей: — Я дам тебе то, что не смогли дать они. Уже все готово: имя, документ, даже деньги на платья. Подумай, что хочешь взять отсюда, но не тащи много.
— Мы пойдем пешком? — почти с радостью спросила Мэгг.
Рей недовольно вздохнул и отозвался:
— На карету денег нам не хватит. Даже на лошадь.
Поцеловав её в лоб, он ушёл за перегородку, в свою половину комнаты, и вскоре оттуда раздались басовитые звуки нижних струн старой цитры. Мэгги задула свечу, разделась, обмылась из небольшого ведёрка с чуть тёплой водой и принялась расплетать и расчёсывать волосы, вслушиваясь в незатейливую мелодию и всё ожидая, когда же к ней присоединится высокий голос Рея. Она почти расчесала волосы и начала плести косу, когда это произошло. «В далёких странах эмирский купец…», — запел Рей, и Мэгги счастливо улыбнулась, не понимая, почему в носу засвербело и зачесалось, а глаза начало щипать. Песня была весёлая: про купца, его двух верблюдов и девушку, любовь которой хоть и была купцу дорога, но все-таки «шёлка и жемчуга не дороже».
К концу третьего куплета девушка доплела косу и залезла под тонкое одеяло, обхватила руками подушку и уверенно сказала себе: «Всё будет очень хорошо». Заиграла новая песня — тихая, любовная, — и под неё Мэгги постепенно погрузилась в лёгкий светлый сон.
Уезжая из Харроу, они кратко простились с теми, кто дал им приют на долгое время: Мэгги зашла в монастырь и получила благословение от серых сестёр и их настоятельницы, Рей забрал жалование и потрепал по головам ребятишек торговца, а старшей девочке поцеловал руку, как делали кавалеры на гравюрах. Мэгги переоделась в приготовленный для неё Реем мужской наряд, спрятала волосы под берет и закинула на плечо арбалет, с которым так и не смогла расстаться с давних пор. Рей ограничился тем, что проверил, легко ли выходит из сапога кинжал, и поправил цитру на спине.