С подругами у Кэйтлин не ладилось. С ровесницами не о чем говорить, а девочки постарше, способные хотя бы в теории оценить стати гвардейских лошадей, красоту собственноручно выполненного чертежа или стихов о прерии, заняты всё больше обсуждением кавалеров.
— С казАчками тебя познакомить, что ли? — Вслух подумал отец, — вот уж где девиц правильно воспитывают.
[1] Объединение Италии в описанной реальности не состоялось, она представляет собой разрозненные мелкие королевства, княжества и города государства, где вольно себя чувствуют чужеземные захватчики.
[2] Специальное сооружение в христианском храме, предназначенное для чтения Священного Писания.
[3] чрезвычайно сложный узел, завязанный, согласно древнегреческой мифологии, фригийским царём Гордием. По легенде — человек, распутавший узел, мог стать правителем мира. Александр Македонский разрубил его мечом — громкая заявка на претензию к завоеванию мира.
[4] Это не теория заговора, Ротшильды в эпоху Наполеоновских войн хороший тому пример.
[5] Ты бы сбегал.
[6] Юноши из «хороших семей» нередко поступали в университет или колледж лет в шестнадцать-семнадцать, а то и раньше.
Глава 12
— Православное Рождество встречать придётся в Петербурге, приглашение от императора игнорировать нельзя, — сообщил Фокадан ближникам, открыв принесенное фельдъегерем[1] письмо с императорским вензелем.
Вряд ли служивый скакал из Петербурга в Москву с единственным конвертом, скорее оно попало в старую столицу вместе с прочей правительственной почтой, в почтовом вагоне. Форма, эполеты, масса медалюшек за беспорочную службу, молодцеватая выправка вкупе с невероятно брутальным видом военного.
Так и кажется, что фельдъегерь только-только прибыл с поля боя, преодолев многочисленные препятствия и только чудом оставшись в живых, да ещё и в чистенькой форме. Скорее всего, служивый доехал в служебном экипаже из резиденции московского градоначальника, но умеет же устроить целое представление одной только выправкой и выражением лица!
— Ты в фаворе, командир, — довольно сказал Бранн, услышав новость. Конан поддержал напарника довольным смешком и начал рассуждать, как интересно будет побывать у самого царя.
— … дамочки придворные, — вслух рассуждал он, пользуясь отсутствием Кэйтлин, гостившей у приятельницы, — слыхал я, нравы там как в борделе? Ну пусть не настолько… но неужели не найдётся ни одной красотки, чтоб на меня польстилась? Буду потом парням говорить, как с графинями кувыркался!
— На экзотичность упирай, — посоветовал Бранн с прыгающими чёртиками в глазах, — белый дикарь, ещё вчера снимавший скальпы.
— Какие скальпы!? — Обиделся Конан, — всего-то два раза! Ну и головы, конечно, но это когда за преступниками охотился, не тащить же мертвеца для опознания? Пока довезёшь, стухнет, да и коняшки свободной под рукой не всегда оказывалось. Что, через седло перед собой труп возить или сзади примотать, как багаж? С башкой проще — при необходимости в бурдюк, да виски залил — попортится, не без того, но всё меньше, чем без него. Вонищи такой нет, да и тяжесть небольшая.
— Вот такие вещи и рассказывай, — хмыкнул Бранн, — всё ж цивилизованный, да?
— Именно! — Не понял подколки Конан, — чай, не траппер какой, эти-то да, дикие бывают.
Конноли хохотнул, прикрыв рот, но смолчал.
— Хватит, клоуны, — Алекс стукнул ладонью по столу, сам с трудом сдержав улыбку, — идите пока мундиры мерить, я на вас представления послал, хоть и грозился… авансом! Роб, ты теперь первый лейтенант, а вы — вторые.
— Ха! Теперь дамочки точно мои! — Громогласно взревел Конан, выходя из комнаты.
— На вас тоже пришло, — сказал попаданец Кейси и Патрику, — так что вместе поедем.
— Ничего не хочешь сказать? — Гриффин пытливо глянул на Фокадана. Тот поморщился и доложил загодя подготовленную полуправду:
— В Европе ещё когда воевал, с Черняевым по пьяному делу разговорился, ну и выдал… политика, экономика. Заинтересовал фельдмаршала, а тот у царя в фаворе. Не хмыкай, Кейси! Сам знаю, что экономист из меня неважный, зато ляпну порой что-нибудь этакое, так ты потом эти ляпы в деле используешь! Банк ты по чьей идее съел? Напомнить?
— Не надо, — кивнул О,Доннел, — понял я. Да и не стоит наговаривать на себя, в экономике ты получше многих разбираешься, другое дело, что не очень-то и хочешь. С царём так же, как с Черняевым?
— Разве только трезвым, — улыбнулся в усы попаданец, — а так да. Поговорил по приезду, откровенно достаточно.
— Социализм затрагивали? — Поинтересовался Патрик.
— Социализм, коммунизм, Теологию, ИРА, национализм… много говорили. Александр мне пытался передать своё понимание священной крови царствующих особ и особого положения аристократии. Дескать, никак без них, помазанников божьих и образцов благородства — народишко в захирение придёт, а опосля и вымрет.
Кейси заржал, не скрываясь, засмеялся и Патрик.
— Вот… а мне всерьёз слушать пришлось, представляете? Вроде бы умный человек, образование отличное, а вот поди ж ты. Переступить через себя и понять, что по сути паразитом являешься… Ладно монарх, это ещё так-сяк, не сильно хуже президента, свои плюсы есть. Но наследственная аристократия?
— Лицо сдержал? — Полюбопытствовал журналист.
— Куда ж я денусь? Слово ещё пришлось дать — не лезть в политику, пока в России работаю. Не только местных не трогать, но и статьи не публиковать.
— Проблемно, — нахмурился Кейси, — я хотел, чтобы ты позже осветил некоторые моменты экономических теорий с точки зрения политика. Ладно, обойдусь. На Маркса вывести сможешь? Отлично. Дальше рассказывай.
— Дальше? Я не самый умный человек, но думать умею, да и проблемы вижу с нестандартных сторон. Не думаю, что Александр пришёл от меня в восторг, но по-видимому понял, что взгляд со стороны может быть полезен. Потом не раз и не два разговаривали, тяжело с ним. Думаю, ему со мной ещё тяжелей, но ничего, держался, даже дружелюбие демонстрировал. Значит, полезными наши разговоры оказались для него, раз приглашает.
— Да и Конфедерации твоя дружба с царём на руку, командир, — подал голос незаметный доселе Келли, — я документы смотрел, контракты неплохие. Ты за пару месяцев сделал больше, чем предыдущий консул за всё время.
— Сделал я больше не потому, что гений или трудяга, а потому, что предыдущий… да вы и сами знаете. Ладно, заканчиваем разговоры, нам послезавтра выезжать. У кого какие дела остались в Москве — решайте. Портные, встречи… ничего не забыли?
Вернувшаяся Кэйтлин приглашение в Петербург встретила с детским энтузиазмом. Перенявшая от отца скептическое отношение к аристократии, она в то же время оставалась девочкой, с девчачьими же фантазиями. Дворцы, принцы и балы занимали в них не последнее место. Как это уживалось с мечтой стать настоящим фением и умением освежевать пуму, отец понимал плохо. Но как-то уживалось, ребёнок растёт вполне гармоничной (пусть и несколько неформатной) личностью.
* * *
Путешествие из Москвы в Петербург запомнилось разве что сквозняками, гуляющими в купе, да тёплой печкой. Сквозняки, увы, в девятнадцатом веке нечто обыденное. Как бы ты не изгалялся, но отсутствие резиновых уплотнителей и тому подобных вещей, сказывается сильно. Ручная же работа… это в двадцать первом веке она считается своеобразным эталоном качества и элитарности. В девятнадцатом же… увы, отсутствие качественных материалов, станков и даже инструментов сказывается даже на продукции признанных мастеров.
В целом же путешествие оказалось скорее приятным, особенно если в памяти живут воспоминания о европейской железной дороге, с её узкой колеёй и попадающимися порой вагонами-купе. Вот где ужас-то!
* * *
Поселили гостей в Зимнем дворце, выделив несколько комнат довольно скромного размера. Обижаться на недостаточное уважение попаданец не стал — знал уже, сколько приживальщиков у Романовых. Постоянно проживающие слуги, многие из которых имели придворные чины не самого низкого ранга, да члены многочисленной царской семьи, да свитские.
Получить приглашение на Рождественскую ель к императору считалось престижным, это подчёркивало уровень доверия. Несколько небольших комнат в такое время признак нешуточного фаворитизма, ещё и обиженные могут найтись.
При заселении мелькнул сам император, сказав пару слов в качестве приветствия. Прислуга, и без того весьма расторопная, взвинтила уровень обслуживания ещё выше, особо поразив Конана.
— Подкрадываются, ну чисто индейцы к часовому, — бубнил он недовольно, — так и хочется за револьвер схватиться, когда этакая морда в павлиньем наряде за спиной возникает. И как удаётся паразитам?
— Потомственные лакеи, — отмахнулся Алекс, — за такие блага они и на брюхе ползать будут с подносами. А что не замечаешь, так это ты обстановкой ошарашен, за пару дней привыкнешь.
— Обстановка… — телохранитель поморщился, — богато здесь, а всё одно опаска берёт — хуже, чем в трущобах. Взгляды у многих такие нехорошие, что так и тянет прибить паршивцев — просто на всякий случай, чтоб не оставлять такое за спиной. Будь мы дома, так нарочно бы ссору затеял, да пристрелил бы, а здесь нельзя… или можно?
— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — отшутился попаданец, — а если серьёзно, то нежелательно. Совсем коль припрёт стреляться, разрешу. Но ты учти, при дворе всегда пара десятков бретёров[2] обитают — из тех, кто ничего не делает, кроме как с пистолетом и шпагой упражняется, тем и зарабатывает.
— Знаю таких, командир, — кивнул Конан, — сталкивался ещё дома. Да и не собираюсь я дуэлировать, нервничаю просто, вот и несу чушь.
Подарки на Рождество стали настоящей проблемой — что оно православное, это в общем-то и не беда, но вот что дарить царю и царской семье… и дарить ли вообще, вопрос не самый простой. Ради этого Фокадан написал Юсуповым и маленькая княжна откликнулась более чем неожиданным образом — приехала в гости.
По своему положению, с Романовыми она знакома лично, воспринимая их не столько как императорскую семью, сколько как кузенов. Верным было и обратное. Так что де-юре она приехала в гости к Романовым и нашла время пообщаться с другими гостями.
— Вы правы, генерал, что решили посоветоваться со мной, — мелодичным голосом сказала девочка, входя в покои в сопровождении слуг, — ну, рассказывайте!
Выслушав короткий рассказ Алекса, на секундочку прикрыла глаза и заявила безапелляционно:
— Подарок каждому из членов семьи Романовых недопустим, такое можно только у родственников и близко знакомых людей. Дарить что-то ценное тоже не совсем удачная идея. Генерал, скажите, а у вас в багаже есть экзотические вещи? Знаете — все эти индейские наряды…
Зинаида раскраснелась и стало понятно, что несмотря на всю светскость девочки-подростка, она в сущности ещё совсем ребёнок, которому хочется прикоснуться к чему-то необычному. Коллекции её отца потрясают[3], но это вещи без истории. В лучшем случае — с историей совершенно чужих людей.
— Как не быть, — хмыкнул попаданец, относившийся к подобным вещам с большим пиететом, не слишком-то свойственным хроноаборигенам, — специально вёз, для подарков нужным людям. Нот что из этого уместно для императора, бог весть.
— Доставайте, — залихватски сказала княжна, махнув ладошкой. Окружённая сокровищами, она пыталась вести себя, как и положено наследнице древнего и богатого рода, но то и дело срывалась.
— Божечки, — по деревенски ахнула она, услыхав от Кэйтлин историю о первой убитой пуме, — сколько лет тогда тебе было? Восемь?!
— Я страховал, — негромко сказал отец, умолчав о том, что страховал в данном случае не совсем верное слово. Скорее убил, но ухитрился убедить девочку, что сделала это она, исключительно удачно попав пулей мелкого калибра. Он только добил! — И не я один.
— Всё равно! Так захватывающе! — Зинаида схватилась за щёки, с восторгом глядя на Кэйтлин, — сама!
Прочие вещи из коллекции Фокадана тоже с историями — по большей части несколько раздутыми. Истории эти выдумывались заранее… нет-нет, никаких откровенных врак! Совершенно реальная история с пумой, кому какое дело, что убила-то её не Кэйтлин? Девочка искренне уверена в обратном… столь же искренне она уверена, что самостоятельно обработала шкуру — почти сама! Взрослые просто помогали и советовали…
— А это? — Княжна недоумённо показал на старый револьвер, рукоять которого испещряли десятки зарубок.
— Личный трофей, снял после перестрелки с известного бандита. Тот ещё су… кхм, поганец, но стрелять умел. Зарубки? По числу убитых.
Бросив револьвер, словно использованную пелёнку, княжна осторожно спросила:
— У вас есть менее… кровожадные вещи?
— Подкова вот, — достал попаданец серебряную, изрядно истёршуюся подкову, — в Калифорнии богатые старатели подчас чудят, вот я и подобрал на память.
— Совсем как сибирские, — хихикнула Юсупова, вертя подкову в руках, — вам её очень жалко?
— Нисколько. Вещица памятная, но не особо.
— Замечательно! Подкова на счастье, а тут ещё и серебряная, да с такой историей. Несколько вещиц такого рода подобрать, вот и будет достойный подарок — повод для разговоров, да память о вас.
Подобрав подходящие подарки Романовым, несколько подарков отложили и Юсуповым. После гостевания осенью в их дворце, князей можно назвать пусть не друзьями, но достаточно близкими знакомыми. Зинаиде дочка сделала щедрый подарок, отложив ту самую шкуру.
[1] В России — военный или правительственный курьер.
[2] Профессиональный дуэлянт.
[3] Николай Борисович Юсупов прославился меценат и коллекционер — несложная задача, если получил по наследству колоссальное состояние. Хороший (но никак не выдающийся) музыкант и художник, всю свою жизнь он провёл, вращаясь в придворной и творческой среде. Вкратце его можно охарактеризовать как выдающегося бездельника с творческими способностями.
Глава 13
Рождество 1875 года выходило скомканным, Российскую Империю лихорадило восстаниями, митингами и акциями неповиновения. Сперва полыхнул Кавказ — русские переселенцы неожиданно стакнулись[1] с горцами Кавказа и подали петицию о невыносимых условиях жизни.
Более чем неожиданный ход, и пусть с русскими нашли общий язык дай бог пятая часть горцев, но ведь нашли же! Факт, сильно поразивший попаданца и ничуть не удививший хроноаборигенов. После осторожных расспросов стало понятно, что случай в общем-то не единичный, русские и горцы вполне могут уживаться рядом. Главная причина грызни — начальство всевозможных рангов, действующее по принципу Разделяй и властвуй.
Поданная петиция обернулась для подателей драными спинами и штрафами на переселенческие деревни да взбунтовавшиеся аулы. Штрафы наложили не столько денежные или имущественные, сколько запретительные, подчас довольно унизительными.
Горцы в ответ взялись за индивидуальный террор, причём неожиданно для властей — по умному. Больше никаких глупостей, вроде того, когда за грехи одного чиновника и военного отвечал другой.
Ответный ход русских крестьян оказался неожиданным, в стиле Ганди — они вообще отказались воспринимать власти. Готовность замёрзнуть насмерть всей деревней, чтобы только не возвращаться под власть Антихриста.
Переселенческая программа на Кавказ, и без того буксовавшая, окончательно провалилась. Сотни тысяч убитых, сотни тысяч погибших от голода и болезней — это не страшно российскому чиновнику, это знакомо и понятно. А вот неповиновение, готовность иди на каторгу всей деревней или умирать, но не подчиняться Антихристу, напугало, да ещё как. В стране замаячил призрак религиозной войны.
Бог весть, как так вышло, но среди переселенцев оказалось неожиданно много сектантов. Оказалось даже, что они чуть ли не единственные вызывались ехать на Кавказ добровольно, надеясь увеличить паству. И ведь сработало!
Это дома, на родной Брянщине или Тамбовщине, крестьяне цеплялись за привычное. Даже пропитой сельский попик казался чем-то незыблемым и естественным, столь же родным, как берёзовая рощица. Лишившись корней, переселенцы лишились и немалой части тормозов.