За исключением того, что они спортсмены. У футболистов много фанаток, не так ли? Женщины кидаются на них, как на рок-звёзд.
Вроде того, как ты только что бросилась к их ногам? В моей голове вспыхивает образ: я стою на коленях перед ними на кухне, сосу их члены один за другим, а затем умоляю их кончить мне в рот.
Какого чёрта я умоляла двух мужчин трахнуть меня?
Сексуально уверенная, опьяненная-от-собственной-похоти Грейс внезапно исчезла, вместо неё появилась напуганная-до-смерти Грейс. Эта Грейс полностью поглощена мыслями о последствиях того, что только что произошло между нами тремя.
Нас ведь так легко могут вычислить. Требуется только один человек, вошедший в неподходящее время, или один человек, заметивший жест или взгляд, и…
Это будет на первых полосах газет по всему миру.
Почему я позволила своему либидо взять надо мной верх? Принятие импульсивных решений — это не то, чем я занимаюсь, это и есть предел импульсивного принятия решений.
Паника подступает к горлу, и я выбираюсь из постели. Я должна выбраться отсюда. Что, если существует угроза, причина, по которой моя охрана должна найти меня посреди ночи? Это моё оправдание для побега, хотя вероятность того, что это произойдёт, бесконечно мала.
Я двигаюсь осторожно, беззвучно, стараясь не разбудить спящих гигантов. Впрочем, мне не стоит волноваться, потому что ни один из них не шевелится. Я открываю ящик комода Ноя, радуясь, что первый, выдвинутый мной, полон футболок. Я натягиваю майку через голову и выскальзываю из спальни, на цыпочках пробираюсь через дом и возвращаюсь на кухню за одеждой.
За всей нашей одеждой. Чтобы избавиться от улик.
Я видела достаточно эпизодов «Закон и Порядок», чтобы знать, что избавиться от улик на самом деле невозможно. Такие вещи всегда обнаруживаются. Кто-то всегда узнаёт.
Я забираю одежду обратно в комнату Ноя и складываю её в небольшую стопку у изножья кровати. На секунду подумываю о том, чтобы снова лечь с ними в постель. Я рассматриваю вариант, чтобы не быть трусихой и заснуть между ними, проснуться вместе и повторить утром то, что произошло вчера вечером.
Но я не настолько храбрая. Вместо этого я на цыпочках возвращаюсь в комнату для гостей, падаю на кровать и натягиваю на себя простыни. Я сижу там несколько минут с телефоном в руке, прежде чем набраться храбрости и написать Ви.
Она единственный человек в мире, которому я могу доверять и рассказать о том, что произошло. Она отвечает меньше чем через минуту.
Знаешь, ты была в режиме радиомолчания. Мне было интересно, когда же ты дашь о себе знать. Позвони мне.
Когда я перезваниваю, она отвечает после первого гудка, её голос полон ожидания.
— Ну?
— Что, ну?
— Это ты та, кто с отчаянием пишет мне посреди ночи. Выкладывай, или я начну пытаться угадать, что ты сделала.
Я застонала.
— Ты и не догадаешься, потому что это в десять раз хуже, чем ты можешь себе представить.
— Хуже? — Ви хихикает. — О, дорогая, скажи мне, что это не разочаровало.
— Ты понимаешь, о чём я говорю? — спрашиваю я, и мой голос поднимается на октаву. Я перехожу на шепот. — Ты знаешь, почему я звоню?
Я практически слышу, как глаза Ви закатываются.
— Давай посмотрим. У меня только степень бакалавра в области дизайна одежды и нет лицензии частного детектива, но я попробую. Ты отправилась в поход с двумя самыми горячими футболистами в мире, в самую глушь, на роскошное ранчо.
— Откуда ты знаешь, что это роскошное ранчо? — перебиваю я её.
— Дай мне закончить, — упрекает Ви. — И, пожалуйста, конечно оно роскошное. Ной Эшби — мультимиллионер. Он не живёт в крошечной бревенчатой хижине без водопровода. В любом случае, два горячих футболиста, роскошное ранчо и одна напряженная и скованная президентская дочь? Мне не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять, что тебя утрамбовывали по полной.
— Я не напряженная и не скованная, — протестую я, хотя и морщусь от грубых слов подруги. — И утрамбована? Это действительно отвратительно.
— Совершенно верно. Скованная, — повторяет Ви. — А секс по своей сути отвратителен — телесные жидкости, окорока бьются друг о друга, спермо-снайперы разбрызгивают сперму…
— О, Боже мой! Сперма? (прим. перев. — spooge (табуированная лексика) — сперма) Кто вообще употребляет это слово? Да что с тобой такое?
— Я просто демонстрировала тебе, что использование фразы «утрамбовали по полной» — ни в коем образе, виде или форме не является таким отвратительным, как может показаться.
— Не могла бы ты избавить меня от выразительных описаний?
— Если ты скажешь мне, какого чёрта женщина, которую отжарили на вертеле два славных парня, звонит мне в полночь, когда она должна быть одной из составляющей сэндвича с футболистами.
— Отжарили на вертеле?!
— Ну, знаешь, член с обеих сторон, — уточняет Ви. — Я считаю, что так всё и было. Если только ты с самого начала не решилась на двойное проникновение, то в этом случае я с большим энтузиазмом поздравляю тебя и выражаю тебе свое глубочайшее уважение.
— Я говорю серьёзно, Ви.
— И я тоже, если бы ты приняла их в задницу и в киску, я бы очень искренне поздравила тебя, но только с малейшим намёком на ревность.
Я на мгновение замолкаю, демонстративно игнорируя её грубые слова.
— Я сбежала из комнаты.
— О Господи, Грейс. Ты сбежала с места преступления, когда они приставали к тебе?
— Нет, не тогда, когда они приставали ко мне, — раздражённо уточняю я. — Эта было… ну, хорошо.
— Хорошо, — перебивает Ви. — У тебя только что был секс втроём, и всё, что ты можешь сказать, это то, что это было хорошо? Это звучит не очень хорошо.
Боль между ног напоминает мне о том, как это было замечательно.
— Это было… безумие, Ви.
Я не делаю сумасшедших вещей. Я не веду себя дико, безумно или импульсивно. Я делаю это… размеренно. Под контролем.
— Угу. И именно поэтому ты сейчас прячешься под одеялом в своей комнате, разговаривая со мной шёпотом по телефону, вместо того чтобы высасывать сперму из члена футболиста.
— Перестань говорить сперма.
— Почему. Ты от этого заводишься?
— Ты что, под кайфом?
— Трезва как стёклышко, — говорит Ви. — И для протокола, я просто пытаюсь заставить тебя посмеяться над этим дерьмом. Ты не можешь воспринимать всё так чертовски серьёзно, иначе умрёшь от сердечного приступа.
— Я переспала с двумя парнями. Ну, с одним. Другому отсосала. Ви, это не то, что я делаю.
— Я всё понимаю. Вот почему я тебя поздравляю. Если бы ты делала это всё время, это не было бы чем-то особенным. Грейс Салливан, самая упёртая девушка из всех, кого я знаю, занималась случайным сексом с двумя мужчинами одновременно.
Случайный секс. Её слова лишили меня дара речи. Она права. Вот что это было, и ничего больше. Ной и Эйден — профессиональные футболисты, на которых постоянно бросаются женщины, а я — дочь Президента. Это не может быть ничем иным, кроме как случайным… даже если у меня не было секса в течение двух лет, и я просто окунулась в это с головой, ощущая это настолько не случайным, насколько возможно для меня.
— Ты замутила с двумя мужчинами, и миру не настал конец, — продолжает она, но вместо того, чтобы успокоить меня, это просто снова напоминает мне, что кто-то может узнать.
— Очень даже может быть. Мы обе об этом знаем.
— Это слегка драматично, тебе не кажется?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Политический мир взорвётся, если кто-нибудь узнает, что произошло.
— Так что пусть они ничего не узнают.
— Всё становится явным, Ви, — шиплю я. — Это всего лишь вопрос времени.
— Не говори глупостей. Люди годами хранят секреты. Вспомни все любовные романы о внебрачных детях. Чёрт возьми, подумай обо всех этих политиках, скрывающих свои делишки и внебрачных детей. Вы трое зрелых, взрослых людей, которые прекрасно умеют хранить секреты.
— Ну, насчёт зрелой части я не уверена, — шучу я.
— Неужели я улавливаю намёк на юмор в твоём напряжённом голосе? — спрашивает Ви.
— Немного, — признаю я.
— Это только начало, — говорит Ви. — А теперь, со всей серьёзностью… расскажи мне всё.
— Я не рассказываю о своих связях, — протестую я, чувствуя себя защищённой от того, что произошло между Ноем, Эйденом и мной.
— Но это было хорошо?
— Это было хорошо. Очень, очень хорошо. — Даже слишком хорошо. Даже сейчас, измученная после того, как меня «утрамбовали по полной», как выразилась Ви, моё тело жаждет их прикосновений.
Это случайность. Это должно быть случайностью.
Кто-то должен сказать это моему телу, потому что прямо сейчас мне кажется, что это вполне может быть зависимостью.
— Так что возвращайся в строй, — говорит Ви. — Иди и возьми их, тигрица. Ни пуха ни пера. Отсоси член — или два. Разбуди этих мальчиков, и помести их в себя.
Я тяжело выдыхаю и закатываю глаза, даже если она не видит моего лица.
— Когда ты встречаешься со спортсменами…
— Трахаюсь, — поправляет Ви. — Когда я трахаюсь со спортсменами. Я иногда встречаюсь с ними, но продолжай.
— Когда ты трахаешься с этими качками, которые привыкли к грязным, подростковым разговорам в раздевалке, они когда-нибудь были потрясены твоим грязным ртом?
— Всё время, куколка. Всё время.
25
Эйден
Ммм.
Я ощущаю тепло от тела Грейс, и образ того, что произошло прошлой ночью, вспыхивает в моей голове ещё до того, как я открываю глаза.
В моём ещё не проснувшемся состоянии, я протягиваю руку, чтобы притянуть её к себе, моя рука касается её ягодицы и…
Какого хрена?
Это не Грейс я прижимаю к себе.
Я практически отпрыгиваю на другую сторону кровати в то же самое время, когда Ной рычит.
— Если твоя рука хотя бы приблизится к моему члену, клянусь, я…
— Чувак. Почему ты прижимаешься ко мне? — удивлённо спрашиваю я.
Ной уже стоит у кровати, натягивая боксеры.
— Ты положил голову мне на грудь, придурок.
— Если и так, то только потому, что твоя грудь похожа на женскую. — Я роюсь в куче своей одежды на полу. — Возможно, ты становишься немного мягче. Тебе действительно нужно пересмотреть свою межсезонную подготовку.
— Пошёл ты, — ворчит Ной. — Где, чёрт возьми, Грейс?
— Очевидно, ушла, — не подумав, отвечаю я. И тут меня осенило. — Она действительно трахнула нас и ушла?
Ной хмурит брови и поворачивается, чтобы направиться в ванную, полностью игнорируя меня. Ну, может быть, Ной и привык к тому, что цыпочки убегают с криком после того, как он их трахнет, но со мной такого не происходит.
Я тот, кто уходит. Я тот, кто должен придумать умный (или не очень умный) предлог, чтобы бросить девушку после того, как мы переспим.
Ни разу за все мои двадцать шесть лет женщина не бросала… ну, «Эйдена Джексона». Сматываться-посреди-ночи — это один из моих фирменных приёмов — не то чтобы я им гордился, но я никогда не был с девушкой, которую хотел бы увидеть на следующее утро. Ни разу я не был тем, кого бросали посреди ночи.
Я уже надел брюки и натягиваю футболку, когда Ной выходит из ванной и останавливается в дверях.
— А что, тебе грустно, что она не осталась рядом и не обняла тебя?
— Пфф. По крайней мере, тогда она была бы между нами, и я бы не проснулся рядом с твоей тупой задницей.
— Это ты пытался пощупать мою тупую задницу.
— Только потому, что она была похожа на женскую, — я делаю паузу. — Серьёзно. Она как у младенца. Какой крем ты используешь?
По лицу Ноя пробегает мрачное выражение.
— Я использую лосьон «Заткнись нахуй».
— Ты сегодня чертовски раздражителен. Очевидно, то, что ты трахаешься, не делает тебя меньшим мудаком.
— У меня всё было в полном порядке, пока я не проснулся, — ворчит Ной.
— Ты думаешь, Грейс испугалась?
— Чёрт возьми, я не знаю. Может быть. Возможно. После того дерьма, что случилось прошлой ночью, разве не так?
— Я только что проснулся в одной постели с тобой. Я и так уже на взводе. — Это вовсе не ложь.
— Ну, значит, нас двое. Не то чтобы я хотел проснуться с тобой в своей постели.
Это чертовски неловко. Мы с Ноем были лучшими друзьями с тех пор, как я себя помню. Мы вместе прошли через множество ситуаций.
Такая ситуация никогда раньше не возникала.
Я тяжело выдыхаю и прочищаю горло.
— Может, нам… эм… поговорить об этом или ещё что-нибудь?
Ной кривится.
— У тебя есть чувства, которыми ты хочешь поделиться?
— Чёрт возьми, нет, у меня нет никаких грёбаных чувств. Да что с тобой такое?
— Это ты хочешь поговорить, — фыркает Ной, роясь в ящике комода и вытаскивая оттуда спортивную одежду.
— Ну, нам ведь нужно поговорить с Грейс, не так ли? — спрашиваю я.
Плечи Ноя поникли.
— Да, полагаю.
— Ты полагаешь? Я же тебя спрашиваю. Телки не бросают меня после секса.
— Ты думаешь, у меня есть опыт в этом деле?
— Девушки убегают от тебя? Я думаю, что ты мог бы быть экспертом.
Ной хмурится.
— Ты же не думаешь, что она уехала с ранчо и вернулась домой?
Дерьмо. Об этом я как-то не подумал.
— Я не думал, что секс был настолько плох.
Ной смотрит на меня, как на идиота.
— Он не был… то есть я так не думаю.
— Он не был, — соглашаюсь я, а затем повторяю это снова, чтобы успокоить себя. — Это было довольно горячо — быть с одной и той же девушкой. Я имею в виду… — я прочищаю горло.
Ной пожимает плечами.
— Да, наверное. Я имею в виду, что это было не так ужасно, как я думал, наблюдать за тобой с ней.
— Не так ужасно? Мне показалось, что тебе это очень понравилось. Это ты говорил ей, как сильно хочешь смотреть, как она глотает мою сперму, пока ты кончаешь в неё. — Я говорю это прежде, чем успеваю подумать о том, что произношу, главным образом для того, чтобы задеть Ноя за живое.
Лицо Ноя краснеет. Чёрт возьми! За все годы, что я его знаю, я ни разу не видел Ноя смущённым. Я почти чувствую себя плохо. Почти.
Он шаркает ногами и откашливается.
— Ну что, ты закончил?
— Да. Больше никаких разговоров. Ты хочешь найти Грейс или пойти в спортзал?
Найти Грейс — вот правильный ответ. Это то, что мы должны сделать, по крайней мере, это было бы чувственным поступком, но у меня внезапно возникает потребность в чём-то, что не включает меня в постели с моим лучшим другом.
— Спортзал, — ворчит Ной. — Сколько ты выжимаешь?
— Больше, чем ты, — бросаю я вызов.
С этим всё возвращается к норме. Или что там сейчас, чёрт возьми, норма.
26
Ной
Прошло почти двадцать четыре часа с тех пор, как произошло то, что случилось между Эйденом, Грейс и мной. Мы провели несколько часов в тренажёрном зале, обскакивая друг друга, поднимая тяжести и не говоря ни о чём другом.
Но с Грейс всё было странно. Она почти не появлялась весь день, утром отправилась в туристический поход, а потом пронеслась по дому, направляясь днём на какое-то упражнение на доверие, к которому она демонстративно не пригласила нас присоединиться.
Теперь все ребята собрались вокруг пылающего костра в последнюю ночь лагеря, поджаривая хот-доги и зефир. Мы с Эйденом здесь тусуемся с детьми, пытаясь компенсировать то, что были придурками на днях и чуть не подрались перед ними. Мы даже провели последний час перед тем, как жарить хот-доги, бросая футбольные мячи и обучая ребят игре.
Грейс определённо избегала нас. Она почти не смотрит нам в глаза и либо действительно чертовски занята в лагере, либо притворяется, чтобы не разговаривать с нами. Я не знаю, что это, чёрт возьми, может значит. Либо она полностью напугана тем, что произошло, либо думает, что это не имеет большого значения. Как бы то ни было, она не может просто избегать разговоров с нами вечно, по крайней мере, я надеюсь, что нет — особенно потому, что я хочу, чтобы то, что случилось, продолжалось.