Можно было, конечно, потрясти Се-Ньяра и других соратников, спросив их совета, но это казалось Канлару как-то некуртуазным — едва ли королеве было бы приятно, что он с кем-то обсуждает способы её обольщения.
Поэтому, рассудив, что нужно использовать свои сильные стороны, а не плакаться по поводу отсутствия необходимых в деле талантов, Канлар подошёл к решению вопроса дипломатически.
Если не вмешиваться в это дело и оставить всё плыть как есть, то их первый поцелуй должен будет произойти в храме, после церемонии венчания. Со всех сторон — не самый удачный вариант. Если королева никогда раньше не целовалась — а Канлар был почти стопроцентно уверен, что так и было, — её точно не вдохновляет перспектива делать это впервые в такой напряжённой обстановке, на глазах внимательно уставившейся на неё толпы. При мысли о таком раскладе даже и самому Канлару становилось неуютно — он как-то привык целоваться в более интимных условиях — поэтому можно легко вообразить, что творится в душе юной девушки.
Идея «отрепетировать» поцелуй заранее, чтобы в храме было уже не так волнительно, должна показаться ей привлекательной.
Наметив план действий, Канлар ещё пару дней подыскивал подходящий момент — график королевы стал ещё более плотным из-за необходимости освободить те пять дней на молитвы — но, наконец, втиснулся в её рабочий вечер с прогулкой по саду. Возможно, такое повторение места встречи выдавало некоторый недостаток фантазии, но куда ещё её вести — было решительно непонятно. Королева всё же, не простая девушка, никуда не пригласишь, экспромтом встречу не устроишь.
Канлар решил приступить к делу не столь уж издалека, но всё же осторожно:
— Позволите задать вам не совсем приличный вопрос? — попытался он сходу заинтриговать и вполне преуспел: королеве нечасто приходится сталкиваться с не совсем приличными вопросами.
Блеск в её глазах свидетельствовал о том, что она заинтересовалась:
— Рискните, — поощрила она с улыбкой.
— Вы когда-нибудь целовались? — искоса наблюдая за ней краем глаза, спросил он.
Её брови приподнялись в вежливом недоумении:
— Помилуйте, мессир! С кем бы я могла это сделать, по-вашему? — хмыкнула она.
Канлар повёл плечом — в целом, он мог сходу придумать несколько подходящих вариантов, но раз она считает, что не с кем, значит, не с кем.
— Тогда мне приходит в голову то соображение, — несколько казённо высказался он, — что целоваться впервые при скоплении большого числа людей, внимательно наблюдающих за вами, — не самая блестящая идея.
Королева безразлично повела головой:
— Таковы традиции.
Однако голос её слегка дрогнул, выдавая то, что всё это и в самом деле её смущает.
Канлар мысленно поставил плюсик к гипотезе «стыдливая девица» и развил своё наступление:
— Возможно, вы не сочтёте за дерзость предложение, хм, потренироваться заранее, чтобы не чувствовать себя так неловко в храме? — не глядя на неё, высказался он.
После некоторого молчания королева признала:
— Звучит разумно.
Немного помолчав в ответ, Канлар предложил:
— Быть может, поделитесь, о каком первом поцелуе вы мечтали?
Кая от неожиданности остановилась и посмотрела на него как на не очень умного человека:
— Помилуйте! — повторила она своё восклицание. — Я никогда даже не задумывалась об этом.
У Канлара незамедлительно родилась четвёртая гипотеза, записанная в его внутреннюю памятку: «Да просто она ледышка без эмоций, вот и всё».
Между тем, Кая снова вернулась к прогулке и распространила свою мысль:
— Я всегда знала, что мой первый поцелуй будет во время венчания. Мне никогда и в голову не приходило что-то думать об этом, за исключением, разве что, надежды на то, что мой супруг будет не слишком старым и не слишком противным, — на этом месте она чуть улыбнулась. — Если это можно назвать мечтами, то можем считать, что они сбылись.
Канлар мысленно поставил минус против версии «я попросту ей неприятен».
— Но думали же вы о поцелуях вообще что-то? — продолжил выяснять он, надеясь разжиться какими-нибудь подробностями, которые помогут ему не попасть впросак.
Канлар был из тех людей, которые не любили риск и предпочитали играть наверняка. Если уж он собирается целовать королеву — нужно вытащить из неё всю подноготную и узнать, как провести это мероприятие таким образом, чтобы оно прошло максимально успешно.
Честно признаем, этот подход, несмотря на всю свою заслуживающую уважения основательность, не очень-то помогал Канлару в устройстве его личной жизни. Обычно все его такие дипломатические рекогносцировки только убивали напрочь всю романтику и делали его крайне неприятным кавалером.
К счастью, королеве было особо не с кем его сравнивать, да и сама она отличалась большим прагматизмом, так что ей не показалось странным, что вместо романтичного перехода к действиям мужчина начал выяснять детали и подробности.
— Да ничего особо не думала, — нахмурилась Кая. — Надумала бы себе заранее невесть чего — и потом бы разочаровывалась, на всю жизнь привязанная к какому-нибудь чурбану.
Канлар мысленно поставил плюсик — против версии «просто она ледышка», и минус — против версии «я попросту ей неприятен».
«Ну, по крайней мере, она не считает меня чурбаном», — сделал оптимистичный вывод он.
— Хорошо, — покладисто сменил он тактику, не отчаиваясь выяснить всё-таки подробности о её предпочтениях. — Но, может быть, какие-то сцены поцелуев из книг показались вам особенно привлекательными?
К его неожиданности, она откровенно смутилась. Скулы у неё порозовели, она спрятала глаза и каким-то лихорадочно-высоким голосом сказала:
— Нет, не думаю.
Мысленно хмыкнув, Канлар поставил плюсик напротив версии «стыдливая девица» и перешёл в наступление по всем правилам своего дипломатического искусства, выбив у неё почву из-под ног соображением:
— Право, если вы решитесь мне довериться и поделиться своими мыслями по этому поводу, это, однозначно, поможет мне сделать ваш первый поцелуй более приятным для вас же.
У королевы закраснелись щёки, но она ничего не ответила.
Они остановились в весьма живописном месте — вокруг цвели какие-то ранние кусты, распространяя в воздухе сладкий аромат.
— Да просто поцелуйте уж как-нибудь, — вяло пробормотала Кая, явно не желая откровенничать.
Краска с её лица постепенно докатилась и до ушей, вызвав у Канлара самое искреннее любопытство.
— Чем же это вы так стесняетесь поделиться! — воскликнул он, перебирая в голове самые смущательные поцелуи, описанные когда-либо в литературе.
По правде говоря, всё, что ему вспоминалось, относилось исключительно к своеобразным произведениям того сорта, который от девиц обычно скрывают.
«Ну не могла же она этого читать!» — усомнился он внутри себя и на всякий случай поставил вопросительный знак против версии «коварная соблазнительница». В конце концов, даже при полном отсутствии опыта можно иметь самую грандиозную теоретическую подготовку, а в тихом омуте, как известно…
Поперебирав в голове более или менее приличные аналоги пришедших ему в голову поцелуев, Канлар вспомнил одну деревенскую балладу и предположил:
— Ну что ж, попробую угадать сам. Неужели это поцелуй русалки и охотника?
Лицо Каи приобрело совсем уж пунцовый оттенок, и она в ужасе воскликнула:
— Господи Боже мой! Конечно, нет!
Прямо скажем, ничего откровенно порнографического в той балладе и не было. Упомянутый поцелуй имел лишь одну пикантную деталь: русалка, как и положено её виду, была обнажённой.
Воображение королевы, видимо, ярко поставило её на место означенной героини, потому что она раскраснелась ещё сильнее и принялась обмахивать себя руками.
Канлар галантно сорвал широкий лист и принялся ей помогать, про себя зачеркнув версию «просто она ледышка» и поставив три восклицательный знака на «стыдливая девица».
Заметив, что Кая более или менее оправилась, а пунцовый оттенок кожи сменил цвет на розовый, он вздохнул:
— Кажется, мне даже жаль.
Тут же начав снова краснеть, она бросила на него разгневанный взгляд и обличительно воскликнула:
— Вы специально меня смущаете!
— Возможно, — не стал отпираться он. — Но, по крайней мере, теперь я уверен, что ваши предпочтения не заходят по откровенности столь далеко, как поцелуи русалки и охотника. Вы предлагаете мне гадать дальше, или всё же признаетесь?
Она недовольно хмурилась и кусала губы, явно предпочитая хранить свои девичьи мечты внутри себя.
— Вы меня смущаете, — только и повторила она, в этот момент выглядя совсем даже не королевой, а обычной краснеющей девчонкой.
Канлар мысленно подчеркнул версию «стыдливая девица» и посчитал эксперимент оконченным. Похвалив самого себя за удачно провёрнутое дело, он вдруг осознал, что идти на попятный и сворачивать сцену ему не хочется: смущать королеву оказалось делом чрезвычайно увлекательным и волнующим.
— В самом деле? — переспросил он, поворачиваясь к ней, снимая перчатку и осторожным невесомым движением проводя пальцами по её скуле.
Она не отстранилась, но в глазах её читалось самое отчаянное смятение. Судя по всему, какими бы ни были её мечты о поцелуях, сейчас она мечтала только о том, чтобы подхватить юбки и сбежать как можно дальше.
Канлар подушечками пальцев почти неслышно коснулся её губ.
Она часто заморгала, глядя на него совсем уж испугано.
— Да, — словно бы пробормотал Канлар, — похоже, и в самом деле смущаю. Вы, кажется, даже лишилась дара речи, миледи?
В его взгляде горели искорки озорства и, возможно, восхищения.
Королева глухо всхлипнула и, прикрыв глаза, воскликнула:
— Да целуйте уже!
Как ни занимательно было выяснить, что за фантазии будоражат воображение королевы настолько, что она полыхает от одной мысли о них, упускать такой момент было нельзя. Однако, здраво рассудив, что для чего-то серьёзного ещё явно рановато, Канлар поцеловал её очень легко и быстро — прикосновение его губ к её было совсем мимолётным и, пожалуй, лишённым эротизма.
Однако для бедняжки-королевы и того хватило; она переволновалась так, что покачнулась. Канлар подхватил её, воспользовавшись случаем, чтобы слегка приобнять, и тихо заметил ей на ухо:
— Вот видите, не так уж и страшно.
Кая явно придерживалась иного мнения по этому вопросу: сердце у неё колотилось, судя по ощущениям, где-то в горле.
Только спустя минуту, немного придя в себя, она слабым голосом сказала:
— Вы были правы, стоило порепетировать заранее.
В этот момент она думала только о том, насколько волнительно это прошло бы во время церемонии и сколько внутренних сил ей пришлось бы положить на то, чтобы перед всеми держать лицо и не выдавать своего смущения.
— Попробуем ещё разок для закрепления? — раздухарился Канлар, которого её реакция крайне позабивала — образ неприступной ледяной королевы явно трещал по швам.
Кая согласно подставила ему губы.
В этот раз поцелуй получился на пару секунд длиннее — он слегка провёл губами по её губам, с удивлением понимая, что они вполне себе мягкие и тёплые.
Почему-то ему всегда казалось, что они должны быть гораздо холоднее и жёстче.
Кая в удивлении захлопала глазами. Она никогда не пыталась себе представить, что чувствуют люди, когда целуются, и внезапно получила богатую пищу для размышления. Ей, например, никогда в голову не приходило, что губы такие мягкие, она никак не ожидала почувствовать кончиком носа кожу целующего её мужчины, и в целом, никогда не обращала внимания на то, насколько чувствительны её собственные губы.
Азарт исследовательницы прочно захватил её с головой.
Потенциал брака как возможности изучения поцелуев стал казаться ей крайне привлекательным. Тем паче, что её будущий муж выглядел как человек, который знает в этом вопросе толк и готов тратить время на совместное изучение.
— Хотел бы я знать, что означает этот блеск в ваших глазах, — пробормотал в сторону Канлар, от которого не укралась её резкая перемена настроения: смущение и робость почти в момент сменились решительным и упрямым выражением лица.
— Я анализирую полученные ощущения, — простодушно призналась Кая.
— О! — мгновенно заинтересовался он. — И к каким выводам пришли?
Мы, кажется, уже писали, что у Канлара было несчастливое свойство — умение напрочь разрушить романтический момент излишней дотошностью или аналитичностью.
К счастью, ему в невесты досталась женщина такого же склада, потому что Кая не только не посетовала на вмиг пропавшую романтику, а даже и с большим удовольствием принялась делиться своими новыми мыслями по поводу мягкости и чувствительности губ, теплоте чужой кожи и прочего.
Жадно слушая, Канлар лишь поражался, как эта минуту назад столь смущённая девочка вдруг без всякого стеснения столь живо и откровенно делится своими наблюдениями за собственными реакциями и впечатлениями во время поцелуя.
«Рассмотреть вариант с потенциалом соблазнительницы», — сделал он внутреннюю пометку, невольно сам слегка краснея на том месте, где увлёкшаяся девушка начала приводить несколько неприличные подробности.
Наконец, она выдохлась, радостно улыбнулась и с самым невинным видом добавила:
— Какое это счастье, что я могу вам всё рассказать!
Глядя на её совершенно счастливую мордашку и чувствуя себя в высшей степени обескураженным и восхищённым, Канлар поставил три восклицательных знака напротив «соблазнительницы» и поцеловал её уже всерьёз, пусть и не слишком крепко и не слишком долго.
— О! — только и смогла сказать королева после этого, глядя на него с совершенно бессмысленным выражением ошеломлённого лица.
«Определённо, соблазнительница», — вздохнул Канлар, невольно ныряя взглядом в её вздымающееся от волнения декольте.
— О! — повторила королева уже более осмысленно, и вдруг совершенно обыденным светским тоном сказала: — Если вы не против, мессир, давайте на сегодня остановимся на достигнутом. Право, я, кажется, слишком переволновалась, чтобы продолжать.
— Хм, — глубокомысленно ответил на это Канлар, впрочем, совершенно уже отвергнувший версию с «просто она ледышка». — Допустим. Но не думайте, будто бы я забыл, что мы так и не вычислили ваши скромные девичьи мечты. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, дорогая невеста.
Она не ответила, и обратный путь до дворца они провели в молчании.
Канлар внутри себя должен был признать, что его эксперимент с треском провалился. Нарисованные им портреты остались на своих местах: во время истории с поцелуем он видел и ледяную королеву, и любознательную исследовательницу, и краснеющую девицу, и опытную соблазнительницу. Попытки вычленить, какой портрет более настоящий, ни к чему не привели.
«Проклятье!» — размышлял он позже вечером, снова меряя шагами свою комнату. Как же можно быть такой непоследовательной и разной, причём чуть ли ни в один момент!
Если влюблённость можно рассматривать как потерю душевного покоя, Канлара можно было бы посчитать и влюблённым — покоя он явно лишился, чем больше размышляя — тем больше запутываясь.
Возможно, просто это была не та сфера, которую можно изучить аналитическими методами. Но Канлару явно забыли об этом сказать, и он упорно пытался подойти к этому вопросу так же, как и к любым другим, и разложить личность Каи по чётким подписанным полочкам, на которых будут скапливаться чёткие аккуратные папочки с чёткими однозначными выводами.
Увы! Мужская аналитика и женская сущность всегда существовали в разных измерениях, и полная неспособность Канлара сладить со своими выводами и размышлениями только подтверждала это.
Что же касается королевы, то её покой тоже был ощутимо нарушен.
Она ещё не успела дойти до своих комнат, как всей душой пожалела о собственной откровенности.
Кая была человеком, с детства привыкшим к длительным размышлениям. По этой причине всякий предмет, с каким она сталкивалась, бывал ею осмыслен всесторонне и подробно. Для неё естественно было внутри себя фиксировать в конспективном виде полноценные глубокие эссе по любому занимавшему её вопросу.