Роскошнее, красивее, аристократичнее. Белоснежная кожа казалась фарфоровой, волосы блестели на свету и были ярче моих, насыщеннее. Большие глаза в обрамлении густого веера ресниц, четко очерченные скулы с красивым нежным румянцем. Длинная тонкая шея с кулоном в виде того самого проклятого цветка с черными камнями. При жизни она была невероятной красавицей, но меня интересовало ее имя. Оно было выгравировано прямо в камне, как и даты жизни и смерти.
«Леди Виола Деног 885–907»
Всего на четыре года старше меня. Подумать только, такая молодая. Мне было жаль ее, но уходить я не торопилась. Внимательно изучив остальные гравировки, я наконец-то вспомнила имя рода императора — Жетоль.
Возможно, девушка, лежащая в гробу, и являлась родственницей Дамиана, но, например, на момент смерти была замужем, однако, мне отчего-то казалось, что в этом склепе она находится по другой причине. Слишком другие черты лица, не присущие семейству Жетоль. Слишком броская внешность. И это странное сходство — оно небезосновательно пугало меня.
Но уходить я не торопилась еще и по другой причине. Впервые за прошедшие несколько дней я могла сесть и спокойно подумать, проанализировать все произошедшее. Водоворот событий, что затянул меня, просто не давал мне опомниться, а ведь подумать действительно было о чем.8b1163
Первое, что меня волновало, — это Дамиан — человек, что лишил меня свободы. Участи быть его фавориткой мне избежать не удалось. Он натурально шантажировал меня благополучием моей семьи. И если он выполнил свои обещания, то я могла не волноваться, по крайней мере, хотя бы за отца и мачеху, но жизни сводных братьев по-прежнему оставались для меня под вопросом. Оливия уверила меня, что узнает об их судьбе в самое ближайшее время, но могла ли я ей верить?
Это и было тем вторым, что волновало меня не меньше. Согласившись на клятву на Тьме, я прекрасно понимала, что в отношении императрицы руки мои будут связаны, но тем самым я в первую очередь обезопасила именно себя. Теперь она не посмеет ударить мне в спину напрямую, однако и наивной мне быть не хотелось. Прекрасно осознавала, что живу и пользуюсь ее покровительством лишь до тех пор, пока ей это выгодно. Ей нужна союзница, что будет контролировать ее супруга точно так же, как и она, но правда в том, что я ничего не понимала ни в политике, ни в интригах. Однако мне было выгодно, чтобы Оливия видела во мне человека, женщину, способную помочь ей в ее планах, потому что тогда я получу то, в чем так сильно нуждаюсь.
Свободу.
Жаль только, что до этого момента может произойти все, что угодно. Быть постельной игрушкой, пусть даже и самого императора, мне вообще не хотелось. Не представляла, что это такое — лечь в постель с нелюбимым и более того, призираемым человеком, которого боишься до ужаса.
Отдать ему свою честь на растерзание? Кому я тогда потом буду нужна?
Так и остаться одной до конца жизни? Жизнь ли это будет?
Прекрасно осознавала, на что меня обрекли, не поинтересовавшись моим личным мнением на этот счет, но между той жизнью, что ждет меня в будущем, и жизнями моей семьи я всегда выберу второе, потому что иначе и быть не может. Только бы не сломаться, только бы дотерпеть до того момента, пока Оливия забеременеет.
Мне жаль Дамиана. Несмотря ни на что, мне было жаль его, потому что желать кому-то смерти я не могла. Целителей не так воспитывают. Нас учат, что чужая жизнь — это дар. И мы сохраняем этот дар, каким бы плохим ни был человек. Наше дело вылечить, а все остальное — на суд Всевышнего.
Не мог не волновать меня и лорд Ранисах Арокос. Его пристальное внимание сбивало меня с толку. Он узнал меня и хотел во что бы то ни стало докопаться до истины. Мужчина уже понял, что именно я видела на берегу Реверонга, но хотел услышать это от меня. До сих пор не знал, что я родом из Реверонга. Предполагал, что являюсь шпионкой Дамиана, но он присутствовал на коронации, а значит, теперь знает имя рода, к которому я отношусь, пусть и не кровно. Сейчас ему не составит труда выяснить все обо мне и моей семье, но мне это ничем не поможет. Я не перестану быть для него угрозой, и вчера мне это наглядно продемонстрировали.
Бедная Берта. Мне было так сильно жаль девушку, но я бы не успела ей помочь. Такие ранения уносят жизнь за секунды, а значит, она умерла бы еще до того, как я добежала бы до нее. Не представляла, что творится сейчас с Оливией, но зато прекрасно знала, что для лорда Арокос я стала первой претенденткой на смерть. Свидетельница двух убийств, которой здесь, в империи, запросто поверят, расскажи я кому-то правду. Пока не думала над тем, буду ли держать язык за зубами по поводу ночного происшествия. Неизвестно, во дворце ли до сих пор находится лорд Арокос.
Но один разговор меня точно ждет. Придворный служитель однозначно вчера сказал, что записку мне передала моя служанка. Не может быть, чтобы лорд Арокос появился вчера в саду случайно. Скорее всего, записка — его рук дело, но Гелу ко всему этому навряд ли приплели случайно. Ранисах, насколько мне известно, долго жил при дворе, а значит, они могут быть давно знакомы. Возможно ли такое, что письмо, написанное для Оливии, попало от Гелы в его руки? Именно это мне и предстояло узнать.
Последним, что завершало мой личный список волнений, был Реверонг. Никогда бы не подумала, что именно от меня будет зависеть его сохранность и нейтралитет по отношению к империи, но Оливия ясно дала понять, что именно нам предстоит стать той несокрушимой стеной, что встанет между королевством и Дамианом. И мне действительно хотелось сохранить Реверонг, потому что это мой дом и потому что независимость обошлась жителям королевства слишком дорого. В конце концов, мне еще предстояло туда вернуться — я в это верила.
Стопы зябли и были черными от пыли, которая устилала пол королевского склепа. Затаив дыхание, я осторожно ступала по ледяным ступеням, все больше щурясь от солнца, что стояло уже высоко. Сколько я проспала? Неужели утро уже давно передало бразды правления полдню?
Выходить из склепа на самом деле было страшно. Спешно оглядывалась по сторонам, отчего-то представляя, что лорд Арокос непременно поджидает меня за углом, но вокруг никого не было. Никто ни прятался за деревьями или за склепом, не поджидал меня в кустах. Вдалеке виднелась крыша дворца с позолоченными статуями лошадей, но забралась я действительно далеко. В ночи я бы обратную дорогу ни за что не нашла.
Шла медленно. То и дело оглядывалась по сторонам. Сердце колотилось испуганной птицей, а от каждого шороха я подпрыгивала на месте. Так и до дворца не дойду — свалюсь где-нибудь с сердечным приступом.
Я увидела его еще издалека. И не только императора, но и его гвардейцев. Дамиан сидел прямо на балюстраде, что-то удерживая в своих руках. Казалось, он не видит ничего и никого вокруг, в то время как часть гвардейцев стояли за его спиной, словно статуи, а другие в это время сновали по дорожкам, что-то выискивая.
Я не побежала. Все так же продолжала идти, прекрасно понимая, что меня ждет очередная взбучка. Наверняка мужчина уже обвинил меня в побеге, но другого я и не ожидала.
Чем ближе я подходила, тем четче видела тот самый наряд, в который он был облачен вечером. Только камзол где-то потерялся, а ворот белой рубашки был расстегнут. В его руках я с удивлением заметила свою потерянную туфельку. Правда, только одну. Именно ее он и гипнотизировал взглядом, будто она могла ему рассказать о том, куда я пропала.
— Доброе утро, Ваше Императорское Величество, — остановилась я недалеко от него, приседая в нелепом реверансе.
Платье мое было порвано и местами свисало клочьями. Белые чулки стали черными, а то, что осталось от волос, едва ли можно было назвать прической.
Сжав в руках потерянную мною туфельку, мужчина вскинулся, а потом и вовсе спрыгнул с балюстрады прямо на траву, не утруждая себя тем, чтобы дойти до ступенек. Он спешно приближался — я отмечала это краем глаза, потому как голова моя тоже была опущена. Так и замерла в реверансе, ожидая разрешения подняться, но оно не последовало.
Боль — первое, что я испытала, когда пальцы его дернули за мои волосы, поднимая и вынуждая меня запрокинуть голову. Вторая его рука впилась в мою талию, тогда как туфелька полетела на землю. Чужой поцелуй безумием обжег губы, поглотил мой крик, заглушил так и не успевшее выскользнуть сопротивление. Да и не было сил сопротивляться, но на жестокие касания я не отвечала. Так и замерла изломанной куклой, стараясь отстраниться от Дамиана.
Он сам прервал поцелуй. В широко распахнутых глазах я читала и гнев, и облегчение, и ярость, и тысячи эмоций, что никогда не смогла бы описать словами. Губы его искривились в тонкой линии, но император не сказал мне ни слова. Казалось, что пророни я хоть звук, и тут же пожалею об этом, а потому я молчала. Лишь вздрогнула, едва рассерженный голос Дамиана ворвался в парк:
— Матид уже догнал дормез этого щенка?
— Почти, Ваше Величество, — затравленно ответил один из гвардейцев, вытянувшись, словно по струнке. — Мы передали ваш приказ доставить всех живыми.
— Больше в этом нет необходимости, — отрезал Дамиан, по-прежнему глядя мне в глаза. — Убить.
Сердце мое предательски дрогнуло.
Глава 11. Голос разума всегда противоречит сердцу
Ранисах
Прекрасно знал, что всерьез Дамиан не станет со мной драться на глазах у своих придворных, хотя желание так отчетливо читалось в его взгляде. Он хотел меня убить. Если бы мог, попытался бы прямо здесь и сейчас, но он сам дал слово.
Приглашение на свадьбу и коронацию оказалось для короля Реверонга неожиданностью, но чего-то такого я и ждал. Это в духе Дамиана — показать, что поводок в его руках, и только он один может натянуть его или ослабить.
Несмотря на все заверения о том, что на момент празднеств любые военные действия будут остановлены, король Реверонга перемещаться в Шагдарах не пожелал. Слишком напуган, слишком раздавлен смертью своей дочери — Жасмин, — но проигнорировать приглашение мы не могли. Я осознавал, что долго против империи мы не продержимся, но тянуть собирался до последнего. Нам нужно было это время, чтобы выгадать для себя особые условия. Просто так отдавать Реверонг Дамиану не собирался.
Реверонг не был моим королевством, он не был мне домом, я не родился там, но я видел, как смотрят на меня люди, как они надеются на меня, верят мне. Разве мог я отдать их на растерзание этого жестокого мерзавца? Зная, что Реверонг постигнет та же участь, что и Певерхьер. Зная, что Дамиан истребит большую часть населения, считая, что их уже не перевоспитать, не изменить их устои.
Дамиан не понимал. Не понимал слишком многих вещей, но у императорского совета после исчезновения Драйяна просто не осталось другой кандидатуры на пост императора. Мальтер слишком мал, чтобы возглавить империю, а король Шагдараха не готов к переменам, в которых так сильно нуждаются люди.
Они отдали империю на растерзание Дамиану, но сколько она просуществует? Целителей Реверонга нельзя принуждать к бесчестию. У магов Тьмы в Шагдарахе ни в коем случае нельзя упускать из виду гордость. Звериная магия Герхтара давно бесследно исчезла, но не стоит забывать ее — она может возродиться в любую секунду. Маги иллюзии Ньенгеха слишком опасны, и над ними требуется постоянный контроль. Впрочем, как и над непредсказуемыми стихийниками. И самое главное — не стоит исключать и простых людей, не наделенных даром, потому что в каждом из них может скрываться предок тех самых драконов, что когда-то населяли территории Певерхьера. Дамиан не осознает и половины из перечисленного. Абсолютная власть во имя власти — единственное, что его интересует.
Даже заключая договор об обмене так называемыми «заложниками», Дамиан думал только о своих интересах и уж точно не о людях. Вместе с одной из заложниц — леди Пехто — он послал приглашение на празднества — в этом была его цель. Едва лодки пересекли узкое море, я уже знал, что меня ожидает нечто не слишком приятное. Так и получилось.
За всеми прибывшими была установлена постоянная слежка, и это принесло свои плоды. Именно леди Пехто оказалась доносчицей, которая регулярно посылала Дамиану отчеты о том, что удавалось вызнать. Естественно, после такого никто не подпускал ее к дворцу. Я сам лично провел с ней беседу в казематах, полностью отлучив от придворной жизни, к которой женщина так привыкла. Их семья лишилась нашего доверия, но я сохранил им жизни в обмен на сотрудничество. Теперь леди Пехто отправляла Дамиану то, что я диктовал ей лично.
И каково же было мое удивление, когда я вновь встретил во дворце Шагдараха свою недавнюю незнакомку. Теперь не сомневался в том, что она шпионка. То же имя рода, та же семья. Рыба гниет с головы — кажется, именно так говорят. В данном случае это выражение подходило целиком и полностью. Мачеха и падчерица определенно стоили друг друга, а ведь леди Пехто ни разу не обмолвилась о том, что ее названная дочь осталась в империи. Естественно, ведь здесь для нее заготовлено такое теплое место — официальной фаворитки императора.
Запросто мог бы убить ее еще на церемонии — никто ничего не успел бы предпринять, но отчего-то мне хотелось выяснить, убедиться в том, что девушка видела там — на берегу Реверонга. Да и видела ли вообще? Что именно донесла до Дамиана?
Терял время. Попросту терял время на беседы, на никому не нужный танец, на бессмысленный бой, на все происходящее. Ощущал непреодолимое желание вернуться обратно в Реверонг, послать все к Тьме, но должен был дождаться окончания празднеств. Четко понимал, что нам не дадут просто так убраться отсюда восвояси, но были готовы. Мы знали, на что шли.
— Ваша Светлость… — раздался шепот из-за колонны, рядом с которой я стоял.
— Здравствуй, Гела, — так же тихо ответил я. — Что-то случилось?
Гелу я знал очень давно. Еще с тех пор, когда она только-только появилась в особняке у Драйяна. Тихая, исполнительная, честная — за эти качества мой друг ее и ценил, как, впрочем, и остальных своих слуг. Когда Драйян вернулся в Шагдарах из Герхтара, все они последовали за ним, потому что верили ему, как никому другому.
— Все хорошо, Ваша Светлость, — ответила она, скромно глядя в пол. — Мне кажется, вам это может быть интересно. От леди Пехто.
Девушка протянула мне запечатанный конверт без каких-либо подписей. Чуть повернувшись боком к залу, я разломил печать и развернул листок, чтобы бегло прочесть то, что предназначалось совсем не мне.
«Если со мной что-то случится и я не вернусь во дворец в течение трех суток, моя служанка передаст вам это письмо. Ниже описано все, чем я владею на сегодняшний момент. Именно эту информацию я хотела обменять на вашу помощь в том, чтобы я и мои братья могли вернуться обратно в Реверонг. Я не имею права требовать у вас хоть что-то, но прошу, чтобы вы сдержали свое слово и помогли моим сводным братьям и мачехе, если это потребуется.
Итак, как вам уже известно, наследная принцесса Жасмин мертва. Я не буду строить предположения. Лишь расскажу о том, что видела своими собственными глазами. На берегу Реверонга в ту ночь, когда стихийники разрушили корабли империи, я пряталась в кустах и поджидала удобного момента, чтобы попросить у лорда Ранисаха Арокос и наследной принцессы Жасмин помощи в возвращении в Реверонг моей мачехи и сводных братьев.
Не успела. Воспользовавшись Тьмой, лорд Ранисах Арокос переместился куда-то вместе с наследной принцессой Жасмин, а спустя время вернулся уже без нее. Его руки, лицо, одежда — все утопало в чужой крови. А минутами спустя он объявил о том, что наследная принцесса принесла себя в жертву, проведя старинный ритуал, и теперь является хранителем нашего островного королевства. Выводы делайте сами.
Что же касается моих личных соображений… На мой взгляд, Реверонгом управляет и будет управлять именно лорд Ранисах Арокос. Защитный барьер, выставленный вокруг острова, не преодолеть с помощью Тьмы, но ничто не мешает воспользоваться другой магией. Водники без труда смогут добраться до барьера, тогда как сам барьер не представляет угрозы. Он не пропускает магию, но запросто пропустит людей. О другой защите, к сожалению, мне неизвестно.