— Ребенка?
— Ты не можешь! Это несправедливо… Несправедливо, понимаешь?
— Но я все же прошу. Не делай аборт, Марьяна. Пожалуйста, не делай этого.
— Я не могу, — она скукоживается, будто из нее выкачали весь воздух, и отворачивается к окну.
— Что ж… Похоже, ты не оставляешь мне выбора…
- Папа! Папа! Тут мама звонит! — слышу из-за двери звонкий голос Полинки. Трясу головой, возвращаясь в реальность, спускаю воду в унитазе и выхожу из ванной. Забираю из рук дочери телефон.
— Да, Марьян? Что-то случилось?
— Случилось! Из-за тебя постоянно что-то случается!
— Так, стоп! Давай по порядку…
— У меня под домом толпа журналистов. И они расспрашивают соседей о нас с Полинкой! Не знаешь, почему мне в который раз хочется свернуть тебе шею?! — всхлипывает Марьяна.
Глава 9
Марьяна
Я заканчиваю смену без происшествий и даже успеваю в последний момент запрыгнуть на подножку автобуса. Народу в салоне — тьма. Час пик, как-никак. Наверное, машина могла бы здорово облегчить мою жизнь, но вождение — совсем не мое. Я испытываю панику каждый раз, как только сажусь за руль. Уверена, что у меня ни черта не выйдет, и не могу себя заставить хотя бы попробовать. Автобус подпрыгивает на колдобине, меня отбрасывает на рядом стоящего мужчину. Я смущенно извиняюсь, крепче сжимаю пальцы на поручне и нависаю над парочкой студентов. Ребятам повезло с сидячими местами. Они держатся за руки и слушают музыку на одном айподе и выглядят такими счастливыми… Помню, мы с Юркой Соколовым так ездили в школу. Но в десятом классе он с родителями-дипломатами переехал в Уругвай, и все угасло, хотя мы и пытались поддерживать отношения на расстоянии. А потом у меня погиб отец, мама перенесла операцию на сердце, я поступила в медицинский и нашла подработку… На этом мои отношения с парнями закончились так по-настоящему и не начавшись.
Тяжело вздыхаю, поправляю висящую на плече сумку и сама не замечаю, как снова уношусь в прошлое.
Размытые огни за окном редеют. Мы выезжаем на трассу. Дорогу замело, и ни черта не видно, но я все равно упрямо пялюсь в окно. От страха ломит в висках и стынет кровь в жилах. И даже моя истерика, будто скованная этим ужасом, угасает сама собой. Губы немеют, я никак не могу заставить их подчиниться, чтобы спросить, куда он меня везет?
— Поживем за городом, пока ты не одумаешься.
— Что? — переспрашиваю, как последняя идиотка.
— Говорю, поживем за городом. Дом находится в отдалении от трассы, так что не вздумай сбежать. Холод собачий. Погибнешь раньше, чем найдешь дорогу.
— Ты спятил? Ты вообще понимаешь, что делаешь? Это же… это же похищение человека! Статья!
— Изнасилование, насколько я знаю, тоже, — сухо парирует Балашов, окидывая меня усталым взглядом. А я… я не знаю, что ответить этому психу! Просто не знаю…
Через час мы подъезжаем к большому одноэтажному коттеджу, скрытому между сосен. Последние метры пробиваемся еле-еле, буксуя и увязая в снегу. Дороги вообще не видно. Я уже не знаю, чего боюсь больше. Добраться, наконец, да места назначения, или застрять посреди леса, где нас никто не спасет. Я успеваю так сильно себя накрутить, что когда мы останавливаемся, и моим глазам открываются размытые пургой очертания дома, едва не плачу от облегчения. Действительно, все познается в сравнении. Сейчас пребывание здесь мне уже не кажется таким уж ужасным. Гораздо хуже было бы умереть от переохлаждения, если бы наш Джип увяз.
— Дай телефон.
— Что?
— Дай телефон. Тебе он не понадобится.
— То есть как это? Ты спятил? — в который раз ужаснулась я. — Мне будут звонить! Мама, подруги…
— Маме ответишь, если не будешь делать глупостей.
Устав от разговоров, Балашов забирает из моих рук сумку, находит телефон, сует тот в карман своей парки и только потом выходит из машины, чтобы открыть дверь мне. Ну, вылитый джентльмен! Урод моральный…
Я могу сколько угодно его ругать, но выхода у меня все равно нет. Стискиваю зубы, послушно кладу ладонь в его руку и, втянув голову в плечи, выбираюсь из машины. В лицо больно бьет ветер вперемешку с мелкой снежной крупой. Зарываюсь носом в кашемировый шарф, но и он не спасает от разбушевавшейся вьюги. Холод пробирает до костей, а ведь мы пробыли на улице не больше пары минут.
— Чего мы ждем? — не выдерживаю. — Что ты ищешь?
— Ключ, — отвечает Балашов, одной рукой шаря под балкой, поддерживающей крышу веранды, а другой подсвечивая себе телефоном.
— Ты серьезно вообще? Привез меня черт знает, куда, и у тебя даже ключа нет?!
— Уже есть, — улыбается Демид, поигрывая зажатыми между пальцев брелоком.
— Тогда открывай эту чертову дверь! Я ужасно замерзла.
Не знаю, откуда во мне берется смелость. Может быть, я просто устала бояться, находясь рядом с ним. Или сошла с ума. Это тоже все объясняет.
Дверь за спиной хлопает. Балашов дует на замерзшие красные руки и тычет пальцами в кнопки на небольшом щитке, очевидно, снимая дом с охранной сигнализации. Но мне уже все равно, чем он там занимается. И как только загорается свет, я прохожу в первую попавшуюся комнату. Из меня будто вытащили батарейки. Я без сил плюхаюсь на диван.
— Есть хочешь? Я могу что-нибудь приготовить.
— Только спать. Где я могу лечь?
— Сейчас, застелю тебе кровать.
Я даже не протестую, хотя, в другой раз, наверняка бы сказала, куда он может сунуть свою заботу. Балашов выходит из комнаты, и в то же мгновение я засыпаю.
— Девушка! Девушка, вы выходите?
Возвращаюсь в реальность, качаю головой и отступаю в сторону, пропуская к выходу влюбленную парочку:
— Нет, мне на следующей.
— Садиться будете? — звучит мне в спину недовольный старческий голос. Опять качаю головой. Прохожу поближе к двери, чтобы не мешаться.
От остановки до дома — всего ничего. Полквартала. Даже зонт лень открывать. Я натягиваю на глаза капюшон и торопливо шагаю по тротуару. Аромат отсыревшей палой листвы забивается в ноздри. В лужах отражаются желтые кроны кленов. Я смотрю под ноги, старательно обходя их, останавливаюсь у подъезда. Как у любой женщины, в моей сумке царит страшный беспорядок, ключи находятся как раз в тот момент, когда навстречу мне из укрытия машины выбегает прыткая девица. А следом за ней еще пара человек, взявшиеся будто ниоткуда.
— Добрый день. Телеграмм-канал «Жизнь звезд». Скажите, вы живете в этом доме?
Я сглатываю. Капюшон скрывает мое лицо едва не до носа, но я еще сильнее наклоняю голову.
— Извините, мне некогда…
— У нас всего пара вопросов! Вы видели здесь эту девочку? — под нос мне тычут телефон, и, конечно, я узнаю «эту девочку», потому что, черт его все дери, это мой ребенок!
— Не припоминаю. Еще раз извините.
Оттесняю настырных журналюг, прячусь за дверями подъезда и от души матерюсь. Меня бьет крупной дрожью от страха за дочку. И от злости на её непутевого папашу, который, несмотря на все мои просьбы, это все допустил. Вот тебе и фотосессии в гребаном Ашане. Ну, разве я была не права?!
Набираю Балашова и плетусь вверх по ступенькам.
— Пливет, мама!
— Полинка, а ты как узнала, что это я звоню?
— По фотоглавии.
Понятия не имею, откуда у Демида взялась моя фотография, и знать не хочу, поэтому интересуюсь тем, что меня действительно заботит:
— А где папа?
— На голшке. А я узе сходила.
— Молодец, моя хорошая. Ты не могла бы сказать ему, что я звоню… — начинаю я, и тут же морщусь от громкого ора:
— Папа! Папа! Тут мама звонит!
Слышу шорох в трубке и немного хриплое:
— Да, Марьян? Что-то случилось?
Телом бегут мурашки. Злюсь сама на себя, а вываливаю это все на Демида:
— Случилось! Из-за тебя постоянно что-то случается!
Хотя нет, на него я тоже злюсь! Сую ключ в замочную скважину, открываю дверь.
— Так, стоп! Давай по порядку…
— У меня под домом толпа журналистов. И они расспрашивают соседей о нас с Полинкой! Не знаешь, почему мне в который раз хочется свернуть тебе шею?!
Разуваюсь, сбрасываю куртку и иду в кухню. На часах нет и девяти, а мне уже хочется нажраться!
— Откуда ты знаешь?
— Они ткнули мне под нос Полинкино фото!
С сожалением смотрю на початую бутылку вина и включаю электрический чайник.
— Дерьмо.
— По классике, сейчас я должна сказать что-то вроде: я ведь говорила, что так и будет!
— Я сейчас приеду, и мы со всем…
Прерывая речь Балашова, звенит звонок.
— Подожди! Кто-то пришел…
Несусь к двери, выглядываю в глазок и с облегчением выдыхаю.
— Если это кто-то незнакомый, просто не открывай.
— Нет. Это всего лишь Настя. — распахиваю дверь и отхожу в сторону, пропуская подругу. Киваю той в сторону кухни и уточняю в трубку: — Так что ты говорил?
— Говорил, что приеду и со всем разберусь.
— Ты окончательно спятил? Только тебя здесь и не хватает! Неужели ты не понимаешь, что твое присутствие лишь подтвердит их догадки? Это ведь очевидно!
Я в отчаянии. Зарываюсь рукой в и без того растрепанные волосы, как подкошенная, падаю на стул и поднимаю растерянный взгляд на хмурую Настю.
— И то так, — задумчиво соглашается Демид.
— Я не знаю, что мне делать, — шепчу, чуть не плача. Чайник щелкает. Я встаю, достаю чашки, с психа бахаю ими об стол, низко-низко склоняю голову и опять матерюсь. Балашов присвистывает.
— Не знал, что у тебя такой богатый словарный запас.
— Заткнись! Просто заткнись сейчас. Я и так на тебя зла так, что с трудом сдерживаюсь.
— Рано или поздно правда бы всплыла наружу. Может, просто пришло время?
— Нет! Нет, не пришло! Это ты сделал все, чтобы о Полинке узнали. Какого черта ты пошел с ней в тот магазин?!
— Я вообще много где с ней бываю! В зоопарке, на аттракционах, в кафе… Мы же не можем сидеть взаперти. Она ребенок! Мой ребенок, Марьяна. А я прячу ее, как… как какой-то грязный секрет!
— Я хотела, чтобы у нее было нормальное детство!
— И оно будет таким!
— С кучей папарацци, следующих за ней по пятам?!
Понимаю, что наш разговор зашел не туда. Запрокидываю голову, делаю шумный вдох, чтобы успокоиться. Демид тоже молчит. И слава богу, конечно. Если он станет отпираться или пытаться меня переубедить, я просто взорвусь, ей богу.
— Послушай, давай ты приедешь ко мне, мы свяжемся с Норманом, это мой пресс-секретарь, и подумаем, как нам выйти из этой ситуации.
Оставляю все попытки приготовить чай. Тру лицо рукой. Каждый раз, когда мне кажется, что хуже уже просто не может быть, жизнь преподносит мне сюрпризы.
— Я-то приеду, но как мы с Полиной вернемся домой? Как? Если тут эти люди…
— Мы что-нибудь придумаем. Хорошо? Просто вызывай такси и приезжай. И захвати какие-то вещи на первое время. Пока возвращаться домой вам точно не стоит.
— Дерьмо… — шепчу я и отключаюсь.
— Ну, и где он с ней засветился? — качает головой Настя.
— В магазине. Мы ехали домой, после работы, и он зашел, чтобы купить пива.
— Вы?! Вы ехали?
— Он просто меня подвез, — оправдываюсь по привычке.
— Такими темпами ты скоро вообще забудешь, как он с тобой поступил, — хмыкает Настя.
— Не мели чушь.
— Да какая уж тут чушь?
Вскидываю хмурый взгляд на подругу, и она послушно затыкается.
- Мне надо в душ.
— А потом?
— А потом — поеду к Демиду. Будем решать, что делать дальше.
— Ну-ну… Удачи.
— Издеваешься?
— Нет. Просто не понимаю, что тут можно решить. Вряд ли вас теперь оставят в покое.
— Спасибо! Подбодрила.
Выхожу из кухни, плетусь к гардеробу, чтобы взять чистую одежду. Настя идет следом.
— Ну, извини, Марьян. Кто, если не я, тебе скажет правду? Уж точно не твой мудак.
Я замираю, потом стаскиваю с полки джинсы, простую черную водолазку под горло и говорю:
— Он не мой, Настя. Если ты забыла.
— Звучит так, как будто ты об этом жалеешь.
Молчу. Просто глотаю готовые сорваться с языка колкости. Когда дело касается Балашова, Настя превращается в такую мозгоклюйку! Бесит…
— Меня Димка пригласил на выставку хризантем, — замечаю, чтобы отвлечь подругу.
— Серьезно? И ты пойдешь?
— Почему нет? Он, вроде, отличный парень. Нет?
— Говорят, он спал с Ирмой из реанимации. Помнишь, у них такая темненькая?
— Ага. Ну, спал и спал. Он же не монах, Насть. Или мне теперь забить на его ухаживания?
— Да нет. Почему сразу забить? Я же просто так сказала… Чтобы ты имела в виду. А то мало ли, как они с ней расстались. Еще начнет строить козни.
— С чего вдруг? Мы все вроде взрослые адекватные люди.
Достаю небольшую спортивную сумку и начинаю складывать в неё вещи.
— И где ты думаешь пересидеть?
— Неверное, у мамы, — пожимаю плечами, — а там глядишь, и все уляжется.
— Ладно… Жаль, конечно, что все так вышло. Я думала, мы сходим куда-нибудь, посидим. В Мармеладе какая-то новая программа…
— Я переезжаю за город, а не на Луну. — Бросаю сумку и обнимаю Настю. Люблю ее, несмотря ни на что. — Ты можешь к нам приехать. С ночевкой, хочешь? Закажем пиццу, посидим девочками? Ммм?
— Вот ты специально? Я же на диете! — возмущается Настя, но я вижу, что мое предложение ей по душе.
— Ты и без всяких диет у меня красавица, — улыбаюсь я. — А теперь топай, мне собираться надо. И привет родителям передавай!
Глава 10
Демид
На моих часах девять утра, а в Нью-Йорке третий час ночи. Для звонков — не лучшее время, но кого это волнует, ей богу? Уж точно не меня. Я плачу своим людям столько, что могу к ним обращаться в любое время. Что и делаю, если придется.
— Джонс!
— Привет, Норман, — перехожу на английский и вскрываю пачку сухого завтрака.
— Привет, чемпион.
— Мне нужна твоя помощь. Пресса пронюхала, что у меня есть дочь. Нам нужно подумать, как выйти из этой ситуации с минимальными потерями для малышки.
— Дочь? Ты сказал «дочь»?! Кто-то опять пытается повесить на тебя своего ребенка?
Смеюсь, наливаю молоко в тарелку и подмигиваю сидящей за барной стойкой Полинке.
— Нет. Ничего подобного. У меня действительно есть дочка. Полина. Ей три. Я не афишировал эту информацию по просьбе матери девочки. Она не публичный человек. В общем, долгая история…
— Одну секунду.
Буквально вижу, как Норман выбирается из постели и гуглит последние новости. Не знаю, успели ли они докатиться до Америки. Наверное, да. В эру интернета информация распространяется со скоростью лесного пожара.
— Слушок пошел. Но серьезные медиа его еще не подхватили. Дерьмо! Не скажешь, почему я узнаю о таких вещах последним?!
— Так уж вышло, — философски пожимаю плечами. — Если тебе полегчает — о Полине не знает никто.
Ставлю молоко в микроволновку. Достаю чашу блендера, засыпаю в нее протеин, добавляю молоко, банан и замороженные ягоды для цвета. Завтрак чемпионов.
— Окей-окей! Ладно… Только не говори мне, что вы не хотите давать прессе комментариев.
— Давай так. По-твоему, насколько они нужны?
— Пока мы не понимаем масштабов происходящего, об этом трудно судить. Думаю, нам стоит выждать несколько дней. За это время мы подготовимся. Напишем короткий пресс-релиз и обдумаем, как будем действовать, если ситуация накалится.
— Окей. Действуй.
— А вы? Давай только без самодеятельности, ладно?
— Заметано.
— Демид!
— Да?
— Твое отцовство могут вычислить по официальным каналам?
— Да, я записан отцом ребенка.
— Хорошо. Мы это учтем.
— Набирай, если что. Я тоже на связи.
Я сбрасываю вызов. Растираю рукой затекшую шею.
— Готова? — спрашиваю Полинку, прежде чем нажать на блендере кнопку «пуск». Она трясет головой, я включаю прибор и достаю молоко для дочки из микроволновки. Мы успеваем позавтракать до приезда Марьяны. Звонок в дверь звенит неожиданно громко. У меня практически не бывает гостей, и я отвык от этого звука.