Откуда пошло поветрие на фильмы про разведчиков понятно. Первой ласточкой стал Овидий Горчаков, написавший в 60-м повесть «Вызываем огонь на себя». Сам военный разведчик – он хорошо знал, о чем пишет. А в 63-м КГБ рассекретил много закрытых документов, относящихся к СМЕРШу, и желающих повторить успех Горчакова прибавилось. Четырех серийный фильм «Вызываем огонь на себя» выйдет на экраны в феврале 65-го, но о нем уже все наслышаны. Мне его конечно не опередить. Но побороться за популярность можно. Пока Юлиан Семенов не написал своего Штирлица. Только вот Александров в эти мои планы никак не вписывается. Режиссер Ташков после «Приходите завтра» сейчас свободен, ему и снимать. А понравится с ним работать, можно будет ему и «Адъютанта его превосходительства» сразу же подогнать – благо революционная тема в СССР всегда в тренде.
Но у меня есть мысль, как сделать так, чтобы все были довольны и без «революционного» сценария. Есть! И если Орлова с Александровым не упустят свой шанс, все останутся в шоколаде.
– Григорий Васильевич, к сожалению, в сценарии нельзя поменять ни единого слова. Это было одним из многих условий, на которых мне вообще разрешили издать мой роман. Тема весьма специфичная, многие участники операции еще живы, мало того – некоторые до сих пор являются действующими разведчиками. И в романе учтена масса тонких моментов, он прошел тщательную вычитку у специалистов из КГБ. Поэтому я и рад бы, но их слово – последнее. И как вы понимаете, подбор режиссера и исполнителей тоже будет целиком в руках Комитета, не говоря уже о надзоре за всем съемочным процессом.
Я грустно развожу руками. Бедный, несчастный Русин – он сам себе не хозяин! И намек мой более чем прозрачен – не нужно вам лезть в это, дорогой Григорий Васильевич. Крови из вас спецслужбы выпьют столько, что проклянете все на свете и сто раз пожалеете, что связались с этой сложной и опасной темой. Жизнь уйдет на одни только согласования, а вот времени у вас как раз и нет.
И тут же переключаю внимание звездной пары в нужное мне русло.
– Хотел рассказать вам одну интересную историю. В июне я был на приеме, который давала Фурцева в особняке Морозова. Там было много иностранных гостей, и я случайно подслушал один разговор. Два каких-то господина обсуждали недавнюю комедию «Очаровательная Джулия». Я так понял, что фильм поставлен по роману Моэма «Театр». И один из собеседников сетовал на то, что фильм получился слишком поверхностным, сам роман намного интереснее и глубже. Но всю прелесть этого ироничного романа на грани комедии и драмы могли бы, по его словам, передать только англичане или русские. Эта роль словно создана для их великой актрисы Орловой.
Я изображаю поклон в сторону кинодивы, замолкаю, давая оценить сказанное мною. Да, вру безбожно. Но как еще можно подвести их к этой идее? Джулия Ламберт – идеальная роль для Любови Петровны, и справится она с ней ничуть не хуже Вии Артмане. Скажем честно, та уже была несколько старовата и полновата для роли Джулии в 78-м году, интерес молодого Тома к даме такого бальзаковского возраста и комплекции смотрелся в фильме все же несколько странновато. А вот Орлова – это просто идеальная Джулия, идеальная во всем.
– Я так заинтересовался их разговором, что потом нашел этот небольшой роман в библиотеке и прочел его. Полный восторг! Почему у нас не ставят его в театре – это же готовая пьеса?
– Может, потому что в центре романе адюльтер? – задумчиво произносит Любовь Петровна – давно не перечитывала его, а видимо стоит освежить память.
– Все эти постельные сцены – ерунда, их легко вообще обойти! – уверенно заявляю я – Ведь главная мысль романа совсем в другом. Помните, в самом конце она вспоминает фразу Шекспира: «Весь мир театр, в нем женщины, мужчины – все актеры». А потом делает парадоксальный вывод: «Лишь мы, артисты реальны в этом мире». Понимаете?! Вся суть этого романа, в том, что взрослая умная женщина находит в себе силы побороть болезненную страсть и понять, что искусство для нее – главное. Театр, зрители – вот ради чего стоит жить! А как она элегантно отомстила Тому и Эвис?! Когда я прочел роман, у меня перед глазами уже стоял сценарий фильма. Я просто в восторге от главной героини! И поверьте: никто лучше вас, Любовь Петровна, Джулию Ламберт действительно не сыграет. Ну, скажите мне – кто еще из наших актрис сможет носить костюмы той эпохи лучше вас? Кому вообще такая роль по зубам?
Вика обеспокоенно сжимает мою руку под столом, Александров рассматривает меня с какой-то оторопью. И я его даже понимаю. Такой быстрый переход от «Города» к «Театру» Моэма удивил бы кого угодно. Но я напорист и убедителен. Потому что искренне верю в сказанное. И Орлова уже загорелась моей идеей, хотя еще сомневается.
– Алексей, нас опять начнут обвинять в том, что мы играем заграницу.
– Да пусть обвиняют. Не все же соцреализм снимать. Любовь Алексеевна! Вы неправильно оцениваете ситуацию и расставляете акценты. Да, действие романа происходит в 30-х, да в антураже Лондона. Но кто говорит, что нужно особо заострять на этом внимание? Главное в романе – Джулия Ламберт и ее судьба. Это гимн театру. И готовый бенефис для любой талантливой взрослой актрисы. Хотя нет, не для любой… – делаю вид, что крепко задумался – только для великой. Остальные все испортят, не справятся с искушением предстать на экране просто эффектной театральной дивой. А вы вложите в эту роль всю душу. Сыграете Джулию так, как можете только вы. И вспомните, какие там фактурные персонажи! Например, та же Долли – подруга Джулии – это небольшая роль просто создана для Фаины Раневской!
Ну вот, дело сделано. Думайте, товарищи. Лучшего варианта вам точно никто не предложит. И как раз с этим фильмом, наполненным мягкой иронией, Александрову и Орловой справиться по силам.
– И еще. Теперь я понял, что за кадром в фильме должен звучать ваш голос, Григорий Васильевич. Только вы и никто другой сможете произнести диалоги автора, полные иронии и теплого участия к Джулии. Если вы решитесь, это будет настоящий шедевр.
А Орлова получит великолепный финал своей кино карьеры, который она заслужила, как никто другой. Но об этом я, разумеется молчу.
* * *
7 сентября 1964 года, понедельник, 8.15
Москва, МГУ
Стоит мне появиться в понедельник в университете, как навстречу бросается Лева. Уже по его радостному лицу понятно, что Коган-старший согласился возглавить журнал. Хоть сам я и ожидал этого, все равно с души, словно камень падает. Потому что другой кандидатуры, если честно, у меня нет, а тратить время на то, чтобы притираться с незнакомым человеком, жалко. Общий сбор Марк Наумович назначил на завтра – встречаемся все в новом помещении редакции на Пятницкой, в шесть вечера. А сегодня у него, по словам Левы, встреча с тов. Сатюковым, тов. Аджубеем, визит в ЦК и в Союз Журналистов. Короче, сначала новому главреду нужно пройти все круги чиновничьего ада, представиться и получить ЦУ, а только потом мы.
Лекции слушаю вполуха. Голова забита совсем другим. Я раз за разом пробегаю глазами наброски с идеями для журнала, стараясь добавить к ним побольше деталей. Рядом старательно сопит Димон – тоже что-то пишет в тетради, и это точно не конспект лекции. Лена в другом конце аудитории задумчиво смотрит в окно, кусает губы. Подозреваю, что ей сейчас нелегко – девушке предстоит знакомство с отцом Левы, а потом и работа под его начальством. И как сложатся их отношения, одному богу известно. Надо бы ей подкинуть каких-нибудь идей.
Во время обеденного перерыва между лекциями нахожу старосту Олю, чтобы обрадовать ее – лед тронулся.
– И сколько наших будет завтра?
– С тобой и со мной шесть. Всех остальных будем привлекать на внештатной основе.
– Шесть? – подозрительно переспрашивает она – А кто еще кроме Когана и Кузнецова?
– Юлька Лисневская и Ленка Ивашова.
– Баскетболистка которая? – удивляется Ольга – а за какой раздел она у тебя будет отвечать?
– Пока не решил. Разделение наших обязанностей будем уже с новым главредом обсуждать.
Дел много и я бегу дальше. Теперь мне предстоит очень нелегкое объяснение с деканом.
Заславского застаю в кабинете, и такое ощущение, что меня здесь давно ждут. Ян Николаевич хмуро кивает мне на ближайший стул и сразу атакует.
– Алексей, ты правда, считаешь нормальным, что декан факультета последним узнает о делах своих студентов? И когда ты собирался сообщить мне о работе в журнале? И это – Заславский назидательно поднимает палец – Я тебя даже не спрашиваю о тех слухах, что ходят по Москве про Русина в свете последних событий.
Ну ясно. Доложили про мое участие в деле заговора.
– Ян Николаевич, все решилось только в конце прошлой недели, когда бы я успел вам рассказать? Сам про журнал от Алексея Ивановича недавно узнал.
Мне вручают свежий выпуск «Правды». В самом низу первой страницы скромная небольшая заметка – Постановление ЦК по новому ежемесячному журналу «Студенческий мир». Надо будет сохранить этот для истории.
– Представь, каково мне сегодня было. Звонит утром Аджубей и сообщает ошеломительные новости: группа моих студентов с четвертого курса собирается работать в его новом журнале. А разрешение деканата вы получили на это?!
– Ян Николаевич – вздыхаю я виновато – Да ведь с составом редколлегии пока ничего не понятно! Только завтра у нас первая встреча, где все будет решаться.
– Ты еще расскажи мне, что с Марком Наумовичем не виделся!
Нет, не Москва – а деревня какая-то. Все все про всех знают.
– Встречался. В субботу вечером. Но речь у нас шла только по общим вопросам. Ну, согласитесь, что субординацию нарушать некрасиво – сначала все равно вам должен был позвонить Алексей Иванович.
– А ты ни при чем?
– А я разве сейчас к вам не пришел?
Заславский качает головой, выражая свое неудовольствие происходящим, потом откладывает «Правду» в сторону.
– Я собственно хотел и сам тебя вызвать, но по другому поводу. 11 сентября МГУ посетит английский писатель Чарльз Сноу. Нужно чтобы ты поучаствовал в этой встрече. Как студент журфака и как молодой писатель.
– Это автор детектива «Смерть под парусом»? – старательно морщу я лоб.
– Ну да. А еще известный общественный деятель, ректор старейшего университета Шотландии и третьего по значимости в Англии – Сент-Эндрюс. И человек, положивший начало дискуссии о «физиках и лириках».
Упс, кажется, я сейчас слегка лопухнулся. Быстрый прокол памяти… А может, даже и не слегка. Про статью сэра Сноу «Две культуры и научная революция» каждый интеллигент знать обязан – это предмет для нескончаемых споров. И если сам он ее не читал, то уж в пересказе других точно слышал. Споры о физиках и лириках актуальны в СССР и в мире до сих пор, хотя статье уже лет пять, и продолжаться будут еще долго. Автор в этой статье, кстати, еще и очень интересные проблемы высшего образования поднимает, так что встретиться мне с ним сам бог велел. Встретиться и взять интервью для первого номера нашего нового журнала.
* * *
Колонный зал Дома Союзов был полон. Тысячи москвичей пришли попрощаться с Элизабет Флинн. Очередь змеилась по Пушкинской улице до Копьевского переулка. Играла траурная музыка, у гроба в почтительном молчании замерли члены Президиума- 1-й секретарь ЦК КПСС Хрущев, его заместитель Микоян, апоплексичный, с трудом дышащий Козлов, хмурые Косыгин и Кириленко, невозмутимый Рашидов. Напротив стояли в тесной шеренге Суслов, Гришин, Мазуров, Малиновский и Ефремов. Всего 11 человек, что вершат судьбу не только ⅙ части света, но и половины мира.
Козлов вздрогнул, покачнулся. Хрущев бросил на друга обеспокоенный взгляд. Уж очень сильно сдал в последнее время Фрол Романович. Не вылезает из Кремлевской больницы. Вот и на траурную церемонию его привезли прямо из медицинской палаты.
– Сворачиваемся! – тихо произнес Хрущев распорядителю траурного митинга, поглядывая на Козлова.
Члены Президиума медленно стали уступать свои места караулу кремлевского полка.
Собрались все в одном из залов Дома Союзов, в котором уже был накрыт поминальный стол.
– Хорошая была женщина – вздохнул Хрущев, поднимая первую рюмку – Пусть земля будет пухом.
Выпили не чокаясь.
В зал кивнув официантам на выход, зашел мрачный Мезенцев. Прошептал что-то Хрущеву на ухо. 1-й секретарь ЦК заругался матом. Все удивленно посмотрели на него.
– Никита Сергеевич, что случилось? – спросил Суслов, откладывая вилку.
– Дерьмо случилось. Сели жопой прямо в куст крапивы – Хрущев стукнул кулаком по столу. В зале воцарилась полная тишина.
– Доложи – 1-й секретарь ЦК кивнул Мезенцеву.
– Перед смертью Элизабет потребовала разговора с председателем КГБ. Мне доложили и я выехал к ней в больницу – генерал устало сел на стул – Флинн была в полной памяти, хоть ей и кололи морфий.
– Да не телись ты! – опять вспылил Хрущев.
– Элизабет обвнила обоих Чайлдсов в работе на ФБР – дескать все деньги, что мы передаем в пользу коммунистической партии США попадают американским властям. Им также известны все наши планы в отношении коммунистических сил в большинстве зарубежных стран.
– Этого не может быть – побледнел Суслов – Товарищ Моррис – честный коммунист, его верность доказана многими делами. Это какая-то провокация – Зачем эта провокация умирающей Флинн? – поинтересовался едко Хрущев, опять кивнул Мезенцеву – Продолжай.
– У нас… в Минфине США есть свой агент – генерал потер багровеющий шрам на лице – Он только что подтвердил трансферты в бюджет. Они примерно совпадают с теми суммами и датами, что выделялись Чайлдсам.
– А все из-за тебя – внезапно заорал Хрущев на Суслова – Это ты курируешь связи с зарубежными компартиями!
– Никита, подожди – Козлов успокаивающе положил руку на плечо 1-го секретаря ЦК – Надо разобраться, допросить этих Чайлдсов. А вдруг и правда провокация.
Члены Президиума зашумели, начали переговариваться.
– Нельзя их допрашивать! – повысил голос Мезенцев – Во-первых, они американские граждаен. Во-вторых, если они и правда агенты ФБР мы нальем штатовцам дезы полные штаны.
– Играть их надо – согласился Микоян – Пусть отработают ущерб.
– Ох, сколько же денег мы потеряли – вздохнул Косыгин – Дефицитной валюты! Каждая спецпосылка – в Госбанке плачут.
– С сегодняшнего дня прекращаем все выплаты в адрес компартий и прогрессивных движений- рубанул рукой Хрущев – До окончания полной проверки – ни рубля, ни доллара, ни одной марки или франка.
– Как же спецоперации? – поинтересовался Мезенцев – У нас идет финансирование обучения палестинских боевиков в лагерях Чехословакии. Еще ряд операций.
– Это отдельной строкой. За моей личной подписью. Анастас – Хрущев обратился к Микояну – Ты уже начал разгребать авгиевые конюшни в КГБ после Семичастного и Захарова. Займись еще хозяйством Суслова. Полная проверка. Кому даем деньги, за что, какие результаты. Я очень, очень разочарован, Михаил Андреевич!
Глава 7
Коварство, вероломство и корысть
игру свою ловчат настолько точно,
что глотку нынче могут перегрызть
без боли, анонимно и заочно.
На выходе из университета меня тормозит тетя Даша. Она, кажется, уже смирилась с ролью моего личного секретаря и даже начала гордиться этим. Еще бы тетке не впечатлиться! С какими известными людьми по телефону теперь разговаривает, из каких важных организаций ей звонят. Вот и сейчас она уважительно сообщает мне об очередном звонке, старательно зачитывая свои каракули, написанные на бумажке химическим карандашом.
– Из Союза Писателей звонили. Секретарша велела передать, что тебя Федин очень просил заехать. Сегодня же. Что-то важное видать.