— О, тебя, оказывается, легко разговорить, — сказал Берштайн.
— Ну, я сейчас мог и соврать.
Берштайн в шутливом изумлении вытаращил глаза.
— Так может быть ты и не Искин!
И первым засмеялся шутке. Искин лишь слабо улыбнулся.
— На твоем месте, Иосиф, я бы не слишком верил таким личностям, как я. В Фольдланде мне несколько раз правили биографию.
— Ах, во-от… — Берштайн, не договорив, нажал кнопку вклинившегося своим писком в разговор коммутатора. — Да, что там?
— К вам поднимаются мать с дочкой, — сказала Труди. — Но девочке, кажется, нехорошо.
— Понял.
Берштайн поднялся.
— Лем, давай, готовь биопак. Я встречу.
Глава 3
Он вышел на лестницу, исказился в изгибе стекла и пропал. Искин повращал правую руку, разгоняя кровь и выстраивая из юнитов новую спираль. Позавтракали, мальчики? Теперь за работу. Нам дали сто марок.
Искин успел вновь протереть ложе и обработать дезинфицирующим гелем иглы и ладони прежде, чем в помещение ввалился Берштайн с девочкой лет пятнадцати, повисшей у него на плече. Мать девочки с подобранной сумочкой и беретиком, слетевшим с головы дочери, маячила за его спиной. На одуловатом лице женщины в испуге кривился рот.
— Здесь, кажется, все серьезно, — прохрипел Берштайн, укладывая пациентку под «Сюрпейн».
Девчонка была длинноногая, нескладная, прорезиненный плащик на ней был коротковат. Искин поймал себя на том, что в ней есть какое-то трудноуловимое сходство со Стеф. Или у всех пятнадцатилетних так?
— Давай.
Они вместе подтянули девчонку к изголовью. Она была уже без сознания. Голова, украшенная высветленными волосами, болталась на тонкой шее. Губы сухие. Глаза вяло двигаются под веками. Ага, заметил Искин, на шее — ребристый бугорок, такой тронешь пальцем, тут же уходит под кожу. Неужто и здесь вторая стадия с намеком на третью?
Мать девчонки встала рядом.
— Вы в бахилах? — спросил ее Берштайн, заглядывая на ноги.
— Да-да, я в бахилах, — мелко закивала женщина. — Что с ней?
— Как зовут девочку? — обернулся Искин, ощупывая безвольную руку с тонкими, музыкальными пальцами.
Ногти на пальцах были выкрашены в черный цвет.
— Паулина.
— Прекрасно.
Берштайн посадил Паулину и снял с нее плащик.
— Держите, — он передал плащик матери и взялся расстегивать на девочке кофту.
— Что… — женщина задохнулась от возмущения, глаза ее вытаращились. — Что вы делаете? Вы в своем уме?
Она схватила Берштайна за запястье. Тот оскалился.
— Мы будем вашу девочку лечить! — прошипел он, стряхивая чужие пальцы. — А биопак в одежде не работает!
Кофточка присоединилась к плащику.
Далее Берштайн взялся за обнаружившийся под кофтой полосатый топик. Женщина следила за его движениями с таким выражением, будто на ее глазах совершалось святотатство. Щеки ее побагровели, когда из-под топика выглянула слабо развитая женская грудь.
— Я…
— Вон! — крикнул на нее Берштайн. Из-за порывистых движений он стал всколочен и страшен. — Посидите на лавке в коридоре.
Топик он кинул женщине чуть ли не в лицо.
— Но вы…
— Вон! — проорал Берштайн.
— У вашей дочки третья стадия, — сказал Искин, приподнимая девочке веко. Был виден один белок. — Самое начало.
— Третья стадия чего? — произнесла женщина.
— Юнит-заражения.
— Ю…
Женщину качнуло. Она побледнела и, наверное, упала бы в обморок, если бы Берштайн не подхватил ее за талию.
— Сюда, сюда, — он довольно грубо выпроводил ее за стеклянную дверь и усадил на лавку в узком коридорчике. — Здесь будет видно.
— Но откуда она… — прошептала женщина, подняв на доктора глаза.
— Вам лучше знать, — отрезал Берштайн.
Он вернулся в досмотровую. Искин вытягивал из отделений «Сюрпейна» витые шнуры магнитных ловушек.
— Хочешь сразу дать импульс? — спросил Берштайн.
— Девочка уже без сознания. Протянем, и, возможно, юнитов без тонкого вмешательства будет уже не вытянуть. Счет на минуты.
— Это если наше чудо не забарахлит.
— Посмотрим.
Искин обернулся. Женщина сидела на лавке за стеклом, стиснув, прижав к животу одежду дочери. Берштайн сдвинул к стене биопак, прошел к щитку с выключателями. Несколько щелчков — и «Сюрпейн» замигал подсветкой по круглому, выступающему изголовью.
— Как там? — спросил от щитка Берштайн.
Искин, присев, посмотрел на матовое окошко с тусклыми цифрами.
— Тест идет, сорок процентов, сорок два, — сказал он.
Берштайн закрыл щиток, но остался там, пока «Сюрпейн», загудев, не вспыхнул светом над ложем и не раскрыл тонкие, серебристые створки.
— Семьдесят пять, — сказал Искин.
Он выцепил из боковины панель на кронштейне, поднял ее повыше, под левую руку, легко пробежал пальцами по верньерам, регулируя параметры. «Сюрпейн» изменил тональность. Берштайн, встав у девочки с другой стороны, выбрал из ниши шлем с белыми кружками датчиков и электродов.
— Сканирование опустим? — спросил он у Искина.
— Лучше не рисковать, — ответил Искин. — Еще заглючит.
Берштайн кивнул и посмотрел на девочку.
— Она, кстати, местная, — сказал он, одевая шлем на обесцвеченные волосы. — Как тебе такая новость?
— Может, выезжала в Фольдланд?
— На экскурсию? — Берштайн усмехнулся, затягивая ремешки у девчонки под подбородком. — Думаешь, это практикуют? Проверь.
Искин бросил взгляд на панель.
— Да, сигнал четкий.
Он стукнул по клавише на панели пальцем. Сверху, сквозь створки, выдвинулись блестящие иглы магнитонного излучателя.
— Ты направляй там, — сказал Берштайн.
— У всех колоний — стандартный алгоритм, — сказал Искин. — По крайней мере, не менялся до смерти Кинбауэра. Сердце, легкие, продолговатый мозг и мостики перехвата сигналов центральной нервной системы. Думаю, этот же алгоритм остался и в дальнейшем, в Киле не стали бы менять работающую модель.
— Тем более, если не имели понятия о том, как делать следующую.
— Именно.
— Все равно вслепую, — вздохнул Берштайн.
— Я дам половинную мощность на лобные доли, — сказал Искин.
— Будь любезен.
— Разумеется, — Искин отступил, выходя из-под поля действия «Сюрпейна» — Три… два… разряд.
«Сюрпейн» мигнул.
Запахло озоном. Раздались клацающие звуки. Крошек в Искине слегка оглушило, во всяком случае, он на несколько мгновений почувствовал, как куда-то отрывается и плывет голова. Впрочем, тише, тише, папочка в порядке.
На теле девочки завибрировали электромагнитные ловушки, похожие на продолговатых пиявок. На панели обозначилось число извлеченных юнитов. Триста семьдесят четыре. Не много. Колонии, собственно, начинаются от пятисот.
Тут же заработал сканер, формируя над пациенткой полноразмерную схему. Казалось, будто энергетический двойник прорисовывается над ложем, разделенный на золотистые сектора. За стеклом приглушенно вскрикнула женщина.
— Что она там? — спросил, поворачивая схему, Берштайн.
Вглядываясь в рисунок, он движением колесика увеличил грудную клетку. Искин скосил глаза.
— Ничего, сидит, — сказал он.
— И пусть сидит, — кивнул Берштайн. — Смотри.
Он показал на мерцающие точки, облепившие на схеме трахею, шейные позвонки и сердце.
— Надо увеличивать разряд, — сказал Искин. — Это третья стадия. Без мощного разряда колонии уже не распадутся.
— Может, точечно?
— Я не знаю.
— У «Сюрпейна» есть тонкая калибровка.
— Ага-ага. Только в ней как раз было дело, когда нам пришлось вызывать техников.
Берштайн поморщился.
— Ты можешь взять это на себя?
— Знаешь, — сказал Искин, потирая правое плечо, — девчонку лучше определить в один из карантинных центров. Там оборудование не в пример лучше.
— За ней и так приедут.
— Уже?
— Ну, на третью стадию выезжают быстро.
Искин отсоединил разъемы, выложил ловушки на тумбу и взял из ящичка ниже пустые емкости. Снова защелкнул разъемы на шнурах.
— Тогда я предлагаю почистить легкие, сердце и трассы, а остальное оставить санслужбе, — сказал он. — Мы не сможем вывести девчонку из комы.
— Ты уверен?
— С амнезией и прочими поражения мозга — да, сможем. Но нормальной, вменяемой — нет.
— Что ж, я понял, — кивнул Берштайн. — Тогда я намечу участки, а ты попробуй нацелить излучатели.
— Голову не трогаем?
— Нет.
— Хорошо.
Искин налепил новые ловушки. Одну в подвздошье, одну — у сердца, и две — у ключиц. Девчонка никак не отреагировала. Дыхание ее было слабым.
С наведением пришлось повозиться. Оно у «Сюрпейна» присутствовало для «галочки». Дать импульс выжигающей мощности он был готов всегда. Но в аккуратных и хирургически точных, точечных операциях предсказуемо плыл. Для таких работ вообще мало какой аппарат годился. Разве что «Эскаль-Бюро» или профессиональный комплекс вроде «Сименс-Тиг суперМагнито 036». Только где их взять?
Минут десять Искин упорно совмещал на командной панели магнитонные области излучателей и участки на схеме. Добивался совпадения, фиксировал, укрупнял, выключал лишнее, корректировал. Берштайн безмолвно наблюдал. Мать девочки встала и смотрела, стоя. Ладонь ее упиралась в стекло.
— Готово.
Искин облизнул губы и удивился, что они соленые от пота. Совершенно не понятно было, как так можно вспотеть. Точки наведения подрагивали на коже девочки, будто живые пятнышки, собравшиеся у домиков-ловушек.
— Даю импульс.
«Сюрпейн» снова мигнул.
В изголовье ложа опасно заскрежетало, Берштайн ощерился — звук выводил его из себя. Запах озона стал гуще. Зашипел стравливаемый воздух. Точки наведения погасли. Искин, отступивший подальше, не почувствовал ничего. Но ловушки исправно замигали, собирая урожай колонистов. Общий счетчик сначала перевалил за пять сотен, потом подобрался к тысяче, замер на девятьсот семидесяти трех.
— Дьявол, — сказал Берштайн, посмотрев на цифры.
— Вот и я думаю, откуда? — сказал Искин.
Он принялся отсоединять разъемы, пока «Сюрпейн» обновлял схему.
Запиликал коммутатор. Не успел подойти к нему Берштайн, как в помещение с лестницы поднялись четыре человека в темно-зеленой санитарной форме и двое в гражданских костюмах. Санитары вкатили носилки.
— Мы должны изъять девушку.
Мужчина в костюме развернул, предъявляя, ордер. Он был где-то одного возраста с Искиным, носил усы и баки, вид имел равнодушно-усталый. Его жест с ордером был рутинным, многократно повторенным движением.
— Вы оперативно, — сказал Берштайн, отжимая клавишу на коммутаторе.
— Куда? — вскрикнула мать девочки. — Куда вы ее забираете?
Санитар и второй гражданский преградили ей путь.
— В стационар. В карантинный центр.
— А мое согласие? — спросила женщина, почему-то глядя на Искина. — Паулина — несовершеннолетняя. Вы должны спросить моего согласия.
— Это — третья стадия, — с сожалением произнес мужчина в костюме. — Мы имеем право, руководствуясь здоровьем пациента, принимать все необходимые меры без разрешения родителей или опекунов.
— Но я…
— Вы можете поехать с нами.
— Могу?
— Я вас провожу. У нас небольшой микроавтобус.
Мужчина повел женщину из досмотровой. Топик из ее рук выпал, и он, присев, его поднял. Паулину переложили на носилки, закрепили эластичными ремнями и повезли. Лица санитаров ничего не выражали.
— Попрошу сдать ловушки, — сказал мужчина, предъявивший ордер.
Оставшийся с ним санитар раскрыл принесенный с собой чемоданчик.
— Под опись, — сказал Берштайн.
— Разумеется, — последовал кивок.
Берштайн сел за стол, достал чистый лист бумаги и вооружился ручкой.
— Сколько их? — спросил он у Искина.
— Четыре.
— Замечательно.
С минуту Берштайн писал, сводя брови и двигая губой. Санитар и мужчина в костюме переминались с ноги на ногу.
— Можно было и по виссеру, — сказал мужчина. — Я бы заверил…
— Заверите, — кивнул Берштайн. Он тряхнул листком и зачитал: — У отделения «Альтшауэр-клиник», Декстра-гассе, три, изъято четыре электромагнитных ловушки от комплекса магнитонной терапии «Сюрпейн». Изъятие совершил… мне необходимо вписать.
Он поднял взгляд.
— Санитарный инспектор Бозен, — представился мужчина в костюме. — Николас Бозен, номер три-семь-двенадцать.
Берштайн снова заводил ручкой.
— Ну вот, — сказал он спустя несколько секунд, — теперь можете заверить.
Инспектор расписался, потом, подышав на извлеченный из кармана пиджака оттиск, приложил его к подписи.
— Устроит?
Берштайн повернул лист к себе.
— Да.
— Мы можем получить?
— Лем, будь добр, — обратился к Искину Берштайн.
Санитар раскрыл чемоданчик. Искин сложил в него ловушки от второго прогона.
— Четыре.
— Все, — сказал санитар.
— Благодарю за сотрудничество, — сказал инспектор Бозен.
Он пожал руки Берштайну и Искину.
— Простите, — остановил его в дверях Искин, — раньше ловушки не изымали. Что-то изменилось?
Инспектор почесал красноватую кожу щеки.
— Мы исследуем юнит-колонии, — сказал он неохотно. — Есть обстоятельства.
— Какие?
— Иди, Юрген, — отослал застывшего на лестнице санитара инспектор. — Я приеду позже. И скажи Майнриху, чтобы девчонку сразу поместили в отдельный бокс.
— Хорошо, господин инспектор.
Санитар исчез внизу.
Инспектор Бозен вернулся в досмотровую и несколько секунд, словно прикидывая, какую часть правды говорить, занимался леденцом в обертке — развернул желтый фантик, аккуратно, двумя пальцами взял конфету, повертел ее так и сяк.
— Хотите? — предложил Искину.
— Извините, — отказался тот, — это плохо для пищеварения.
— Плохо? — удивился Бозен и с сомнением посмотрел на леденец. — Хорошо, — замотав конфету обратно в фантик, он опустил ее в недра пиджака. — Вы знаете, что неделю назад ограбили отделение сберегательного банка на Линден-штросс?
— Что-то слышал, — кивнул Берштайн.
— Я — нет, — сказал Искин.
— А две недели назад пострадало ювелирное ателье «Хоппер и Меншольц». На Равензее. Были разбиты витрины и вынесено бижутерии на несколько сотен марок.
Искин поставил инспектору стул, сам притащил из угла небольшую банкетку.
— Есть связь? — спросил он, усаживаясь.
— Определенно, — кивнул Бозен. Он качнулся на стуле, видимо, выдерживая драматическую паузу. — Грабители действовали группами.
— Две группы грабителей?
— Четыре, — сказал Бозен. — Четыре группы по пять человек. Еще были взломаны кассы на автовокзале и разгромлено кафе на Фюнтен-плас.
Берштайн помял нижнюю губу.
— Замечательно. Причем здесь мы и причем здесь санитарная служба?
— Те грабители, что были пойманы, в основном, молодые юноши и девушки, все они были инфицированы. Собственно, это выяснилось случайно.
— Какая стадия? — спросил Искин.
— Четвертая. Полный контроль.
Берштайн стукнул указательным пальцем в столешницу.
— Здесь, в городе?
— Это пока ни широко, ни узко не афишируется, — сказал Бозен, — и я говорю это вам лишь для того, чтобы вы своевременно информировали нас, если в вашу клинику вдруг обратятся с любыми признаками юнит-заражения.
— На четвертой стадии уже не обратятся, — сказал Искин.
— Я знаю. Но ограбления и разгром кафе, как мы считаем, произошли именно под юнит-контролем. Поэтому любая стадия, любой зараженный помогут нам выявить, кто и с какой целью производит данные манипуляции.
— Разве не Фольдланд?
— Фольдланд уже полгода, как свернул свои юнит-программы, — сказал Бозен. — Международные наблюдатели, приглашенные в Киле, это подтвердили. Там остались одни корпуса. Шмиц-Эрхаузен законсервирован. Через месяц планируется подписание совместной декларации.
Искин потер лицо ладонями.
— Погодите, технология была только у Фольдланда. Кажется, ни в Европе, ни за океаном существенных успехов в юнит-индустрии достигнуто не было. Вроде максимум, что было заявлено институтом микроники Шлезвига где-то год назад, это то, что их программируемый юнит стал размером с ладонь.