Брюки Мертвеца
Пролог
Лето 2015
Летающие Мальчики
Беспокойный ручеек пота струится вниз по шее. Нервы на пределе; блядские зубы стучат друг о друга. Как жалкая cука, сидящая в эконом-классе, забился между жирным уебком и нервным алкашом. Не смог получить билет в бизнес-класс в срочном порядке, поэтому теперь моя грудь и легкие зажаты — пока я закидываюсь еще одной таблеткой «Амбиона», избегая взгляда алкарика рядом со мной. Мои брюки слишком узкие. Я никогда не могу найти те, которые подойдут мне. Никогда. Тридцать второй, что сейчас на мне, жмет; тогда как тридцать четвертый — неуклюже свисает и выглядит говном. Мало кто выпускает мой оптимальный тридцать третий.
Чтобы отвлечь себя, я беру журнал «DJ Mag» и дрожащими руками переворачиваю страницы. Слишком много ебаного бухла и кокса на гиге в Дублине прошлой ночью. Опять. Потом перелет в Хитроу, спор с Эмили — единственной девушкой в трио диджеев, которым я управляю. Хочу вернуть ее в студию для совершенствования демо, которое я так люблю, а она — нет. Я надавил, она оттолкнула, устроив сцену, как любит иногда. В таком состоянии я и оставил ее в аэропорту, сев на стыковочный рейс до Лос-Анджелеса.
Я заебан, моя спина болит, я на грани нервного срыва, рядом мелко трясется алкаш, распространяя вонь по всему самолету. Я продолжаю смотреть в журнал; задыхаясь, молюсь, чтобы таблетки подействовали быстрее.
Потом парень внезапно притихает, и я понимаю, что кто-то смотрит на меня. Опуская журнал, поднимаю глаза.
Моя первая мысль — это нет.
Моя вторая — это блять.
Он стоит в проходе, рука небрежно свисает с верхушки кресла, прямо над головой затерроризированного алкаша. Эти глаза. Они испепеляют мои внутренности. Заставляя слова, которые я хочу произнести, испаряться в пустыне моего горла.
Франко. Фрэнсис Джеймс Бегби. Какого хуя?
Мои мысли несутся в лихорадочном потоке: время пришло. Время сдаваться. Не бежать — потому что некуда бежать. Но что он может сделать здесь? Убить? Разбить самолет в самоубийственной миссии, и забрать всех с ним? Это точно будет конец, но как именно он отомстит?
Он смотрит на меня с ровной улыбкой и говорит:
— Привет, мой старый друг, давно не виделись.
Это перебор, этот ебаный психопат слишком благоразумный, чтобы прийти неподготовленным! Я подскакиваю, карабкаюсь через жирную шлюху, заставляя его визжать, когда мой каблук бьет его в ногу; падаю в проход, ударяюсь коленом, но быстро поднимаюсь.
— Сэр! — визжит подбегающая стюардесса, в то время как жирный хуй сзади меня что-то яростно воет. Я отталкиваю стюардессу, прорываюсь в туалет, захлопываюсь и закрываю дверь на замок. Наваливаюсь всем телом на шаткий барьер между мной и Франко Бегби. Мое сердце стучит, как ебаный барабан, пока я глажу пульсирующую коленную чашечку.
Настойчивый стук с другой стороны:
— Сэр, у вас там все хорошо? — спрашивает стюардесса тоном медсестры, которая говорит с жертвой аварии.
Потом я опять слышу этот подорванный, благоразумный тон, безвкусную трансатлантическую версию того, кого я знал столь хорошо.
— Марк, это я... — он сомневается, — ... это Фрэнк. У тебя там все хорошо, приятель?
Фрэнк Бегби больше не абстрактная вещь. Вырвавшиеся из уголков моей памяти душераздирающие воспоминания невидимо окутали воздух вокруг. Он — обычный человек в самых обыкновенных обстоятельствах. Он — за этой дверью толщиной с печенье. Тем не менее, я думаю о его внешнем виде. Даже за эти несколько мгновений я уловил нечто крайне необычное в Франко. Нечто большее, чем то, что он сильно постарел. Очень хорошо, скажу я вам, но опять же — в последний раз, когда я видел этого уебка, он лежал в крови на дороге возле Лит Валк. Сбитый машиной во время своей безумной погони за мной. Никому от этого не стало лучше. Теперь же он загнал меня в эту коробку в шести милях над землей.
— Сэр! — стюардесса вскрикивает снова, — вам плохо?
Я чувствую успокаивающий эффект «Амбиона», который чутка попускает мою панику.
Тут он ничего не сможет сделать. Если начнет брыкаться, они заткнут пиздюка и задержат его как террориста.
Дрожащей рукой я открываю дверь. Он стоит лицом ко мне.
— Фрэнк...
— Этот мужчина с вами? — стюардесса спрашивает Франко.
— Да, — непоколебимо сказал он, — я прослежу за ним. — Поворачивается ко мне с видимым волнением. — Ты окей, приятель?
— Ага, просто маленькая паническая атака... думал, мне будет плохо, — говорю ему и коротко киваю стюардессе. — Я немного нервный пассажир. Эх, приятно тебя увидеть, — рискуя, я возвращаюсь к Фрэнсису Джеймсу Бегби.
Стюардесса осторожно уходит от нас, а я думаю: «Не оставляй меня». Хорошо выглядящий, загоревший и худощавый, в белой майке со смешным пятном от вина, Франко невероятно спокоен. Он стоит и улыбается мне. Не в его сумасшедшем стиле, скалясь с подавленной угрозой, а «я не злюсь».
И, к моему полному, блять, удивлению, я понял, что давненько ждал этого дня, и часть меня, блять, крайне рада его наступлению. Тяжелая ноша спала с моих скрипучих плеч; меня подташнивает от ужасного, головокружительного освобождения. Наверное, это «Амбион».
— Я думаю, наверное, должен тебе денег, Фрэнк... — это все, что я могу сказать, пока парень лезет между нами в туалет. Здесь больше, блять, нечего сказать.
Франко продолжает улыбаться мне, подняв бровь.
Не совершай ошибок, ты должен пиздюку денег, ты кинул жестокого психопата, который большую часть своей жизнь провел в тюрьме. О котором слышал уйму слухов и знал, что он многие годы искал тебя. Несколько лет назад даже жестко пострадал, почти поймав тебя. Должен ему денег — это, блять, не покроет даже малой части. И все, что я могу — это просто стоять тут с ним, в ограниченном пространстве у туалетов. В парящей в небе железной трубке с ревущими двигателями вокруг.
— Слушай... знаю, что должен отплатить тебе, — говорю, стуча зубами. И говоря это, я не только сообразил, что я должен, но и то, что это, может быть, возможно и без, блять, моего убийства.
Фрэнк Бегби продолжает расслабленно улыбаться и размеренно дышать. Даже его глаза выглядят безмятежными — ни разу не маниакальными или угрожающими. Его лицо стало более морщинистым — и это удивило меня; на нем виднелись складки от смеха. Бегби редко проявляет радость, за исключением неудач других, обычно случающихся из-за его действий. Его руки все так же сильны; тугие кабели мускулов четко выделялись из странно испачканной майки.
— Проценты могут быть очень высокими, — он вновь поднимает бровь.
Они были пиздец астрономическими! Это было больше, чем просто валютный долг. Даже больше, чем его самоповреждение по неосторожности, когда он попал под машину, маниакально меня преследуя. Тут дело было связано со странной дружбой, которая уходит корнями далеко в прошлое. Это было что-то, что я никогда не смогу понять, но верю, что это сыграло роль в создании теперешнего меня.
До того, как я кинул его на деньги.
Мы провели опасную сделку по продаже наркотиков. Я был тогда молодым нариком, мне нужно было съебать из Лита и зыбучего песка, который меня засасывал. Эти деньги были билетом оттуда.
Сейчас я даже не знаю, как начать рассказ о том, что, блять, этот уебок делает на самолете до Лос-Анджелеса, пока я пытаюсь оправдаться. Я понял, что он хотя бы заслуживает услышать о причинах моего поступка. Почему я кинул его, Больного, Второго Призера и Спада. Хотя не, со Спадом было иначе. Я отплатил Спаду, а позже и Больному, кинув затем этого мудака на еще большую сумму денег уже в другом гибельном обмане.
— Я был готов отплатить тебе тоже, — заявляю, пытаясь удержать мою челюсть от дрожи, — но знал, что ты охотишься за мной, поэтому думал, что лучше тебя избегать. Потом случился тот инцидент... — вздрогнув, я вспоминаю, как его тело подбросила в воздух «Хонда Сивик». Пока ехала скорая помощь, я держал его и видел, как он теряет сознание. В тот момент я действительно думал, что он умер.
Пока я говорю, мое тело само по себе напрягается, ожидая жестокой стычки. Но Франко терпеливо слушает, непоколебимо вдыхая стерильный воздух. Пару раз я думал, что он подавляет желание что-то сказать, когда стюарды и пассажиры проталкивались через нас. Когда я заканчиваю мои бездыханные разглагольства, он просто кивает.
— Понятно.
Я ошарашен. Я бы снова хотел вернуться к недоверию, если бы только было куда отойти в том ограниченном пространстве, в которое мы загнали друг друга.
— Понятно... что ты имеешь ввиду под «понятно»?
— Я говорю, что понимаю это, — пожимая плечами говорит он, — понимаю, что тебе нужно было выбраться. Ты въебывался наркотиками. Я въебывался насилием и алкоголем. Ты понял, что тебе нужно сбежать оттуда еще задолго до того, как решился на это.
Что за нахуй?
— Ну да, — это все, что я мог сказать. Я должен быть в ужасе, но не понимаю, на какую волну меня настраивают. Я с трудом могу поверить, что это Франко. У него никогда не было такого склада ума, или привычки использовать подобные слова раньше. — Я использовал неправильную дорожку для побега, Фрэнк, — признаюсь униженно и смущенно, — предал своих друзей. Несмотря ни на что, ты, Больной, Спад и Второй... Саймон, Дэнни и Раб, вы были моими друзьями.
— Ты подосрал Спаду, дав ему денег. Он сразу вернулся на геру.
Холодное, бесчувственное выражение лица Франко вырывается наружу — то, которое всегда меня пугало, то, которое обычно предшествовало насилию. Но сейчас все было по-другому. И я ничего не мог сказать о Спаде. Это было правдой. Те три тысячи двести фунтов никак не помогли ему.
— Если бы ты сделал то же самое для меня, ты, наверное, убил бы меня выпивкой, — он понижает голос, пока другая стюардесса проходит мимо, — действия редко имеют запланированные последствия.
— Это правда, — бормочу я, — но для меня важно, чтобы ты знал.
— Давай не будем говорить об этом, — он поднимает руку, вертит головой с почти закрытыми глазами, — расскажи мне, где был, что делал.
Все что я могу — подчиниться. Но я думаю о его пути, пока рассказываю о своем. После попытки Франко атаковать меня в Эдинбурге я узнал, что он попал в тюрьму, и стал больше путешествующим диджей-менеджером, нежели полноценным клубным промоутером, которым был раньше. Менеджер всегда в дороге. Он всегда следует за своими клиентами, по всей планете; у танцевальной музыки сейчас нет границ, бла, бла, бла. Но это была отмазка — причина для путешествия, причина бежать.
Потом красивая девушка со светлыми волосами до плеч подходит к нам. Она — стройная, атлетического телосложения, с длинной, как у лебедя шеей, и ее глаза излучают что-то вроде спокойствия.
— Вот ты где, — улыбаясь, говорит она Франко и поворачивается ко мне, ожидая, пока нас представят.
Что за нахуй?
— Это Марк, мой старый друг из Лита, — говорит этот еблан, подражая Бонду Коннери в имитации Больного, — Марк, это моя жена, Мелани.
У меня головокружение от шока. Моя потная рука тянется в карман за успокаивающей банкой «Амбиона». Это не мой старый друг, а смертельный враг Фрэнсис Джеймс Бегби. Ужасная мысль ошарашивает меня: наверное, я жил свою жизнь в страхе из-за человека, которого больше не существует.
Пожимаю мягкую руку Мелани. Она озадаченно смотрит на меня. Очевидно, что пиздюк никогда, блять, не упоминал обо мне. Я не могу поверить, что он простил меня; о человеке, который кинул его, был причиной ужасных увечий, его (бывший) лучший друг, он ни разу не рассказал своей миссис!
Мелани подтверждает это, когда она говорит с американским акцентом:
— Он никогда не обсуждает своих старых друзей, не так ли, дорогой?
— Это потому, что большинство из них — в тюрьме, и ты знаешь их, — говорит он, и наконец-то немного звучит как Бегби, которого я знал. Что одновременно и страшно, и, на удивление, успокаивающе. — Я встретил Мел в тюрьме, — объясняет он, — она вела арт-терапию.
Что-то вспыхивает у меня в голове: расплывчатое лицо, кусок разговора, который я уловил краем уха в громком клубе сквозь дрожь экстази или кокаина — наверное, от моего ветерана-диджея Карла, или еще кого из Эдинбурга. Это что-то — было о Фрэнке Бегби, который стал успешным художником. Я никогда не верил в это. Каждый раз при упоминании его имени я перестраивался на другую волну. И это был самый диковинный и невероятный миф, который ходил о нем.
— Ты не похож на зэка, — говорит Мелани.
— Я больше надзирающе-кончающий-социальный работник.
— Так что ты делаешь по жизни?
— Я менеджер диджеев.
Мелани поднимает брови.
— Я знаю кого-нибудь из них?
— Диджей Technonerd — мой самый популярный.
Франко озадаченно принимает эту информацию, — но не Мелани.
— Воу! Я знаю его музыку, — она поворачивается к нему, — Рут была на одном из его гигов в Вегасе.
— Да, у нас там резидентство, в отеле «Винн» и ночном клубе «Саррендер».
— «Появляясь, уходя из моей жизни, ты разрываешь мое сердце, детка...» — Мелани начинает напевать песню.
— Я знаю эту песню! — с энтузиазмом сообщает Франко. Смотрит на меня пораженно: — Неплохо.
— Есть еще одно имя, которое ты можешь знать. Помнишь Карла Юарта? N-Sign? Был популярен в девяностых, или, наверное, в нулевых? Друг Билли Биррелла, боксера?
— Ага... он был что-то вроде альбиноса, друга Джуса Терри?
— Ага. Это он.
— Он все еще диджей? О нем почти ничего не слышно.
— Да, он занялся к саундтреками к фильмам, но расстался со своей миссис; было плохое время для него, упустил хороший контракт с большой студией в Голливуде. Больше не может получить работу в фильмах, поэтому я руковожу его диджейским камбеком.
— И как продвигается? — спрашивает Франко, пока Мелани переключается взглядом между нами, будто смотрит теннисный матч.
— Так себе, — признаюсь я, — могло бы быть и лучше. Страсть Карла к музыке ушла. Это все, что я могу сделать, чтобы поднимать придурка из кровати. Как только гиг заканчивается, водка и беспредел берут над ним верх, и иногда я тоже качусь за ним. Как вчера в Дублине. Когда я был промоутером в Амстердаме, я следил за собой. Карате, джиу-джитсу — я был машиной. Был.
Как только парень покидает туалет, Мелани идет внутрь. Я даже не пытаюсь думать о том, как прекрасна она — уверен, Франко прочитает мои мысли.
— Слушай, друг, — дрожит мой голос, — я не думал, что все так случится, но нам надо нагнать упущенное.
— Нам надо?
— Да, потому что есть проблема, которая должна решиться в твою пользу.
Франко выглядит достаточно сконфуженно; пожимая плечами, говорит:
— Мы должны обменяться телефонами.
Как только мы обмениваемся контактной информацией, появляется Мелани, и мы возвращаемся на свои места. Я сажусь и пытаюсь извиниться перед жирным уебком, который меня игнорирует. В это же время я содрогаюсь от страха и волнения, которого не испытывал многие годы. Нервный алкаш окидывает меня мутным, пугливым взглядом, полным сопереживания. Встреча с Фрэнком Бегби в таких обстоятельствах говорит мне о том, что во Вселенной все идет через жопу.
Я закидываюсь еще одним «Амбионом» и уплываю в полусон, мой разум беспокоится и прокручивает моменты из жизни. Думая о том, как они укрепляют тебя
... похоже, для хороших вещей нет времени, и ты понимаешь, что постоянно тонешь в дерьме, и тебя перестает ебать говно других людей — это просто сокрушает — ты расслабляешься и смотришь «Шоу талантов» — с иронией, конечно, с обилием высокомерия и критическим презрением — и иногда, просто иногда, этого недостаточно, чтобы заглушить странную подавляющую тишину, и вот оно, маленький свист на заднем фоне — звук твоей жизненной силы, которая, утекая—
— слуууууушшшшшай —
— это звук твоей смерти — ты заключен в своих самоутверждениях и самоограничениях, позволяя «Гуглу», «Фейсбуку», «Твитеру» и «Амазону» заманивать тебя в психологические ловушки и насильно кормить тебя одномерной версией себя самого, такой, какую ты и воспринимаешь, если это только единственный ответ на предложение — твои друзья — твои партнеры — твои враги — твоя жизнь — тебе нужен хаос, внешняя сила для встряхивания из самодовольства — тебе нужно это потому, что больше нет воли или фантазии сделать это самому — когда я был молод, Бегби, который вытряхнул себя так далеко от Лита и тюремной траектории, сделай это для меня — каким странным это не казалось бы, часть меня всегда скучало по пиздюку — ты должен жить, пока не умрешь — так как же мне жить?