Когда я в обычном состоянии, то сам себя не выношу. Куда уж Эльзе.
Пишу ей: «К тебе можно сейчас?».
Отвечает тут же: «Жду».
Иногда кажется, что она только этим и занимается - ждет меня каждую минуту. Всегда готова, начеку, весела и красива.
Такая уж жизнь сейчас, кругом Элены да Эльзы, попробуй докопайся до настоящего имени. А есть ли они вообще, девчонки, называющие при знакомстве настоящие имена? Наверное, где-то есть, не зря ж ежемесячно выходит новая мелодрама о великой и всепобеждающей любви, собирающая толпы в кинотеатрах. Наверное, их кто-то смотрит, раз продолжают снимать. Может быть, однажды я просто свернул не туда, раз тошно от всего этого показушного счастья.
Эльза рада мне, но выдает это тем, что вздергивает левую бровь. У нее потрясающие, брови, живущие собственно жизнью на смазливом свежем личике. За этим я к ней и езжу, полюбоваться тем, как она ими играет. Запредельная мимика. Ну и за лаской, конечно.
- Хочешь выпить? - спрашивает она, обнимая меня, пробегая кончиками пальцев по затылку. Привстает на цыпочки, прижимаясь своей грудью к моей. Скучала. Тянется ко мне каждой клеточкой.
Кладу ладони на ее бедра, поглаживаю, склоняюсь и целую в лоб. Она красивая, большое удовольствие просто смотреть на нее, а мне уже несколько лет разрешается еще и трогать.
Посреди спальни расположена громадная кровать, половина которой завалена книжками с изображением перекачанных мужиков, голых по пояс или… вообще голых. Как бы это развидеть теперь… перед процессом. Названия тоже под стать, в основном на английском. Эльза не любит смотреть порно, но читает его, кажется, без остановки.
Кидаю на свободную половину кровати презервативы.
Показываю, чтобы раздевалась - Эльза понимает язык жестов. Я столько плачу ей, что она даже не поскупилась на специальные курсы. Такие, как она - умеют расставлять приоритеты. Они берут от жизни все. И прогибаются там, где нужно прогнуться, потерпеть, ради высшей цели.
После действия она подкуривает для меня сигарету, протягивает, сжимая тонкими наманикюренными пальчиками с длинными острыми ноготками. Она никогда не курит, вообще не выносит запах табака, а мне разрешает делать это прямо в спальне. Она вообще мне разрешает все, называет ласково «слабостью», думая, что я не слышу.
- Опять сдавал кровь? - указывает на забинтованное предплечье.
«Отвали», - отмахиваюсь.
- Странные ощущения, когда мужчина на тебе бледный, еще немного, и свалится в обморок.
«Не свалился же. Или есть на что пожаловаться?»
Она легонько шлепает меня по щекам, затем наклоняется и целует в висок.
- Не на что. Но… приезжай не только после «Банка крови», хорошо? В любое время. Тебе здесь всегда рады, ангел мой.
Поднимается и накидывает полупрозрачный халатик на хрупкие плечи, завязывает волосы в высокий хвост и идет в кухню. У Эльзы шикарная квартира, которую оплачивает ее постоянный любовник. Понятия не имею, почему она со мной спит, причем всегда приглашает к себе. Возможно, она настолько хороша, что ее любовник согласен терпеть в своей постели еще одного мужчину? Мне, честно говоря, похрену.
Мысли навязчиво возвращаются к новенькой. Интересно, откуда ей известны кодовые шифры «Попаданцев новой эпохи»? На первых страницах поисковика они не отображаются. Чтобы отрыть такого рода инфу, необходимо провести нехилое расследование. Зачем она придумала историю с изнасилованием? Что ей вообще от меня нужно?
- Ты как, в порядке? Может, тебе обед разогреть?
Показываю, что не надо. Быстро одеваюсь, салютую Эльзе «до встречи», и выхожу на улицу, ищу взглядом Трофимова. Голова кружится с каждой минутой сильнее, теперь точно нужно пообедать.
Делаю знак - домой. Его Трофимов знает, хотя на языке глухонемых, разумеется, не общается.
- К вам, или к Антону Игоревичу?
Дважды быстро ударяю ладонью по груди. Пора домой, спать. Через телефон заказываю в ближайшей пиццерии пару пицц со скорейшей доставкой на дом.
Напоследок Эльза сказала, что мне нужно лучше беречь себя, и я знаю, что именно она имела в виду. Обладателей четвертой отрицательной группы крови всего пять процентов от шести миллиардов живущих на планете. Нас мало, но мы не перестаем попадать в передряги, а без пары литров донорского материала не из всех из них можно выбраться. Теперь, когда переливают кровь группа в группу, особенно остро встала проблема с поиском доноров.
С Эльзой мы познакомились как раз в том самом «Банке крови», где меня сегодня в очередной раз трижды продырявили. Она тоже почетный донор. Чаще всего ими становятся те, кто научился ценить. А жизнь… она ведь как учит? Больно. Когда двадцать лет назад младшая сестра Эльзы попала в беду, нужной крови не оказалось. Искали - не нашли. Эльза стабильно четыре раза в год сдает плазму. Жаль, что двадцать лет назад мне было всего два года, и я не мог помочь ее сестре.
Быть заводиком для производства жизни, - отличный повод чувствовать себя полезным. Обронили где-то смысл жизни и не можете найти? Смело хватайте мой! На всех хватит.
Отпускаю Трофимова у третьего подъезда двадцатиэтажного дома, в котором живу почти год. Продавец в магазинчике подвального типа по привычке, завидев меня, кладет на прилавок сигареты, хлеб, молоко. Паспорт не спрашивает, хотя первые полгода ежедневно требовал предъявить, вероятно, считая меня уникумом, который с годами лишь молодеет. Со временем он привык ко мне, а я к нему - чем не зона комфорта? Никогда не съеду с этой квартиры.
В лифте сегодня убирались, даже зеркало почистили. И выгляжу я действительно паршиво, нужно завязывать с экспериментами и лучше питаться. Тру покрасневшие глаза, пока двери не расходятся на последнем этаже. Посплю немного и за работу, дедлайн опасно поджимает.
Странно, но входная дверь закрыта на два оборота, хотя обычно я всегда ленюсь, и проворачиваю ключ единожды. Замираю на мгновение - может, сразу вызвать полицию?
А, к черту. Открываю, захожу, включаю свет и застываю на пороге. В квартире адский погром. Шкаф-купе вырван из стены, упал поперек коридора, перегородив его, одежда валяется в полном беспорядке в куче с проводами, обувью, чашками, разбитой техникой. Кругом стекло, оно противно хрустит под ногами, аж зубы сводит. Для верности все это безобразие щедро полили красной и зеленой красками - приходится зажать нос, чтобы вытерпеть.
Вот теперь точно пора вызвать полицию, но я медлю. Вместо этого, как завороженный, делаю несколько шагов вперед. Берусь за косяк, потому что ноги слегка подкашиваются. Закуриваю и, наконец, захожу в комнату. Картина здесь такая же - даже люстра на полу валяется сорванная, не поленились же, и натяжной потолок порезан и ободран, свисает унылыми лохмотьями почти до пола. А на стене крупными буквами красной краской выведено: «Четыре ноль четыре».
Траханая реальность вновь закатывает под асфальт.
О чем я там говорил раньше? О зоне комфорта? Сегодняшний день ее полностью уничтожил.
Просто стою и смотрю. Проедь мимо поезд - не замечу, клянусь.
Короткий смешок вырывается изо рта, и я глушу его ладонями, зажимая губы, обрывая поток нецензурщины, которая так и норовит политься.
Остальные стены изрисованы теми же цифрами, только в зеленом цвете. Поворачиваюсь на месте, вижу их снова и снова, машинально начинаю считать. Четыреста четыре четверки, вполовину меньше нулей.
Начинается. Снова.
С психу ударяю кулаками по стене. Тру рукавом одну из надписей - краска размазывается, но скорее пачкает, чем стирается. Что за хрень опять происходит?! Да сколько можно уже?! В голове бахает, перед глазами белые вспышки и изогнутые линии, плывут следом за взглядом, которым скольжу по стенам снова и снова. Входная дверь теряется, знаю, где она, но добраться не могу. Тушу выпавшую изо рта сигарету ногой, достаю новую. Надо умыться.
Ванная изрисована в том же стиле больного на голову уличного художника, обрываю себя, так как машинально снова начинаю считать цифры. Без того знаю, сколько их. И на зеркале, разумеется, словно кровью, красной краской выведено пресловутое: четыре ноль четыре. А ниже надпись: «Что же это означает? Кто подскажет? Секрет откроет? Кто за несколько часов себя к боли подготовит?». И ниже приписочка: «Верный ответ: ТЫ».
Смотрю на свое отражение, изрисованное чужой рукой. Дышу. Дышу. Умываюсь. Конца не будет. Либо я их отымею, либо они меня.
Ждать нельзя, этой девчонке - кто она там такая: журналистка, фанатка, детектив - с псевдонимом Элен - конец. Раз не захотел с ней разговаривать, они решили припугнуть? Что ж, я покажу им, на какие поступки способен запуганный звереныш. Тушу сигарету о собственное отражение в зеркале, в груди болит по-прежнему сильно, режет, тянет. Валить отсюда надо. И как можно скорее.
В шкафу не осталось ни одной вешалки, одежда на полу, вымазана, испорчена. Даже не знаю, что прихватить с собой. Фотография стены с надписью уходит адресату, и через секунду брат перезванивает.
- Костя? Я все понял, - его голос натянут, звенит. - Высылаю машину. Жди у подъезда. Никуда не уходи. Квартиру не запирай, сейчас направлю к тебе полицейских.
Отключаюсь, оглядывая помещение еще раз. Пишу Антону: «Я поеду на дачу. Слишком опасно, сам знаешь, не за чем волновать твоих. Не обсуждается».
***
Глоток свежего воздуха проясняет мысли. День близится к вечеру, темнеет. Фонари зажигаются, их тусклые лампы освещают спешащих с работы соседей, волочащих неподъемные пакеты с логотипом ближайшего супермаркета. Здороваюсь кивком головы, пытаюсь изобразить вялую улыбку. Старушка с клюкой и резким нравом, как обычно, проходя мимо, сетует, какая невоспитанная нынче молодежь - ни поздоровается, ни про здоровье не спросит.
Знали бы они все, что сегодня в подъезде орудовал… кто? Маньяк? Подражатель? Уничтожил обстановку в квартире, исписав ее дьявольскими надписями, значащими так много для тех, кто в курсе.
За подобные шутки следует отрывать головы, и на этот раз я настроен решительнее, чем когда-либо.
***
Сурдопереводчика у полиции, разумеется, нет и не было никогда, поэтому сажусь за сочинение, я ведь вроде как глухонемой. Вывожу на листе дату, время, подробно расписываю, где был, что делал (минуя Эльзу, конечно), момент возвращения домой и то, что обнаружил. Про Элен пока ни слова, хочу лично добраться до змеи, а полиция может спугнуть девку. Видел ее работу в клинике, слезы лились - успевай ведро подставлять. У полиции, конечно, есть свои методы, но у девчонки, судя по всему, хорошая крыша, раз она пошла напролом.
Кто стоит за новой волной травли? Зря они подсунули мне девчонку, с нее и начнем раскручивать клубочек, авось, внутри что-то ценное обнаружится.
О чем она там рассказывала на собрании? О нападении? Что ж, я ей устрою повод приходить в клинику снова и снова. Завтра ее слезы будут искренними.
Глава 3
Элен
Выше нос! Что бы ни случилось, всегда существует план «Б». Если нет плана «Б», то нужно успокоиться, сесть и придумать его.
Я не верю в бесплатный сыр, честных мужчин и безвыходные ситуации. Поэтому, когда кажется, что окружающий мир катится в чертов, заставленный раскаленными сковородками ад, просто держу пару пакетов с замороженными овощами поближе к заднице, совершаю особенно хороший поступок и терпеливо жду новой возможности. Важно распознать ее и не упустить. А еще важно - верить в себя. Иногда только на этом все вокруг и держится. Но часто именно с самооценкой - самые большие проблемы.
Еще немного, и я докопаюсь до истины. Осталось чуть-чуть.
Таблетка от головной боли, наконец, подействовала, и я уже почти отошла от неприятной сцены в клинике. Вдох-выдох. Полной грудью. Несколько раз, как учила бабушка. Она одна из немногих, кто всегда понимал меня, ее точными советами я и живу до сих пор. Хорошо, что они накрепко десятками длинных коготков впились в память, перекроили меня изнутри, заставляя взрывного подростка действовать согласно логике благоразумного человека.
Смотрю на свое отражение в примерочной огромного универсального магазина, куда заскочила за колготками, которые порвала, повалявшись в ногах Мистера молчаливое высокомерие. Сердце все еще истошно колотится, витаминизированная минералка охладила изнутри, но, кажется, бутылки воды недостаточно, чтобы успокоиться окончательно. Мне нужно что-то еще. Какая-то помощь или поддержка. Твердое плечо?
Как вспомню его долгий, ничего не выражающий взгляд в упор, пока рассказывала историю, грудь начинает сдавливать то ли от страха, то ли свитер вдруг становится слишком мал, толст и жарок. И хочется забиться в угол, в котором, обхватив себя руками, умолять оставить в покое. Не покидает чувство, что я вторгаюсь на запретную территорию. Туда, куда мне точно не нужно.
Пора на работу. Языковая школа «Дружба», увы, находится слишком далеко от клиники, где я сегодня провела несколько непростых часов. А с учетом незапланированного похода в магазин - есть большой риск опоздать. Так что хватит себя жалеть, собралась, родимая, и вперед! Никто кроме тебя этого не сделает. Не решит твои проблемы. Бабушка всегда говорила, что у меня нет возможности взрослеть постепенно. И мир не будет ждать, пока я стану мудрой и опытной. У бабушки были плохие предчувствия, она боялась оставлять меня без поддержки
Закутавшись в платок, я бегу к остановке, махая рукой водителю автобуса.
Удача оказывается на моей стороне, и водитель автобуса соглашается подождать, даря шанс добраться до ближайшей станции метро в течение пятнадцати минут. Пусть все получится.
Свободных мест нет, поэтому стою, держась за поручень, слушаю громкую музыку, рассматривая незнакомые вывески на домах. Третий раз в этом районе, чужом, незнакомом. И люди здесь будто другие. Смотрят на меня, как на лишнюю. Глупости все это. Просто после того, как Мистер молчаливое высокомерие обозвал самозванкой, стало неуютно смотреть в глаза даже незнакомцам.
Может и зря я пробилась в эту клинику. Есть большая вероятность того, что мне не поверят и не захотят помогать. Проходили много раз. Непонятно, на что я надеюсь, осуществляя вторжение.
Ветер едва не сбивает с ног, и я, втянув кулаки в рукава, быстрым шагом двигаюсь к трехэтажному старинному зданию, на первом этаже которого располагается нужная мне языковая школа. Студентам здесь платят мало: мы ж отличная рабочая сила, готовая за строчку в трудовой вкалывать на износ сутками, грех не воспользоваться. Но я отлично понимаю, что закончив ВУЗ, найти работу непросто. А так у меня за плечами будет неплохой стаж. Таким, как я, нельзя разбрасываться любыми возможностями.
- Ты едва не опоздала! - встречает меня громким возгласом Ира. Она старше меня на десять лет, но выглядят едва ли не моложе. Тоже блондинка, тоже высокая и худая. Нас с ней частенько путают ученики, на этой почве мы и сдружились пару лет назад: вместе обедаем, иногда пьем кофе в конце дня. - Скорее, дорогая! Твоя группа уже в сборе, ждут не дождутся.
Ира помогает мне стащить с плеч пальто, и, намотав на себя мой длинный шарф, буквально запихивает в кабинет, шепнув напоследок:
- Вадик твой здесь, кстати, - и беззвучно добавляет: - Отлично выглядишь.
И все. На этом дверь за спиной захлопывается, а передо мной пятнадцать человек. Что Ира только что сказала? Вадим тут?
Это она так предупредила меня за минуту до встречи с бывшим парнем? В этом заключалась помощь близкой подруге? О Боже.
Оглядываю аудиторию - лица знакомые, в этой группе я веду занятия с начала сентября, и за два месяца удалось подружиться практически со всеми. Передо мной мужчины и женщины разных возрастов, у каждого своя история, свои требования и ожидания от посещения курсов. Приходится крутиться. Я преподаю им разговорный английский и грамматику трижды в неделю. Какая у нас сегодня тема? Непросто вдруг вспомнить, к чему я готовилась весь вчерашний вечер.
Собрание в клинике сильно повлияло на мое состояние, расшатало нервы, хотя, по идее, должно было, напротив, успокоить. Боже, как вспомню глаза этого жуткого парня, его насмешливое, едва ли не брезгливое выражение лица, точные, резкие жесты. Необычная мимика, никогда не видела ничего подобного. И эта его записка, прожигающая совесть, заставляющая залиться густой краской. Как он догадался, что я лгу? И почему тогда не сдал меня куратору немедленно? Стоит ли идти еще раз в «Без имени»? Я заплатила за несколько занятий вперед, а это кругленькая сумма.