Он оказался не резиновым — кожаным, как и следовало ожидать. Определенно кожаным. Но — без единого шва.
Кожаный мяч не может быть без швов, его же шили! Невероятно!
А в целом — мяч как мяч, накачанный воздухом, упругий, легкий, шелковистый на ощупь. Я ударила им о землю, как когда-то в детстве — он высоко подскочил. Подбросила, поймала. Здорово. И вот что еще: был еще и чистый. Им ведь играли на пыльном дворе, который здесь вроде с мылом не мыли — а он чистый, яркий, как новенький. Дома бы я подумала что-то про новейшие технологии, а тут? Про магию? И сшили без единого шва его тоже магией?
— Как ты смеешь, как ты вообще осмелилась? — из-за угла выскочила высокая худая Тиба, точнее, госпожа Тиба — воспитательница младших детей именя и, кажется, какая-то дальняя родственица, до этого я никогда близко с ней не сталкивалась.
В первый момент не поняла — я осмелилась что, потрогать мяч? Оказывается, да.
— Как ты посмела прикоснуться к вещи, принадлежащей молодым господам? Твое место на кухне, верно? Сама доложишь экономке, что я требую тебя наказать!
Вот еще незадача. Молодые господа, кстати, тоже показались следом за ней и с интересом наблюдали, что будет дальше.
Доложить? Ну как бы я смогла? Ладно, разберемся, авось пронесет. Я кивнула и протянула ей мяч. Она не взяла.
— Ты поняла, что должна доложить? Ты должна быть наказана, я проверю!
Может и не пронести, выходит. Ну что за незадача. Но я снова кивнула и положила мяч на землю. Я же еще и полудурка, кстати, может, это поможет?
Это не понадобилось. Я услышала негромкий издевательский смех позади себя, обернулась — ленна прислонилась плечом к стене, принаряженная, в плаще, руки скрестила на груди, и глаза ее так блестят… ну вот словно она Крысу увидела. Рядом, чуть позади — Дин.
Взгляд барышни объяснил мне кое-что: несчастная воспитательница еще одна ее любимая жертва наряду с экономкой, вроде боксерской груши для снятия нервного напряжения.
Ленна подошла вплотную ко мне, заставив меня отступить, тронула ногой мяч, но смотрела она исключительно на экономку.
— Прямо разбежались все ее наказывать, — сказала она. — Ты кто у нас тут такая, чтобы моими служанками распоряжаться? Моими! Ты, дура из Вельда! У тебя свои обязанности, вот ими и займись! И что случилось, собственно? Она до мячика дотронулась? Я разрешаю ей трогать свои вещи, она пока не осквернила ни одну. Так что успокойся.
Бледное лицо госпожи Тибы пошло красными пятнами. Ей можно было только посочувствовать, по положению она выше любой служанки, а ее оскорбляют при служанке самой, так сказать, низшей категории — несмотря на некоторые подвижки, мое положение в замке оставалось именно таким. Но приструнить ленну, эту будущую княгиню, было, похоже, совершенно некому. И бунтующая барышня откровенно нарывалась, испытывала судьбу, переходя грани, хотя с той же Крысой ее выражения были мягче, по крайней мере, ее она не называла дурой.
— Дана, Дана… — бормотала воспитательница, видимо, позабыв остальные слова.
Да, посочувствовать ей было можно. Но, честно сказать, я не сочувствовала — не такая я, выходит, добрая альтруистка.
Ленна подняла мяч, задержала его в руках, переводя взгляд с детей на воспитательницу, а потом на меня, усмехнулась:
— Ну надо же, как интересно! — и неожиданно бросила мяч сестренке, та не поймала, — лучше учи ее ловить мяч, а то она пока такая же косорукая, как ты! — это тоже относилось госпоже Тибе. — И проваливай. Я расскажу отцу, какая ты лентяйка, за детьми не смотришь, только к моим служанкам зачем-то цепляешься.
Она улыбалась, явно получив удовольствие от разыгранного представления. Госпожа Тиба, подхватив подол юбки, удалилась почти бегом.
— Дин, посмотри-ка на нее, — вдруг сказала ленна, имея в виду, конечно, меня.
Дин послушно посмотрел, как-то вскользь.
— И что?
— Ничего не замечаешь?
Тот лишь пожал плечами.
— Ну хорошо, ступай со мной, — велела она мне.
Я показала на ведра с водой.
— Да брось их тут, и пойдем, — ленна притопнула ножкой.
— Я отнесу. На кухню? — Дин поднял ведра, и его вопросительный взгляд прямо мне в лицо, прямой, а не скользящий, был мне приятен.
Я кивнула — на кухню, конечно.
Все же мне почему-то нравилось не быть для него пустым местом.
Ленна привела меня в просторную комнату с холодным, тщательно вычищенным камином. Еще здесь был огромный стол с письменным прибором, стеллаж с книгами, сундуки я узорчатыми коваными уголками — как же без них. Прибрано и безжизненно — хозяин давно не входил сюда. И портреты на стене прямо напротив стола, около одного из них ленна и остановилась, повернулась ко мне, уколола требовательным взглядом.
— Ну, что скажешь?
Я лишь испытала недоумение — что можно сказать? Портрет женщины. Молодой, красивой, богато одетой — в шелк и бархат, хороший художник искусно передал блеск и рыхлую матовость дорогих тканей. И замужней — потому что волосы закрыты затейливо повязанным узорчатым платком, из-под платка на лоб опущена нить граненых бус с подвеской посередине. Впрочем, волосы не все спрятаны — одна-единственная прядка у виска кокетливо выпущена вдоль щеки, светлая прядка.
И что?
Конечно, ленна не ждет, что я отвечу. Но, определенно, мне следовало что-то заметить. Поэтому я старательно разглядывала портрет и… ничего не замечала.
— Разве ты не видишь, как вы с ней похожи? — на лице ленны появилась разочарованная гримаска, — это моя мачеха, лира Юна, она из Вельда.
Мы похожи? Вот так заявление. Лица у нас совершенно разные, и, кстати, эта лира Юна — просто красавица писаная, ее в кино снимать, высокая худощавая блондинка с совершенным личиком…
А, ну да, высокая худощавая блондинка. Мы с ней не похожи, но одного типа — я тоже довольно высокая, худощавая, сероглазая и почти блондинка, мой собственный цвет волос — очень светлый русый, а нынешний приятный золотистый оттенок — так это я никогда не экономлю на хорошей краске.
— Я видела семейство мельника — не скажешь, что они тебе родня. Ты и на Тибу похожа, верно? — не унималась ленна, — и на моих братика с сестренкой, они оба — в мать. Ты выглядишь, как чистокровная вельдка! Откуда такая внешность у племянницы мельника из лесов Аркарана? Где ты у нас видела таких, как ты? Надо же, как я сразу не заметила!
Я могла только удивиться с ней вместе. Не обращала до сих пор внимания, что я тут чем-то особенная, действительно не обращала. Люди в Кере разные, по мне так — друг на друга непохожие, как и всюду. Да, сложение у них чаще другое, они более коренастые, а лица, волосы…
Так или иначе, молодец, ленна Дана, наблюдательная девочка. Я не похожа на семейство мельника, и это вполне естественно. Прошляпил дядюшка мельник этот важный момент.
— Ты точно племянница мельника?
Я так не ожидала услышать этот вопрос, что сначала замерла, а потом медленно покачала головой. Но ленна уже отвернулась, уставилась в окно.
— Ладно, неважно. Но я велю разузнать о тебе побольше. Тебя ведь не отец мой подослал, нет?
Вот так поворот. Я опять покачала головой, на этот раз более решительно, и она на этот раз глаз не отводила.
— Камита, если ты приставлена моим отцом, и помешаешь мне… Я этого не прощу никогда, поняла? Бойся иметь меня врагом!
Приехали! Я помешаю — чему? Наверное, в моем взгляде было такое неприкрытое изумление, что ленну это в чем-то убедило.
— Ну хорошо, — пробормотала она, — я тебе верю. Пойдем, причешешь меня. Хочу ту, твою косу.
Пока поднимались в покои барышни, я, кажется, уяснила худо-бедно логику ее беспокойства. Если я чужая мельнику, то кто я? Ленна с мачехой, наверное, недолюбливают друг друга, а может, и открыто враждуют. Может, мачеха руками и ногами за это злосчастное замужество? Тогда естественно, что она может подослать к ней соглядатая, чтобы присматривал — на всякий случай. Мачеха станет доверять землячке больше, чем местной — это тоже естественно. Сделать шпионкой якобы немую и неграмотную девку, отданную в работницы — хороший ход. То, что умственно я нормальная — многие уже поняли, по крайней мере, те, с кем я чаще всего имею дело. Но какой прок от действительно немой и неграмотной шпионки, как с ней общаться?
А может, тут есть свой язык жестов для таких людей, просто я этого не знаю?
В общем, мое положение вдруг стало выглядеть не слишком хорошо — ленна Дана усомнилась, не засланный ли я казачок. Только этого мне и не хватало. Но как с ней объясниться — непонятно, совсем непонятно…
Она уселась на все тот же стул перед зеркалом, я сняла ее повязку, распустила косу и принялась не спеша расчесывать. Поглядывая в зеркало на отражение, заметила невзначай — ключицы у девушки еще больше выступили, скулы заострились. И волос что-то многовато на расческе. Плохо. Наша барышня, похоже, очень нуждается в консультации моего любимого дяди Гоши, который у нас в городе известный психиатр. А может, не только в консультации, а и в навязчивой медицинской помощи. Это же надо, до такого себя довести, то-то порадуется младший князь…
— Ты ведь не станешь меня обманывать, Камита? Не станешь?
Я помотала головой.
— Это хорошо, что тебе Дин не нравится. Он будет счастлив только с женщиной, которая родилась далеко отсюда. Так мне одна странствующая знахарка сказала. Знаешь, есть ведь такие знахарки, которые очень точно судьбу предсказывают. Она сказала, что он должен полюбить женщину родом оттуда, куда нельзя долететь, тогда все у него будет хорошо. Другую — нельзя. Если ты даже из Вельда — туда вполне можно долететь, не сажая руха. Хоть и далековато, но можно. А если ты все же племянница мельника — то и подавно.
Вот тут у меня даже руки опустились — когда вникла в услышанное. Оттуда, куда нельзя долететь! Ко мне домой отсюда точно долететь нельзя, хоть на рухе, хоть на истребителе. Я идеально подхожу, получается? Мало того — я единственная идеально подхожу!
Но я не верю в предсказания. Вообще не верю. И Димка, мой почти муж, над ними смеялся. И дядя Гоша… тот и вовсе, любил выводить на чистую воду мошенников и доказывал, что любые их расплывчатые формулировки можно притянуть к чему угодно.
— Дин сказал, что все равно попробует тебе понравиться. И попросит у отца тебя в жены. Я сомневаюсь, что отец согласится, но в любом случае помни — ты должна отказаться, поняла? Я прослежу за этим!
Я уверенно кивнула, хотя пришлось подавить вдруг полыхнувший гнев. Как надоело! Просто у меня тоже нервы не железные, а проблем меньше не становится, как видно. И чтобы всю жизнь прогибаться перед кем попало, надо родиться в подобающем месте. Не сомневайся, ленна Дана, я откажусь, мне не нужно замуж за Дина! Но каково, ему на мой отказ плевать — он попробует, он попросит меня у барина! А я должна непременно отказаться — какого э… демона мне велят, что делать, в моей личной жизни?
Да, надоело. Но конца этому пока не видно, так что — держись, Линка. Ты у себя одна, должна справиться.
— У меня волосы выпадают, да? Надо втереть арановое масло. Возьми, флакон вон там, в шкатулке, — она махнула рукой в сторону зеркала.
Я бы объяснила, что ей нужно не масло для волос, а хорошая еда и витамины, а то еще немного — и привет, анорексия! Но, конечно, вместо этого открыла стоящую на призеркальном столике шкатулку, подняла лежащий поверх всего шелковый платок…
— Не в той шкатулке, Камита! — крикнула ленна, — в маленькой!
Я, стараясь двигаться спокойно, вернула платок на место, закрыла эту шкатулку, открыла маленькую, достала флакон…
Да что же тут творится?..
В первой шкатулке под узорчатым шелком я разглядела бусы. Бусы Ниллы, присланные ей по почте. Хоть всего мгновенье смотрела на них тогда, но готова была поклясться — это они.
Тогда, ночью, Нилла отдала ленне — их?!
Арановое масло оказалось не жирным на ощупь, с тонким горьковатым запахом. Я втирала его в кожу головы ленны Даны, длинные пряди послушно скользили у меня между пальцами. Видимо, ей было приятно, она довольно улыбнулась.
— А про меня та знахарка сказала, что я буду счастлива и рожу сына. Слышишь, Камита? Значит, я выйду замуж не за князя Таума?
Я пожала плечами, потому что, вообще-то, одно другого не исключает. Ленна нахмурилась.
— Знаешь, Камита, я очень хочу, чтобы ты не обманула моих ожиданий. И теперь я буду с тобой осторожна.
Я с улыбкой кивнула. Ну что за ребенок неразумный эта ленна, если решила со мной осторожничать, зачем меня же об этом предупреждать? Или?..
Наконец она отпустила меня. Есть о чем поразмыслить, ох, есть! И так путано все и тревожно! Рано я обрадовалась. Как мало я знаю, понимаю и могу. Если бы поговорить… да хоть бы с Дином! Но ему я не сказала бы о бусах Ниллы. А с Ниллой? С Ниллой теперь я вовсе не стала бы откровенничать.
"Любопытно находить параллели в обычаях, свойственных нашим мирам. Что касается царствующих особ. Если в нашем мире у российских царей, насколько помню, основными регалиями были корона, которая сама собой с головы не сваливалась, скипетр — кажется, его прообразом считают пастуший посох, и держава в виде шара, то здесь королю полагается корона, которая сама решает, нравится ли ей монаршья голова, а также меч, сапоги и Кольцо Единения. Последние три предмета какими-то явными волшебными свойствами не обладают. Меч — ритуальный, богато украшенный, кажется, для реального сражения негодный, но обязательный при парадном королевском костюме, сапоги вообще шьются для каждого очередного короля (что естественно), постоянными остаются пряжки и золотые накладки на голенищах. Кольцо Единения положено носить на среднем пальце правой руки, вроде наших обручальных колец. Напрашиваются ассоциации — король как бы состоит в браке со страной? С народом? Отсюда и Единение? Впрочем, я слышал, что когда-то у кольца тоже были волшебные свойства, но теперь то ли свойства потерялись, то ли знания о них. Кстати, когда-то колец было два, для короля и его брата, то есть, для младшего короля — это вполне отражает местную традицию облеченных властью делить титул и полномочия с младшими братьями.
Необходимая часть парадного костюма короля, аналог нашей горностаевой мантии — плащ, подбитый белым крапчатым мехом тарха. Тарх — кошка вроде рыси, которая живет в здешних лесах повсеместно, и с приходом зимы белеет, как наши зайцы. Тархов для плаща будущему королю загодя добывает его отец, но не возбраняется сделать это и самостоятельно. Собственный плащ остается владельцу — в нем кладут на погребальный костер.
Кстати, копию королевского Кольца Единения можно купить в любой ювелирной лавке, это с некоторых пор самый распространенный подарок, к примеру, возлюбленной, так что их носят множество женщин в Винете. Но на официальную помолвку девушке дарят кольцо с камнем, а жених получает несколько бусин из ее повседневных бус, которые до свадьбы полагается носить на шнурке как браслет. Обручальных колец в Винете нет, супругам положены особые браслеты, которые надеваются на свадебной церемонии и не имеют застежки — они заклепываются на руке мягкой клепкой".
Я чуть ни засмеялась. Надо же — клепкой. Прямо вериги какие-то. А вообще, очень повезло мне, что эти записки нашла. Вроде ничего пока архиважного не прочитала, так, разные мелочи, которые могут и не пригодиться никогда, но как раз этого мне сейчас и не хватает! Целостной картины здешнего мира, объяснения разных моментов, которые я вижу, слышу, но не понимаю, и каждый раз теряюсь из-за этого. Или не теряюсь, но могу попасть впросак.
Опять рисунки. Я перевернула несколько листов.
"Меня откровенно удивляет невнятность местной религии, можно даже говорить об отсутствии таковой. Меня учили, что мир, находящийся на такой низкой стадии развития, не может обойтись без стройной системы религиозных верований, причем эти верования должны существенно влиять на все аспекты жизни. Здесь такого не заметно. Отсутствуют храмы, не проводятся религиозные обряды, на первый взгляд нет ни язычества, ни единобожия. Заннита рассказывала о диких людях, живущий в лесах, которые обожествляли хищных животных, считали их предками — похоже на древние верования некоторых наших народов. Но люди, среди которых я живу, городские и деревенские жители, от этого далеки. Принято то и дело поминать Провидение, однако это туманное понятие не означает божество. А может, как раз означает, но отношение к нему спокойное, хотя и учтивое, и в чем-то трепетное. В семьях поколениями хранят книги, содержащие свод постулатов о том, какие поступки, обстоятельства, приметы способствуют благоволению Провидения. При этом Провидение лишено карающей функции, оно помогает, даже если человек навредит себе своими глупыми или злыми поступками, и даже если провидение наказывает — это оборотная сторона его помощи. Даже прожив здесь годы, я так и не уяснил себе, что такое есть Провидение.