В гостиницы было две комнаты… эта и комната большего размера, которая занимала остаток верхнего этажа… но так как она была общей комнатой, в ней было несколько коек, их заняли Балтик и его охрана, мне предоставили гардеробную. Я прошла два шага, единственное свободное место, повернулась и шагнула назад, прислушиваясь в пол-уха к звукам, доносящимся сквозь половицы.
Костя, видимо, правильно разобрался с владельцем гостиницы, потому что раньше, когда я выходила с уборной, два парня и перепуганная женщина убирали мусор, оставленный Балтиком, и вскоре после этого, три новые скамейки появились. Через два часа местные жители не спеша приходили, без сомнения, успокоенные, что сумасшедший господин спокойно спит наверху. Мягкое журчание разговоров доходило до верха, время от времени оживленное смехом, который тут же быстро подавлялся, как если бы посетители опасались слишком много шуметь.
— Это глупо. Он бросил мне вызов. Он держал меч у моей шеи. Я не должна испытывать даже небольшое сожаление за то, что я сделала, — сказала я себе, касаясь шеи в том месте, где меч пронзил мое тело.
Раны там не было. Она зажила почти сразу же, а если бы тонкая струйка крови не впиталась в мою рубашку, я подумала бы, что мне все это показалось. Я переоделась, сняв свою рваную одежду, когда Павел принес мне мой сундук из дома, но моя сорочка лежала поверх него с ржавым пятном доказательства. Я потерла засохшую кровь и пыталась игнорировать чувство вины и стыда.
— Это бесполезно, — сказала я наконец, расправляя свои плечи и открывая дверь, ведущую в общую комнату.
Света не было, но лунный свет проникал через ставни. Я высоко держала свечу из своего шкафа, рассматривая койки, ища ту, что выбрал Балтик. К моему удивлению, все они были пусты, все, кроме одной.
Я осторожно подошла к темному силуэту. Я не могла сказать, кто это был… он был укрыт мехом, оставляя на виду только макушку его головы, и у всех охранников были темные волосы различных оттенков.
Поставив свечу на пол рядом с койкой, я протянула руку, чтобы отодвинуть мех и посмотреть, кто там лежит, но прежде чем я смогла прикоснуться к нему, рука метнулась и схватила мое запястье так, что почти размололо мои кости. Я вскрикнула, и мужчина сел, отпустив мое запястье, когда увидел, что это я.
— Что ты делаешь? — прорычал он.
Это был Балтик, и он не слишком был рад меня видеть.
— Я пришла посмотреть, насколько сильно ты был ранен, — сказала я, вдруг почувствовав себя очень неловко. Я махнула рукой в сторону его ног. — Ну… там.
Он смотрел на меня в тот момент так, будто две морковки вдруг проросли из моих ушей. — Ты пришла посмотреть, насколько сильно я был ранен?
— Да. Я знаю, что мужчины там чувствительны. Ну, это так и есть, не так ли? Я имею в виду, это все просто там висит, прямо в открытую, а не спрятано, как у женщин. И я знала, что это причинит тебе боль, я думала об этом, и я понимаю, что, возможно, застала тебя врасплох, и хотя я сказала, что мы начнем прямо сейчас, ты не был готов к моей атаке. Итак, я думаю, что хотела бы посмотреть, насколько сильно ты был ранен. Серьезно ли ты пострадал, потому что я знаю, что тебе было больно, иначе ты бы не катался по земле, как катался.
Он сидел всю эту речь, не говоря ни слова, но когда я закончила, он покачал головой и сказал вполне разумным тоном:
— Да, ты причинила мне боль. Ты чуть не впинала мои яйца мне в живот. Но ты не покалечила меня, если это то, что беспокоит твою совесть.
— Ты уверен? — спросила я, опустившись на колени рядом с ним. Я хотела бы проверить его причиндалы, но не могла придумать, как это предположить, чтобы это не прозвучало так, будто бы я просто хотела поглазеть на него. К сожалению, мне пришлось признаться себе, что я не против была бы просто поглазеть. — Возможно, я должна убедиться. Моя мать… Леди Элис… научила меня лечить недуги. Я известна всеми в замке своими целительскими умениями.
Он пробормотал что-то, что звучало, как богохульство против целителей, потом вдруг выпрямился.
— Ты хочешь посмотреть на мой член?
— Я думаю, что будет лучше, если я осмотрю твои мужские причиндалы на наличие признаков травмы, да, — сказала я, стараясь изо всех сил выглядеть осведомленной в области половых органов. — В конце концов, я нанесла травму. Если кто-либо и должен посмотреть на ту твою… э-э… область, так это я. — Он резко дернулся назад, пока не прижался к стене.
— Вперед, — сказал он, скрещивая руки.
Я нервно облизала свои губы, прикусив зубами свою нижнюю губу, когда сдвинула мех вниз к ногам. Он был одет в тонкую тунику и брайес, и если он не надел свои доспехи, значит, на нем под туникой не будет гульфика. Осторожно я приподняла край его туники.
— О. Мой. Гм. Я ожидала… м-да.
— Чего ты ожидала? — спросил он, подняв выше тунику, чтобы посмотреть на себя. — Что ты имеешь виде говоря м-да?
— О, ничего, правда, — сказала я, немного хмурясь на его причиндалы.
— К черту все это! — сказал он, звуча совсем разгневанным.
Я посмотрела на него в замешательстве.
Он вздохнул, закрыл глаза на минуту, потом открыл их, и с жатой челюстью, спросил:
— Ты собираешься осмотреть мой член или нет?
Я посмотрела на обсуждающуюся часть.
— Я не хочу трогать его, если он в синяках.
— Он не в синяках, — рявкнул он.
— Он выглядит… злым.
— Ради Бога, женщина, у него нет собственных эмоций!
— Конечно, нет. Тогда ладно. Я просто проверю, чтобы убедиться, что все так как и должно быть. — Я положила одну руку на его член. Он не пошевелился, но его лицо выражало подозрение.
— Ну? — потребовал он.
На нем ничего не было. Я положила другую руку на его яйца, поднимая их, чтобы поискать там признаки повреждения.
Шум у двери заставил Балтика дернуть мех вверх, мои руки оказались в ловушке под ним.
Костя стоял наверху лестницы, смотря на них озадаченным взглядом.
— Я услышал громкие голоса. Все в порядке? — спросил он.
— Да! — ответил сквозь зубы Балтик.
Костя многозначительно посмотрел на меня.
— Мужские части тела Балтика сердиты, я хотела посмотреть, могу ли я что-то сделать, чтобы облегчить их боль, — объяснила я, не желая, чтобы он считал меня распутной.
Выражение лица Костя было совершенно пустым. Балтик провел рукой по лицу, явно пытаясь сохранить контроль над своим грозным нравом.
— Это не так. Она хотела посмотреть, серьезно ли она меня ранила. Я сказал ей, что она может посмотреть, чтобы убедиться, что я не сильно ранен.
— Понятно, — сказал Костя таким голосом, как будто он задыхается. — Я просто тогда оставлю вас.
Он исчез. Снизу послышался такой хохот, от которого Балтик выругался себе под нос, потом снова отпихнул мех вниз.
— Из любви к святым… покончим с этим, женщина!
— Очень хорошо. — Я подняла его член, ища признаки повреждения, но ничего не увидела. Несмотря на то, что я была известна в деревне и у жителей замка как целитель, я не могла помочь, но чувствовала злость, когда прикоснулась к нему. Мне было не привыкать к виду мужских причиндалов… мужчины крестьяне часто носили короткие туники, которые оставляли мало простора для воображения, когда ветер был сильным, но мама запрещала Маргарет и мне купать гостей, как того требовал обычай. Мужские части Балтика были… интересными. — Травмы нет, — добавила я, внезапно поняв что я задержала дыхание. Я позволила его яйцам медленно соскользнуть с моих пальцев, и удивилась, как вдруг у него сбилось дыхание и его член начал увеличиваться.
— Ты возбуждаешься, — сказала я, глядя на него.
— Я же не мертвый. Ты закончила?
Я провела пальцами по всей длине его члена. Он стал явно длиннее, его кожа на ощупь была, как мягчайший шелк, кусок которого моя мама хранила в своей шкатулке для шитья для полирования слоновой кости. — Ты хочешь, чтобы я остановилась?
— Черт, нет.
Я продолжала легко водить пальцами по нему. — Насколько больше он будет?
Короткий, страдальческий смешок вырвался у него.
— Я никогда не измерял. Почему ты спрашиваешь?
— Праздное любопытство. Эта часть отодвигается. Это должно быть так, или это я его повредила?
— Он должен так делать.
Я скользнула одной рукой под его член, поглаживая его, как бы я гладила кошку. Балтик застонал и закрыл глаза, его бедра качнулись вверх.
— Мне нравиться это делать, — сказала я ему, испытывая чувство гордости за то, что я смогла возбудить его своими руками.
Глаза абсолютно черного цвета смотрели на меня, мерцая с чем-то, чему я не могу найти названия. Его губы дернулись.
— И мне тоже.
— И, тем не менее, это кажется довольно однообразно, — сказала я через несколько минут повторяющего поглаживания. Его член был полностью возбужден, и я была удивлена, как он помещал его в свой гульфик.
— Есть другие… варианты… как можно… это сделать, — сказал он сдавленным голосом.
— О? — Я посмотрела вниз на член. — Изменить захват и скорость?
— Нет. Вместо рук, ты могла бы использовать рот.
— Ты шутишь, — сказала я, уставившись на него в недоумении.
Его губы сильнее стали поддергиваться.
— Я так и думал, что это тебя шокирует.
Я снова взглянула на сего член.
— Я не шокирована. Я просто немного озадачена. Если я использую свой рот, это тоже доставит тебе удовольствие?
— Cherie, если ты используешь свой рот, я, наверное, пролью свое семя через две секунды после того, как твой язык овьется вокруг меня.
— Это грех, проливать свое семя вне женщины, — сказала я, повторяя слова отца Давида, священника в нашем приходе.
— Это человеческая вера. Драконы не придерживаются веры с такими глупыми догмами. Если бы ты не была серебряным драконом, я был бы рад сделать как ты предлагаешь.
Я коснулась одним пальцем самого кончика его члена. Капля влаги сразу же образовалась там, как блестящая слеза, когда я водила пальцем вокруг головки его члена. — Я не желаю, чтобы ты укладывал меня в свою постель, если это то, на что ты намекаешь.
— Почему нет? Тебе, кажется, нравится меня трогать.
Я встретила его черный взгляд со спокойной уверенностью.
— Однажды я выйду замуж, и я должна сохранить свою девственность для мужа.
— Брак это также человеческая традиция, драконы редко ею следуют. Ясолд?
— Хм? — Я размазала еще немного его влаге вокруг головки, наслаждаясь ощущением, интересно какой он на вкус, и будет ли это грехом, узнать.
Его челюсть сжалась.
— Ничего. Возвращайся в свою кровать. Я не сильно ранен, как ты можешь… — я наклонилась и взяла кончик его члена в рот. Он перестал говорить. На самом деле на несколько секунд он перестал дышать. Он просто сидел там прямо, как бревно, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, пока я попробовала его.
Это ощущалось… по-другому. По-другому, но приятно. Он на вкус был горячим, слегка солоноватым, но ощущение его шелковистой плоти на моем языке, придавало мне смелости. Я скользнула своим языком вокруг его головки, и Балтик застонал громче, сжимая обеими руками полотняную обшивку койки.
— Остановись! — закричал он, его голос звучал так, как будто его рот был полон камней.
Я выпустила его из моего рта, волнуясь что, сделала что-то, что причинило ему боль.
— Тебе больно?
— Нет. Ты просто должна остановиться или я… — я снова взяла его член в руки, скользя, сжатыми вокруг него пальцами, по смазанной слюной плоти. Он снова застонал, его бедра толкнулись вперед, когда он проворчал: — Слишком поздно.
— Я не понимаю, как это не будет считаться грехом, — сказала я, моя рука была вся в его семени. — Ты должен будешь покаяться в этом.
— Уже, — пробормотал он, дернув вверх один край белья на койки, чтобы вытереть мою руку. Он поднялся, когда закончил, потянув меня вверх и беря меня на руки.
— Что ты делаешь? — Спросила я, немного паникуя, когда он с жатой челюстью маршировал к моему шкафу.
— Забираю тебя в постель.
— Я же сказала тебе, что я не хочу, чтобы ты укладывал меня в постель.
— Я услышал тебя в первый раз, — сказал он, его голос звучал грубо и резко.
Он открыл плечом хлипкую дверь и бросил меня на койку.
— Я серьезно. Я не хочу снова причинить тебе боль, но я буду защищаться, если ты попытаешься овладеть мной.
Он опустился на колени. — Я не укладываю серебряных драконов к себе в постель.
— Тогда что…
— Я просто хочу отплатить взаимностью.
Я нахмурилась, когда он пододвинул мои ноги только для того, чтобы устроиться между ними.
— Отплатить чем?
С его лица исчез напряженный взгляд, когда вдруг улыбнулся мне.
— Блаженством.
Глава 5
Блаженство. Какое прекрасное это было слово. Я лежала на кровати и смотрела на блики уличного фонаря, покрывающего потолок моей комнаты, прислушиваясь к слабым звукам движения Лондона, которые заглушались исключительно хорошими окнами дома, и ночным временем суток. Было два часа утра… глубокая ночь, как кто-то однажды назвал это время так.
— Где я это слышала? — Я нахмурилась.
Лучик света прорезал темноту комнаты, когда дверь чуть-чуть открылась.
— Ты не спишь?
— К сожалению, да.
Каава открыла дверь шире и посмотрела на меня любопытным взглядом.
— Я проходила мимо твоей комнаты недавно и услышала, как ты стонешь во сне. Я подумала, может быть, тебе приснился кошмар. Хочешь компанию?
— Если ты не против того, чтобы закрыться в комнате с психом, конечно, — ответила я, принимая сидячее положение. Я включила лампу на прикроватной тумбочки и смотрела, как она пододвинула кресло поближе к кровати.
— Прекрасная кофточка, — сказала я, любуясь черно-серебристыми Африканскими животными нарисованными на ней.
— Спасибо. Моя дочь прислала ее мне. Она живет в Кении в заповеднике животных. Почему ты думаешь, что ты психически неуравновешенная? — Я снова посмотрела на потолок, с минуту обдумывая, стоит или нет говорить о страхе, что поедает меня. Каава казалась по-матерински милой, но я в действительности не знала ее.
С другой стороны было не слишком много людей, которых я действительно не забывала, что знала.
— Я думаю, что я могу быть психически нестабильной, — сказала я, наблюдая за ней, чтобы увидеть, будет ли она напугана.
— Из-за потери памяти? — Она не выглядела никак, кроме как слегка заинтересованной.
— Нет. Мне кажется, я шизофреник. Или страдаю раздвоением личности. Или другое психическое расстройство типа этого.
— Тебе снятся сны, — сказала она, кивая, как будто понимала. — Сны о прошлом.
— Мне снятся сны — да, но это не может быть мое прошлое. Я не дракон. Я человек. Очевидно психически неуравновешенный, но человек.
Она молчала несколько секунд.
— Борьба против себя не делает ситуацию легче, знаешь ли.
— Я не борюсь с собой. Я пытаюсь сохранить свой рассудок. Я знаю, что вы думаете, что все думают. Но если бы вы были на моем месте, разве вы не поняли бы, что вы не человек?
— Ты думаешь, что у людей бывают сны о своей прошлой жизни в виде дракона? — спросила она с невыносимым спокойствием.
— Единственная причина, почему мне снятся эти сны, потому что вы вложили их в мой разум! — сказала я, в моем голосе звучало отчаяние.
Она медленно покачала головой.
— Это был сон, который вывел тебя из долгого месячного сна, не так ли?
— Да. — Я посмотрела на свои руки, вцепившиеся в покрывало.
— Дитя. — Она положила свою руку на мою. — Дракон внутри тебя желает, чтобы его пробудили, хочешь ли ты этого или нет. Я признаю, что ты для меня кажешься человеком, и я не знаю, как это может быть и как тебе это изменить, но отрицанием это не изменишь, хотя ты можешь продолжать убеждать себя, что ты не Ясолд де Бушер, но твой разум не успокоится, пока ты не примешь это.
— Мой разум успокоится? На данный момент я не могу себе даже представить, что это такое. — Я сделала глубокий вдох, пытаясь не сойти с ума. — Мне очень жаль. Я не хочу быть самой большой королевой драмы, как бы там ни было, но вы должны признать, что вся эта ситуация может легко свести девушку с ума.