Блондинчик со товарищи обыскивал трупы в поисках монет и оружия, которое лишним тоже не бывает. Я заметил, что никто их них даже не попытался присвоить найденное, всё складывали на рогожу, которую Фелток расстелил на земле. Там уже собралось достаточно денег: бойцы не бедствовали, а возможно, подстерегли караван не в первый раз.
Оружие Фелток сложил в одну из повозок, монеты разделил между своими людьми. Он подошел ко мне и протянул кошель.
— Законы рынка. Ваша доля, потому что вы деретесь и едите наравне с остальными. Шкурников не люблю, но вы честно заработали.
Я махнул рукой.
— Спасибо, но я их не приму. Мы можем взять лишь оговоренную плату за наши услуги. А это отдай хоть каретнику. Он все еще не поправился, да и за этот раз ему не заплатят.
Трин услышала наш разговор и вмешалась.
— На этом настаивает миледи, — сказала она. — Вы рискуете оскорбить ее, если откажетесь.
— В этом случае, — ответил я, — мы их точно не возьмем.
Фелток покачал головой и рассмеялся.
— Ты серьезно, парень? Никогда не держал вас за монахов.
— Я тоже, — проворчал Брасти за моей спиной.
— Таков обычай.
Должно быть, капитану это понравилось, потому что он положил руку мне на плечо.
— Послушай, парень, ты это заработал и возьмешь. На своем веку я повидал немало шкурников. Поверь мне, есть такие, что берут все, до чего могут дотянуться, да еще и за удачу почитают. Некоторые даже принялись грабить караваны.
— Ты ошибаешься, — возразил я. — Плащеносцы не берут чужого, по крайней мере до тех пор, пока не нарушается королевский закон и людей не приходится штрафовать.
— Верь в то, что хочешь, — сказал капитан. — Но не нужно лгать самому себе.
Он отошел, и я уже подумал, что разговор окончен, но вскоре Фелток вернулся с тремя винными мехами.
— Держи, — сказал он. — Это просто вино. Полагаю, пить вам не запрещается?
Я благодарно кивнул. Хорошая вечерняя попойка вернет нас в форму, насколько это сейчас возможно.
Фелток погрозил пальцем.
— Только пообещай мне, что больше не будешь петь свою чертову песню всю ночь. Половина моих парней до сих пор напевает эту проклятую мелодию. Тебя поэтому называли кантором плащеносцев?
Я усмехнулся.
— Поди попробуй, заставь крестьянина запомнить, каким образом применяется закон в той или иной ситуации: после завтрашней попойки они всё забудут. На самом деле обычный человек и десятую часть законов не может назвать. Но научи их песне, и они всю жизнь будут помнить. Выпивка в этом деле даже помогает.
— Что ж, очень даже может быть. — Фелток почесал затылок. — С моими парнями сработало.
Он кинул мне пару монет.
— Это плата за неделю. А остальную часть вашей доли отдам Чику, моему копейщику, которого ты опозорил на рынке. Надеюсь, после этого он передумает и не станет убивать тебя, пока ты спишь.
Утешающая мысль. Я отнес монеты и мехи с вином Кесту и Брасти, и мы разбили лагерь на ночевку. Оба сидели хмурые, поэтому мы почти не разговаривали.
Я решил держать дозор первым и выпил немного вина, чтобы согреться. Увидел, что Фелток снова ищет меня, и удивился: ночных дозоров он никогда не нес, потому что ему требовалось сохранять бдительность в течение дня.
— Видел что–нибудь? — спросил он.
Я покачал головой и предложил ему вина. Он взял мех и отхлебнул, по подбородку потекла тонкая струйка. Похоже, он уже порядочно набрался.
— Парень, — начал он, — нам нужно поговорить. Я старый солдат и знаю, как дерутся люди. Знаю, на что они способны, и не люблю бросаться лживыми словами. Поэтому скажу так, как есть. Вы хорошие бойцы. Твой друг–лучник — настоящий дьявол, а длинный машет клинком быстрее всех на свете.
— И? — спросил я.
— Только ты меня пугаешь, — заявил он. Знаком приказал мне молчать, прежде чем я успел что–то ответить. — Скажу прямо. Ты отличный фехтовальщик, и какой–то святой сделал тебя чертовски хорошим тактиком. Ты удержал парней в строю во время первого нападения, даже когда они повели себя как глупцы, и уберег нас от этого так называемого рыцаря и его людей. — Знаком он попросил еще вина и, отхлебнув, вернул мне мех.
— Ты вроде собирался говорить прямо, — сказал я.
— Сейчас дойду до сути, дай мне время, — вздохнул он. — Ты хороший боец, но берсерки мне не нужны. Я со многим мирюсь, святые знают, но с этим не стану.
— Берсерк? Я? Назови мне своих святых, и я поклянусь всеми ими, что я не берсерк.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Я видел, что ты сделал с тем здоровенным вахлаком с топором. Мне не хотелось брать этого негодяя в караван, но миледи сама все решила, как и в случае с вами. Честно говоря, я даже не запомнил его имени. Но то, как ты с ним расправился, парень, такого увидеть я больше не хочу.
С тех пор как мы уехали, я ни разу не вспоминал о том, что произошло на рынке, просто не хотел. Он пытался убить меня, на нем были доспехи, так что выбора он мне не оставил.
— Не обманывай себя, парень, — сказал Фелток. — По лицу вижу, что ты пытаешься придумать историю, только скажу тебе, что все это ложь. Ты говоришь, что не берсерк, — ладно. И друзья твои клянутся чем хочешь, что ты не такой. Но говорю тебе правду. Ты рычал и выкрикивал что–то непонятное в лицо тому парню и выглядел как сумасшедший.
Я немного обдумал его слова.
— Нет, капитан, поверь мне, я не сумасшедший. Я сходил как–то с ума, но это делается совсем по–другому.
Фелток разинул рот.
— Святая Биргида, Наплакавшая реку! Парень, и как же это делается?
— Тихо, — ответил я. — В основном очень тихо.
Он отхлебнул еще вина.
— А этот рыцарь, Линнийяк? Ты побежал на него как безумец — любой, кто знает, как держать арбалет, пронзил бы тебя на месте. Хочешь сказать, ты был в себе?
— Нет, — сказал я. — Это мой ответ.
— Твой ответ на что?
Я посмотрел в ночное небо: звезды подмигивали нам, словно все это было шуткой.
— Пять лет назад, после того как войско герцогов захватило Араморский замок, они убили короля и скинули его тело со стены. Водрузили голову на пику. Некоторые кричали от радости, другие смотрели в сторону. — Я отхлебнул вина. — А некоторые смеялись.
— Значит, Линнийяк был там?
— Линнийяк был там, — повторил я. — Командир отряда рыцарей. Сначала я не узнал его, но когда он наставил на меня арбалет и засмеялся…
Фелток прикусил губу. Затем сказал:
— Думаешь, ты помнишь всех, кто был там в тот день?
Я задумался.
— Не всех.
Фелток внимательно посмотрел на меня, словно хотел по глазам понять, помню ли я его. «От этого больше проблем, чем пользы», — подумал я. Но был уже немного пьян, да к тому же устал, поэтому сказал:
— Но если интересно, то да, я помню тебя, генерал Фелток.
Он выпучил глаза, а потом горько рассмеялся.
— Не генерал, вот уже несколько лет как.
Мы выпили еще по глотку в полном молчании.
— Так что ж, — сказал он, распрямляя хрустнувшие колени, — в следующий раз придешь за мной, парень?
Я вздохнул и ответил:
— Нет.
— Почему? Я тоже был там. Я был одним из тех, кто сверг твоего короля. Так чем я отличаюсь от Линнийяка?
— Ты не смеялся.
Он долго смотрел на меня.
— Ха! — выдохнул он наконец, затем встал и пошел к повозкам.
— Почему ты стал капитаном, Фелток? — бросил я ему в спину. — Почему ты больше не генерал?
Он повернулся и грустно улыбнулся мне. Затем вернул мех с остатками вина.
— Потому, парень, что, когда они водрузили голову короля на шест, я забыл посмеяться.
УБИТЬ КОРОЛЯ
Я не могу рассказать, что именно случилось после того, как я нашел Алину в трактире. Помню лишь какие–то фрагменты, словно кусочки яичной скорлупы, которую пытаюсь сложить в своей памяти, но они все время принимают разную форму. Помню, что я долго стоял там. Кажется, даже похоронил ее на заднем дворе, но не уверен в этом.
Там еще был трактирщик — не помню, чтобы я говорил с ним, но запомнил его слова, и это странно. Он сказал, что пытался остановить их; причин не верить ему не было, кроме одной: он все еще оставался жив. Сказал, что его дочь тоже убили, когда она начала слишком громко кричать. Но тела его дочери в таверне не было. Я не уверен, убил ли трактирщика или нет. Трудно сказать. В конце концов, я собирался многих тогда убить. Кажется, я спросил его, где находится Араморский замок. Он сказал, что в четырех днях пути, если ехать верхом на юг. Лошади у меня не было, поэтому попасть туда оказалось непросто. Но я не думал ни о лошадях, ни о дороге. Я вообще ни о чем не думал, кроме того, что мне нужно попасть в замок и убить короля. А еще герцога, всех его людей и обязательно Фоста, того парня с топором. Но в первую очередь короля, а об остальных я точно не забуду.
Помню, из трактира я ушел ночью. У меня не было ни денег, ни лошади, и я просто зашагал на юг. Шел, наверное, не очень быстро, просто двигался. Шел и шел, а когда больше не мог идти, падал в придорожную канаву и засыпал. А потом снова шагал. Наверное, что–то ел, потому что четыре дня пути верхом — это двадцать дней пешком, но этого я тоже не помню. Кажется, раз или два на меня напали; я не мог терять время попусту, поэтому убил нападавших и продолжил путь. Я шел, должно быть, двадцать дней, но запомнились почему–то только ночи.
Иногда я видел Алину. Она говорила, что надо отдохнуть. Говорила, что герцог и его люди оставят нас в покое, если она раздвинет для них ноги еще раз, и тогда мы состаримся вместе и будем смеяться над всем, что случилось. История доказала, что она ошибалась, но я все равно посмеялся ее словам, чтобы вспомнить, каково это. Иногда Алина говорила мне, что если я убью кого–нибудь, то это все равно не вернет ее к жизни, а я спрашивал, будет ли она спать с герцогом на том свете. Не стоило такого произносить, но в тот момент мысли мои мешались, да и вообще все это происходило лишь в моем больном воображении.
Так я и шел. Наверное, я все–таки где–то повстречался с герцогом, потому что однажды обнаружил, что несу мешок, в котором лежит его голова. Я удивился, как мне удалось не столкнуться с его слугами: видимо, я нашел его в каком–то трактире и убил во сне. В те дни я стал невероятно хитрым.
Как–то раз одна старушка дала мне поесть. Я не знал, чем ей отплатить, и предложил голову герцога; она сказала, чтобы я положил ее обратно в мешок. Мы вышли в сад и вместе похоронили ее там. Старушка дала мне еще поесть и собрала провизии в дорогу.
Иногда я думаю: а было ли все это на самом деле? Вряд ли я мог встретиться с герцогом на Южной дороге, и уж тем более мне не удалось бы отрезать ему голову так, чтобы этого никто не заметил. Вообще–то я не очень часто убиваю людей, даже когда прихожу в ярость. А Алина… с тех пор она со мной не разговаривала, так что либо я все это придумал, либо сказал ей какую–то гадость, и она до сих пор на меня сердится.
Какое–то время я продолжал идти на юг в замок Арамор, где жил король. Иногда шел дождь, иногда нет. Особой разницы я не чувствовал. Я почти не разговаривал с теми, кто мне встречался, только с той старушкой — хотя в основном это она все время говорила. Полагаю, именно потому я так и не узнал, что к тому моменту, как я дошел до Араморского замка и начал медленно подниматься по тоннелю, куда сбрасывались останки животных и нечистоты, старый король уже умер. А если бы и узнал, то ничего бы не изменилось: не старый, так новый, какая разница, какого короля убивать.
* * *
Первое, что мне бросилось в глаза, — король совсем не такой крупный, каким я его запомнил. На самом деле он оказался довольно худосочным. И волосы у него выглядели совершенно по–другому. Волосы короля Греггора были седыми и очень короткими. А у этого парня из–под налезающей на уши короны во все стороны торчали пегие жиденькие волосишки. И пахло от него плохо. Учитывая, что большую часть дня я провел в узком каменном тоннеле, по которому отбросы и нечистоты из Араморского замка сливались в канаву, часть недостроенного рва, это что–то да значило.
Нет, парень весь был какой–то неправильный. Он стоял передо мной на коленях, меч мой лежал уже у него на шее, и спустя миг голове его предстояло отлететь и с мягким шлепком удариться о стену. Как же я хотел услышать этот приятный звук. Промокший до костей, полумертвый, я прошел много миль, мечтая об этом шлепке. Парень собирался что–то сказать, но закашлялся — я из вежливости решил немного подождать, потому что выглядел он хилым и сильно простуженным. Кроме того, я хотел, чтобы его голова отлетела в полной тишине.
Спустя пару минут он перестал кашлять.
— Не сочтешь ли неуместным, если я задам пару вопросов, прежде чем ты меня убьешь? — спросил он тоненьким сиплым голоском. Мне он показался спокойным и немного безумным, хотя судить об этом я не мог, потому что и сам в тот момент не слишком дружил с рассудком.
— Хочешь узнать, почему я собираюсь тебя убить? — спросил я.
— Нет, я и так это знаю, — сказал он. — Просто интересно, зачем меня привели сюда.
Вопрос поставил меня в тупик, да и времени было мало: очень скоро кто–нибудь мог обнаружить грязные следы, ведущие в королевские покои, и прийти за мной. Поэтому я решил просто отрубить ему голову и взять ее с собой, оставив обсуждение на потом.
— То есть я хотел сказать, — продолжил он, нарушив ход моих мыслей, — если отец собирался меня убить для того, чтобы королем стал Дергот, то зачем было приводить меня сюда?
— Ты болван, — ответил я. — Я собирался убить короля Греггора. Ты сидишь в его покоях с короной на голове. А у меня с собой клинок и мешок, в который старуха положила мне провизии в дорогу. Еду я уже съел, нужно же чем–то его наполнить, вот и…
— У тебя есть причины ненавидеть короля Греггора?
— Еще бы, — ответил я.
Я произнес речь, которую заготовил для короля, потому что придумывал ее много дней, пока шел сюда, и теперь мне казалось, что нельзя просто взять и промолчать. Рассказал о том, что король сотворил с Алиной и мной и что герцог, хоть он и заслуживал смерти, скорее всего, оставил бы нас в покое, если бы король не вмешался. Рассказал, что собираюсь теперь убить этого парня и никакой бог ему не поможет и не защитит; и что я позабочусь о том, чтобы его правление запомнилось лишь тем, что однажды ночью какой–то грязный крестьянин пробрался в покои короля и отрубил ему голову.
Я много раз повторял эту речь в дороге, короткую, как мне казалось, и неплохо продуманную, но на этом не остановился. Я рассказал этому странному парню о том, как шел сюда: и про дождь, и про то, что меня пытались убить, и про голову герцога, закопанную в саду старухи. Рассказал о том, каково это — перестать быть человеком, и о том, как я шел по тоннелю по колено в дерьме, чтобы убить мерзавца, который заслуживал смерти больше, чем любой на этой земле, но узнал, что его заменили хлюпиком, несущим полную чушь.
Пока я все это говорил, он стоял на коленях и внимательно слушал. А когда я закончил, он спросил:
— Ты все еще собираешься убить меня?
Я немного подумал и честно ответил:
— Ни о чем другом я сейчас думать не могу.
— Можно я сначала расскажу тебе, кто я такой? — спросил он.
— Если я выслушаю тебя, ты пообещаешь мне замолчать, чтобы я услышал, как твоя голова шмякнется об стенку?
Немного подумав, хлюпик сказал:
— Договорились.
— Так как тебя зовут? — спросил я.
— Пэлис. Пэлис Ничтожный, двадцати двух лет от роду, сын и самое большое разочарование короля Греггора и королевы Йесы. Признан слабым телом и духом, поэтому по королевскому указу мне было отказано в праве первородства, а наследником престола стал мой трехлетний брат Дергот, который, как выяснилось, вчера остался без присмотра и случайно выпал из окна спустя два часа после смерти короля.
Хлюпик снова начал кашлять, и я подумал, будет ли кашлять его голова, уже отделенная от тела. Чуть погодя он отдышался и продолжил: