— Стой, — вдруг приказал Ольгерд. — Бажен, сюда. Обряд хоть не запамятовал?
— Запамятовал, княже, — глухо отмолвил юноша.
— Косу её тоже сжечь надобно, — Ольгерд приподнял одну бровь. — Иначе вся сила её здесь останется, на Звёздную Дорогу не перейдёт.
Молодой ратник подошёл медленно, будто нехотя. Князь кивнул в сторону стоявшей подле него Славки.
— Давай!
Опустив взор, девушка увидела, как он всё так же медленно, дрожащей рукой, вытащил короткий нож из-за пояса. Крепко схватив Славку за косу одной рукою, он поднёс нож к её шее, примерился. Она закрыла глаза. На виске надрывно пульсировала тонкая жилка… Но холод лезвия не коснулся её. Что-то хрустнуло сзади, и девушка вдруг почувствовала, что голове стало непривычно легко. Бажен отпустил её, и волосы, остриженные по самые плечи, рассыпались. С содроганием она вспомнила, как матери когда-то пряха Росинка предлагала отрезать отросшие до колен волосы — неудобно ведь, но та сурово ответила, что без косы остаться — самый что ни на есть страшный позор для женщины…
После этого Славку подвели к жрецу, стоявшему доселе без движения, и его тяжёлая рука опустилась на худенькое плечо девушки, пальцы крепко сжались. Девушка только голову опустила, ни на кого не глядя. Ольгерд тем временем обратился к колдуну:
— Только её можем богам отдать…
Колдун ничего не ответил, только кивнул медленно и какими-то жестами изъяснился с Ольгердом. Тот отвечал, иногда невпопад, и наконец махнул рукою всем обступившим любопытным:
— Ну, идём!
Славка снова почувствовала, что её подтолкнули в спину, и послушно пошла вперёд.
Лес сгущался вокруг них. Великаны-деревья поднимались колоннами, пушистая листва изумрудным покровом протянулась над головами сельчан, под ногами чуть слышно шуршала опавшая хвоя, сухая трава. Девушка чувствовала на плече цепкую, прохладную ладонь и отчего-то не смела сбросить её, попытаться убежать. Просто шла, тихая и покорная, и ей казалось даже, что за минувшие дни она совсем разучилась говорить.
Народ остановился на почтительном расстоянии подле пантеона. Высокие деревянные и резные идолы окружали широкий камень — алтарь. Никто не решился подойти ближе. Немой колдун только ещё раз подтолкнул Славку, без слов приказывая ей идти далее. На негнущихся ногах она приблизилась к широкому плоскому камню. Сердце с невероятной быстротой заколотилось где-то в горле, руки задрожали. Колдун взял девушку за плечи и развернул лицом к себе.
14. Лёд и пламя
Славка побледнела, пошатнулась. Всё поплыло у неё перед глазами. Жрец Перуна слегка наклонился, отчего чёрный капюшон сбился на затылок, открывая нижнюю часть лица. И вдруг сквозь шум в ушах девушке послышался негромкий, едва различимый голос:
— Славка… Тихо. Ничего не бойся. Это я.
В изумлении она взглянула на колдуна снизу вверх, неожиданно встретилась с его сверкнувшими из-под чёрной накидки глазами — пронзительно-голубыми, светлыми, как небо, — и вдруг ноги подкосились, она начала тихо оседать наземь. Крепкие руки подхватили её и бережно опустили на прохладную поверхность камня…
Колдун оборотился к народу, воздев скрещенные руки к небесам, а потом, резко разведя их в стороны, ясно дал всем понять, что настала пора расходиться: таинство, как-никак, должно оставаться таинством. Ольгерд коротко отдал приказ своим людям уходить. Все повернули обратно, к деревне, и только спустя некоторое время, убедившись, что ушли они, Ярико подхватил потерявшую сознание Славку на руки и одним лёгким движением поджёг ворох сухой травы, чтобы, ежели кому-нибудь вздумалось вернуться, они решили бы, что обряд исполнен.
За несколько минувших дней скитаний юноша выучил весь окрестный лес, как свои пять пальцев, и теперь ему не составило труда отыскать безопасное местечко, где можно надёжно схорониться хотя бы на некоторое время. Добравшись до полянки, давно подмеченной, он осторожно опустил девушку на траву, сам сел подле неё, отряхнув руки о подол рубахи, ласково провёл ладонью по щеке девушки. Славка открыла глаза. Медленно приподнялась, села. И вдруг разрыдалась, бросилась в объятия Ярико, и он прижал её к себе, гладя по голове, рукам, плечам. Она задыхалась от слёз и силилась сказать что-то, но не могла, рыдания душили. Ярико почувствовал, что рубаха его на груди насквозь промокла, но до того ли было!..
— Я так перепугалась, — всхлипнула Славка, отстранившись наконец, но всё ещё не отпуская рук его.
— Ну, что ты, девочка, — Ярико мягко улыбнулся. — Неужто и впрямь подумала, что я тебя брошу?
— Косу жалко, когда теперь ещё отрастёт, — добавила она со вздохом. И Ярико с трудом сдержал смех: надо же, сама чуть жива осталась, а она косу отрезанную жалеет. А ежели бы не он был этим колдуном? Но о таком исходе юноша боялся и подумать.
— Да чёрт с ней, с косой, — прошептал он, притянув её к себе поближе. — Ты мне и такая люба.
Славка улыбнулась сквозь слёзы, снова застенчиво краснея. Ярико наклонился к ней и нежданно для себя самого коснулся губами её губ, прильнул к ним, чувствуя терпкий и солёный вкус её слёз. Их пальцы крепко переплелись где-то внизу, а свободной рукой Ярико прижимал Славку к себе, словно боясь, что ежели отпустит, то снова потеряет. И в этом поцелуе, перемешанном с всхлипами и рыданиями, он понял, что пережила она за все эти минувшие дни, как ей было больно, одиноко, страшно. И поэтому, бережно прижимая её к себе, он только повторял, как заклинание: "Всё хорошо… Я с тобой".
А потом, пока Славка спала, положив голову юноше на колени, он разжёг слабый огонь и думал, что делать дальше, куда идти, где искать Велену и Всемира, которые, вероятно, их тоже давно уж потеряли. Конечно, задумка с немым колдуном была весьма неплохая… Но теперь появляться в той деревеньке было опасно. Навряд ли ему и вправду удалось избавить жителей от хвори, обрушившейся на их головы. А Ольгерд неповиновения не прощает. Да и обещался Ярико воротиться вместе со Славкой к дедушке Любиму, ежели удастся задуманное исполнить.
Тем временем Ольгерд сидел у себя в горнице и задумчиво разглядывал кубок, наполненный густым тёмным вином. Давно он не пил, кажется, с тех пор, как с Астрой в ночном лесу повстречался. Будто руна совсем отбила охоту до вина. Но теперь Ольгерд чувствовал, что на душе мерзко скребётся что-то. Вспоминался утрешний разговор с девчонкой-пленницей. Она ничего не говорила в ответ, не возражала, не кричала, не плакала, даже на смерть пошла без единого слова, без единой слезинки. Только у самого алтаря она лишилась сознания, да что ж — ей же лучше, вступить на Звёздный Путь с закрытыми глазами — не так страшно. И оттого Ольгерду хотелось выпить и забыть обо всём произошедшем: как-никак, девчонка, не соперница ему. Ни за что ни про что он её жизни лишил.
В наступившей тишине вдруг за дверью послышались торопливые шаги, а потом, почти тут же, в дверь постучали. Ольгерд, вздохнув, отставил нетронутый кубок.
— Войди!
На пороге появился стражник Здеслав. Ольгерд снова вздохнул: разговаривать ни с кем не хотелось…
— Ты, княже, прости, что потревожил, — поклонился в пояс Здеслав, — а только у меня к тебе дело важное. Ты погляди только, что у той девчонки отыскали. Это я забрал у неё, пока обыскивал, да то уж давно было, я и позабыл совсем тебе сказать-то…
С этими словами он подошёл к Ольгерду ближе и вытащил из-за пояса небольшой, чуть более ладони, стальной клинок. На ручке виднелась гравировка какого-то маленького символа, и Ольгерд, взяв из рук стражника эту вещицу, поднёс её поближе к глазам… и вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Рванул воротник одной рукою, тяжело опустился обратно на трон.
— Что, княже? — встревоженно спросил Здеслав. Ольгерд часто дышал, глядел прямо перед собою, брови его были сведены к переносице, меж ними легла глубокая суровая складка.
— Скажи, тебе ведомо, как девчонку звали?
Здеслав прищурился, поскрёб в затылке.
— Не знаю, княже. Нам-то она не представилась, а сами и не догадались спросить.
Быть может, это и не она. Просто похожа. Самую малость. Да мало ли на свете девчонок с серыми глазами. Но откуда тогда клинок? Ольгерд выдохнул, медленно закрыл глаза, почувствовал, как по виску сбегает холодная, почти ледяная мокрая дорожка.
— Вон отсюда, — тихо приказал он. Здеслав, не задавая более никаких вопросов, поклонился и поспешил уйти.
Ольгерд вскочил, начал мерить шагами широкую, просторную горницу. Чудилось ему, что клинок, который он сжимал в руке, нестерпимо жжёт ладонь, и он только сильнее стискивал пальцы, и без того побелевшие от напряжения. Она? Или не она? Хоть бы прозванье спросил кто! Да теперь уж поздно…
Всё пронеслось у Ольгерда перед глазами: все шестнадцать минувших солнцеворотов. И то, как он, ещё совсем молодой парнишка, на чужую землю ездил с отцом да ратниками, отстал, заблудился, в лесу наткнулся на домик юной ведуньи, где она жила со стариком-отцом. Они дали ему приют на время… А ведунья была так хороша… Весною её звали, да и сама она была похожа на весну в обличье женском: юная, свежая, с двумя тяжёлыми косами, змеями вьющимися вдоль стройного её стана… И остался Ольгерд с нею, полюбил её всей душою, мечтал, что родится у них сын-наследник, будущий правитель Загорья… А только не вышло, не сбылась мечта его, и родилась у Весны девчонка. И позабыл обо всём Ольгерд, разочарованный в самой судьбе, бросил ладушку свою с ребёнком маленьким, воротился в своё Загорье. И даже не ведал, что растёт у него доченька.
Доченька… Славомира… Славка… Впрочем, это и не могла быть никто иная. Клинок… Глаза серые, строгие… И силу внутреннюю он в ней почувствовал, хоть ей и самой об этом неведомо, но другие-то чувствуют… Кто бы мог только подумать! Ольгерд метался по горнице, как загнанный зверь. Давно полетел на пол и кубок, полный до самого верху терпкого вина, и мелкие вещицы, и даже деревянные идолы. Только короткий стальной клинок он крепко сжимал в руке, боясь ослабить пальцы, и казалось ему, что в этом самом клинке, в этой руне Перуна, которую он собственноручно когда-то выжег, теплится последний жизненный огонёк маленькой сероглазой девчонки.
— Не жалей, княже, — вдруг раздался за спиною вкрадчивый, мелодичный и до боли знакомый голос. — Вот увидишь, не сегодня-завтра уйдёт мор, люди благодарны тебе будут.
Ольгерд обернулся. В полумраке горницы, при тусклом золотистом свече свечей он казался страшен. Холодные глаза цвета стали сверкнули в серебристом отблеске луны. Астра стояла прямо перед ним, скрестив руки на груди. Впервые он увидел её без длинного тёмного плаща: она была в платье, так подчёркивающем её стройную, ладно сложенную фигурку. Тонкие худые руки, не тронутые загаром, были обнажены по локоть — широкие рукава не доходили до запястий; длинная тёмная юбка, вся в тонких складочках, облегала узкие бёдра; широкий шёлковый пояс подчёркивал все изгибы стройного, по-женски красивого стана её. Ольгерд отвернулся и опустил взор.
— Что тебе нужно? — проговорил он раздельно, вложив всю свою суровость и холодность в эти три кратких слова.
— Только ты, — прошептала Астра, медленно подойдя ближе. Ольгерд снова почувствовал её тонкий, ни с чем не сравнимый запах. — Ради тебя я даже от мечты отказалась. Мне ведь тоже нужны руны, сам знаешь.
— Зачем? Тебе и без того всё доступно.
— Ты многого не знаешь о Звёздной Дороге, — усмехнулась рыжая ведьма, между делом подходя ещё ближе к князю. — Там, где она кончается, начинается другая жизнь. Те, кто об этом ведает, не боятся умирать. Старик-пророк, который предсказал тебе роковую Ночь Серебра, поведал о мальчишке, у которого огонь в руках, помнишь ли? — он сказывал тебе и о смерти.
— Я позабыл, — хрипло отмолвил Ольгерд. Голос его не слушался, казался чужим, не своим будто.
— Плохо, — прищурилась Астра. Её ледяные руки мягко опустились на плечи Ольгерда, и он, оцепенев, отчего-то не посмел, не смог оттолкнуть её, как в тот раз. — Там, за Звёздной Дорогою, начинается другой мир, где жизнь такая же, как здесь. Только она меняет тебя полностью. Имя твоё… силы твои… быть может, и тебя самого… Я пришла оттуда. Как и моя мать, и моя бабка. Весь наш род начинается там. И я хочу домой.
— Так ступай, — нахмурился князь.
— Не могу! — воскликнула Астра. — Мы с тобою клятвою твоей связаны. Я обязалась пред богами помогать тебе. Мне уж путь домой заказан, — она невесело усмехнулась, и нескрываемая горечь послышалась Ольгерду в этой её усмешке. — Но ежели ты справишься со своими соперниками, мы сможем закончить начатое и получить каждый своё. Suum cuique [1], как говорится. Ad vitam aeternam [2]. Тебе — власть твоя, а мне — дорога домой. Мне была обещана Корона Смерти ещё задолго до того, как я пришла сюда.
— И ты жалеешь?
— Нет, — тень улыбки мелькнула по её бледному, заострённому лицу. Она приблизилась к Ольгерду, поднявшись на носочки, потянулась к нему. И вдруг он неожиданно для себя самого понял, что их уста слились в обжигающе холодном поцелуе, что его руки лежат на хрупкой талии у рыжей ведьмы, что он задыхается в тонком, едва уловимом аромате её бледной кожи. Собравшись с силами, он оттолкнул Астру так, что она едва устояла на ногах. Серые глаза князя метали молнии.
— Оставь же меня, — выдохнул он. На губах до сих пор чувствовался лёд её поцелуя. — Не до того…
— Славку свою жалеешь?
Ольгерд мрачно кивнул. Вот и подтверждение… Даже сама Астра откуда-то проведала прозванье девушки и ненароком, быть может, и сама того не желая, сказала ему. Это всё-таки была Славка…
— Ну же, забудь, — прошептала Астра, снова подходя. Ольгерд скрестил руки на груди, чтобы она снова не оказалась в непосредственной близости от него, но она с лёгкостью разомкнула их. — Обо всём забудь. Не главное это. Руны испытывают нас… всех нас. Каждый раз, когда мы пытаемся их заполучить, мы сталкиваемся с выбором.
— Каким выбором? — простонал князь. Ему уже до безумия надоели эти вечные недоговорки рыжей ведьмы. Она постоянно говорила с ним загадками, и он не мог более ломать голову над сказанным ею.
— Пока ты тут ходил вокруг да около, кузнец и сестра твоего оружейника уже одну достали, — нахмурилась Астра, однако не отстранилась от Ольгерда. — Гончие Смерти, что сторожили руну Велеса, предоставили кузнецу выбор: либо он возьмёт руну, либо девчонка, что была с ним, останется жива. Не имею понятия, как, но они и руной завладели, и живыми оттуда ушли оба. Вот тебе и выбор был…
— Проклятье, — прошептал Ольгерд, прикрыв глаза. О таком ведьма не рассказывала ранее. Что же теперь, жертвовать всем ради рун этих, будь они трижды прокляты?
— Не тревожься, милый, — снова послышался мягкий голос Астры, и её прохладное дыхание коснулось шеи Ольгерда. — Проснёшься и позабудешь обо всём. Утро вечера мудренее.
Она снова поцеловала его, но на этот раз её прохладные губы коснулись его лба. А наутро Ольгерд ничего, кроме её рассказа о Звёздной Дороге и ином мире, не помнил.
________
[1] Каждому своё (лат.)
[2] Во веки веков (лат.)
Примечание автора: латынь — "мёртвый" язык, поэтому Астра, как претендентка на титул Королевы Смерти, вполне может на нём разговаривать.
15. Встреча
— Славка! Ярико! Вы живы! Хвала богам!
Позади раздался треск ломающихся веток, и Велена с радостным визгом бросилась к брату и Славке. Ярико не спал почти всю минувшую ночь, только на часок-другой сомкнул глаза, и сестрица его уж разбудила. Сразу вослед за нею на полянку вышел Всемир в разорванной и перепачканной рубахе. Юноша поднялся ему навстречу, они обменялись крепкими рукопожатиями. Девушки обнялись; Велена расцеловала Славку, едва не плача, погладила её по голове, осмотрела мельком, заметила тёмный след от ожога, а также то, что материнского оберега на ней не было.