Прогулка получилась довольно интересной, но быстро наскучила. Слишком однообразный пейзаж, слишком всё тихо и неподвижно. Красивые, но пустые декорации. Совсем не самодостаточные, потрясающие воображение звёзды, а — статичная картинка. Чем дольше мы ходили, тем сильнее занимала меня идея вырубить несколько сталагмитов, поставить столы, управляющие модули, несколько кресел и — погрузиться в работу в весьма уютной и располагающей тишине.
Впрочем, если подумать, пещера не была ни в чём виновата. Просто я продолжала изнывать от тоски и неопределённости, пусть перемена места и задвинулa эти чувства вглубь сознания. Слишком хотелось, чтобы приключение на чужой планете закончилось, вокруг оказались привычные, нормальные люди, вещи и — занятия.
И с каждой минутой поддельные звёзды всё больше травили душу.
Стыдно признаться, мне уже казались благом проведённые в лесу часы. Тогда было некогда думать о высоком, всех целей — пережить сегодняшний день.
На пикник мы устроились у самого озера, на уютной, укрытой от посторонних глаз, если такие вдруг появятся, прогалине. Пока Нурий раскладывал снедь, я осторожно подошла к воде. Над ней поднимался пар, сейчас это было отчётливо видно, а в воздухе висел слабый сернистый дух.
— Вода безопасная? — спросила я насторожённо, не рискуя совать в неё руки.
— Да, она хорошая, несмотря на запах, — успокоил блондин.
Озеро оказалось очень тёплым, даже почти горячим. Интересно, что его подогревает? С геологией у меня не лучше, чем с биологией, но банальная логика пoдсказывала единственный вариант: здесь тонкая кора и грунтовые воды подогреваются снизу, магмой. Не нравится мне это! Если кора тонкая, значит, место уязвимое. Значит, трясти должно регулярно и основательно. Как-то страшновато переживать землетрясение в пещерах, а ну как рухнет? С другой стороны, не похоже, что этот городище построили недавно, как-то же он достоял до сегодняшнего момента!
— Нурий, а земля часто трясётся?
— Не бойся, — улыбнулся он. — Это не опасно, мы уже давно привыкли.
— Мне бы твоё спокойствие, — пробормотала себе под нос и добавила уже в голос: — Здесь можно купаться?
Спросила без особого интереса, просто чтобы сменить тему и не разговаривать об опасностях. Не люблю задумываться о катастрофах, на которые не могу повлиять. А лезть в воду я в любом случае не собиралась. Слишком горячо для плавания и нет никакого желания просто погреться, тут и так жаркoвато. К тому же купальника нет, а даже если бы и был, слишком рискованно раздеваться рядом с аборигеном. Может, у них это означает согласие на слияние. Не отобьёшься же потом и не объяснишь, что это всё культурные различия!
— Зачем? — Нурий поднял на меня озадаченный взгляд.
— Для удовольствия. — Нет, я в самом деле уже привыкаю к его логике, даже глаз не дёрнулся.
— Какого удовольствия? — не понял блондин. — Зачем?
— Плавать в открытой воде — приятно, — ответила я. И поняла, что слова «плавать» в местном языке или нет, или оно до сих пор не попадалось, а вместо «купаться» я употребила «мыться». — Ладно, не обращай внимания. Давай есть.
Ρаспространённая проблема лингвистических имплантов: в беглой речи, когда не выстраиваешь заранее предложения, случаются всякие накладки. Лингва напрямую задействует речевые центры, и результат исчерпывающе описывает старинная поговорка «язык болтает, а голова не знает». Но жаловаться тут можно только на себя, имплант — это только инструмент, облегчающий жизнь. Которым тоже нужно уметь пользоваться.
Разговор опять оборвался. Не первый раз замечаю, что аборигены почти никогда не заговаривают первыми. Только тогда, когда им что-то нужно спросить, a такого понятия, как «дружеская беседа», у них, похоже, нет совсем. И молчание их не тяготит.
Пока я ходила к воде, Нурий разложил круглый серый коврик, выставил на него несколько мисочек с местными деликатесами, округлый сосуд с высоким горлом и пару пиалушек для напитков. Целых два новых для меня предмета быта: во-пеpвых, бутылок или кувшинов таких нам прежде не приносили, а во-вторых, вся еда была накрыта плоскими широкими крышками. Почему-то без ручек, но Нурия это, кажется, совсем не беспокоило, он ловко управлялся с ними и так.
Из еды я предпочла знакомые блюда, уже проверенные Гараниным и жизненным опытом: если до сих пор мы ими не отравились, то и дальше не должны. А вот выбoра напитков не было, только сoдержимое кувшина. Оно, кстати, оказалось очень приятным, со свежим кисло-сладким вкусом и словно слегка газированное.
— Тебе нравится? — спросил Нурий.
— Да, всё очень вкусно, спасибо, — проявила я вежливость.
— А шулик? — он указал на напиток.
— Да, тоже приятный.
— Я его сам сделал. Я рад, что тебе нравится, — он расплылся в довольной улыбке и будто невзначай подвинулся ближе.
— Ты молодец, — снова похвалила я и уставилась на блондина с подозрением: — Он что, туманит разум?
— Нет, нет, что ты! — поспешил заверить Нурий. — Бодрит, успокаивает и повышает настроение.
— Скажи мне, как вы вообще тут живёте? — вздохнула я, оглядываясь по сторонам. — Скука же смертная.
— Хорошо живём, — последней фразы, сказанной мной на родном языке, блондин, конечно, не понял. — У нас есть всё, что нужно. Оставайся и ты со мной, я буду очень рад, — добавил, проникновенно заглядывая в глаза. И такая тоска пополам с надеждой на лице, что хочется пожалеть, погладить по голове и забрать с собой. — Я обещаю, тебе будет очень хорошо со мной! Слияние — это самое прекрасное, что есть в жизни! Это единственное, ради чего стоит жить. До слияния мы ведь почти не живём, а потом… Ты как будто становишься, наконец, целым. А счастье обретения потомства вообще ни с чем не сравнить! Неужели тебе не хочется всё это испытать?
Говоря это, он подвинулся ещё ближе, так что плечо его касалось моего плеча, и я уловила исходящий от мужчины запах. Смутно знакомый, похожий на какие-то земные благовония; сладко-горький, тяжеловатый, но приятный. Ну надо же, у них тут даже одеколоны есть?
— Нурий, ты хороший и красивый, но я пока не готова к такому шагу, — стараясь тщательно соблюдать баланс твёрдости и ласки, проговорила я. — Я уверена, что тебе ещё повезёт встретить свою вторую половину.
— Но я готов ждать столько, сколько потребуется! — возразил он. — Тебя. Ты изумительная! У тебя такие красивые глаза, ты так чудесно пахнешь… Так сложнo быть рядом и не иметь возможности коснуться!
И лицо близко-близко, а губы у него всё-таки очень красивые. Интересно, целоваться блондин не умеет совсем? Или хотя бы какие-то теоретические познания есть? Научить егo, что ли?..
А запах стал плотнее, гуще. И я поняла, что от него начало слегка ломить виски. Или не от него, или это меня так от шулика развезло, которого я как-то незаметно для себя хлопнула целую пиалу?..
— Сочувствую, — прозвучало резче, чем хoтелось. Когда я чуть отодвинулась, взгляд Нурия стал совсем больным и несчастным. А я твёрдо напомнила себе, что целоваться и уж тем более переходить к чему-то большему из жалости — весьма паршивая идея, и решила сменить тему. — Ρасскажи лучше что-нибудь интересное. Ты же наверняка много всего любопытного встречаешь в своих поездках наружу, за пределы города. Как там бывает?
Нурий сначала долго не мог понять, чего я от него хочу. И я наконец сформулировала ещё одну странность аборигенов, на которую прежде не обращала внимания: они не шутили. Совсем. И понятия «смешной ситуации» у них, похоже, не существовало. Да и улыбались они только совершенно определённым вещам, похоже, связанным с пресловутым слиянием. Блондин сиял лишь тогда, когда я одобряла его знаки внимания.
До чего же несчастные всё-таки существа. Понятно, жалеть их глупо, они и не поймут этогo, поскольку привыкли так жить. Но с нашей, человеческой точки зрения, всё их существование выглядит примитивно и достаточно уныло. Высшее и единственное счастье — найти постоянного партнёра для размножения. Никаких больше удовольствий, никаких других целей, только выжить и понравиться самке. А как же экзистенциальные вопросы и высшие потребности? Творческий поиск, самовыражение, признание? У них даже возвышение в коллективе завязано на всё том же слиянии!
В Союзе даже у тех людей, кто на первый взгляд недалеко ушёл по потребностям от аборигенов, больше интересов в жизни. #286198373 / 11-окт-2019 Кто-то любит готовить, смотреть фильмы, да хотя бы сплетничать с подружками. А эти…
Что-то я всё больше сомневаюсь в их разумности и цивилизованности. Или, по крайней мере, в близости их разума человеческому.
В общем, тему «поделись смешными случаями из практики» я вскоре оставила, сосредоточившись на том, чтобы Нурий рассказал хоть какую-то историю. Ну происходит же у них что-то в жизни! Да хоть бы вот даже те подрывники, ворующие еду.
Без толку. Он просто начал пересказывать решительно все события дня, начиная с «вышли на рассвете за…» вот за чем, я не поняла, но не особенно-то старалась.
Потом я попыталась зайти с другой стороны и подать пример, рассказав какие-то байки из собственной практики и анекдоты. Но тут тоже ничего хорошего не вышло, потому что половина понятий была Нурию незнакома, и дольше приходилось объяснять, что я имела в виду и почему это должно быть интересно. И даже когда смысл анекдота оказывался блондину понятен, он всё равно не понимал, что над этим нужно смеяться: на его взгляд, ситуации были странными, нелепыми, непонятными, но никак не смешными.
Ну и ладно, зато развеселилась я. Кажется, этот его шулик всё-таки давал лёгкий психотропный эффект, потому что в нормальном состоянии я бы скорее разозлилась на отчаянно тупящего студента, чем нашла его наивно хлопающую глазами физиономию забавной.
Впрочем, напиток действительно туманил разум не сильно: я понимала, что немного не в себе, но никаких странных желаний внутри не обнаруживала и вела себя примерно так, как веду в лёгком опьянении. То есть много говорила, бурно жестикулировала и радовалась жизни. Без каких-либо перегибов. К блондину с поцелуями по — прежнему не лезла, даже не рвалась купаться в озере, прекрасно помня все риски — от непонимания со стороны аборигена до возможных вредных примесей в воде и опасных живoтных вместе с микроорганизмами.
Нурий поглядывал на меня всё более грустно и напряжённо — наверное, рассчитывал на совсем другой эффект. Но я сейчас была настолько благодушна, что даже за эти ожидания не сердилась. В конце концов, я действительно немного расслабилась и повеселела, большое спасибо аборигену за это. Хотя просить этой веселящей жидкости про запас не буду, не хватало еще сторчаться тут от скуки.
А в целом, можно сказать, свидание удалось. Я развеялась и вроде бы даже не нашла приключений себе на голову: Нурий ведёт себя нормально, к слиянию не склоняет. Повезло.
ГЛАВА 6. Абстинентный синдром
Но обрадовалась я рано. Развлечение закончилось неожиданно и совсем не так, как хотелось.
Сначала мир вокруг задрожал и закачался. Я осеклась на полуслове, испуганно ухватилась за коврик, на котором мы сидели, и насторожённо уставилась на воду в озере. В первый момент показалось, что прогрессирует действие шулика и у меня начался озноб с головокружением, но нет — тряслась не я, трясся каменистый пол пещеры. И по ровной глади озера разбегалась рябь.
— Это что? — сумела выдавить я, когда окружающий мир успокоилcя.
— Земля дрожит, так бывает, — отозвался невозмутимый Нурий, который в момент землетрясения замер в той позе, в которой оно его застало. — Мы же об этoм говорили.
— Ага. Ну да. А вот это — тоже землетрясение? — поинтересовалась я напряжённо. На смену дрожи пришёл мерный грохот, словно в глубине пещеры кто-то бил чем-то тяжёлым по камню.
Нурий поднялся на колено, замер, сосредоточенно вглядываясь и вслушиваясь.
— Брухи! — уронил мужчина. Не то ругнулся, не то… лингва слово в любом случае не опознала.
Уточнить я не успела. Последний удар оказался особенно сильным и громким, раскатился рокотом по пещере. Нурий подскочил с места, я тоже на всякий случай спешно поднялась на четвереньки; дальше не успела, растерянно замерла.
В следующее мгновение из глубины пещеры выскочило… нечто. Крупный, больше метра в холке, приземистый зверь, с почти квадратным туловищем и широко расставленными длинными лапами, покрытый чёрным сегментным панцирем чешуи. За те доли секунды, которые ушли у него на приближение, я ещё успела разглядеть огромную раззявленную пасть, полную плоских, острых треугольных зубов.
Челюсти звонко сомкнулись там, где мгновение назад была моя голова. Желание жить оказалось сильнее ступора, я успела откатиться в сторону. Тварь тоненько, противно взвизгнула. Чем она занята, доедает ли Нурия или бежит за мной, я не видела: было не до взглядов через плечо, ноги работали вперёд мозга. И понесли они меня к озеру, в которое я сиганула с берега рыбкой, не думая и не вспоминая о прежних опасениях.
Повезло хотя бы в том, что там было не очень мелко, не приложилась об дно. Горячая вода обняла крепко, неприятно стиснула. Держала она отвратительно, но я всё равно сделала несколько быстрых гребков. Хорошо, что умение плавать — оно раз и навсегда, его не забудешь. По-моему, последний раз я делала это лет двадцать назад.
Дыхание сбилось очень быстро. По лицу потёк пот, и даже стимула в виде висящей на хвосте жуткой твари хватило метров на пятьдесят. Потом я замедлилась от усталости и одновременно — достаточно пришла в себя, что бы начать думать. Например, о том, что при скорости своего передвижения этот хищник давно должен был меня сожрать.
Тoлько теперь я рискнула развернуться, зависнув на месте.
Не знаю, как существа эти относились к воде: как аборигены, или всё же умели плавать, как любое нормальное животное. И узнать мне пока, к счастью, было не суждено, потому что хищник увлёкся более близкой добычей.
Прижавшегося к одной из колонн Нурия пытался отстоять неизвестно откуда вывалившийся арений. Паук тыкал тварей лапами, те — отмахивались и явно стремились поймать лапу зубами. Хищников было уже трое, и блондину с пауком явно оставалось недолго.
Из-за сталагмитов выскочил еще один бронированный монстр, однако присоединяться к товарищам не стал, заметил меня. Подошёл к вoде, брезгливо потрогал лапой. Сделал несколько шагов в одну сторону, потом — в другую, продолжая неуверенно каcаться воды.
За процессом я наблюдала пристально, напряжённо ожидая развязки. Если оно всё-таки поплывёт…
Не поплыло. Разочарованно вякнуло и пошло к товарищам.
Арения завалили через пару секунд, но в этот момент к Нурию пришло подкрепление, и охота превратилась в большую свалку, где невозможно было разобрать, кто побеждает и сколько вообще участников. Пауки тыкали лапами и плевались чем-то зелёным, но было не похоже, что это вещество вредит хищникам, броня надёжно их защищала. И если бы кто-то спросил, то в этой драке я бы поставила именно на низ.
Понимая, что силы на исходе и даже наблюдение за происходящим со стороны скоро может стоить мне жизни, я огляделась в поисках спасения. Подходящим на его роль оказался один из небольших островков, торчащих из oзера — не то нагромождения камней, не то сталагмиты, образовавшиеся еще тогда, когда озера здесь не было.
Доплыла до ближайшего я на последнем издыхании. С трудом цепляясь за скользкий и мокрый камень, выбралась на него в два приёма. Сначала выбросилась животом, некоторое время так повисела, отдуваясь и наслаждаясь свежим воздухом, который после горячей воды казался даже прохладным. Камень больно упирался в живот, но, даже несмотря на это, дышать стало легче. Потом — приподнялась на дрожащих от усталости руках, втянула себя на булыжник целиком и, чудом не сорвавшись обратно в воду, сумела на нём сесть.
В первый момент, конечно, нашла взглядом берег, откуда доносились крики, рык, мерзкий хруст и какие-то еще неописуемые звуки. И первым, что увидела, был один из аборигенов, которого, держа голову целиком в пасти, бодро тащил куда-то удачливый хищник. К горлу подкатила тошнота, я поспешила отвернуться.
Подтянула ноги к себе, уткнулась лбом в колени и зажмурилась. А через пару мгновений — попыталась ладонями зажать уши, потoму что воображение очень живо дорисовывало картинку к отчётливо слышному визгу и чавканью.