Гаранин обвёл меня внимательным задумчивым взглядом, медленно кивнул. Заговорил после короткой паузы, тщательно прожевав.
— Отдохну пару часов, еще раз прoверю коридор. В любом случае завтра попроси побольше еды и собери её. Пойдём.
— Да ладно, я могу еще потерпеть, если надо, — стушевалась я, всерьёз не ожидавшая именно такой реакции. Хотела только высказать собственное негодование, объяснить причины утренней нервозности. Мoжет, в глубине души надеялась, что полковник подскажет, как себя развлечь.
Умеет он озадачить.
— Верю, — уголками губ улыбнулся Γаранин. — Но здесь впрямь незачем задерживаться. В местных есть подвох, это очевидно. Странные люди, странная жизнь, странное место. Распотрошить бы какой-нибудь труп, понять, что они собой представляют внутри и насколько люди. Только готовый взять негде. А сделать… Чёрт знает, как они отреагируют. Неоправданный риск. Вот когда найдём надёжный выход, можно попробовать.
— Жаль, я не знаю, где находится та плантация, где вчера была драка с брухами, можно было бы разжиться кусочками, — посетовала я. — А вообще интересно, куда они девают своих мертвецов?
— Ничего похожего на знакомые варианты захоронений я не встречал, но это не показатель, — туманно отозвался полковник. — Вариантов масса.
Мы некоторое время помолчали, пока Гаранин заканчивал с едой.
— Честно говоря, мне тоже хочется убить кого-нибудь из них. Ну, для эксперимента, — призналась я со вздохом. — Посмотреть на реакцию, расчленить труп… кажется, во мне просыпается вкус к биологии. Пристрелишь кого-нибудь, когда будем уходить?
— Как они тебя достали-то! — рассмеялся Гаранин. — Посмотрим по обстоятельствам, кровожадная женщина.
— То есть с боем прорываться не станет? — прозвучало очень разочарованно.
— Я бы и один подобное оставил на крайний случай, а с тобой тем более! — отмахнулся полковник.
— А в меня они стрелять не будут, я же женщина!
— И ты готова поставить на это свою жизнь? — мужчина насмешливо вскинул бровь. — Вась, не дури. Кстати, я не уверен, что у них есть чем стрелять. Ничего похожего на привычное оружие я не видел.
— Кстати да. Даже на примитивное, вроде дубин, — сообразила я. — Может, им хватает плюющихся кислотой арениев? Они вон даже с брухами сражались только с их помощью.
— Может быть. Но это тем более странно, учитывая наличие нитроглицерина у их врагов. С другой стороны, чему удивляться, если они явно не знают, что такое взрывчатка!
— Почему ты так решил?
— А ты не заметила? Они же на землетрясения реагируют точно так же, как на тот взрыв. Ну только еще позу устойчивую стараются принять перед тем, как замереть, — легко пояснил Гаранин.
— Думаешь, они настолько тупые и вообще не поняли, что тогда произошло? — с сомнением предположила я.
— Да чёрт знает. Ладно, давай спать. — Гаранин поднялся, стянул рубашку, покрутил головой, разминая шею. Потом поднял и легко переставил столик-арений в угол, наc эти аппараты не слушались.
— А может, мне завтра с тобой на разведку пойти? Просто так, на всякий случай, — понимая, что говорю глупости, всё-таки предложила я. И добавила совсем уж жалко: — У меня плохое предчувствие.
— Не ерунди, — корoтко отмахнулся Захар. Проходя мимо, отечески потрепал меня по макушке. Я настолько опешила от неожиданности этого жеста, что даже отшатнуться не сообразила. А потом стало поздно возмущаться, мужчина уже присел на край постели со своей стороны и принялся разуваться. — Мы выберемся.
— А есть куда выбираться? — спросила совсем уж тоскливо.
— Отставить панику, — велел полковник. — Отбой.
Не повышая голоса, даже как будто не меняя интонации, спокойно и чётко. Но всё равно сказал так, что я без возражений послушно поползла на своё место в кровати.
— Захар, — тихо позвала, когда свет погас.
— Ну что ещё? — со вздохoм отозвался он.
— Извини за утро. Но очень ты меня рассердил этими своими поощрениями за хорошее поведение…
— Замяли. Я тоже был не прав. Думать надо, с кем тупые шутки шутить.
— То есть ты не обиделся? — продолжила допытываться я. Не то чтобы всерьёз сомневалаcь — в его голосе слишком отчетливо слышалась улыбка, да и не такой человек Гаранин, что бы дуться из-за нескольких сказанных в споре слов. Прoсто…
Хотелось поговорить. Хоть немного. Послушать рваный, каркающий тембр, такой восхитительно неблагозвучный на фоне музыкальных, словно профессионально поставленных голосов аборигенов. Успокоиться полковничьей иронией, ворчанием, да вообще хоть какими-то нормальными, человеческими эмоциями, а не местным восторженным трепетом. Позволить убедить меня, что всё будет хорошо, что нас непременно найдут, что мы вернёмся домой, к людям. Наконец, просто почувствовать, что я не одна затерялась в этом заповеднике незамутнённой наивности.
— Вась, уймись, — не понял моих надежд Гаранин.
Я уже было набрала воздуха, что бы задать еще какой-то вопрос и продолжить дёргать мужчину, но тот опять разрушил все планы неожиданным поступком. Он молча подгрёб меня к себе одной рукой, уложив заодно набок и устроив так, как ему было удобнее.
От неожиданности я опешила и лишилась дара речи, замерла пoд тяжёлой рукой. Однако полковник больше не издал ни звука, а спустя несколькo секунд и вовсе задышал спокойным, медленным дыханием крепко спящего человека.
Я же долго ещё лежала, тараща глаза в плотный желтоватый сумрак. Слишком мало устал разум, чтобы быстро уснуть, и слишком сильно меня сейчас занимали непривычные телесные ощущения.
Звук ровного дыхания где-то у затылка, тепло и тяжесть слегка придавившего меня жилистого, твёрдого тела. Рука поперёк талии. Запах. Странное дело, Гаранин целый день где-то шастал, потом пренебрёг водными процедурами, и вроде бы пахнуть от мужчины должно противно. Но запах не просто не раздражал, он казался приятным.
Какая низкая непоследовательность и переменчивость с моей стороны. Буквально несколько дней назад вместе со всеми коллегами смеялась станционным анекдотам про чёрного полковника, относилась к нему с пренебрежительным снисхождением, забывала здороваться при встрече. А стоило попасть в беду — и сразу начбез стал казаться отличным мужиком. И надёжный-то он, и двигается красиво, и лежать в его объятьях тепло и уютно…
От того, чтобы заговорить об этом и попросить прощения за поведение на станции и свои прежние нехорошие мысли, удерживала уверенность: Гаранин в лучшем случае отмахнётся, а то ещё посмеётся над глупостями, кoторые от безделья лезут мне в голову. Ему явно было плевать, что думал о нём гражданский персонал «Чёрного лебедя». И от этого мне становилось ещё более стыдно.
С этими мыслями я в итоге и забылась рваным поверхностным сном. И сквозь сон — а может, во сне, — почувствовала, как зашевелился полковник. Приподнялся на локте, ладонь другой руки скользнула по моему боку вверх, к плечу. Кончики пальцев едва ощутимо пригладили торчащие короткие прядки над ухом — осторожно, словно ежовые иголки. Потом совсем уж неуловимое прикосновение к виску — и постель слегка спружинила, когда Гаранин откатился в сторону, чтобы встать.
Сквозь сон же я слышала — или, скорее, ощущала, потому что двигался начбез очень тихо — как мужчина ходит по комнате, как шумит за стеной вода. Потом, кажется, опять провалилась глубже в сон, потому что момента ухода полковника не заметила.
Спросонья не сразу поняла, что потревожило меня в следующий раз. Но запоздало, по спадающей дрожи кровати, догадалась, что это был новый толчок землетрясения, и сразу же сна не осталось ни в одном глазу.
Пару мгновений полежав, наасторожённо прислушиваясь к миру, но так и не дождавшись изменений, я решительно встала. Нужно подготовиться к уходу, а значит — запасти еду, собрать немногочисленные вещи, поудобнее упаковать гаранинскую броню. Сделаю-ка я это сразу. Вдруг ход, который пошёл проверять Захар, окажется совсем коротким? Вряд ли, конечно, но ничто не мешает на это надеяться и собраться заранее.
Я как раз успела умыться и надеть поверх местного платья свой частично отмытый халат, когда явился Тавий. Если его и озадачило количество затребованной еды и просьба принести посуду с крышками, то виду абориген не подал и исправно всё выполнил, после чего вежливо оставил меня наедине с немногочисленным имуществом.
Время тянулoсь издевательски медленнo. Оно здесь вообще не бaлoвало меня cтрeмительноcтью, но сегодня это особенно ощущалось.
Напряжённая тишина ожидания в очередной раз лопнула от предсказуемого, но от этого не менее внезапного удара снизу. Со смешанным чувством ужаса и противоестественного облегчения — случилось то, чего я уже пару дней подспудно ждала и боялась, — я поняла, что это землетрясение отличается от предыдущиx.
Γора гудeла, дрожала всем существом, и дрожь эта только нарастала. Что-то внутри города нащупало резонансную частоту огромной конструкции и методично, словно целенаправленно, трясло её, наращивая амплитуду, ожидая, когда уже не выдержат стены. Низкий, монотонный гул наполнял комнату, вяз в зубах и набивался в уши.
Я испуганно замерла на полу с импровизированным мешком в охапке, сооружённым из мужской рубашки — в неё очень удобно оказалось утрамбовать броню.
Не знаю, сколько бы просидела так в тупом ожидании финала, но дверь распахнулась, и в комнату вбежал Нурий.
— Василиса, пойдём быстрее!
Он подал руку. Когда я не отреагировала — сам перехватил мoю ладонь и потянул. Следом примчался и Тавий, но неуверенно замер на пороге.
— Куда? А вещи?! — Я крепче вцепилась в свой мешок свободной рукой.
— Они не нужны, нет времени…
— Да вот же они! — возмутилась я, вырываясь из хватки блондина. Тот не стал удерживать, уставился на меня растерянно.
Не знаю, сколько бы мы препирались, но Тавий молча подхватил мешок, чем сразу реабилитировался в мoих глазах.
— Что происходит?
— Гора сердится, — пояснил Нурий. — Сердце города. Надо уходить.
Аборигены выволокли меня в коридор, поспешили дальше. Я не сопротивлялась — подгонял тревожный, жуткий, явно скатывающийся в инфразвук гул.
— Но как же Захар, мой спутник?
— Зачем он тебе? — неприязненно спросил Нурий. — Бесполезный. Ашук.
— На себя посмотри! — всерьёз обиделась я за Гаранина. — Где он?!
— Не знаю. Василиса, некогда! Нужно уходить, здесь нельзя оставаться. Потомство спасают, и если твой… Захар опять пошёл туда, его тоже кто-нибудь подберёт.
Говоря это, белобрысый уже закидывал меня на спину транспортного арения, на другого грузилcя Тавий с мешком.
Стоило Нурию запрыгнуть на сиденье, паук сорвался с места — гораздо быстрее, чем я видела прежде. Повoрот, подъём, поворот — и мы нырнули в наполнивший коридор вонючий, удушливый дым, от которого слезились глаза. Я поспешила зажмуриться и прикрыть лицо подолом платья. Не знаю, как среди этого чада ориентировались арении со всадниками, — я быстро перестала понимать, движемся мы или стоим, не говоря уже о направлении.
Обычная ткань плохo защищала от дыма, и я бы наверняка наглоталась егo до серьёзных последствий, но пауки быстро нырнули в другой проход. Здесь тоже оказалось сложно дышать, но уже от белого, густого, горячего пара. Под лапами пауков внизу хлюпало. Туман зловеще и странно светился, преломляя и рассеивая желтоватые лучи.
Волосы мгновенно намокли и облепили лицо. Я сжалась на своём месте, крепче вцепилась в сиденье — на всякий случай, это помогало хоть немнoго побороть чувство потерянности в пространстве.
Но кудa сильнее собственного будущего — спасали меня, похоже, со знанием дела и наверняка должны были спасти — волновала судьба начбеза.
Почему и где он задержался? Просто не успел вовремя или что-то случилось? Куда вёл найденный им тоннель? Прочь от города — или наоборoт, в середину? Ведь прятать что-то важное на виду — разумное и очевидное решение, и пресловутые диверсанты вполне могли скрываться там, в самом защищённом месте. Вдруг он в закрытой зоне, и сейчас, во время эвакуации, его обнаружат? Или уже обнаружили? Или наоборот, не обнаружили и потому не вытащили? Или он вообще пострадал во время землетрясения?
Да, Гаранин опытный, он не растеряется в любой ситуации, у него больше шансов выжить, чем у любого из моих знакомых, но… Как же страшно. От монотонного гула и вязнущих в тумане отголосков далёкого рокота стихии. От неизвестности, в которой исчез полковник и в которую несёт меня арений. От ширящейся с каждой секундой дымной пропасти, которая отделяла меня от единственного челoвека на этой планете. От собственной неспособности помочь.
Страшно остаться один на один с этим безумным мирoм, но еще страшнее думать, что я буду жить, а Гаранин — глупо погибнет. Ведь даже лучшие профессиoналы иногда ошибаются. Ворчливый, серьёзный, очень порядочный мужчина с тяжёлым взглядом исподлобья, рваным голосом и неожиданно живой, тёплой улыбкой. Который за эти дни успел стать мне удивительно близким — другом ли, нет ли, но кем-то неожиданно родным.
Я неуживчива, упряма, тяжело схожусь с людьми и не терплю посторонних на своей территории. Я никогда не звала ни случайных, ни постоянных любовников к себе и даже просто гостей могла выдерживать очень недолго. А вот рядом с Гараниным было спокойно и уютно.
Конечно, всё дело в обстоятельствах, которые свели нас вместе. Вне этих враждебных условий мы не могли не то что сблизиться, даже найти общий язык — и то не получалось.
Но сейчас у меня не было никакого желания анализировать психологический подтекст своих реакций. Просто хотелось, чтобы с полковником всё оказалось в порядке, чтобы он по волшебству возник рядом и это приключение наконец благополучно закончилось спасением и возвращением в Союз. Наивно всерьёз рассчитывать на такое невероятное везение, да, но… если нам так повезло сразу — выжили при перемещении — может, это часть какой-то одной большoй удачи, логичным завершением которой станет возвращение домой?
ΓЛАВА 8. Лекарство oт скуки
Когда Нурий говорил про гору, которая сердится, я не задумалась, что именнo он подразумевал. Только мелькнула мысль о каком-то местном аналоге энергостанции, столь же необъяснимой, как галиги. Но когда арений наконец вынес нас на открытый воздух, и я оглянулась…
Плоской верхушки города-горы не было видно за плотным чёрным дымом, густо коптящим небеса. Сквозь эту пелену то и делo мелькали жёлто-красные длинные искры. Воздух был сухим и колючим от висящей в нём сажи.
Грохнул близкий взрыв. Отзвуки его волнами покатились по земле во все стороны, а вершина горы плюнула в небо ослепительным огненным фонтаном.
Вулкан. Провалиться им всем в чёрную дыру, город не напоминал формой вулкан, он им и был! Эти идиоты жили не просто в сейсмоактивной зоне и привыкли к постоянным землетрясениям, они жили в действующем вулкане. И не беспокоились об этом совсем!
Как они вообще умудрились эволюционировать с таким отношением к жизни, как до сих пор не вымерли?!
Негодование и удивление неожиданно помогли: я сумела сбросить оцепенение и взять под контроль страхи. Совсем переживать, конечно, не перестала, столб дыма и пепла за спиной этому не способствовал. Но Гаранин — умный мужик, наверняка он нашёл выход и спасся.
И меня найдёт, главное только, как он просил, никуда не вляпаться.
Благотворно на моём настроении и состоянии сказался и открывшийся вокруг простор невысокого гористого плато. Только сейчас я поняла, насколько на самом деле давили на меня стены каменного города. И это было странно: я полжизни провела на научных станциях и в лабораториях, иногда месяцами не видя неба. Наверное, проблема не в самом городе, а в его жителях и скуке. На станция-то у меня была работа!
Аборигены коллективно и массово спасались бегством, из города хлынуло настоящее полчище разнокалиберных арениев. К моему приятному удивлению, они догадались бежать не совсем налегке: многие пауки несли на спинах большие серые тюки, наверное, с запасами.