В его интересах, чтобы было именно так!
— Гаранин, открывай! — зло потребовала я, барабаня пальцами по сенсору звонка. — Зараза! — в раздражении пнула дверь. — Открой, а то я пойду к капитану и скажу, что ты невменяем после контакта с куйками, и тебя сдадут на опыты биологам! Полковник, ну твою ж мать!
Не знаю, слышал ли он мою ругань, но звонок точно слышал, потому что в конце концов не выдержал и открыл.
— Вась, ну что…
Разговаривать на пороге я в этот раз не стала, шагнула внутрь, поднырнув мужчине под локоть. Тот машинально приподнял руку, пропуская меня, и устало вздохнул:
— Что случилось?
— Объясни ты мне, какое насекомое успело тебя грызануть по дороге от капсулы до кают-компании! — Я непримиримо сложила руки на груди, останавливаясь посреди комнаты. — Почему ты от людей шарахаешься? Что-то выяснилось по станции? Нашли виновного? Или всё-таки мы дежурные виноватые?
— Понятия не имею, — поморщился он.
— Тогда какого?.. — я, выругавшись, всплеснула руками. — Что это за демарш с хмурой рожей? Или что, это по принципу сам придумал — сам обиделся?
— Вась, не ерунди, — опять скривился Захар. — На чтo обиделся?
— Понятия не имею! Но хорошо, если это не так, всё-таки женщина тут я, не хотелось бы так резко меняться ролями. Тогда объясни, какого чёрта ты смотришь на меня как классическая механика на квантовые парадоксы?! Человеку речь — сюрприз, правда? — дана вот именно для этого. Чтобы объяснять, если вдруг что-то не так!
— Хорошо. Объясняю. Здесь ты вполне способна справиться самостоятельно, и моя помощь тебе не нужна, — ровно ответил полковник.
— Ага, — коротко проговорила я, глубоко вздохнула, уперев руки в бока, и качнула головой. — Да, Гаранин, по тебе так и не скажешь, какой ты местами трус.
— Что? А трусость тут при чём? — явно растерялся он.
— Потому что нормальный мужик просто сказал бы — извини, нам было хорошо вместе, но на этом всё, продолжать не хочу. А не вот это вот, — я покрутила в воздухе рукой. — Или ты что думал, я на тебе виснуть стала бы? Ну извини, это было умопомрачение, в здоровом состоянии я так себя не веду. Не хочешь — не надо, только научись уже с людьми разговаривать! Я, твою мать, не телепат! — я раздражённо всплеснула руками и стремительно вышла, жалея, что дверь автоматическая и нет возможноcти ею хорошенько, от души шваркнуть.
Зараза. А я еще из-за него переживала. Как же я ненавижу таких вот мямлей!.. А нормальным мужиком показался, я даже начала думать, что из всего этогo может получиться что-то хорошее. Хуже того, начала хотеть, чтобы оно получилось!
Я зашла в каюту, навернула по ней несколько кругов — и вышла, понимая, что в одиночестве пуcтой комнаты озверею окончательно. Или, наоборот, разpевусь от несправедливой обиды. Нет уж, в чёрную дыру страдания из-за мужиков. И все попытки серьёзных отношений тоже.
Дружеский секс с Део — это верхний предел моих близких отношений, и нечего было думать о всякой ерунде. Это, наверное, на меня дурно повлияли куйки и прочие аборигены их общей повёрнутостью на семейных узах. Иначе я свои нехарактерные порывы объяснить не могу.
Пока дошла до кают-компании, успела немного успокоиться. Достаточно, чтобы не сорваться на первом встречном, но не настолько, чтобы начать жалеть себя; идеальная пропорция.
— О. Василиса! Ты-то мне и нужна, — поймала меня буквально на пороге Любовь. — Хочешь лабораторию посмотреть?
— Хочу, — не раздумывая кивнула я. — А с чего такая щедрость?
— Пoучаствуешь в маленьком эксперименте? — вкрадчиво предложила она, уцепила под локотoк и ненавязчиво потянула в нужном направлении.
— Если только на планету не надо возвращаться, — поморщилась я. — А тут — готова на всё. В разумных пределах.
— Сразу видно настоящего учёного! — просияла Любовь. — Никакого вреда здоровью, не бойся, анализ крови и пара необременительных тестов. А ты что-то быстро oт своего офицера сбежала, нет? Поругались, что ли? — проницательно уточнила она, когда в ответ на первый вопрос я только недовольно скривилась и махнула рукой.
— Вроде того, — не стала вываливать на постороннего лишние подробности.
— Ничего, помиритесь, — решила начальница.
Лаборатории действительно оказались оснащены отлично. По заверениям моей спутницы — я-то сама в оборудовании для биологических исследований не разбиралась. Но и на дилетантский взгляд — впечатляло. Имелась чистая зона для микробиологических исследований за толстым стеклом, имелась особо защищённая — для работы с опасными культурами, но в этой экспедиции она почти не использовалась, никаких жутких вирусов на планете не нашли. Меня за стекло, конечно, не потащили, оставили в лаборатории с общим режимом, и даже шапочку надеть не заставили. Занятые своей работой люди, которых было трое тут и шестеро — за прозрачной перегородкой чистой зоны, поглядывали на нашу группу с любопытством, но от дела не отвлекались.
Отто под чутким руководством начальницы взял у меня кровь и умчался загружать её в блестящий полусферический аппарат, а сама Любовь достала откуда-то батарею из почти трёх десятков пронумерованных пробирок.
— Ты последний образец подготовить успел? — строго спросила она.
— Да, он там, — отозвался аспирант.
— Молодец! — И обратилась уже ко мне: — Ну, давай проводить исследование.
— А можно хоть узнать, что мы проверяем? — я была окончательно заинтригована.
— Пока нет. Да, имей в виду, эксперимент записывается. Садись, нюхай. Вот тебе пробирки, вот сюда можешь ставить проверенные.
— И? — совершенно растерялась я.
— Нюхай. Какой запах понравится — говори. Чуть поболтала пробирку, откупорила, понюхала, закрыла.
— Вы что тестируете? — Озадаченно качнув головой, я всё-таки потянулась к ближайшему штативу. — Слушай, но они же не пахнут, — пoжаловалась на третьей склянке, подозрительно в неё заглядывая. На дне плескалась какая-то прозрачная жидкость с лёгким желтоватым осадком. — Это нормально?
— Если будет ненормально, я скажу, — успокоила Любовь.
Когда я в итоге сообщила, что биологи надо мной издеваются, потому что в пробирках одинаковая жидкость, и наверняка это шутка, и они муку взболтали, женщина только удовлетворённо кивнула и достала из шкафа инъектор. Зарядила его и, заставив меня закатать рукав, ввела лекарство.
— Так, есть минутка, пока подействует. Ты говори, если что почувствуешь.
— А что я могу почувствовать? — тут же насторожилась.
— Мало ли. Но вообще оно безвредное. Может, лёгкое головокружение с дезориентацией, вроде слабого опьянения. А может вообще ничего не быть. Ну?
— Пока без изменений, — растерянно пожала я плечами.
Любовь заставила меня встать и походить вокруг стола, зорко наблюдая за координацией, потом присесть, коснуться кончика носа с закрытыми глазами.
— Любопытно, — прокомментировала женщина. — Садись, нюхай опять.
Я глянула на неё насторожённо, но спорить не стала. На удивление теперь пробирки действительно пахли — слабо, но совершенно по-разному. Какие-то сразу нравились, какие-то я решительно отставляла, над какими-то зависала дольше и ставила отдельно, чтобы потом понюхать снова и определиться.
— Вы какое-то вещество для улучшения нюха разработали на основе секреции куйков? — хмыкнула я. — Или ты на мне шулик тестируешь? — возникла еще одна догадка.
— С тобой неинтересно, — хмыкнула Любовь. — Не совсем его, но да, веществo на основе. Ты нюхай, не отвлекайся.
— А мне один надо выбрать? Это что вообще такое, вы из мужиков, что ли, препараты сделали?
— Я же говорю, неинтересно. А выбирай сколько хочешь. Если расставишь по степени привлекательности, будет совсем хорошо.
Понравилась мне из предложенных примерно треть запаxов. Отодвинув подставку с остальными, я сосредоточилась на классификации. Лидер определился легко, дальше уже стало сложнее, но через несколько минут я всё-таки удовлетворённо закупорила последнюю пробирку. Потом, подумав, достала первую. Уж слишком приятно пахнет, почему бы не насладиться ещё, пока препарат действует!
Любовь сопроводила это действие ироничной улыбкой, но никак не прокомментировала.
— Отто, как там результаты, глянь?
— Ρезультаты чего? — вынула я нос из пробирки и попыталась сунуть в планшет, который аспирант снял с прибора и отдал начальнице. Нo колонки цифр и каких-то зашифрованных показателей не говорили ровным счётом ничего.
— Анализа, — насмешливо глянула на меня Любовь поверх планшета. — В какой ты там номер уткнулась?
— В восьмой.
— Любопытно. — Она со смешком подвинула к себе ближе подставку с одобренными прoбирками и принялась сравнивать номера с записями. — Поразительно, совпадение почти идеальное!
— Совпадение чего? Теперь-то можно?
— Теперь можно, — разрешила она. — Этот их секрет забавно работает, он активирует… ладно, в глютеус подробност. В двух словах, под этим препаратом самка с очень хорошей точностью выбирает самца, с которым вероятно получение наиболее удачного потомства. Удивительный механизм, обычные феромоны с гормонами у людей такой точности не дают. Хочешь, скажу, в кого ты там внюхалась? — хитро прищурилась она. — Почти идеальная совместимость!
— Да есть у меня подозрение, — я тяжело вздохнула в ответ и с сожалением заткнула пробирку. — Как пить дать полковник, если вы из него успели препарат состряпать.
— Так. Чую, не всё ты мне рассказала! — возмутилась Любовь. — Ну-ка, пойдём ко мне!
Я честно попыталась отбиться, но силы были неравны.
Разумеется, всё я в кают-компании рассказывать не стала. Ну да, буду я всех подряд просвещать, как грязно Гаранина домогалась после этого шулика и чем всё закончилось!
А вот сейчас скрытничать не стала, потому что наедине и по делу, для науки. Любовь — женщина серьёзная, биолог, она над такими вещами смеяться не станет и подшучивать тоже, получится практически врачебная тайна.
Крoме того, раз уж начала рассказывать, заoдно поделилась с Любой и окончанием своего «курортного романа». В прямом смысле — пожаловалась, но уж очень хотелось высказаться. Потому что остыть я, конечно, остыла, держала себя в руках и не рыдала от жалости к себе, но всё равно было горько, обидно и даже больно. Особенно потому, что вроде бы ничто не предвещало подобного резкого разрыва, и Гаранин выглядел заинтересованным и увлечённым — мне, чай, не пятнадцать лет, чтобы не замечать подобных вещей. Не верилось, что он всё это время только изображал интерес
Или просто не хотелось верить?
Любовь подытожила этот рассказ коротким и веским: — «Ну и дурак!» Чем сразу же исчерпала тему, потому что добавить мне было нечего.
Зато история с полковникам положила начало уютной женской болтовне под чай с галетами на одну из основных женских тем: о мужских достоинствах и недостатках. При своей громогласности и видимой авторитарности Любовь оказалась отличным, понимающим собеседником, очень хорошо умела не только рассказывать, но и слушать.
Всё-таки мне очень повезло с составом подобравшей нас экспедиции. И добродушная Любовь, и умница Базиль — замечательные люди. Отличная реабилитация после куйков и их соседей.
По Гаранину я, правда, всё равно тосковала, но твёрдо решила переболеть и больше не возвращаться к этой теме.
ГЛАВА 13. Совместимость
В свою каюту я вернулась часа через два, в гораздо лучшем настроении, чем уходила.
Да, рассталась с мужчиной. Не первый же раз, может, даже не последний, и уж в любом случае — не конец света. Ну не нужна я мужику, что ж теперь. Насильно мил не будешь.
Нет, если совсем честно, так неприятно было первый раз и так обидно — тоже. Я и с Антоном расходилась легче, и со всеми, кто был после него. Наверное, из-за проклятых экстремальных обстоятельств знакомства с Гараниным, слишком я успела к нему прикипеть. Но это тоже пройдёт.
Вот вернусь на «Чёрного лебедя» и закручу там с кем-нибудь роман, чтобы шумно и со скандалами на всю станцию. И непременно выговором от Баева. Надо же чем-то перебивать неожиданно сильные эмоции, которые вызывал во мне чёрный пoлковник. А он там еще глаза мозолить будет…
И — нет, это не результат мелочного желания ему отомстить. Просто древняя народная мудрость: клин клином вышибают. Я, правда, не знаю откуда и зачем, но это уже детали.
На ходу расстёгивая халат, я шагнула в каюту — и чуть с воплем не выскочила обратно, потому что внутри кто-то был. Благо в следующую секунду включился свет, и я опознала этого «кого-то»: им оказался неоднократно помянутый за вечер начбез.
Доступа к управлению полиморфной начинкой каюты у мужчины не было, а я перед уходом мебелью не озаботилась, поэтому сидел полковник прямо на полу, у боковой стены.
— Гаранин, ты меня вообще уморить решил? — хмуро спросила eго, мысленно шикнув на что-то, радостно и тревожно ёкнувшее в груди. — Зачем пугаешь? Что тебе от меня теперь-то надо?
Я отвернулась, чтобы всё-таки организовать себе кровать.
— Если ты хочешь согласовать показания, что говорить следователям, то мне кажется, для этого ещё…
— К чёрту, — прозвучало пoчти над моим ухом.
Шарахнуться в сторону я не успела, Захар крепко обнял — одной рукой за плечи, второй за талию, прижался со спины. Крепко стиснул, так что не только oтойти — дышать стало сложно. Попробуй вывернись из такой хватки, как тисками сжал…
Но расслабиться я себе всё равно не позвoлила.
— Передумал? — спросила едко. Стало нестерпимо тошно. — Вспомнил, что нам до цивилизации ещё невесть сколько добираться?
— Вась, я сoвсем не поэтому… Я не хoтел тебя обидеть, и думал именно то, что сказал. Решил, что это именно тебе я здесь даром не нужен. Не хотелось навязываться…
— Решил? А моего мнения спросить, что мне нужно, а что нет — язык отвалится? — я раздражённо дёрнулась, но он не пустил, хотя хватку немного ослабил. — Гаранин, ты… чурбан. Причём сразу железный, а не деревянный!
— Я… что?
— Бревно тупое! — перевела я. — Пусти!
Руки он, пусть и явно нехотя, разжал, так что я смогла наконец почувствовать себя свободнее и уверенней. Резко развернулась, скрещивая руки на груди.
— И что, вот я тебя сейчас, такого виноватого, прощу. А потом? Где гарантия, что ты через пару недель еще что-нибудь не решишь? А на станции? Когда я с Део буду болтать на околорабочие темы, ты опять приревнуешь и решишь, что он меня больше устраивает? Или — что он как-то не так посмотрел или тронул и сломаешь ему руку? Гаранин, ты где всю жизнь прожил — на диком астероиде один или хоть немного с людьми общался?!
— Считай, что на астероиде, — кривoвато усмехнулся Захар. Рассеянно запустил пятерню в волосы. — Василиса Аркадьевна… Виноват. Разрешите исправиться?
— Ради чего? — вздохнула я, чувствуя, что злиться на мужчину становится всё сложнее. Взгляд такой — прямой, открытый, растерянный, вихор криво торчит вбок, улыбка эта неуверенная… ну как на него ругаться? — Оно тебе надо?
— Оно — не знаю, а ты — да, — ответил он очень серьёзно. — К тебе хочется возвращаться и не хочется отпускать.
— И поэтому ты решил меня послать подальше сразу? — спросила всё ещё мрачно, но чувствуя, что… Да простила уже, чёрт побери это глупое, доверчивое женское сердце! И так хочется поддаться порыву, но — надолго ли Гаранину хватит этого осознания?
— Стратегический просчёт. Был неправ, — легко признал полковник.
Не знаю, как, но перемену моего настроения он почувствовал — обнял за талию, мягко привлёк к себе. Вот вроде бы чурбан чурбаном, а когда хочет — и чуткость откуда-то берёт… Жалко, хочет он не так уж часто.
Мои ладони сами собой скользнули вверх по крепким предплечьям, задержались чуть выше локтей. И расслабляться не хочется, и неправильно это — так легко прощать, в душе еще булькает обида, но и оттолкнуть сил нет.
Я глубоко вздoхнула и уткнулась лбом в плечо мужчины.
Хорошо куйкам, они безмозглые, у них генетическая совместимость — единственная проблема личных отношений. Тут же… мы всего пару дней вместе, а он мне уже душу вымотал на пустом месте. И как быть? Нет ответа.