Глава 1 Берт I
Едва снег в полях начал таять, как снова ударили холода. Здесь, в северной части королевства, зима всегда уходит медленно и неохотно, создавая дополнительные трудности в и без того не простой жизни земледельцев. Вот и в этом году начало второго месяца весны выдалось морозным, что не могло не вызывать беспокойства у местного населения.
Из покрытого инеем леса вышли два человека – две серые, сутулые фигуры в плащах с капюшонами. Один – низкорослый молодой человек с тощим, глуповатым лицом – нёс наплечную сумку, раздувшуюся от поклажи, два простеньких охотничьих лука и колчан со стрелами, другой – мужчина средних лет с вытянутой физиономией землистого цвета – пыхтя и обливаясь потом, тащил на спине тушу детёныша оленя. Они направлялись к прячущейся вдали за лесополосой деревушке, о присутствии которой намекал шпиль святилища, торчащий над серой щетиной ветвей. Мужчина постарше постоянно останавливался, пытаясь поправить башмак с отстающей подошвой и поудобнее уложить добычу на затёкших плечах, попутно кляня жизнь, нищету и всё, что приходило в голову. Но всё же ругань звучала в его устах лишь неотъемлемым ритуалом повседневной жизни, лицо же охотника выражало спокойствие, близкое к апатичности. Но вот его молодой товарищ был чем-то не на шутку взволнован: он то и дело напряжённо озирался по сторонам, словно ожидая неприятностей.
– Не уверен, что стоило ходить, – произнёс молодой человек. – А если узнает кто?
– Всё ещё трусишь? – старший скорчил презрительную гримасу – Мы же почти дома. Сколько раз говорил, что лесничие в нашу глухомань не захаживают. Зато сегодня вам с семьёй будет, чем набить брюхо.
– А вдруг кто-то увидит и доложит? Мельник, например – он мне никогда не нравился. А если люди сеньора через деревню будут проезжать?
– Какой же ты трус, Берт.
– Но это лес графа, нам нельзя в нём охотиться без разрешения.
– Этот лес – лес людей, которые жили здесь испокон веков. Мой дед тут охотился, и дед его деда охотился, и никто ни у кого не спрашивал разрешения. Плевать на графа! Он не обнищает от одного убитого оленя и пары кроликов. А нам надо семьи кормить. Или ты хочешь, чтобы твой малец от голода помер, как и предыдущий? Знаешь, сколько денег надо отдать за проклятый клочок бумаги? У тебя есть такие деньги? Вот и у меня сейчас нет, а кушать надо. Граф жрёт от пуза, сидя в замке на заднице, в то время, как народ второй год голодает из-за неурожаев. И ещё неизвестно, что будет в этом году: видишь, какие морозы ударили под самый сезон? Думаешь, граф хоть пальцем пошевелил ради нас с тобой? Вот!
– Но за это же могут повесить! – не унимался Берт.
– Хватит уже ныть, надоел! Все охотятся и ничего, а нас почему-то должны повесить. В этом мире надо быть храбрым и проворным, чтобы урвать своё. Будь мужиком, в конце концов! К тому же сейчас за браконьерство больше не вешают. Неужели ты не слышал указ прошлым летом?
Укоры в трусости приходилось слышать не в первой, Берт и сам стыдился этой ужасной черты своего характера. Вот и сейчас он почувствовал себя виноватым перед старшим товарищем за проявленное малодушие, хотя при этом не перестал боязливо озираться.
– Это же просто предосторожность, – буркнул он, на что приятель только усмехнулся.
Шли дальше. Под ногами бугрилась мёрзлая грязь, по краям тропы лежали сугробы оледенелого снега.
– Послушай, Ман, – вновь заговорил Берт через какое-то время, – помнишь двух монахов на дороге в лесу?
– И что?
– Странные они: ты видел, какой взгляд. И лица, как будто… – он замялся, пытаясь подобрать слова, – как будто не от мира сего.
Ман хмыкнул:
– Они и есть не от мира сего – это же монахи, дурень!
– Я видел монахов – обычные люди, эль постоянно хлещут. Эти совсем другие. А высокий на меня посмотрел ещё так… странно. Вдруг это знак был? Случается же такое, что святые являются людям. А те очень похожи на святых.
– Откуда тебе знать, на кого похожи святые? Как дитё малое! Думаешь, святым есть дело до нас с тобой? Нет уж, ради нас с тобой никто не станет спускаться из Небесных Чертогов.
Монахи, которых охотники встретили сегодня на лесной дороге, произвели сильное впечатление на деревенского парня: бледные, как у мертвецов, лица, пустой взгляд не моргающих глаз, устремлённый сквозь все предметы этого мира, голос с отсутствующей интонацией. Словно духи загробного мира предстали наяву в телесном обличии. Берт сразу определил, что это не простые смертные, но вот кем именно являлись странные незнакомцы, он понятия не имел. Начал вспоминать слышанные когда-то истории и легенды, пытаясь найти в них соответствия увиденному. В голове всплыли рассказы деревенского мобада(1) о святых и посланцах Всевидящего, через которых Он доносит до людей Свою волю. «Наверное, именно так выглядят посланцы или святые», – решил для себя Берт. Оставалось только понять, что именно хотел сказать Всевидящий двум самым обыкновенным сервам(2). Берт никогда не отличался особой религиозностью. Здесь, в северных областях, многие ещё помнили старых богов и в большинстве своём равнодушно относились к религии, принесённой катувелланскими лордами и мобадами менее сотни лет назад. Однако, в отличие от более старшего поколения, молодой человек уже был воспитан в духе почитания Всевидящего и Его воплощения на земле – пророка Хошедара, и очень серьёзно воспринимал рассказы и проповеди священнослужителя.
В той стороне, где по утрам восходит солнце, далёкой синей полоской тянулась гряда Восточных гор – именно там, у их подножья, заканчивалась власть короля Катувеллании Годрика Второго Железноликого, и начиналась нейтральная территория, испокон веков служившая границей между людьми и тёмными – загадочным народом, жившим за скалистым хребтом. Берту нравились горы: они манили неизвестностью и суровой красотой, до которой было не дотянуться. Парень с детства лелеял мечту о странствиях и приключениях, как и любой мальчишка, выросший на сказках о далёких краях, великих героях и славных подвигах. Вот только дальше соседней деревни, что находилась в десяти милях от дома, ему так и не удалось побывать за свою недолгую жизнь.
Берт и Ман спустились с возвышенности и подошли к лесополосе, за которой расположилась деревня Обернвиль, проглядывая деревянными постройками сквозь паутину голых ветвей. «И чего я переживал? – дивился про себя Берт. – Так всегда и бывает: боишься-боишься, а ничего не происходит. И правда, глупо это». Он повеселел, предвкушая сочный кусок оленины, который сегодня дополнит надоевшую пустую похлёбку.
Однако радость сменилась новым приступом испуга, когда из-за деревьев показались четыре всадника. Они скакали рысью по направлению к охотникам. Берт сразу понял –солдаты: под их плащами виднелись коричневые стёганки(3), на поясах позвякивали фальшионы(4), а из-за спин торчали луки. Среди них выделялся скачущий впереди полный мужчина, одетый в фиолетовую котту(5) с вышитым на ней гербом замка Блэкхилл.
Берт и Ман встали, как вкопанные, глядя на приближающихся всадников. Берт почувствовал, как дрожат колени, он судорожно огляделся вокруг, выискивая, куда удрать от несущейся навстречу погибели, но лес был далеко, а вокруг простирались голые поля, укрытые подмёрзшей коркой снега – бежать от конного отряда представлялось бессмысленным.
– Ты говорил, нас никто не поймает! – срывающимся голосом пробормотал Берт. – Бросай тушу, Ман, надо что-то делать.
– Заткнись! – огрызнулся приятель. – Ты, главное, рот не разевай и не лезь на рожон, я всё улажу.
Всадники подскакали к двум охотникам и стали кружить вокруг них, едва не задевая корпусами лошадей.
– Лесничие графства, – представился человек с гербом, являющийся, по всей видимость, командиром отряда. – Регалия на охоту имеется?
– Попались! – злорадно оскалился другой. – Правильно засаду возле деревни устроили – так и знал ведь!
Берт весь сжался. Четыре вооружённых человека глядели на него сверху вниз с наглыми усмешками на бородатых лицах. Ман, так храбрившийся несколькими минутами ранее, сейчас тоже выглядел напуганным кроликом.
– Думали, сможете безнаказанно воровать в графском лесу? – продолжал зубоскалить всадник. – А мы вас прижали. Допрыгались!
– Послушай, господин, – Ман силился предать себе уверенный вид, – мы не сделали ничего противозаконного, у меня есть разрешение на охоту.
– Показывай! – скомандовал человек с гербом.
Охотник осторожно уложил тушу оленёнка на землю, полез за пазуху и к великому удивлению Берта вынул свёрнутый лист бумаги и протянул лесничему.
Тот внимательно изучил документ, а потом, прищурившись, посмотрел на Мана:
– Ты, должно быть, за дурака меня держишь? Или думаешь, я читать не умею? Это прошлогодняя регалия!
– Не может быть! – Ман попытался сделать удивлённое выражение лица. – Только на прошлой неделе же покупал. Там наверняка ошибка! Или я не ту бумагу взял. Точно! У меня дома лежит разрешение, я просто перепутал! Я никогда…
– Хватит дурака валять, – прервал его всадник с гербом, – в замке разберёмся. Посмотрим, вспомнит ли главный лесничий твою рожу.
Он приказал своим людям связать браконьеров.
– Стойте, но ведь можем же договориться! – Ман попытался прибегнуть к последнему доводу. – У меня дома лежит бочонок отличного вина! Клянусь, вы не пожалеете!
Удар в лицо от одного из спешившихся всадников заставил замолчать. На губах Мана выступила кровь. Берт даже не думал сопротивляться, не желая получить по зубам, он стоял с обречённой покорностью, пока лесничие связывали его руки.
Оружие и добычу, отобранные у незадачливых браконьеров, погрузили на лошадей. Берта и Мана, обмотав длинной верёвкой, привязали к седлу одной из лошадей так, чтобы они могли идти следом. И процессия двинулась в направлении леса, из которого приятели только что пришли. Берт печально посмотрел на шпиль колокольни, торчащий над деревьями, где остались родной дом и семья – даже попрощаться с ними не успел. А в душе зрела обида и злость на Мана, на его разглагольствования о храбрости, укоры и обвинения, из-за которых Берт и потащился за ним в лес.
– Всё из-за тебя! – обиженно прошептал он приятелю, идущему впереди, – Тоже мне, храбрец! Что теперь делать?
Но Ман даже не обернулся. Следовало полагать, ему и самому было паршиво на душе. Всадник, скачущий позади, приказал заткнуться, и Берт больше не делал попыток заговорить.
Несколько часов Берт и Ман семенили за лошадью лесничего. Широкая спина командира отряда по-прежнему маячила впереди, а замыкающий то и дело подгонял пленников бранными окриками, стоило кому-то из них попытаться размять гудящие ноги. Берт, проведший в пути большую часть дня, чувствовал, что скоро свалится от усталости, а Ману приходилось тяжко из-за рваного башмака, сильно мешавшего ходьбе. Но всадники даже не думали делать привал. «Им-то не надо отдыхать, сидят себе и сидят», – с обидой думал молодой охотник и продолжал покорно идти.
Блэкхилл являлся ближайшим замком к деревне Обернвиль, в которой вырос и прожил свои неполные двадцать лет Берт, но даже эту крепость молодой человек не видел ни разу. Он знал о замках только по рассказам ныне покойного отца и деревенских стариков. Образы крепостей и катафрактов(6) в блестящих доспехах, что в легендах всегда представлялись чем-то величественным и героически прекрасным, с детства будоражили воображение. Но не так он хотел побывать в замке – не в качестве заключённого, которого связанным тащат за лошадью, не в отчаянном и жалком положении человека, обречённого на смерть. А во всём виноват проклятый Ман! Ман и другие сельские парни, вечно подтрунивавшие над Бертом за нерешительность и трусость! В думах молодого охотника именно они сделались причиной свершившейся беды. Так, размышляя обо всём на свете, Берт старался отвлечь себя от накопившейся в ногах усталости, но мысли погружались с безнадёжный провал будущего, и на душе становилось только гаже.
Смеркалось. Лес вокруг дороги растворялся в сумерках. Всадники зажгли ручные масляные фонари, и свет заиграл на хмурых, усталых лицах и серо-коричневых одеждах путников. Длинные тени от движущихся фигур заканчивались во тьме, куда не доставал свет тусклых горелок. Ноги Берта заплетались, но по словам лесничих он знал, что Блэкхилл был уже близко и надо потерпеть ещё немного. Если бы Берт сейчас мог радоваться, то радовался бы этому факту, но удручающее положение, в котором он находился, и безрадостные перспективы перевешивали предвкушение отдыха.
Выйти из глубоких раздумий заставил тревожный возглас замыкающего.
– Эй, за нами кто-то скачет! – крикнул всадник и натянул поводья.
Отряд остановился, Ман и Берт обернулись: и правда, позади в полумраке проглядывали нечёткие очертания фигур, едущих верхом по лесной дороге. Было в них что-то необычное, зловещее, но что именно, Берт и сам понять не мог.
– Давайте, пошевеливаемся! – приказал командир отряда, – не нравится мне это.
– Может путники? – предположил один из всадников.
– Странные они какие-то, – заметил замыкающий.
– Нечего глазеть, – повторил командир, – нас не так много, чтобы разбираться. Доберёмся до замка, а там пусть сэр Фридульф высылает сторожевой отряд.
Сердце громко заколотилось. Забыв об усталости, Берт прибавил шаг вслед за ускорившимися лесничими. Теперь его беспокоило только одно: миновать пугающий лес и оказаться в безопасности за стенами крепости. Загадочные преследователи заставляли нервничать всех.
– Странные они, – твердил замыкающий, – и лошади у них какие-то странные.
– Может, оставим этих здесь и поскачем быстрее в Блэкхилл? – кивнул на пленников другой лесничий, и на лбу Берта выступает холодный пот.
– Нет уж, – возразил третий, – я получу свою двадцатку за арестантов, пусть хоть сами бесы из преисподней меня преследуют.
– Если б они хотели, давно напали бы, – рассудил командир, – поэтому никого отпускать не будем. А может, они на то и рассчитывают, пытаясь нас запугать? Может, эти двое – их дружки?
Почти всю оставшуюся дорогу до Блэкхила неизвестные не отставали. Когда совсем стемнело, фигуры исчезли в ночи, но люди понимали, что преследователи ещё там, в темноте, таятся жуткими тенями, почти бесшумно парят среди ночного леса. Лес, однако, скоро закончился, и Берт увидел впереди огни. Там была деревня, а за ней, на холме, смутно вырисовывался приземистый силуэт замка. На открытой местности преследователи отстали, но Берт вздохнул с облегчением, лишь оказавшись за крепостными стенами.
Когда Берт представлял замки, воображение рисовало огромные белоснежные сооружения, упирающиеся в небесный свод. Сейчас же он видел перед собой невысокую стену грубой кладки и три толстые приземистые башни с деревянными крышами. Одна из них – прямоугольная, похожая на большой дом, – являлась по совместительству жилищем сеньора, остальные две выполняли в основном оборонительные функции. Внутри замок был очень тесен: основную часть пространства занимал донжон(7), а двор вокруг заполняли амбары, конюшни и прочие хозяйственные постройки. Впрочем, времени осмотреться у Берта не оказалось, поскольку их с Маном сразу же повели в подвал одной из угловых башен и затолкали в маленькую вонючую камеру, куда почти не проникал свет единственного фонаря, висящего снаружи рядом с дверью. Здесь уже находились двое заключённых: они храпели, свернувшись на соломе возле полукруглой стены. Берт разглядел крошечное окошко под потолком, выходящее во двор.
– Ты во всём виноват, – набросился он на приятеля, как только дверь камеры захлопнулась; обида, глодавшая Берта всю дорогу, выплеснулась наружу, – из-за тебя я попёрся в проклятый лес! Вечно за нос меня водишь! И что теперь с нами будет? А с ребёнком моим?! Тебя только должны были схватить – это твоя идея, я вообще не при делах.
– И так тошно, может, заткнёшься? – огрызнулся Ман, – Я тебя силой тащил? Вот! Что ты меня обвиняешь? У меня тоже семья.
– Да что ж это такое! Опять спать не дают, – рядом раздалось хриплое ворчание, и оба приятеля вздрогнули.
Что будет? – продолжал разбуженный. – Я скажу, что будет. На рудники вас отправят – вот, что будет. А теперь хорош гундеть – спать надо.