— Кто знает, — отозвалась она с загадочной улыбкой. Даже надувшийся, как индюк, Миша не испортил ее чудесного настроения.
— Тебя можно поздравить? — вопросил он язвительно, когда они пили кофе в буфете.
— С чем это?
— Ну, это тебя надо спросить. Бегаешь весь день, прыгаешь, щебечешь… — он исподлобья взглянул на нее, незаметно опытным мужским взглядом отмечая все изменения в ее лице: румянец, легкая полуулыбка, сияющий взгляд, припухшие губы, заметные тени под глазами… Диагноз был ясен — она провела с кем-то эту ночь. Неужели же с Дроздовым? Или с Ангелом? А может, нашелся кто-то третий?
— Я звонил тебе вечером на домашний, — сообщил он осторожно. — Мне сказали, что ты еще не вернулась. Поздно пришла вчера?
Люська весело посмотрела ему в лицо и сказала просто:
— Я вчера вообще не ночевала дома.
— А-а-а, — протянул Миша неопределенно. Некоторое время он боролся с собой, а затем все-таки спросил:
— И где же ты была?
Вопрос прозвучал по-нищенски жалко, да и голос заметно дрогнул, он сам это почувствовал и рассердился на себя. Люська пристально взглянула на него. В ее глазах явственно читались сочувствие и понимание.
— Я была с парнем, — тихо, но вполне определенно ответила она. Миша не поверил бы другому ответу, но от ее слов все равно невольно дернулся, как от пощечины.
— Вот я и говорю — тебя можно поздравить… — выдавил он, чувствуя себя крайне глупо. Ну что, добился признания, а дальше?.. На его счастье, у Люськи зазвонил мобильный, и этот неловкий для обоих разговор прекратился. К тому же, ответив на звонок, Люська тут же забыла, о чем разговаривала с Мишей, — звонила Алина, очень расстроенная.
— Что у тебя стряслось? — испугалась Люська.
— Ой, Люсь, я так больше не могу… — еле различимо выдохнула Алина. — Они меня все достали…
— Кто — они? — не поняла Люська. — Я не слышу тебя, ты можешь говорить громче?
— Не могу громче…
— Тебя подслушивают?
— Нет…
Тут Люська сообразила, что Алина с трудом подавляет рыдания, и испугалась еще больше.
— Надо мной все издеваются и смеются… — жалобно произнесла она. Люська вздохнула. В принципе, это было не ново. Но странно, почему сотрудники Алины до сих пор не успокоились? Ведь девушка далеко не первый день приходит на работу в таком виде.
— Сейчас сижу, понимаешь, работаю… — принялась рассказывать Алина, — вдруг вижу, по офису проходит девушка в хиджабе. Я не удержалась, подбежала к ней. Вот в такие минуты сразу чувствуешь, какое счастье быть мусульманкой, сразу тебя видно! Встречаешь друг друга — можно говорить, как будто знакомы тысячу лет! — голос Алины потеплел. — Это оказалась Зуля, секретарь розницы в Махачкале, в командировку приехала. Обменялись телефонами, поболтали… В общем, машаАллах, очень приятно было познакомиться. Я к себе возвращаюсь, а навстречу — наш главный бухгалтер. Я его не заметила, вот Люсь, правда не заметила, клянусь Аллахом! А он остановился у моего стола и язвительно так говорит, на весь офис, и все слышат: «Дорогая, тебе теперь вместо «здравствуй» нужно говорить «салям алейкум?» И все опять ржут… Я так не могу, я не выдержу…
— Да уж, положеньице, — коряво посочувствовала Люська. Но впрочем, что еще она могла сейчас сделать, чем помочь?..
— Алин, а если тебе закинуть резюме в другие компании? Мало ли, чем черт не шутит.
— Я сама уже об этом думала, — призналась она. — Надо искать другую работу. Конечно, нет гарантий, что на новом месте будет лучше, но все-таки стоит попробовать…
Люська закончила разговор с тяжелым сердцем. Не было печали — теперь прибавилась и эта беда. Ну, беда — не беда, а все-таки неприятность… Если у Люськи-то нехорошо на душе от произошедшего, то что сейчас должна чувствовать сама Алина?!
— Какие-то проблемы? — с тревогой спросил Миша, вглядываясь в ее лицо. Она покачала головой.
— Не у меня, у подруги…
— Я могу чем-то помочь?
Она выдавила из себя улыбку.
— Ну, что ты. Спасибо, мой хороший. Но тебя это совершенно не касается.
Она задумчиво отхлебнула уже остывший кофе, усилием воли заставляя себя отвлечься от Алининых забот — не до того сейчас, ей работать надо.
— Поехали сегодня вечером к нам? Ника давно ждет тебя в гости, — неуверенно предложил Миша. Никой — вернее, Никитой — звали его четырехлетнего сына. Мишина жена погибла несколько лет назад в автомобильной катастрофе, и он воспитывал ребенка один. Люська вздохнула. Она тоже соскучилась по малышу Никите, но выносить весь вечер Мишины просящие взгляды было выше ее сил. Слишком уж явная, такая неприкрытая страсть читалась в его глазах…
— Слушай, а тебе нравится наша Катюша? — в лоб спросила она фотографа, беря быка за рога. Миша вытаращил глаза от неожиданности.
— Какая Катюша?
— Ну, здрасьте. Наша секретарша. Катя-Катерина.
— Ах, Катя… — тень сбежала с его лица. — Очаровательная молодая леди, притом совсем не дура.
— И красавица, — с нажимом произнесла Люська. Миша пристально посмотрел ей в лицо.
— Ты меня сватаешь, что ли? Бог мой, Люся, оставь эту прерогативу для Марии Викторовны, — буркнул он сердито.
— Не сватаю, просто советую обратить внимание. Она, к слову, была бы не против, ты ей нравишься…
— Перестань! — Миша брезгливо поморщился. — Ты что, не понимаешь, как это отвратительно звучит? Ты сейчас уподобляешься бабкам, сплетничающим о соседях на лавочке у подъезда, и тебе это ужасно не идет. Не надо, ладно? Я сам разберусь, на кого мне стоит обратить внимание. Я все-таки мужик, хоть ты этого и не замечаешь, — ядовито добавил он.
Люське стало стыдно. Щеки ее моментально сделались пунцовыми.
— Прости меня, — пробормотала она. — Ты прав, конечно же… Я просто хотела как лучше… Но разумеется, решать только тебе.
В редакцию оба вернулись в молчании. Проходя мимо Катиного стола, Миша заметно смущался и старательно отводил взгляд. Люська вовсю корила себя за бестактность. Ей сейчас тоже не хотелось встречаться с секретаршей глазами, хотя та ни о чем и не догадывалась. Чтобы немного остудить пылающее лицо, Люська подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу, обозревая унылый пейзаж. Погода тоже не радовала — осень, дожди, серое небо, набухшие тучи… Люське казалось, что теперь, после того, когда между ней и Димой все наконец-то определилось, у нее всегда должно быть прекрасное настроение. Однако личного счастья, оказывается, недостаточно для ощущения полной гармонии; приходится переживать и за другие вещи тоже, пусть даже не имеющие к тебе прямого отношения… Конфликты с Жанкой, неприятности у Алины, а тут еще Миша и влюбленная в него Катя, черт бы побрал этот идиотский многоугольник…
Однако Миша все же задумался над Люськиными словами. Во всяком случае, когда рабочий день подходил к концу, фотограф остановился возле Кати и сказал непринужденно:
— Слушай, давно хотел поинтересоваться — ты никогда не работала моделью?
Катя растерянно захлопала ресницами.
— Н-н-нет, а что? — выдавила она из себя. Миша пожал плечами:
— Да вот диву даюсь. С такой-то роскошной фотомодельной внешностью тебя еще никто не пробовал заманить в мир глянца? Предложения должны сыпаться одно за другим.
Катя вспыхнула, еще не совсем понимая, за что ей вдруг как снег на голову свалился комплимент от Михаила, но уже счастливая до смерти.
— Скажешь тоже — фотомодельная внешность, — отмахнулась она. — Сейчас же одни анорексички в моде. А я, между прочим, дорожу своими формами.
— И есть чем дорожить! — горячо поддержал Миша и беззастенчиво уперся взглядом ей в декольте. Люська, наблюдавшая эту сцену, была шокирована, пожалуй, не меньше самой секретарши. «Это он передо мной, что ли, выделывается и дурака валяет? — подумала она. — Или это все серьезно?» В редакции никого из сотрудников, кроме них троих, уже не осталось. Следовательно, если это и был спектакль, то предназначался он явно для Люськиных глаз и ушей.
— А с чего это вдруг ты завел разговор о моих… хм, формах? До этого ты, помнится, не обращал на них внимания, — подозрительно спросила Катя, тем не менее продолжая кокетливо улыбаться Мише, поощряя его на дальнейшие действия.
— Да мне девушка нужна для съемки, — Миша сменил тон на серьезный, даже официально-деловой. — Между нами, Катюш, — халтурка одна подвернулась для женского журнала. Нужна девушка твоего типажа. Вот я и спросил, есть ли у тебя опыт работы перед камерой.
Катя заметно огорчилась.
— Ну вот… В кои-то веки появился шанс блеснуть в журнале, и на тебе — не подхожу, — она махнула рукой.
— Ну почему же сразу не подходишь, я этого не говорил, — Миша ободряюще улыбнулся ей. — Мы можем попробовать. Собственно, что и как тебе нужно будет делать — я скажу. А там и посмотрим, любит ли тебя камера. Может, все еще выгорит. Так ты согласилась бы на это предложение? — уточнил он.
— Согласилась бы… То есть — да, конечно, я согласна! — Катя расцветала на глазах. — А где и когда будет съемка?
— Давай на выходных созвонимся, я все расскажу. Телефончик оставишь?
— Конечно, запиши…
Вопреки здравому смыслу, Люська вдруг ощутила, что где-то в глубине души у нее зашевелился червячок ревности. Казалось бы, она сама хотела устроить Мишину судьбу, да еще и с такой замечательной девушкой, как Катя, о чем можно было только мечтать. Но сейчас ей стало немного неприятно. «Ну и дура!» — обругала Люська саму себя. Некстати вспомнилась услышанная когда-то хохма: «Девушка ревнует своего парня, чужого парня, бывшего парня, парня подруги и вон того симпатичного мальчика!» Вот-вот, в каждой шутке есть доля правды. Она собственница и эгоистка… Не может искренне порадоваться за друга, хотя сама несколько часов назад пыталась всячески обратить его внимание на Катю. Выходит, она ратует за его счастье только на словах, а на деле ей вовсе этого не хочется?.. «Как собака на сене, — рассердилась она еще сильней. — Показушница!»
— Ну ладно, ребята, — она торопливо схватила свою сумку, — вы как хотите, а я побежала. У меня еще уйма дел сегодня, извините, я вас не жду!
Она стремглав вылетела из редакции и помчалась вниз по лестнице, пытаясь скоростью сбить все ненужные мысли. Если бы она услышала, о чем говорили Миша и Катя в ее отсутствие, ей бы, наверное, сделалось еще больше не по себе.
— По-моему, она приревновала, — промолвила проницательная Катя, когда за Люськой захлопнулась дверь. Миша взглянул на нее с плохо скрываемым восторгом:
— Ты думаешь?
Катя вздохнула и посмотрела на него в упор.
— Скажи, вся эта затея со съемками — ты же это нарочно придумал, чтобы ее разозлить? Ведь никаких съемок и в помине нет?
Он смешался на миг, но быстро справился с собой и беззаботно воскликнул:
— Ну что ты, Катюша! Я действительно хочу тебя снимать, и эти фотографии действительно пойдут в журнал.
— А снимки не в стиле «ню», кстати? — уточнила секретарша. Миша хмыкнул.
— Не бойся, будешь вполне одетой!
— Какая жалость… — вздохнула Катя. — Всю жизнь мечтала позировать голышом, не поверишь. Назло маме. Она в меня никогда не верила и до сих пор заявляет, что я ни одному мужику в жизни не понравлюсь.
— Суровая у тебя мама, — присвистнул Миша. — Однако она не права. Катя, ты просто восхитительна…
— Ты столько раз повторил это сегодня, что я уже сама начинаю верить, — она одарила его ласковой улыбкой. — Однако, пойдем по домам. Поздно уже…
Спустя пару дней, роясь дома в письменном столе, Люська нечаянно выдвинула не свой, а Алинин ящик и обнаружила поверх листков чистой бумаги один с напечатанным стихотворением. «Судьба у меня в последнее время такая, что ли, — находить чужие стихи?» — подивилась она, вспомнив, как совсем недавно в Диминой квартире обнаружила трогательные строчки о ней самой… Впрочем, Алинины стихи были не о Люське. Да и вряд ли сама Алина их сочинила. Скорее, просто скачала в Интернете и распечатала, найдя на них отклик в своей душе. Стихотворение было о мусульманском хиджабе. Люська прочитала его и поразилась, как много боли, должно быть, скопилось в сердце у подруги… Да, стихи были наивные, неумелые, но какие же пронзительные и проникновенные!
Быть мусульманкой нелегко, когда вокруг кишат гиены —
Они от правды далеко, и оттого пускают пену,
Они порочат облик твой, пытаясь слухом опозорить:
Мол, раньше не была такой, и вдруг монашку стала строить.
Свою проблему осознав, другие скажут от корысти:
«Это не искренний Хиджаб, она лишь замуж хочет выйти!»
Родные станут избегать, друзья решат тебя оставить,
Родители, возможно, снять его попробуют заставить…
Всегда Всевышний за тобой, лишь у Него твоя награда.
Так будь же истинной сестрой для твоего по вере брата! [1]
В выходной Люське с утра позвонил Дима.
— Увидимся сегодня, красавица? — весело предложил он ей. — У меня более-менее свободный день, ну а вечер и ночь — полностью в твоем распоряжении! Приглашаю к себе домой на романтический ужин при свечах. Только с условием — я готовлю, едим вместе, а ты потом моешь посуду!
— Звучит заманчиво, — засмеялась Люська.
— В двенадцать у меня съемки на телевидении, прямой эфир, — сообщил Дима. — Хочешь поехать со мной? Посидела бы в студии, послушала… Это на пару часов, не больше. Шоу Андрея Дроздова.
Люська помертвела.
— Ко… кого? — выговорила она, запинаясь.
— Дроздова, Андрея, — внятно повторил Дима. — Ну неужели ты не слышала о нем? Его все знают…
Люська сглотнула ком в горле.
— Слышала, конечно… Так ты едешь на программу к Дроздову?
— Люсь, по-моему, ты еще не проснулась, — засмеялся Дима. — Я и забыл, что ты соня… Ну так как, поедешь со мной сейчас или встретимся уже вечером?
— Наверное, лучше вечером… — мысли Люськи лихорадочно заметались. Она вдруг почувствовала, что нельзя, не надо Димке ехать на эту проклятую передачу! Но объяснить свой панический страх ничем логическим она не могла. Одно она знала точно: ей самой ни в коем случае нельзя было показываться Андрею на глаза! Хотя, положим, он и так знал, что у нее роман с Димой. Дура, дура, зачем она ему все рассказала при последней встрече? Хотелось похвастаться — вот, мол, и у нее в жизни все налаживается…
Впрочем, чем Андрей может быть опасен для нее с Димой? Да ничем… Единственное — Андрей знает про них, а вот Дима про нее с Андреем не в курсе. Сказать Диме об этом сейчас?.. А стоит ли? Ну в самом деле, не станет же Андрей прямо в эфире палиться на всю страну и рассказывать о том, что изменял своей жене с нынешней девушкой Димы Ангела!.. Пожалуй, она и в самом деле подняла бурю в стакане воды, и ничего страшного там не случится… Но на душе все равно скребли кошки.
— Я буду смотреть тебя в прямом эфире, — пообещала она, стараясь, чтобы не дрожал голос.
— Ну хорошо. Когда все закончится, я позвоню…
До эфира оставалось еще три часа. Люська вся извелась и издергалась за это время. Пульс у нее сделался совершенно бешеным, вдобавок, кажется, поднялась температура. Нужно было переделать кучу домашних дел, в том числе и постирать накопившееся за неделю белье, но она просто не могла себя заставить. Ее трясло от необъяснимого ужаса, все валилось из рук. Когда же подошло время передачи, то она поняла, что вот-вот рухнет в обморок от волнения. Пришлось глотать валерьянку, чтобы хоть немного успокоилось захлебывающееся от страха сердце.
Передача началась и пошла своим чередом. Люська, правда, с трудом воспринимала смысл звучащих с экрана фраз, но ей важнее было просто видеть лица этих ДВОИХ… Она все могла понять по их глазам, без слов. Так, например, она отметила, что Дима чувствует себя спокойно и уверенно, настроенный на обстоятельную беседу. Андрей, как всегда на своих шоу, был немного ироничным, немного холодноватым, но в то же время Люська не могла не отметить прятавшегося в его глазах любопытства — он все время пристально, хоть и исподтишка, изучал Диму… Это было незаметно человеку со стороны, но Люська, к сожалению, слишком хорошо его знала.