— Воры, вы все воры, — взгляд Майяри опять потерял осмысленность.
Ранхаш откинулся на спинку стула, окончательно поняв, что добиться чего-то внятного от неё невозможно.
— Приведите свидетеля, — попросил он данетия Трибана.
Пока данетия не было, к девушке подошёл Шидай. Майяри уставилась на него взглядом дикого зверя, и лекарь даже подумал, что она сейчас оскалится. Но та всё же не была оборотнем, поэтому просто отшатнулась.
— Не тронь!
— Да и не надо, — недовольно откликнулся Шидай. — От тебя жаром на полсажени пышет. Харен, мне не нравится её дыхание. Боюсь, простуда на лёгкие перешла. Почему её не осмотрел лекарь?
— Мне сходить за ним? — спросил нервничающий Харийд.
— Куда? — Шидай посмотрел на него, как на дурачка. — А если она буянить начнёт?
— Так в кандалах же…
Дверь опять отворилась, и внутрь вошёл Трибан. За ним боязливо, по стеночке, зашёл Одаш. Увидев затылок девушки, он испуганно вытаращил глаза и замер.
— Ох, боги-защитники, — торопливо пробормотал он.
— Что ж ты на затылок смотришь, — недовольно попенял ему данетий. — Ты лицо посмотри.
Одаш нервно посмотрел на него и, обойдя девушку по дуге, оказался за спиной харена. Глаза его ещё больше выпучились, и он отчаянно закивал.
— Она! Как есть она! Ох, как вспомню ту ночь…
По лицу Майяри скользнула кривоватая улыбка.
— А я ведь тебя знаю… — потянула она.
— Да лучше б не знали, — чуть не плача отмахнулся Одаш. — Я ж от вас, госпожа, подобного и не ожидал. Если б собственными глазоньками не видел, ни за что бы не поверил.
Глаза девушки широко распахнулись, и она усмехнулась так, словно не могла поверить своим ушам.
— Все вы тут… — начала она, но Одаш с жаром её перебил:
— Она это, харен, как есть она! Как сейчас помню: ночь, двоелуние, и она нож заносит. Господин хранитель что-то хрипит, остановить пытается, а она бьёт его, бьёт… — оборотень спрятал лицо в огромных ручищах и всхлипнул. — А потом куль у него вырвала, развернула и хвать камень оттуда. Смотрит на него, любуется в лунном свете, а по белым рученькам кровь течёт. А она ещё и ухмыляется… Вот как сейчас!
Майяри действительно улыбалась. Язвительно и с безумным блеском в глазах. Неожиданно она резко подалась вперёд и крикнула:
— Врёшь!
— Как есть правду говорю! — Одаш испуганно отшатнулся. — Не гневитесь, госпожа. Сами же себя в эту яму посадили.
Майяри попробовала было встать, Харийд даже сделал пару шагов к ней, но девушка обессиленно упала в кресло. В голове опять помутилось. Перед глазами завитали образы из реальности и воспоминаний. Искажённое болью лицо главного хранителя сменилось ледяной маской харена, в ушах, смешиваясь, зазвучали два голоса: «Ей лекарь нужен» и «Лови, её лови!». Майяри постаралась сосредоточиться на холодном лице харена. Не время терять сознание, ей нужно выбраться из этой передряги.
— Госпожа Амайярида, вас сейчас отведут в вашу камеру и откажут помощь, — донёсся до неё голос господина Ранхаша. — Допрос мы продолжим позже.
Девушка опять наклонилась вперёд и опёрлась рукой на стол.
— Он врёт, — прохрипела она с маниакальной настойчивостью. По губам её скользнула полубезумная улыбка. — И я могу доказать.
Данетий, уже шагнувший к ней, замер и вопросительно посмотрел на харена. Тот продолжал глядеть на девушку, ожидая, что она скажет. Та продвинула дрожащую ладонь ближе к нему. Харийд и Шидай ощутимо напряглись, но сам Ранхаш не пошевелился и даже не подумал отодвинуть руку, на которую так пристально смотрела преступница.
Майяри подняла трясущуюся ладонь и осторожно коснулась пальцем голубого камешка, сияющего в перстне харена. На камешке была вырезана голова волка — печать рода Вотый, палец скользнул по ней, и ладонь девушки накрыла руку харена. Ранхаш замер, ощутив прикосновение ледяных пальцев.
— Он соврал, — проникновенно повторила Майяри, приподнимая руку и разгибая пальцы. — Я не могла держать камень в «белых руках», — она нервно рассмеялась. — Если бы я коснулась голой ладонью того камня, то он до сих пор был бы в ней.
Зрачок Ранхаша резко расширился, и мужчина прерывисто вздохнул. В указательном пальце девушки сияло голубое пятно. Он бросил взгляд на свой перстень и убедился, что камень-печатка исчез.
— Я хаги, — с видимым удовольствием протянула Майяри и зашлась сухим смехом. — Он соврал…
Глава 17. Новые обстоятельства
В допросной воцарилась потрясённая тишина. Шидай и Трибан обменялись непонимающими, обескураженными взглядами, а Харийд подскочил к девушке и схватил её за плечо.
— Этого не может быть! — лихорадочно прошептал он, чуть ли не обнюхивая Майяри. — Я бы почуял! Я бы понял, что она хаги! Ты врёшь!
В ответ девушка показала ему кончик языка и, словно издеваясь, медленно надорвала зубами манжет платья. Она долго трясла рукой в полной тишине, нарушаемой лишь грохотом цепей. Наконец на стол выкатился маленький, не больше просяного зёрнышка, блестящий камень. Харийд прерывисто вздохнул, словно учуяв что-то новое, и медленно опустил руку на голову девушки. Та сжалась как щенок, боящийся удара, и замерла. На несколько долгих томительных секунд в допросной воцарилась полная тишина. Харийд с трудом выдохнул, а затем с грохотом упёрся руками по обе стороны от девушки, нависая над ней.
— Живо вынести отсюда все камни! — прерывающимся от ярости голосом потребовал он.
Первым пришёл в себя Ранхаш. Он молча вытащил из-за ворота гроздь амулетов и не глядя протянул Шидаю. Тот прибавил к ним от себя несколько кулонов и кольцо и передал в свою очередь данетию, а Трибан вынес всё это в коридор, где просто сложил у двери в комнату и тут же вернулся.
— Ты! Дура! — клокочущим от бешенства голосом прорычал Харийд на ухо Майяри. Казалось, он был готов оттаскать девушку за волосы за глупость. — Зачем ты тронула камень?! Зачем, идиотка?! Достаточно было вытряхнуть свои манжеты, и я бы тебя признал! Ты понимаешь, кем можешь стать?
— А что может быть хуже убийцы? — мрачно прошипела Майяри, старательно отворачивая ухо от мужчины. — И кто ты такой, чтобы орать на меня?
Она мотнула головой, пытаясь прогнать муть, расползающуюся перед глазами, и едва сдержала рвотный позыв.
— Я защищалась! — процедила она. — Он врал, и я доказала это.
— Ну, приврал для красного словца, — стушевался изрядно перепуганный Одаш. — Тёмные попутали! Я уж не знаю, что там на руках у неё было, мож, варежки, но в остальном не соврал ни слова. Богами клянусь!
— А я тоже клянусь! — нагло заявила девушка, с усмешкой смотря на оборотня. — Моё слово против твоего. Я тоже видела. Видела, как ты добивал хранителя! Я видела, что ты его убил!
Её слова вознеслись к потолку и, казалось, замерли там. Несколько секунд Одаш просто в шоке пялился на неё, не в силах осмыслить обвинение, а потом разразился потоком брани.
— Ах ты гадина тёмнобожеская! А я-то ещё жалел её, думал, плохие оборотни на кривую дорогу совратили. А ты, оказывается, подлючая змеюка! Меня оболгать в отместку решила!
Лицо могучего гончара раскраснелось, и он уже был готов броситься на девушку. Останавливал его только мрачный взгляд Харийда, который продолжал нависать над Майяри.
— Да ежели ты не виновна, так чего ж в бега пустилась, а?! — ткнул в неё пальцем Одаш.
— А я не дура, Одаш, — мягко ответила Майяри. То, что она назвала его по имени, словно слегка испугало оборотня. Девушка перевела взгляд на пристально смотрящего на неё харена. — Я видела его и ещё двоих, но рассмотрела только его. Меня же увидели все трое. Нужны ли им были свидетели? Навряд ли… Они гоняли меня по городу около часа, пока я не нашла подходящее место, чтобы схорониться. И когда они проходили мимо, я услышала занятную вещь. Знаете, какую? — Майяри склонилась к Ранхашу. — «Пусть бегает. Всё равно к страже подастся, там мы её и достанем».
Девушка распрямилась и обвела присутствующих мутным, но полным превосходства взглядом.
— Так что не нужно разыгрывать передо мной представление. Я знаю, что все вы в одной связке. Из этой комнаты я уже не выйду. Безумная магичка взбунтовалась и была убита! В отчёте наверняка запишут что-то в этом роде. Или нет, — Майяри, казалось, что-то вспомнила. — Нет, наверное, не сейчас… Я запуталась! — с досадой простонала она и уткнулась лбом в стол.
Данетий Трибан чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Сложно было поверить в полубредовое заявление подозреваемой. Она явно не осознавала, что творит. Её взгляд лихорадочно горел, язык путался, и она сама явно путалась в своих словах. Но вера в Одаша тоже пошатнулась.
Оборотень со страхом смотрел на следователей, глазами умоляя их не верить злой девке. Видимо, он уже очень сожалел о своей любви к привиранию и готов был на коленях доказывать свою невиновность.
Шидай задумчиво почёсывал правую бровь и смотрел в пол. Харийд продолжал нависать над девушкой и мрачно глядеть на харена. Тот же не отрывал глаз от спутанных волос девушки.
— Взять под стражу обоих, — распорядился он.
— Господин! — охнул Одаш.
— Подготовить отдельные камеры? — деловито уточнил данетий.
— Нет, — Ранхаш покачал головой. — Выделить комнаты и оставить под стражей. До выяснения всех вскрывшихся обстоятельств мы не можем запирать их с остальными преступниками.
Данетий поморщился, едва не сказав, что очень даже могут.
Майяри тихо всхлипнула и повернула голову набок. Стало ясно, что она спит, но спит беспокойно. Харийд сглотнул и неохотно заметил:
— Стены обычной комнаты хаги не удержат. И эти кандалы тоже. Харен, всё очень плохо. Она действительно хаги. Причём ещё совсем девчонка! И теперь она может стать тёмной. Её будет тянуть к камням с неимоверной силой. Если… — голос парня сорвался на шёпот, — если она действительно не виновата, то вся её жизнь будет сломана. Я как более старший не могу позволить этого. Тёмные хаги — это бедствие!
— Я разберусь с этим, — мрачно пообещал Ранхаш. — Сегодня. Пока бери её и Шидая, и идите в камеру, где она содержалась раньше. Там есть защита от хаги.
— Мудрое решение, — одобрил Шидай и с улыбкой подступил с дремлющей девушке. — Посмотрим, что у неё с лёгкими. Так, ты пока её неси, а я за одеялами и горячей водой. Совьём ей прелестное гнездышко на тюремном тюфяке.
Харийд осторожно, словно девушка была из стекла, поднял её на руки и медленно покинул допросную в сопровождении Шидая. Данетий прихватил побелевшего Одаша за локоть и непреклонно поволок его на выход.
Оставшись в одиночестве, Ранхаш откинулся на спинку стула и, закрыв глаза ладонью, застонал.
Глава 18. Новые сложности
Ранхаш опёрся локтями на столешницу и уставился в стену невидящим взглядом. Произошедшее слегка выбило его из равновесия, и перед внутренним взором всё ещё стояла измождённая девчонка с воспалено горящими глазами. Увы, он был вынужден согласиться с преподавателями санаришской школы магии: она не была похожа на безжалостную убийцу. Ранхаш часто встречал среди преступников тех, кто выглядел невиннее детей. Он знал, какой обманчивой может быть внешность. Но здесь его интуиция, которой оборотень привык доверять, подсказывала, что он что-то упустил, чего-то не учёл.
Заявление Амайяриды звучало слишком бредово, чтобы относиться к нему серьёзно, но Ранхаш не стал его отбрасывать. Порой самые несуразные детали оказываются важными элементами восстанавливаемых событий. Просто не всегда сразу получается сложить их правильно. И что в итоге он имеет? Двух подозреваемых, один из которых так болен, что допрашивать его нет смысла, а второй ранее значился как свидетель. Теперь они оба — и подозреваемые, и свидетели. Причём девушка в будущем… нет, уже сейчас аукается большими проблемами.
Если она действительно станет тёмной, это может вызвать сильное недовольство со стороны общин хаги и даже обвинения. Она была невменяемой, её обвиняли, давили на неё и по итогу вынудили защищаться и доказать свою невиновность самым эффективным способом. А если она ещё окажется и невиновной — Ранхаш допускал и такое развитие событий — то всё станет ещё хуже. И харен чувствовал себя ответственным за это.
Ему нужно было сразу догадаться, что с ней что-то не так. Большая сила, хвалебные отзывы о способностях со стороны преподавателей, отсутствие в общежитии на месте взрыва печатей, ловкое исчезновение… Он позволил убедить себя, что она просто очень сильный маг, что встречается не так часто. А вот хаги…
Ранхаш выпустил сквозь сжатые зубы воздух и погладил занывшее колено. Хаги встречались чаще, но не всегда можно было понять, что это хаги. Представители этой расы были большими любителями скрытности. Конечно, их сложно винить в этом, ещё три сотни лет назад в законодательстве Салеи не было запрета на охоту на них. Хаги, внешне очень похожие на людей и по физическим способностям мало их превосходящие, пробуждали в сердцах представителей других рас жадность своими способностями. В разные времена от них хотели или богатства, или силы.
Создатель хаги, наверное, не любил своих детей, раз дал им способность чувствовать и находить драгоценные камни. Алмазы, изумруды, опалы, сапфиры — все эти камни будоражили жадное воображение и горячили алчные порывы. Хотя, вероятно, что в момент создания народов ещё не существовало такого низменного явления как жадность, и боги ещё не были с ним знакомы.
Хаги называли детьми земли. Их невероятная сила, чем-то похожая на магию, которой были одарены другие расы, всегда была с ними. Им не нужно было призывать и контролировать свои способности печатями, словами, ритуалами или жестами. Они управляли своими силами интуитивно, с рождения учась понимать их. Казалось, что с такими возможностями хаги были обречены стать хозяевами мира. Но стали предметом алчности других рас. Их искали, отлавливали, выкрадывали детей, чтобы вырастить из тех послушных добывателей вожделенных камней или могущественных помощников. А эпоха Лихорадки Сил, что одно время сотрясала Салею, даже породила хаггаресов — охотников на хаги, которые, не имея магических сил, были способны своими печатями приманивать силы мира и использовать их в своих целях.
Всё это вынудило хаги стать затворниками и тщательно скрывать свои общины. Но у столь щедро одарённой — или проклятой — расы был один существенный недостаток. Им нельзя было прикасаться к драгоценным камням.
Ранхаш откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и прикрыл глаза, вспоминая всех хаги, что ему довелось встреть за свою жизнь. Многие из них, в отличие от того же Харийда, скрывали своё происхождение. Им было проще притвориться магами средней руки. Отличало их от настоящих магов только то, что они никогда не носили амулетов с драгоценными камнями. Любой драгоценный камень, соприкоснувшись с кожей хаги, становился частью его тела. При этом силы хаги увеличивались и просыпалась жажда. Жажда всё новых и новых сил. Камни, и раньше весьма притягательные, становились ещё заманчивее. В какой-то момент хаги мог стать способным на всё, лишь бы добраться до очередного камня. История помнит события, когда обезумевшие от жажды хаги разрушали города, убивали толпы людей, ломали горы, чтобы добраться до скрытых в их глубинах богатств. К счастью, а может быть, и нет, жажда эта утихала. Чем больше камней хаги поглощал, тем сильнее каменело его собственное тело. После пересечения определённой границы засыпали все желания, и тёмные хаги уже больше ничего не хотели: ни новых сил, ни сна, ни еды… В отсутствии самых естественных желаний они умирали очень быстро.
Насколько знал Ранхаш, хаги старались удерживать своих детей, если те ступали на скользкий путь. Если же всё оказывалось бесполезно, то они сами зачищали последствия необдуманных действий тёмных хаги. Так что вряд ли старейшины общин обрадуются, узнав, что у них прибавилось проблем.
И Ранхаш чувствовал себя ответственным за произошедшее. Он допустил оплошность. Позволяя девушке беспрепятственно трогать себя, он позволил себе быть излишне высокомерным: разве могла больная девочка причинить ему вред? А оказывается, что она могла причинить вред себе, доставить беспокойство уйме народу и прибавить ему дополнительные хлопоты. Это его ошибка, он позволил себе быть слишком снисходительным. И эту ошибку нужно исправить.