Со слезами обещала Мария исполнить все, что желала ее мать, взяла прялку и отправилась на работу.
Девушки пряли очень старательно, но вскоре появились молодые парни с несколькими пражскими музыкантами, которых они встретили в трактире, и танцы начались. Мария пыталась уйти, чтобы сдержать слово, данное матери, но парни и девушки не пускали ее. Сперва она сопротивлялась изо всех сил, но вскоре любовь к танцам взяла свое: Мария встала в хоровод, — а музыканты-то так и пиликали, так и посвистывали! А уж раз Мария принималась танцевать, то оторвать ее от танцев, было невозможно, — ведь танцы были все ее блаженство и счастье.
Мария и не заметила, как танцы затянулись за полночь, и когда веселый кружок стал расходиться, то решили проводить девушек до дому с музыкой и сыграть им каждой по серенаде, — в глубокой тишине ночи, при я сном свете месяца звуки неслись так чудно! Пришлось им идти мимо кладбища, ворота которого были открыты, а у ворот росла огромная развесистая липа. Под липой было большое ровное место, и парням пришла в голову сумасбродная мысль станцевать здесь последний танец. Танцоры и музыканты ухватились за эту мысль, и пляска началась. Девушки сначала немного боялись, а потом и они и Мария заразились общим весельем и пошли танцевать.
Старуха мать между тем ждала дома свою дочку и плакала; когда же она услыхала клики веселья, она сейчас же подумала, что Мария непременно будет среди веселящейся молодежи, и поползла из дому, чтобы заставить ее вернуться.
К своему ужасу она увидела на кладбище танцевавшую Марию и строго настрого приказала ей идти домой, но Мария закричала в ответ:
— Что ты, матушка! Ступай сама домой, я тоже скоро приду! Месяц светит еще так светло и хорошо.
Но тут старуха пришла просто в неистовство. Она совершенно перестала владеть собой, подняла обе костлявые руки кверху, затрясла седыми космами, которые в беспорядке висели кругом ее головы, и закричала с дикой яростью:
— Ах, ты, жестокосердое дитя! Сиди же теперь из века в век на ясном месяце и пряди там свои нитки!
Поевши хлеба, собака набралась немного силы и примкнула к обоим путникам.
Шествуя все трое вместе, они заметили в стороне, на проселочной дороге, презабавную парочку и удивленно посмотрели на нее. Это была старая, хромая кошка и старый петух, в хвосте которого уцелело лишь одно перо. Оба были страшно усталые на вид и еле двигались.
После обоюдных приветствий и поклонов кошка, страдавшая по-видимому сухоткой, стала рассказывать о своем горе. Помяукав жалобно, она начала так:
— Прилежно и старательно ловила я мышей в доме своей госпожи. И вот, когда все мыши были пойманы, а я стала стара, пришла моя госпожа к такому рассуждению: кошка может питаться одними мышами, — и перестала давать мне хотя бы несчастную крошку хлеба. Когда же раз в своем отчаянии я попробовала слизнуть капельку молока, текшего по горшку, госпожа моя поймала меня; в ужасе, без всякой предвзятой мысли, я толкаю горшок и опрокидываю его. Тотчас же госпожа моя, вне себя от злобы, бросается на меня и беспощадно бьет меня железными щипцами. Только тем спаслась я от верной смерти, что прошибла стекло в окне и выскочила на улицу… Ах! — заключила кошка свою речь, — неблагодарность удел сего мира!
После этой печальной истории следовал такой же грустный рассказ петуха: он был постоянно весел, бодр, неустрашим и верен своему двору; куры больше не повиновались ему, лентяи-слуги не вставали вовремя, — во всем виноват был петух, и хозяин завел другого, молодого. Затем кухарка объявила, что старого петуха следует зарезать, хотя мясо его и будет такое жесткое, что не прокусишь зубами, но суп сварить можно.
— Тут уж я решил утекать, — прибавил петух, — по дороге, близ нашей деревни наткнулся я на кошку, мою теперешнюю подругу. Мы посетовали вместе на свою судьбу и, вздыхая, часто повторяли: неблагодарность удел сего мира!
Печальная участь всех этих животных растрогала доброго булочника, и он вздумал оставить их у себя, заботиться о них и посмотреть, не будут ли животные благодарнее людей.
Так как меньшие животные были все плохи на ноги, то булочник, желая помочь им, стал упрашивать осла посадить собаку на спину.
— Пожалуй, — согласился осел, — собака все же не так тяжела, как три мешка ржи, даже полегче одного мешка.
И так, собака взобралась на спину осла и в первый раз, после долгого времени залаяла от радости.
— Ну, а ты должна нести кошку, — сказал булочник собаке.
Последней это не слишком-то понравилось, — вообще собаки к кошке относятся недружелюбно; она почесала правой передней лапкой за левым ухом, но все-таки сказала:
— Пусть садится ко мне на спину, только хорошенько спрячет свои когти.
Тут петух захотел взлететь на кошку. Та, было, заартачилась, но булочник уговорил ее взять петуха. Так что вышло, — когда в товарищах есть согласье, дело их пойдет на лад: осел нес собаку, собака — кошку, кошка — петуха, и было отрадно видеть, что все четверо вели себя, как один.
Между тем настала ночь; о голоде и жажде наши путники уже давно заявляли, но нигде не было видно гостеприимной кровли, под которую они могли бы завернуть, чтобы подкрепиться; дорога шла лесом. Вдруг кошка навострила уши и вскричала:
— Я слышу издали шум, словно где-то справляют веселую пирушку.
Тогда собака потянула носом воздух и сказала:
— Я даже чувствую, как пахнет жареным мясом!
Тут и осел подтвердил общее предположение:
— Я уж предвкушаю добрый ужин и сладкий сон ночью!
Тогда петух слетел со спины кошки на дерево, обрадовался, что опять может покричать и запел:
— Кикерики! Я вижу дом: окна его освещены, в нем наверно справляют пирушку. Кикерики!
— Отлично! — вскричал булочник, — туда мы и отправимся.
Петух опять быстро занял место на спине кошки, и осел потащился тихим шагом со своей пирамидой животных к дому, который видел петух. Это была одиноко лежащая, неуютная на вид, лесная гостиница. Но голодный много не расспрашивает, уютно ли то место, где его могут накормить. В гостинице и правда справляли пир, шла страшная кутерьма: лисицы праздновали свадьбу и пировали вовсю; во всевозможных жарких и прочих яствах недостатка не было, также не было недостатка и во всеобщем веселье. В какой же ужас пришли все свадебные гости, когда среди них появилась наша компания! Все бросились улепетывать и через двери и через окна.