Проехался еще на велосипеде до озера, чтобы охладить не в меру разгоряченные мозги — белочек и дятлов на сей раз не случилось, только товарняки, через один из них пришлось перелезать, дорогу загораживал, еле-еле протиснулся по тормозной площадке со своим велосипедом.
Вернулся, закусил на скорую руку, завернул в тряпочку драгоценные монеты и в гараж. А оттуда прямиком продался на улицу Свердлова, где напротив ДК им. Свердлова и располагался скверик имени Свердлова, там у нас нумизматы всю жизнь собираются. Вот по этому поводу небольшое отступление…
Три Змея Горыныча Нижегородчины
Что наш город стоит на трех Китах, Алексей Максимыче, Валерий Палыче и Козьме… без отчества, я уже кажется говорил, это все как бы на свету располагается, а сейчас речь пойдет об оборотной, ну или темной стороне монеты. Итак встречайте — три Змея… гм… Горыныча, Яков Михалыч Свердлов, Лазарь Моисеич Каганович и Генрих Григорьевич Ягода. Прошу любить и жаловать.
Яков Михалычу из этой тройки повезло больше всех, успел умереть вовремя (с его смертью в 19 году кстати до сих пор не все прозрачно — то ли он заболел испанкой, когда возвращался из Харькова в Москву, то ли его сильно побили революционные рабочие, а этот факт тщательно скрыли во избежание). Родился он здесь, работал в лавке отца-гравера на той самой улице Свердлова, там сейчас доска висит, а потом стал профессиональным революционером и съехал из города. Отец красного террора, инициатор разгона Учредительного собрания, дал старт процессу расказачивания, подписал приказ о расстреле царской семьи — вот далеко не полный перечень его достижений. Его именем названо множество населенных пунктов, улиц, учебных заведений и тд.
Лазарь Моисеичу повезло меньше. Родился он не у нас, на Украине, у нас он был председателем губкома (аналог губернатора) в 18–19 годах, санкционировал начало продразверстки в губернии, был у истоков создания регулярных губернских структур ВЧК.Потом руководил Украиной, был ответственным за сталинскую реконструкцию Москвы, московское метро некоторое время носило его имя. В период большого террора подписал довольно много расстрельных списков. В войну руководил наркоматом путей сообщения и неплохо руководил — железные дороги всю войну отработали на совесть. В 50-х не сошелся во мнениях с Хрущевым, был обвинен в организации сталинского террора, его сделали практически главным ответственным за культ личности, ушел с позором в отставку. Умер в 97 лет в своей постели.
Ну и Генрих Григорьевич наконец самый большой неудачник из этой троицы — он родился в Рыбинске, но семья переехала в Нижний, когда ему было 3 года. Дружил семьями со Свердловыми, тоже стал профессиональным революционером, после революции как-то сам собой прибился к репрессивным органам госбезопасности, один из главных создателей ГУЛАГа, инициатор строительства Беломорканала, в 36 году снят с должности наркомвнудела, в 38 был одним из главных обвиняемых на третьем московском процессе, где в числе прочего признался и в убийстве товарища Горького, осужден и расстрелян. Попал под замес короче.
Вот такие товарищи тоже занимают не самое последнее место в пантеоне так сказать горьковско-нижегородской славы… вы скажете, что не надо ворошить прошлое? И я соглашусь — ворошить не надо, но и забывать не следует. Это как песня, из которой слово не выкинешь, размер сломается сразу… или автомобиль, из которого трудно убрать любую запчасть, не поедет… или поедет, но недалеко.
А теперь к монетам… хотя нет, давайте перекинем какой-нибудь мостик от Ягоды и до монет… ну хотя бы такой…
Хорошо было бы выпустить серию юбилейных монет с руководителями советских органов безопасности: Дзержинский — Петерс — Менжинский — Ягода — Абакумов — Серов — Шелепин — Семичастный — Андропов, что ни фамилия, то гигант мысли и титан действий. Пользовалась бы большим спросом, это я вам точно говорю. Да и часто меняющаяся аббревиатура наших органов тоже могла бы стать замечательной основой для еще одной монетной серии, вы только вслушайтесь только в эту музыку сфер: ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — КГБ — ФСК — ФСБ
Ну атеперь точно про монеты…
В скверике Свердлова напротив одноименного ДК кроме бюста героя имели место нумизматы в количестве 5 штук, стояли они в рядок, разложив свой товар на клееночках и газетках на парапете, отделяющем садик от трамвайной остановки. Я окинул их всех внимательным взглядом и выбрал крайнего слева, он был постарше, с бородкой и в очках и внушал как-то больше доверия, чем остальные, я сразу окрестил его Троцким, напоминал чем-то.
— Здрасьте, — сказал я ему, — вот посмотрите, что я тут в гараже нашел, — и протянул полтинник.
Троцкий сначала на меня посмотрел, потом на монету, потом взял ее, вытянул из нагрудного кармана лупу и принялся внимательно изучать.
— Повезло тебе, мальчик (ну хорошо, что не малышом обозвал), монет редкая, могу дать тебе за нее 5 рублей.
— Извините, — сказал я задушевным голосом, — что отнял у вас время, пойду к другим специалистам, которые немного более разбираются в теме, — и протянул руку за полтинником.
— Подожди-подожди, — мгновенно испугался Троцкий, — так дела делаются.
— Так давайте уже делать дела, как они делаются, — быстро ответил я, — и не делать их, как не надо.
Троцкий еще более внимательно оглядел меня с ног до головы и спросил:
— Сколько хочешь?
— Две с половиной тыщи за комплект из 8 монет, меди, извините, нет, — и видя перекосившееся лицо товарища нумизмата, быстро добавил, — в виде бонуса дам еще гривенник 44 года, — и протянул ему оный гривенник.
Троцкий внимательно изучил и его, потом сказал:
— Мне надо посмотреть все монеты. Не здесь.
— Так поехали, вон моя машина стоит, — махнул я рукой по направлению к Лыковой дамбе.
Троцкий похоже сейчас просверлит меня насквозь своим взглядом, подумал я, ну давай же, рожай скорее, старая перечница… Перечница родила минуты через полторы:
— Поехали, — и он стал собирать свое барахло.
Ехать было недалеко, на Ковалиху. Там мы поднялись в его квартирку на 4 этаже панельной 9-этажки, он махнул рукой по направлению к креслу, чай-кофе не предложил, гад, а сам сел за письменный стол изучать сокровища. Результаты изучения он огласил через четверть часа, не меньше, я уж утомился рассматривать его книжную полку напротив.
— Тыща, — сказал он, — и деньги часа через два.
Торговались долго, отчаянно и бестолково, сошлись в конце концов на 1900.
— Ну вы же понимаете, такой шанс один раз в жизни выпадает, ловите момент, а мне очень деньги нужны, а то бы я никогда его продавать не стал, — сказал я ему на прощание. Договорились встретиться через 3 часа на Черном пруду.
Вышел на улицу, надо чем-то заняться на эти 3 часа… а поеду-ка я по книжно-пластиночным рынкам проедусь, подумал я, разведаю конъюнктуру так сказать и проведу маркетинговое исследование, чего там сейчас в ходу и почем.
Книжный черный рынок у нас всю жизнь был в садике Пушкина, который у Телецентра, вот с него и начнем… Александр Сергеич наверно был бы рад узнать, что в садике его имени сейчас не водку пьют, а обмениваются книгопродукцией.
Нет, ну нравится мне нынешнее движение, в 21-то веке чтобы припарковаться у садика Пушкина, это надо было извернуться, как уж на сковородке, да и то вряд ли помогло бы. Километра за 1,5–2 может быть, но только не здесь. А сейчас вдоль садика дорога напоминает пустыню Кара-кум, только без песка. Оставил машину рядом с телецентром (он у нас маленький и убогенький, провинция-с), пошел напрямки через рощицу, когда она закончилась, началась поляна, почти точно квадратная, а на этой значит поляне и располагался книжный значит рынок. Продавцы раскладывали свой товар прямо на земле, подстелив пленку или еще что, а самые продвинутые использовали раскладные столики.
Прошелся, приценился… преобладала естественно макулатурная тематика, Дюма-старший в основном да Уилки Коллинз и еще почему-то вознесенный советскими разнарядкамиочень высоко Морис Дрюон со своей серией Проклятые короли, совершенно безосновательно на мой взгляд. Еще были в большом почете детективы и фантастика, иностранная особенно, из соцстран меньше, а советская в самом низу этой пирамиды… ну не считая братьев Стругацких, эти ценились вровень с импортом. И совершенно не было дамских романов со жгучими красавцами и томными красавицами на аляповатых обложках — экий же здоровый кусок рынка пустотой зияет, застолбить что ли нишу? Ладно, посмотрим…
Попробовал найти какого-нибудь старшОго… ну или хотя бы оптовика, в розницу ведь продавать все это замудохаешься, да и засветка лишняя не нужна, да и милицейские облавы тут временами случаются, когда всех сгребают в один воронок и потом долго и муторно разбираются в ближайшем отделении — кому нужна такая радость?
Вычленил двух-трех граждан, державшихся явно более свободно, чем остальные, подошел к одному из них, около 40 лет, белая куртка из хб, явно импортная, джинсы, явно не самопальные, на ногах кроссовки, не Адидас, но и не Кимровская фабрика, в углу рта папироска торчит. Как бы мне тебя обозвать-то… ну будешь Евтушенкой.
— Здрасть, — скромно сказал я ему, — вы тут, как я посмотрю, в авторитете, у меня предложение есть, отойдем в сторонку.
Евтушенко кивнул, осмотрев меня с головы до ног — да, согласен, видок у меня не особо, надо конечно приодеться в ближайшее время.
— У меня брат в Военторг устроился работать в книготорговую секцию, — бодро начал врать я, — и у него есть возможность доставать дефицитные книги. Можем наладить оптовые поставки, самим-то нам, сами понимаете, светиться в розничных продажах не с руки. Если есть интерес, скажите что надо, в каких количествах и почем примерно возьмете, — выпалил я на одном дыхании и замер.
Евтушенко помолчал с минуту, потом ответил:
— А где у меня гарантия, что ты, мил человек, не из ОБХСС и меня не повяжут при первой же поставке?
Хм, подумал я, действительно нет такой гарантии, а вслух сказал так:
— В ОБХСС с 17 лет уже народ набирают? Могу права показать.
Показал права из своих рук, от греха подальше. Евтушенко почесал затылок и продолжил:
— Это еще не доказательство…
— Хорошо, — ответил я и начал я вспоминать практику закладок из 21 века, — тогда такой вариант, я кладу книги в автоматическую камеру хранения на вокзале, потом звоню вам (телефон-то наверно есть? ну и славно), сообщаю номер ячейки и код, вы забираете товар и оставляете там деньги, звоните мне (ну то есть не мне, а другу, у меня телефона пока нет), я забираю деньги. Непосредственного контакта из рук в руки, на котором обычно ловят ОБХСС-ники, нет, так что и риска никакого… пойдет?
Евтушенко перебросил папиросу из одного угла рта в другой и сказал, что подумает. Телефон дать не отказался. Список требуемого дефицита тоже выложил — там были конечно же Стругацкие, только что вышел их «Парень из преисподней» в Детской литературе, а еще свежие выпуски серии Зарубежной фантастики («зарубежка» в народе), «Гибель дракона» Саке Комацу (по ней еще скоро кино выйдет) и сборник «Братья по разуму», нормальный сборник, там и Кларк, и Саймак, плюс еще свежий «Зарубежный детектив», где среди соцреалистического барахла значился новый роман шведов Шевалля и Валё. Брать он согласен был от 5 до 10 штук каждого названия, цену назвал от 8 (Комацу) до 12 рублей (детектив). Насколько я успел прицениться к рынку, его маржа составит от 50 до 100 %, нам же, чтобы было столько же, надо будет закупаться от 5 до 8 рублей за книгу… ну что, можно работать.
На прощание спросил у Евтушенки, где сейчас пластинками обмениваются, он ответил, что у Печерского монастыря, а если брат еще и пластинки может доставать, то ехать туда совершенно незачем, можно работать через него, Евтушенку… номенклатуру и цену определил сходу, не дожидаясь моих вопросов — БониМ, АББА, Клифф Ричард, привози, сколько сможешь, без ограничений, брать буду по червонцу.
К Печерскому монастырю я таки съездил, все равно делать-то нечего, но хорошего там ничего не получилось — народ жался и на опт я никого раскрутить не сумел, БониМ и АББА, как я успел заметить, шли от 15 до 18 р за штуку. Ну на нет и суда нет, будем работать через чернокнижного Евтушенко, если что.
Потом подался обратно к месту встречи с товарищем Троцким — было еще рановато, зашел в пельменную напротив кинотеатра Рекорд. Пельменная, как много в этом слове… слиплось, да… ну и отозвалось тоже. Порция со сметаной 38 коп, с томатом (слово «кетчуп» тогда еще не употребляли) 37 коп, с уксусом, который на столах стоял 36 коп. Еще с бульоном можно было взять. Пельмени все разваривались, так что тесто отдельно от начинки плавало, но все равно все это было безумно вкусным. Взял с томатом, народ к пельменям еще активно Жигулевское покупал, но я решил не дразнить понапрасну гусей… эээ… гаишников, и Жигулевского не взял. Пока стоял в очереди, пока накалывал на вилку разбегающиеся по кругу пельменины, тут и время рандеву подошло.
Господи, ну почему ты помогаешь этому кретину, а не мне?
Троцкий уже сидел на скамеечке в углу Черного пруда (на самом деле это не пруд, а сквер — тут когда-то давно был пруд, но его засыпали, а название прилипло).
— Принесли? — спросил я. — Только учтите, я все проверю и пересчитаю.
— На вот, пересчитывай, — буркнул Троцкий, и протянул мне бумажный пакет, внутри было две пачки десятирублевок, одна целая и обандероленная Госбанком, вторая надорванная и неполная. Быстро перелистнул пачки, все было ОК, никаких кукол, водяные знаки тоже имелись в наличии.
— Держите, — ответно протянул я тряпочку с монетами нумизмату. Он хищно схватил сверток, перебрал все по очереди, потом тоскливо посмотрел на меня и спросил:
— В гараже, говоришь, нашел? И где такие гаражи стоят?
— Вы не поверите, Лев Давидович (Лев Маркович, поправил он), я и говорю, вы не поверите, Лев Маркович, но на Автозаводе, в рабочем квартале.
— И почему мне, нумизмату с 30-летним стажем, такие гаражи в жизни никогда не попадались, а какому-то мальцу из рабочего квартала пожалуйста… — продолжил он грустным голосом.
— Знаете, Лев Маркович, у каждого в жизни бывает хотя бы один такой гараж, важно только понять, что это тот самый гараж… и вообще, что это гараж… гаражи, они разные бывают, — сказал я и собрался к машине, оставив его размышлять над гаражно-философскими глубинами своей мысли. На прощание он правда еще успел попросить, чтоб я звонил, если чего в гараже нового обнаружу, я ответил, что непременно, и спросил на всякий случай, не надо ли чего из текущей ходячки, он спросил «еще один гараж?», я ответил «не, сарайчик при нем», тогда он написал коротенько на бумажке, что надо (почти все от 65 до 74 года, стоит все индивидуально, но кое за что готов давать вплоть до 15 рублей), на этом и расстались.
Домчался до дому на адреналиновой подпитке из пакета с червонцами, не успел заметить как, отметил только, что уже 6 вечера на дворе, залетел с разбегу в наш клуб — там мушкетеры и мушкетерки репетировали «Все будет хорошо», получалось прямо скажем не очень.
— О, — сказал Андрюха, — Сорока прилетел, ну как там твой форс-мажор?
— Йок-нормалёк, форс по дороге отвалился, остался один мажор, — ответил я и картинным движением выложил деньги на бильярдный стол так, чтобы они разлеглись веером.
— Что это? — спросила Инна.
— Это, Инна, стартовый капитал для нашего совместного предприятия. А сейчас виеттаа, юстават, что по-фински означает «гуляем, друзья».
Народ осторожно окружил бильярд, начал брать в руки купюры и недоверчиво рассматривать их на свет.
— Не фальшивые? — спросил Валера.
— Ты чо, — обиделся я, — прямиком из Госбанка СССР, не видно что ли?
— А где ты их взял? — очень тихо справился Вовчик.
— Где взял, где взял… нашел — вот давайте стол накроем, тогда и расскажу. Ставлю значит боевую задачу — Инна идет к Андрюхе звонить родственнику из Военторга, вот список, чего нам надо (к книгам и пластинкам я естественно дописал пункт про джинсы, желательно не польские, это ж сейчас ходовой товар номер 1 на территории нашей страны), товара он может отобрать на сумму в 1800, уж чего и сколько там выйдет… стольник я оставил на праздник, правильно?
Народ дружно согласился.
— Едем дальше — Вовчик с Валерой идут по магазинам, вот вам по полтиннику, сдачу принесете, если останется. Валера ответственный за бухло, возьми бутылку коньяку для меня, остальное на ваше усмотрение, Вовчик закупает хавчик, опять же на свое усмотрение, чтоб на семерых хватило… лимонад не забудь. И Веру возьмите с собой, посоветует может чего полезного. А мы с Анютой остаемся здесь готовить помещение и изыскивать посуду, есть-пить из чего-то надо будет, не из горла же. Да, Анюта?