Глава тридцать вторая. Счастлива я могу быть только в его руках
Глава тридцать вторая. Счастлива я могу быть только в его руках
— Это просто совпадение! Я вышла погулять и оказалась в этом месте совершенно случайно! — оправдывалась я.
— Я многое тебе прощал в нашем браке! — воскликнул Джонни Умру Через Две Реплики. — Но этого я простить не в силах!
— Но, дорогой! Я правда не собиралась ебаться с этим мудозвоном!
— Нет, ты собиралась! — тыкнул в меня пальцем Джонни Умру Через Одну Реплику. — Ты прекрасно собиралась поебаться с этим мудозвоном! А ведь я носил тебя на руках, дарил тебе дорогие украшения!
— Разве можно сказать «ты прекрасно собиралась»? — решила на всякий случай уточнить я. — Хотя сейчас это не так важно, и даже если и нельзя, у тебя есть такое право — ведь ты так потрясён всей этой ситуацией!
— О, да, ты права, дорогая моя жёнушка! — почти безумно закивал Джонни Умру После Этой Реплики и достал из внутреннего кармана револьвер (о боже, опять мужик с револьвером!). — Я возил тебя по разным странам! Осыпал подарками! Вылечил твоего пса, когда его сбил тот доставщик пиццы, — а ведь я ненавидел его с его слюнявой рожей всем сердцем!
— О, Джонни! Как же насыщенно мы прожили всё это время после нашей встречи на той скамейке! — Ностальгическая слеза стекла по моей щеке.
— Ребята, а как давно вы познакомились? — решил поучаствовать в разговоре голый Ловкач.
— О! Я помню этот день, словно он был сегодня! — воскликнула я. — Хотя это вроде бы и было сегодня, да, Джонни?
— Да, моя дорогая, — со зловещим спокойствием ответил Джонни После Этой Реплики Точно Умру и поднял свой револьвер.
— Пожалуйста, Джонни, не делай этого! — испуганно попросила я, но было уже слишком поздно.
Хорошенько прицелившись, он размахнулся и бросил свой револьвер. Тот пролетел в каком-то сантиметре от головы Ловкача.
— Блять! — выругался Джонни Всех Наебал и, махнув рукой, ушёл спать.
— Он чуть нас не убил! — почти восхищённо воскликнул Ловкач.
— Да уж… — неохотно согласилась я. — Только не понимаю: чему ты так радуешься?
— Ну, я люблю приключения! — радостно ответил Ловкач. — Я не то что все эти злобные, думающие об одних лишь деньгах толстосумы! Я настоящий! Да, я бедный, но я не унываю! Я пробрался на этот корабль, я уплываю навстречу приключениям, и я счастлив! Я улыбаюсь этому миру, я умею смеяться, я умею любить по-настоящему! Я предпочту рай в шалаше с любимой девушкой богатой жизни в каменных джунглях! А ещё я умею рисовать! А теперь давай вместе посмеёмся, чтобы показать, что вдвоём нам по-настоящему хорошо!
И он засмеялся. Надо сказать, хохотал он от всей души, не халтуря, так что его вялая сосиска тряслась, словно килька, только что вырванная из проруби. Зрелище, прямо-таки скажем, так себе.
— Слушай, долбоёб, надо бы револьвер выловить — его мужу подарил Гарри Медвежьи Сиськи. Можешь по дружбе нырнуть за ним, а? — без особой надежды спросила я.
— Конечно! Я же говорил: я просто обожаю приключения! — без тени сомнения ответил Ловкач и прыгнул за борт, извиваясь всем телом, словно косатка.
— Надеюсь, тебя засосёт в винты и больше я тебя не увижу! — буркнула я.
В тот же момент я увидела, как из-за борта, всё так же извиваясь, словно косатка, вылетает Ловкач, держа в зубах револьвер. Он шумно приземлился на палубу. Вода ручьями стекала с его тела.
— Какого хуя… — удивилась я и перегнулась через борт. — Да тут метров сорок высоты!
— Для меня это ничто, — махнул рукой Ловкач. — Ведь я влюблён. А тот, кто любит, способен свернуть горы ради любимой.
— Слушай, Аквамен, раз уж не получилось тебе намёками объяснить, что ты не в моём вкусе…
— Когда же ты на это намекала? — удивился Ловкач.
— Когда предложила тебе ночью прыгнуть с сорока метров в ледяную воду с движущегося корабля? — предположила я.
— Постой-ка! — поднял руку он. — Я всё понял! Я слишком тороплю события! Сначала ты должна изображать из себя девушку, которая почти стала такой же каменной, как окружающий её мир, хотя где-то глубоко внутри ты такая же настоящая, как я! А уже потом я растоплю твоё сердце — и вот тогда мы будем звонко хохотать и показывать миру, насколько мы с тобой простые и настоящие, а наши нежные чувства друг к другу будут столь сильны и прекрасны, что все вокруг будут мечтать полюбить кого-то так же сильно!
— Дай-ка мне револьвер, пожалуйста, — праздным тоном попросила я.
— Ну уж нет! — помотал головой он. — Ты меня застрелишь! Мы же ещё не дошли до стадии совместного смеха! Давай так: мы отправимся на нижние палубы, где живут простые работяги, и я покажу тебе настоящую жизнь, а не эту пластиковую, которой привыкли жить богачи, нацепив на себя серьёзные лица!
— Что-то не очень хочется, — с сомнением ответила я. Но Ловкач уже схватил меня за руку и увлёк за собой.
Мы спустились на несколько уровней ниже и по узким коридорам добежали до неприметной тёмно-синей двери с табличкой «Только для персонала».
— Добро пожаловать в настоящий мир! — улыбнулся Ловкач и открыл дверь.
Не могу сказать, что этот мир стал для меня открытием, — примерно так я себе его и представляла: пьяные матросы блюют друг на друга. Некоторые уже спят. Некоторые обоссались во сне. Те, кто ещё не отрубился, дерутся или играют в карты, громко матерясь. В воздухе стоят запахи дерьма, мочи, пота, табака и алкоголя.
— Давай танцевать! — радостно прокричал Ловкач и схватил меня за руки. — Микола, врубай музыку!
«Где бы я ни был, ты знаешь: все танцуют локтями», — заорала хриплая портативная колонка.
— Пиздец… — обречённо покачала головой я.
Внезапно в каюту ворвался какой-то взбудораженный моряк. Он растолкал всех и, пробравшись в самый центр помещения, забрался на стол. Будучи явно подвыпившим, он просто стоял, покачиваясь из стороны в сторону.
— Нахуя ты сюда залез? — спросил кто-то из толпы.
— Я… эм… — Морячок задумчиво почесал репу. — Чё-то забыл уже, пока бежал…
— Так слезай тогда нахуй! — предложил другой морячок, сидевший с картами в руке за столом, на который залез забывчивый морячок. — Мы тут в маджонг играем!
— А маджонг — это не карточная игра! — заявил морячок, стоявший на столе.
— А мне похуй! — ответил морячок с картами. — Уёбывай, я тебе говорю! Играть мешаешь!
— Ну ладно, — грустно согласился забывчивый морячок и уже наклонился, чтобы ёбнуться со стола головой вперёд, как вдруг его озарило: — О! Вспомнил! Ребята! Там такое! Вы просто охуеете! — Он показал пальцем на дверь, ведущую в коридор.
В этот момент раздался низкий гудок.
Все мы быстро высыпали в коридор и побежали на палубу, а там действительно охуели: в какой-то сотне метров от борта нашего корабля, покачиваясь в тумане, стоял ещё один — ничуть не меньшего размера, но весь проржавевший, с тёмными иллюминаторами. Это был настоящий корабль-призрак.
Глава тридцать третья. И позвонит, и напишет, если ты та, кем он дышит
Глава тридцать третья. И позвонит, и напишет, если ты та, кем он дышит
Все пассажиры корабля собрались на верхней палубе, фотографировались на фоне корабля-призрака, записывали сторис в Инстаграм и шушукались.
— Дамы и господа! — прогремел усиленный рупором голос капитана — плотного мужчины с густой белой бородой и в белом мундире. — Морские правила предписывают в случае встречи с судном, терпящим бедствие, оказать любую посильную помощь его экипажу. Но я с прискорбием вынужден сообщить, что в данном случае для оказания помощи придётся перейти на борт терпящего бедствие судна, так как на наши многочисленные призывы никто не откликнулся, а это действие я вынужден признать непосильным. — Капитан прокашлялся и продолжил: — Как следствие, неоказание помощи экипажу терпящего бедствия судна не будет расцениваться как неисполнение морских правил ввиду непосильности их исполнения. Иными словами, у вас есть ещё пять минут, чтобы сделать фотографии, а потом мы поспешно уплывём из этого проклятого места.
— Постойте! — остановила я уже вознамерившегося уйти капитана. — Я не совсем поняла, что значит «ввиду непосильности их исполнения». Почему переход на терпящее бедствие судно вы считаете непосильным?
— Потому что нам пиздецки страшно, мэм, — признался капитан. — Да вы сами видите этот корабль. Это же кромешный ужас! Он словно высасывает из тебя душу, если слишком долго на него смотришь…
— Но это ваша обязанность! — возмутилась я. — Там могут быть люди, и они нуждаются в помощи!
— Вы правы, мадам, — задумавшись на секунду, кивнул капитан. — Я прикажу наладить сообщение между судами, и вы сможете отправиться на разведку — как вам такое, а? Уверен: вы не откажетесь! Ведь вы так переживаете за судьбу несчастного экипажа корабля-призрака!
Капитан с ехидной ухмылкой скрестил руки на груди, ожидая моего отступления. Что ж… Он его не получит!
— Разумеется, я согласна! — воскликнула я.
— Я отправлюсь вместе с этой смелой женщиной, чтобы прикрывать её спину, как верный напарник! — воскликнул Ловкач, помахав в воздухе револьвером.
— Лучше бы ты прикрыл свои причиндалы, — заметила я.
— Мне это ни к чему! Я открыт для этой жизни, открыт приключениям! — завёл он любимую пластинку. — Так зачем мне прикрывать…
— Ой, да завали ты ебало! — прохрипел старик, подойдя ко мне. Я сразу узнала его — это был старик с кочергой. — Нашёлся мне тут Ди Каприо! Я тоже отправлюсь на корабль, разрази меня гром!
— Вы? — удивился капитан. — Но полчаса назад вы первым выступили против идеи переходить на злосчастный корабль-призрак!
— Я передумал, — коротко ответил старик.
— Запишите и меня тоже! — раздался знакомый голос у меня за спиной. Обернувшись, я увидела своего мужа. Он растерял весь былой лоск: сменил свой роскошный фрак на растянутую футболку и джинсы, отрастил небрежную бороду, даже волосы его были растрёпаны, как у найденной в канаве шлюхи. Рядом с ним сидела большая собака с совершенно дебильной мордой.
— Дорогой, что с тобой произошло? — задала риторический вопрос я.
— Неважно, — драматически отвернул лицо Джонни Мелодрама. — Просто я узнал, что моя любимая жена изменила мне… Я пытался найти покой на дне бутылки, но каждый раз находил там лишь краткий миг беспамятства, сменяющийся новой волной нестерпимой боли… Ты разбила мне сердце, Кларисса! Оно болит…
— Как же ты меня достал! — закатила глаза я. — Да не ебалась я с этим хмырём!
— Она отказала мне! Сказала, что любит тебя! — неожиданно выпалил, выступив вперёд, Ловкач. — Думает, что любит тебя!
— Она не может любить меня! — прокричал в ответ Джонни.
— Да я люблю тебя! — завопила какая-то толстая женщина, стоявшая неподалёку, тряся в воздухе руками, в одной из которой был зажат надкусанный эклер.
Мы все непонимающе уставились на неё.
— Ой, простите, не удержалась! — коротко пояснила толстуха и вернулась к самозабвенному поеданию эклера.
— А что это за псина с тобой? — Я решила воспользоваться моментом и сменить тему.
— Это же Скуби! — воскликнул Джонни.
— Ску-у-у! — гортанно протянул пёс, склонив голову набок.
— Какой ещё, на хуй, Скуби? — нахмурилась я.
— Ну конечно! Его ты тоже забыла, как и меня… — покачал головой Джонни. — Скуби, твой любимый пёс! Его сбила машина, а я его спас, ради тебя. Неужели ты не помнишь?
— А-а-а-а! — хлопнула себя по лбу ладошкой я. — Так это же я его и сбила! Заебал он со своим «ску-у-у»! Нахуй ты его вылечил?
— Для тебя, любимая. Я думал, ты любишь его…
— Это ты когда так решил? — удивилась я. — Когда притащил его, а я сказала: «Убери эту хуйню из моего дома»? Или когда я попросила Майки Фею Крёстную застрелить его нахуй, а он, скривившись, отказался, сказав, что эта мразь не стоит того, чтобы тратить на неё пулю?
— Но это же твой Скуби! — не сдавался Джонни. — Я помню, как ты обнималась с ним.
— Джонни, блять, я пыталась его задушить!
— Ты кормила его конфетками…
— Крысиный, блять, яд, Джонни!
— Ты гуляла с ним…
— Привязала у супермаркета в соседнем городе. Ублюдок нашёл дорогу домой…
— Он спал в нашей кровати…
— Это был наш садовник. И нет, я с ним не ебалась.
— Но он хороший мальчик…
— Да, он приятный, у него отличное тело, но он мексиканец, а у меня много плохих воспоминаний, связанных с ними… к тому же я не шлюха.
— Скуби — мексиканец? — удивился Джонни.
— Скуби, блять, немецкий дог!
— Трап налажен! — прервал нас капитан.
— Тогда самое время выдвигаться навстречу приключениям! — воскликнул Ловкач.
— Ску-у-у! — протянул Скуби.
— Надеюсь, мой сын не вернётся живым из этого похода! — прошептала появившаяся словно ниоткуда миссис Витторини.
— Но почему, мамуля?! — поразился Джонни.
— Ой, сынок, ты стал такой лохматый, такой помятый, так похож на Клариссу в день вашей первой встречи! — Она похлопала его по животу. — Иди покушай, мой дорогой, я просто пошутила! Всем спокойной ночи!
Уходя, она обернулась и, пристально посмотрев на меня, многозначительно провела большим пальцем по шее.
Вскоре я, старик с кочергой, Ловкач и мой муж с мерзким псом (пёс испуганно трясся у него на руках) оказались на палубе корабля-призрака. Трап поспешно убрали, а корабль так же поспешно отплыл и быстро скрылся в тумане. Мы остались одни в темноте, а из звуков был слышен лишь глухой шум разбивающихся о борт корабля волн.
— Эм… — почесал в затылке Ловкач, — а разве мы договаривались о том, что они уплывут, как только мы перейдём на палубу корабля-призрака?
— Я бы такое точно запомнила, — взволнованно заметила я.
— Они предали нас! — в ужасе осознал Ловкач.
— Добро пожаловать в клуб, — невесело хмыкнул Джонни Пиздострадалец.
— Ой, блять! Всё! — не выдержала я. — Пойдёмте уже осмотрим этот ебучий корабль, найдём выживших и съебёмся отсюда! — Я быстро зашагала вперёд.
— Постой! — крикнул мне вслед Ловкач. — Тут же совсем темно!
— Я кошечка, которая гуляет сама по себе, и я прекрасно вижу в темноте! — не оборачиваясь, ответила я и почти сразу въебалась во что-то твёрдое.
— Вы слышали? — раздался испуганный голос старика. — Что это был за хруст? Кажется, мы тут не одни!
— Это был мой нос… — призналась я, пытаясь вправить сломанный об дверь, стену или ещё какую-то хуёвину нос.
— Тебе не больно? — участливо поинтересовался Ловкач.
— Ясен хуй, больно!
— Добро пожаловать в клуб…
— Да пошёл ты на хуй, Джонни!
— Не нужно ссориться! — раздался голос старика. — У кого-нибудь есть фонарь?
— У меня есть! — обрадовался Ловкач. — Всегда ношу его в кармане штанов.
— А где твои штаны? — спросила я, на ощупь пытаясь добраться до остальных.
— Остались на корабле, — грустно вздохнул Ловкач.
— Значит, фонарей у нас нет… — обречённо констатировал старик. — Предлагаю остаться тут до утра, а как начнёт светать, фонарики нам уже не понадобятся.
Вскоре мы разлеглись прямо на палубе. Я какое-то время слушала звук волн, затем недолго поигралась в своём телефоне и сама не заметила, как заснула. Кажется, я проспала целую вечность. Чувствуя себя отлично отдохнувшей, открыла глаза. Темнота…
— Господи боже, я ослепла! — закричала я.
— Вовсе нет, Кларисса! — Ловкач успокаивающе положил руку мне на плечо. — Просто тут всё ещё темно!
— А сколько сейчас времени? — немного успокоившись, спросила я.
В воздухе загорелся циферблат часов Ловкача. Он молча поднёс их к моему лицу.
— Уже почти обед?! — удивилась я.
— Да, моя девочка, — послышался хрип старика. — На часах уже почти два часа дня, а солнце так и не встало…
— Добро пожаловать в клуб… — послышался печальный голос Джонни.
— А сейчас-то ты это, блять, к чему сказал? — закатила глаза я.
Глава тридцать четвертая. Девочка взрослеет, когда начинает красить глаза. Ведь с этого момента ей больше нельзя плакать
Глава тридцать четвертая. Девочка взрослеет, когда начинает красить глаза. Ведь с этого момента ей больше нельзя плакать