— А можно «помощь зала»? — жалобно попросил я.
— Можно, — покладисто согласился Учитель, — подумай, без чего не будет тебя.
Это называется, помог. А что вообще это означает — быть? Где быть? Ладно, давайте по порядку. Как я могу определить, что существую? Когда я есть, я чувствую, думаю, совершаю поступки, что ещё? И где всё это происходит? В моём сознании или в объективной реальности? А если человек, к примеру, потерял сознание, можно ли сказать, что он существует? Хороший вопрос в стиле дао: будет ли слышен звук падающего дерева, если его некому слышать. Допустим, что не будет. Значит, если я не осознаю себя и окружающую действительность, то меня как бы и нет. Попытка номер три.
— Я есть сознание, — сказал я, и сам испугался.
Да не может такого быть. Разве может существовать сознание без тела? Если я вдруг отключусь, то тело же не растворится в туманной дымке, оно преспокойненько будет себе лежать, где упало. Или нет? Учитель смотрел на меня удивлённо, без улыбки. Я занервничал и поспешил внести ясность в свой ответ.
— Ну, то есть я сознание, находящееся в теле. Ведь само по себе сознание не может существовать, правда? — я заискивающе посмотрел на своего наставника.
— А я уж было подумал, что судьба меня свела с гениальным учеником, — Учитель вздохнул и грустно улыбнулся. — С чего ты это взял, что не может? А как, позволь спросить, ты существуешь каждую ночь во сне, а как планируешь существовать после смерти тела? А что это вообще такое, твоё тело?
Ну нет. Так он меня совсем запутает. Давайте сначала разберёмся с сознанием. С этим Учитель вроде бы не спорил. Значит, правильный ответ «я есть сознание». Ну и как же можно создать сознание, да ещё без тела? Одно дело, когда бог создаёт тело, в которое помещает частицу своего сознания, и получается человек. Всё логично и благопристойно. А по версии Учителя получается, что Создатель создаёт отдельно тела и отдельно сознания. Звучит как полный бред. Как говорил Станиславский, «не верю». И каким же образом тогда сознания встречаются со своими телами?
— А зачем Создатель создаёт тела отдельно от сознаний? — спросил я не без ехидства. Надеюсь, бредовость такого предположения была очевидна не только мне.
— Ни зачем. Он этого не делает, — совсем не обиделся Учитель. — Своё тело ты сотворяешь сам вместе с остальной Реальностью.
Приехали. Да если б я мог сам сотворить своё тело, то уж, наверное, постарался бы сварганить что-нибудь более брутальное и мускулистое. Я довольно невежливо расхохотался. Учитель смотрел на меня как на расшалившегося ребёнка, с улыбкой и без раздражения.
— Не переживай, Антон, — он ласково потрепал меня по плечу, — ты всё поймёшь со временем. А пока довольно теории, пора переходить к практике. Тебе приходилось медитировать?
Я припомнил, как давно, ещё в институтские годы, Алиса затащила меня на занятия по цигуну в какой-то эзотерический клуб. После предварительной гимнастики все расселись на подушечки, сложили ноги и руки крестиком и закрыли глаза. Зрелище было уморительное. Поскольку долго сидеть с закрытыми глазами мне было скучно, я стал разглядывать медитирующую публику. Из двадцати человек, наверное, только пятеро действительно были погружены в какое-то подобие транса. По крайней мере, они сидели неподвижно и расслабленно. Остальные только изображали крутых практиков. Было видно, что им это занятие поперёк горла, и они постоянно ёрзали на своих подушечках, пытаясь устроиться поудобнее, либо откровенно дремали. Меня хватило ещё на два посещения, а потом я просто поджидал Алису в Шоколаднице рядом с клубом, и все были довольны. Не думаю, что такой опыт можно было назвать опытом медитации. И я отрицательно покачал головой.
— Вот и отлично, — с энтузиазмом провозгласил Учитель. — Нет ничего хуже, чем переучивать.
Он легко поднялся из-за стола и поманил меня к двери, которую я безрезультатно пытался открыть раньше. На этот раз дверь послушно подалась, и мы оказались в широкой галерее. Её левая сторона была полностью застеклена, было видно, что сразу за окнами начинался обрыв в глубокое ущелье. Выглянув в окно, я на миг аж задохнулся от грандиозности открывшегося вида. Учитель, увидев, что я затормозил, оглянулся и поманил меня пальцем. С правой стороны галереи располагались шесть одинаковых дверей. Учитель открыл третью по счёту и пригласил меня войти. За дверью оказалась небольшая комната с окном, наполовину скрытым плотными шторами. Пол комнаты был покрыт толстым ковром, стены тоже были обиты чем-то мягким. Из мебели там были два кресла с прямыми спинками и несколько полочек, уставленных всякой всячиной. В дальнем углу было сложено с десяток подушек.
Ну всё понятно, сейчас меня усадят на одну из подушек и предложат всласть помедитировать. Учитель, однако, вопреки моим ожиданиям, уселся в кресло и предложил мне располагаться во втором.
— Чтобы выполнить свою миссию, — начал он объяснение, — Программисту необходимо научиться хорошо контролировать свои мысли. Поэтому ты начнёшь с практики концентрации. Выбери любой предмет из тех, что расставлены на полках, и я объясню тебе, что нужно делать.
Я подошёл к полкам. Чего там только не было. Больше всего было статуэток и картинок всевозможных святых, будд и прочих оккультных персонажей. Ещё там были чётки, крестики, колокольчики, медные и каменные чаши и другая религиозная утварь. Но встречались и не относящиеся к религиям объекты: мягкие игрушки, фарфоровые куколки, блестящая бижутерия и несколько угрожающего вида ножей и кинжалов. Мне больше всего понравилась фарфоровая статуэтка балерины, но я из чувства противоречия выбрал плюшевого зайца.
— От моего выбора что-то зависит? — спросил я Учителя, усаживая ушастого себе на колени.
— На первом этапе объект совершенно не важен, хотя в некоторых школах ему придают определённое значение, — Учитель на мгновение задумался. — Например, в практике раннего Бон объект для концентрации внимания выбирался в соответствии с одним из пяти ядов, превалировавших у практика.
— Что за яды такие? Мне нужно будет что-то принимать внутрь? — я был не на шутку встревожен. Мне как-то один знакомый рассказывал о своём шаманском опыте с аюаской, или как там называют это зелье из лианы. Что-то мне не улыбалась такая перспектива.
— Пять ядов — это гнев, зависть, страсть, тупость и гордыня, — пояснил Учитель к моему облегчению. — Например, ученикам, у которых было много гнева, предлагали концентрироваться на белой занавеске или стене. Сейчас для практики концентрации используют тибетскую букву А. Если хочешь, можешь тоже попробовать, она на верхней полке слева.
Я прижал к животу своего зайца и отрицательно помотал головой. Если честно, у меня вообще не было ни малейшего настроения сидеть сиднем в тёмной комнате. Я попал в удивительный мир, а мне даже не дают немного перевести дух и осмотреться.
— Учитель, а куда мы так спешим? — я решился всё-таки сделать попытку откосить. — Можно я для начала немного прогуляюсь по окрестностям? Ведь в моей Реальности время практически не движется, успею ещё пройти курс молодого Программиста.
Учитель, вопреки ожиданиям, не обиделся и не рассердился на нерадивого ученика. Он поглядел на выплывавшее из-за снежных вершин солнце и перевёл на меня взгляд, полный сострадания. У меня нехорошо засосало под ложечкой.
— Я не хотел тебе говорить, — наконец нарушил тишину Учитель, — но, видимо, придётся, иначе усердия от тебя не добиться. В твоей базовой Реальности время действительно не движется, но твоё личное время идёт с обычной скоростью, где бы ты ни находился.
Он подошёл к окну и сел на подоконник. Похоже, это была его любимая поза.
— Быть Программистом — это вовсе не синекура, — строго заявил Учитель. — Вы воплощаетесь отнюдь не для того, чтобы играться со своими силами, а для выполнения определённой миссии. Не перебивай, — он поднял руку, останавливая мой естественный вопрос. — Я не знаю, какова твоя миссия, и никто пока не знает, включая тебя самого. В идеале, Программист должен осознать свою миссию самостоятельно и добровольно её выполнить. Но это происходит далеко не всегда. Если ты не справишься в отведённое тебе Создателем время, то…,- он замолчал, подбирая слова.
— Тогда я умру? — несмотря на предупреждение, я всё-таки влез с вопросом.
— Нет, но то, что случится, будет хуже смерти, — Учитель грустно усмехнулся. — Чем-то это похоже на одержимость. Мне дважды довелось наблюдать подобное превращение. Такое ощущение, будто внутри человека поселяется другая сущность, которая полностью берёт на себя управление всеми его действиями. Самое неприятное то, что эту сущность совершенно не заботят биологические нужды тела-носителя, например, необходимость спать или мыться. Поверь мне, Антон, ты этого не хочешь.
Учитель снова задумался. Я тоже молчал, представляя своё жалкое будущее в роли немытого зомби. Вот ведь свезло мне уродиться Программистом.
— И как же мне, интересно, поможет медитация? — спросил я подавленно.
— Тебе нужно как можно скорее установить связь с Создателем, — ответил Учитель, — и научиться контролировать свои мысли и эмоции. Без этого тебе не справиться со своей миссией. Медитация — это самый простой способ добиться и того и другого.
Вот уж не уверен, что сидение с закрытыми глазами может помочь чего-то добиться. Впрочем, выбор у меня невелик. Можно, конечно, плюнуть на всё и оторваться по полной напоследок. Но что-то мне подсказывает, что радости такой отрыв не принесёт. Учитель мрачно смотрел мимо меня и ждал, что я скажу. Он явно что-то недоговаривал. Интересно, что может быть хуже перспективы превратиться в зомби?
— А что будет, когда и если я выполню свою миссию? — попробовал я просчитать, что он там ещё скрывает.
Похоже, я попал в точку. Учитель вздрогнул и опять посмотрел на меня как на смертельно больного.
— Большинство миссий осуществляются ценой жизни Программиста, — произнёс он как будто зачитал диагноз. — И поверь мне, это большое везение. Альтернатива гораздо печальнее. Дело в том, что, выполнив миссию, Программист утрачивает смысл жизни и свои способности, кстати, тоже. Выжившие, как правило, либо спиваются, либо накладывают на себя руки. Я знаю только одного бывшего Программиста, который смог это пережить и найти себя на другом поприще. Он стал Охотником.
Опаньки, не удивительно, что они все фанатики. Терять-то уже нечего. Но я ведь не маньяк какой-то. Пока во всяком случае. Мне глубоко фиолетово, что там кому-то от меня нужно, будь ты хоть сто раз Создатель. Не представляю, чтобы я мог настолько слететь с катушек, чтобы упиться до смерти. Услужливая память тут же напомнила, как я три года без продыху носился по тундре, когда пропала Алиса, забывая, кстати, спать и мыться. Значит, я очень даже легко могу превращаться в зомби, когда припечёт. Засада.
— Я совершенно не чувствую, что у меня есть миссия, — с обидой произнёс я наконец. — Должны же быть какие-то знаки, подсказки, что ли.
— Экий ты нечувствительный, Антон, — усмехнулся Учитель. — Когда ты впервые создал необычную программу?
— Ещё в Униве́ре, на четвёртом курсе, — вздохнул я, — но это был просто переводчик, и я им практически не пользовался. А Антошу я написал два года назад.
— Странно, что Охотники тогда же тебя не отследили, — задумчиво прокомментировал Учитель. — А у тебя не было ощущения дежавю? Не было чувства, что в жизни всё идёт по накатанной колее, повторяясь изо дня в день.
Я растерянно кивнул. Откуда он может об этом знать?
— Поздравляю, ты побывал в так называемой временной петле, — усмехнулся Учитель. — На самом деле в твоей базовой Реальности прошло гораздо меньше времени, может быть, месяц или два, но для тебя субъективно прошло два года.
Вот ведь и Умник мне рассказывал про временную петлю. Знать бы ещё, что это такое. И как же меня угораздило в неё попасть? Учитель, как будто уловив мой вопрос, продолжал.
— Это Охотники, — пояснил он, — их работа. Они улавливают всплеск энергии от вмешательства в ткань базовой Реальности, но не могут сразу определить источник возмущения. Тогда они закольцовывают сознание подозреваемого и следят за ним, пока не подтвердят свои догадки. А потом одним выстрелом разрывают петлю, просто убивая нарушителя.
Как же у них всё просто. А если я ни сном, ни духом про совершённые мной нарушения? Откуда мне было знать про эту самую ткань? Могли бы и предупредить для начала, а не хвататься сразу за пистолет. Учителю, однако, было плевать на мою фрустрацию. Он продолжал лекцию, как будто мы говорили не о смертоубийствах, а о пикнике на лужайке.
— Обычно способности у Программиста начинают проявляться где-то за год до выполнения миссии. В этот момент он становится по-настоящему опасен для мироздания. Возможность разрушить мир уже есть, а понимания того, что с ним происходит, нету. Не огорчайся, что пока не чувствуешь своего предназначения, изменения могут начаться в любой день. Так что, не трать время понапрасну, у тебя его совсем немного.
Первое задание, которое дал мне Учитель, было на первый взгляд довольно простым. Нужно было сконцентрироваться на выбранном объекте, в моём случае — на зайце, и ни на что не отвлекаться. Поза тела могла быть любая, главное, чтобы спина была строго вертикальная, а позвоночник — прямой. Моя надежда, что можно будет полежать на мягком ковре, увы, не оправдалась. Вся суть была в том, чтобы не двигаться, причём как телом, так и мыслями.
— Смотри на объект так пристально, как будто вдеваешь нитку в иголку, — наставлял Учитель. — Если отвлёкся, не огорчайся и не ругай себя. Просто верни своё внимание к объекту медитации. Практику можно будет считать успешной, когда у тебя возникнет ощущение, что тебе совершенно не хочется двигаться, как будто ты прирос к сиденью.
Я послушно кивал головой. Было приятно отвлечься хоть на какое-то дело, только бы не думать о том, что меня ждёт в недалёком будущем. Когда Учитель ушёл, пообещав вернуться с проверкой через два часа, я первым делом выглянул в окно. Под утренним солнцем пушистые сугробы переливались всеми цветами радуги не хуже бриллиантов. Небо было ясное с редкими полупрозрачными облачками. На фоне снежных гор огромные мохнатые ели казались чёрными. Тишина стояла такая, словно кроме меня в мире не было ни единой души.
Работать мне не хотелось от слова совсем, но страх превратиться в зомби сделал своё дело. Я послушно уселся в своё кресло, пристроив зайца на соседнем. Упражнение, однако, оказалось не таким уж простым, как думалось вначале. Мысли разбегались и никак не хотели концентрироваться на зайце, глаза болели и слезились, из носа, непонятно с какой радости, потекло. Буквально через несколько минут спина начала ныть, потом вдобавок закололо в правой ноге. И как тут прикажете сохранять концентрацию?
Как же я теперь понимал тех горе-цигунистов, что ёрзали на своих подушках. Кстати, о подушках. Я выбрал из кучи в углу пару подушек помягче и соорудил себе некое подобие сиденья у стены напротив полок. Через четверть часа экспериментов с подушками, я наконец свил себе уютное гнёздышко, в котором без телесных страданий мог сидеть с прямой спиной. На всякий случай заменил зайца на приглянувшуюся мне статуэтку балерины и впился в неё взглядом. Не знаю, сколько я продержался, но в конце концов мне всё-таки пришлось закрыть глаза, чтобы унять резь и вытереть слёзы.
Я отдыхал с закрытыми глазами, когда без каких-либо стараний с моей стороны совершенно ясно увидел статуэтку балерины как бы внутренним взором. Видение было очень ярким, я мог разглядеть балерину со всех сторон и во всех подробностях. Маленькая хрупкая девушка в пачке стояла, вытянувшись в струнку, с поднятыми вверх руками, одна нога была согнута, как будто она крутила фуэте. Я так увлёкся разглядыванием статуэтки, что не заметил, как в комнату вошёл Учитель. Он похлопал меня по плечу и укоризненно покачал головой. Когда я рассказал про своё видение, он долго задумчиво молчал, а потом вынес решение.
— Что ж, можно и так, продолжай с закрытыми глазами, если тебе так проще, только не засни. Вообще-то, визуализация — это как раз то, чему тебе и нужно научиться. А сейчас сделаем небольшой перерыв. Не желаешь подышать свежим воздухом?