Мебель в квартире приличная. Комната, предоставленная в моё распоряжение всего 14м2, но имеет раздвижной полуторный диван, трюмо и платяной шкаф, наполовину свободный, и пуфик. Дверь закрывается на ключ. Это – приятно, но и настораживает.
Пётр расположился в гостиной. Там тоже имеется диван, телевизор, обеденный стол с четырьмя стульями, у стены стоит фортепиано (неужели Пётр обучался музыке?), книжная стенка с литературой на иностранных языках: похоже техническая и экономическая. Жаль, я не сильна в иностранных языках.
Квартира хорошо отделана: паркетный пол, двери дубовые, входная дверь – тамбурная, оконные рамы с противошумовым остеклением. Балкон, даже, скорее, лоджия, 5м2, остеклённая, выходит во двор. Совершенно пустая. Пол застелен досками. Сверху положен коврик. Летом можно выходить босиком. Приятно и уютно.
Хорошая квартира для молодожёнов. Я бы в такой с удовольствием пожила… У нас, в Москве, конечно, квартира больше по площади, но такая же уютная. Как надоели все эти нравоучения папы и тёти: вернись к девяти часам вечера! Не задерживайся! Тебе ещё рано пить вино! Так приличные девушки не поступают! Ох, и оттянусь же я здесь!»
После этого Галя приняла душ, попила чаю на кухне, прилегла на диван в выделенной ей комнате и незаметно для себя уснула. Проснулась за полчаса до прихода Петра. Ужаснулась и срочно стала приводить себя в порядок: Пётр предупредил, что вечером они идут на балет «Дон Кихот» в Мариинский театр.
* * *
«Хорошо, что Пётр немного задержался! Я хоть платье успела погладить, накраситься, причесаться. Вот – звонок в дверь. Он предупредил, что перед тем, как откроет дверь в квартиру, позвонит, чтобы не напугать.»
– Отдохнула? И даже успела собраться! Отлично. Тогда выходим через полчаса: мне тоже надо немного собраться, – проговорил Пётр, войдя в квартиру. – По пути зайдём в кафе – перекусим. Пока то да сё поесть дома не успеем. Только, когда вернёмся домой после балета.
В Мариинский театр они пришли за полчаса до начала. Походили, посмотрели интерьер, фотографии артистов и сцен из постановок, потом заняли места в партере. Балетоманами они не были, но спектакль посмотрели с интересом и долго хлопали артистам по его окончании.
Домой возвратились после одиннадцати. Быстро соорудили праздничный стол из приготовленных Петром запасов продуктов. Открыли шампанское, выпили, потом долго танцевали под магнитофонные записи, перемежая их разговорами за жизнь. По комнатам разошлись часа в два ночи, закончив вечер несколькими поцелуями.
Пётр сразу заснул, а Галя долго лежала, переживая полученный новый опыт общения с парнями: тётя и отец держали её в ежовых рукавицах и так уж получилось, что она сегодня впервые целовалась с мужчиной! И это в двадцать два года! Кому скажи – не поверят!
Следующие три дня пролетели мгновенно. Перед отъездом Пётр передал Гале подготовленный новый доклад для передачи отцу. Проводил на вокзал, посадил в поезд, перед расставанием они долго целовались, договорились часто созваниваться, а летом опять встретиться, но уже в Москве.
* * *
Не успела Галя прийти домой с вокзала, как тут же тётя поинтересовалась у неё названием гостиницы, где та жила в Ленинграде. Галя ничего скрывать не стала и рассказала ей всё, как было на самом деле. И про квартиру Петра, и о том, как они гуляли по Ленинграду, ходили в музеи, театры. Какой Пётр замечательный человек: и на фортепиано играет отлично, и поёт, и пять иностранных языков знает. И даже не стала скрывать о поцелуях, добавив, что больше ничего между ними не было.
«Всё ясно: девочка влюбилась. Да и пора уже. Институт закончила, двадцать два года, гормоны давно играют. Как ещё мне удалось так долго удерживать её на коротком поводке!»
Тётя была умная женщина. Когда была молодая, то в семнадцать лет влюбилась в молодого курсанта. Пустилась во все тяжкие, ушла из дома. Хорошо хоть институт не бросила. Забеременела. Сделала аборт. Неудачно. Врачи сказали, что детей она иметь не может. Когда её курсант закончил учёбу, то замуж не позвал, а уехал в Сибирь служить. Там вскоре женился. Так и пошли прахом все её мечты о семье, детях… От родителей ей с братом досталась отличная четырёхкомнатная квартира около почтамта на улице Кирова, где они и жили. Брат женился, у него родилась дочка – её племянница Галя. Когда ей исполнилось три года мать погибла: сбил автомобиль по пути на работу. И племянница превратилась в дочку. Тётя дала себе зарок, что ни в коем случае не допустит того, что сама испытала в молодости. И железной рукой воспитывала племянницу. Отец Гали имел на стороне связи с женщинами, но пока так и не женился.
«Похоже, настала пора Гале влюбиться и мешать ей в этом я не буду. Конечно, было бы лучше, если бы этот Пётр жил в Москве. Но и в Ленинграде есть места, где он сможет устроиться на работу по своей специальности. Только помочь ему в этом надо. Игорь говорил, что парень умный, самостоятельно подготовил доклад, которым заинтересовались в НИИ Госплана, да и в ГНТУ МЭПа, куда я передала такой же доклад, он тоже понравился. И сейчас Галя привезла от него ещё одну работу в двух экземплярах. Через неделю Игорь вернётся из командировки во Владивосток и тогда решит, что лучше сделать с этой работой. А пока оставлю всё как есть. Разница в возрасте между ними небольшая: всего на семь месяцев Галя старше Петра. Они одного года рождения. В этом году Пётр окончит университет: в декабре защита дипломной работы. Станет офицером запаса – значит в армию не заберут. Если всё хорошо сложится – поженятся. Квартира у него в Ленинграде есть. Галю там же на работу устрою: наших предприятий там полно. Ладно, пока загадывать нечего. До этого времени ещё дожить надо.»
– Галя, позвони Петру, сообщи, что доехала хорошо.
– Вечером позвоню. Он сказал, что сегодня на весь день в публичку уйдёт. Завтра с утра ему в универ надо: каникулы закончились. Я ему теперь часто звонить буду. Может месяца через два или он сюда, или я к нему съезжу.
– Пусть лучше теперь он к нам в гости приезжает. Заодно и я с ним поближе познакомлюсь.
* * *
Последний семестр проходил в напряжении: выпускники вовсю занимались подготовкой дипломных работ.
Из Москвы позвонил Игорь Иванович и предложил, если Пётр не возражает, стать его руководителем дипломной работы. Он доктор экономических наук, начальник отдела Госплана. За её основу, по его мнению, хорошо бы взять последний доклад Петра, что привезла Галя. Но необходима личная встреча, чтобы оговорить все нюансы. Также она нужна для оформления руководства дипломной работой. Если Пётр согласен, то в начале марта он приглашает приехать в Москву на два – три дня и всё порешать.
Пётр ответил согласием и сообщил в деканат, что нашёл руководителя дипломной работы – сотрудника Госплана Белова Игоря Ивановича и в начале марта собирается съездить в Москву для оформления взаимоотношений и уточнения названия темы диплома. В деканате удивились и, одновременно, обрадовались: для них меньше проблем, раз студент всё сам решил.
Галя звонила каждую неделю: рассказывала новости, говорила, что с нетерпением ждёт его приезда.
Пётр продолжал заниматься сбором материалов в публичке. Он отлично представлял себе тему своей дипломной работы, её содержание и объём. Собирался к встрече с Игорем Ивановичем представить черновик диплома и согласовать его написание на одном из иностранных языков, а также осуществить его защиту, но уже на другом языке: в деканате возражений не было. Планов было много.
Никакой информации о продолжении следствия по делу о нарушении секретности, по которому с ним встречался капитан из органов, Пётр не имел. Игорь Иванович сказал ему, что дело закрыто: доклад получил гриф ДСП и обвинения ему не будут предъявлены.
«Это я ещё легко отделался. Хорошо, что с самого начала стал подбирать информацию для доклада таким образом, что в итоге её не смогли признать секретной. Да и Игорь Иванович помог. Через две недели поеду в Москву, увижу Галю, определюсь с дипломной работой. Скорее бы.»
Глава вторая
В этой жизни в Москве Пётр ещё не бывал. Эта Москва отличалась от той, что осталась в его памяти, но основные реперные точки остались неизменными. Он с Галей обошёл центр города, прокатился по новым веткам метро, каких раньше не было, побывал на ВДНХ.
Много времени провёл в разговорах с Игорем Ивановичем, обсуждая свой диплом. Решили, что текст будет написан на английском языке, а защищать диплом он будет на немецком. Черновик в целом был одобрен, внесены некоторые дополнения.
Познакомился с тётей Гали: Ириной Ивановой, женщиной под пятьдесят лет, очень деловой, энергичной и имеющей собственное мнение по всем вопросам, которое с горячностью всегда отстаивала. Но вполне могла принять мнение и другой стороны, если та была убедительна и оперировала фактами, а не домыслами.
Ирине Ивановне Пётр понравился: парень молодой, красивый, спортивный. Но рассуждает часто как умудрённый жизнью старик, приводя аргументы и ссылаясь на неизвестные ей источники информации. Пару раз она попробовала выяснить, откуда у него такая разносторонность в знаниях, не соответствующая возрасту, но Пётр очень ловко сразу переводил разговор на другие темы. Игорь Иванович посоветовал ей не смущать парня, объяснив его знания умом и начитанностью.
Петру была выделена отдельная комната на время проживания, примерно такая же, как он предоставил Гале в своей квартире. Питался он вместе с хозяевами и, наконец, почувствовал, что значит приготовленные женскими руками обеды и ужины. Не успевал их нахваливать, вводя Галю и Ирину Ивановны в смущение.
Под конец своего пребывания в гостях Пётр побывал на работе у Игоря Ивановича, где были оформлены официальные документы на руководство его дипломной работой для предоставления в университет.
Также состоялся разговор о возможном месте работы Петра. Ирина Ивановна сходила с ним в ГНТУ МЭПа, познакомила с начальником отдела, занимающегося экономическими исследованиями и прочитавшего оба его доклада. После чего было подготовлено письмо в отдел кадров министерства с просьбой распределить Петра в филиал НИИ «Электроника» в Ленинграде в подразделение, занимающееся исследованиями мировых рынков микроэлектроники и маркетингом. Она обещала проследить, чтобы соответствующие письма были отправлены по нужным адресам и получили необходимые резолюции.
– Пётр, не волнуйся, в университет вовремя придёт необходимая бумага и тебя распределят туда, куда мы договорились.
– Спасибо, Ирина Ивановна. Надеюсь, всё будет так, как Вы сказали.
Пробыв в Москве три дня и решив все запланированные дела Пётр уехал в Ленинград. Была середина марта 1967 года. До начала последней сессии за пятый курс осталось два месяца.
* * *
«Не зря говорят, что жизнь – это череда полос: белых, серых и чёрных. Причём все они разной ширины. Вот, казалось, всё прекрасно: и тема дипломной работы согласована, и руководитель имеется, и материал для диплома уже почти подобран, и распределение в НИИ „Электроника“ согласовано… и вдруг, раз! И всё наперекосяк! Как карточный домик все мечты разваливаются. И ведь уже ничего не поправить: время неумолимо, в запасе его совершенно не осталось. И ведь сессию последнюю уже сдал. Даже на экзамене по СВП „хорошо“ получил! Осталось только диплом написать и защитить!», – размышлял Пётр, направляясь на очередную встречу с «товарищем майором» в Большой дом на Литейный проспект.
А неприятности у него начались в середине мая, когда неожиданно ему позвонила из Москвы Галя и сообщила, что отца после возвращения из очередной командировки во Владивосток арестовали. По телефону много она не рассказала, но просила срочно приехать, чтобы обо всем переговорить.
Пётр медлить не стал, и уже ночным поездом отправился в Москву. Прямо с вокзала утром уже был у Гали дома. Тётя и Галя его встретили и за чаем рассказали следующее:
– Вчера около девяти часов вечера приходил товарищ папы из соседнего отдела и рассказал о событиях на работе. Утром отца пригласили в первый отдел для ознакомления с новыми секретными документами, а там – сотрудники органов. Предъявили ему ордер на арест и вместе с ним отправились к нему в кабинет, где произвели обыск и выемку документов. Всех работников его отдела опросили, особенно тех, кто был завязан на тематику работы во Владивостоке. Арестовали также двух человек, с которыми он чаще всего ездил в командировки в этот город. Ведётся следствие. Большего его товарищ не знал, – рассказала Галя.
– А потом позвонили мне на работу и тоже попросили пройти в первый отдел министерства, – дополнила рассказ тётя. – Там меня встретили сотрудники органов и предъявили ордер на обыск в нашей квартире. Посадили на автомобиль и привезли домой. До самого прихода Гали с работы проводился обыск: всё перерыли, что искали – не сказали, но особенно тщательно просмотрели все бумаги в кабинете отца. Кое-что забрали, но немного: деловые бумаги отец дома не хранил.
Отца ни тётя, ни Галя не видели. Им было сказано: как работали, так и работайте. Не ходите попусту по различным учреждениям, не беспокойте уважаемых руководителей – Ваших знакомых и друзей, отца не ищите. Когда надо будет – сообщим. Идёт следствие. Встречи с арестованным и передачи ему запрещены.
Женщины были сильно напуганы происшедшим. По опыту знали, чем такие аресты заканчивались. Посоветовались, и решили позвонить Петру, так как знали, что его дипломная работа завязана на Игоря Ивановича как руководителя. Тем более, что тот успел написать отзыв на неё и отдал Гале, чтобы та передала его Петру: в конце мая она собиралась приехать в гости к нему в Ленинград, а теперь, похоже, уже не приедет – предупредили её и тётю – Москву не покидать!
Пётр, как мог, попытался успокоить женщин. Мол, всё бывает: и наветы, и ошибки. Разберутся, всё устаканится. Но в душе он понимал: всё как было прежде – уже не будет. Не зря в народе говорят: «Ложечки нашлись, а осадок остался.» Едва ли даже если разберутся и виновным лично Игоря Ивановича ни в чём плохом не признают, но, как говорят, выводы сделают: не углядел! Поверил! Не пересёк! Не сообщил!
А моральная травма? Не все люди её легко перенести могут. Последствия разные бывают: и болезни, и потеря веры в себя, и т. п.
В общем, уехал он обратно в Ленинград и просил только об одном: постараться о плохом не думать, надеяться на хороший исход плохого дела.
Галя обещала почаще ему звонить и сообщать о новостях. Тётя сказала, что попытается выяснить, не изменилось ли решение ГНТУ МЭПа о распределении его в филиал НИИ «Электроника» в Ленинграде. Пётр посоветовал ничего такого не делать. Ничего узнавать не надо: пусть всё идёт так, как идёт, а то ещё хуже может быть и для тёти, и для него. С тем и уехал.
Пока последнюю сессию сдавал, всё тихо было. Никто ему ничего не говорил, никуда не вызывал. Пётр даже успокаиваться стал. Когда сессию сдал, сразу начал оформлять дипломную работу: потом мало ли, что случиться может, надо поспешать. И уже в августе отпечатал её в трёх экземплярах: как и было решено, на английском языке. А в сентябре отнёс в деканат вместе с отзывом руководителя – на проверку и рецензию. Самый первый из группы.
Галя часто звонила. Сообщала, что новостей от отца никаких нет. На все их запросы только один ответ: идёт следствие.
Все неприятности для него начались в начале октября.
Сначала пригласили в деканат и сообщили, что пришло из Москвы письмо об отмене его распределения в МЭП в связи с отсутствием у него допуска к работе с ДСП и секретными документами. А кто ему такой допуск мог дать, если в университете он с ними дела не имел, а в МЭПе ещё не работал? Значит, первый отдел министерства подсуетился и такой допуск он получить вообще не сможет. Но вот почему? В связи с чем? Ему никто ничего не сообщил. На вопрос, куда его распределят, получил ответ: пока неизвестно, но ему стоит написать заявление с просьбой о свободном распределении и самому искать место работы.