— Чего ищешь, гость? И от кого будешь?
— Выцепил на улицах вашего, Сурикатом назвался. За пяток монет рассказал, к кому обратиться. А нужно мне кое-что, что может предоставить только Сайток.
— Даже десяти таких мешочков, как у тебя, малец, не хватит, чтобы по-настоящему заинтересовать Сайтока.
— Тогда я тем более по адресу. Он ведь здесь, да?
Ответа Элиот дожидаться не стал, попросту сорвав дверь с петель, вытащив наружу привратника и разбив ему голову тем самым сколоченным друг с другом набором дубовых досок. После парень, не теряя ни секунды, ринулся внутрь здания, свернув в первую попавшуюся комнату, где нашёл только заботливо рассортированные мешки с продуктами. Следом за ней Элиот проверил ещё пару комнат, после чего пришёл к выводу, что на первом этаже непонятно из-за чего находятся сплошь складские помещения. Тоже деньги, но — долгие, в то время как ему нужно было много и, желательно, вчера.
Быстро вернувшись ко входу и сняв с трупа средней паршивости кинжал, Элиот на секунду замер, сосредотачиваясь — после чего ринулся вверх по лестнице, встретив, наконец, столь ожидаемое сопротивление.
— Стой, …, стой! Ты кто та… — Дослушивать вопли последнего уцелевшего бандита, возглавлявшего засаду, Элиот не стал, попросту вскрыв тому глотку и проследовав дальше. Второй и последний этаж кардинальным образом отличался от первого не столько убранством, сколько содержимым комнат: в первой попавшейся парень наткнулся на забившихся в углы женщин, умоляющих их не убивать. Эту дверь Элиот закрыл и предусмотрительно запер, не желая, чтобы в какой-то момент его ребра пощекотала кинжалом какая-нибудь бандитская подстилка. Всего комнат здесь было три, не считая открытого продолжения коридора, где развлекались ничем не занятые «дети ночи», но Элиоту повезло уже на второй.
Он попал в место, по всем признакам являющееся рабочим местом Сайтока.
Стол, пара забитых бумагами шкафов, диван, поблескивающая серебром в свете свечей люстра, шикарный ворсистый ковёр — чем меньше был «криминальный босс», тем более навязчиво он кичился своим богатством. Самого Сайтока, впрочем, здесь не было, и Элиот решил, что его цель или благополучно сбежала, или вообще здесь отсутствовала, и чутьё подвело молодого защитника.
После непродолжительного осмотра парню удалось обнаружить дыру в стене, которую прикрывал диван, после активации механизма со временем возвращающийся на своё законное место. Бросаться в погоню было бесполезно, так что Элиот приступил непосредственно к тому, ради чего сюда прибыл.
К грабежу награбленного.
В течении пятнадцати минут кошелёк юноши стал значительно толще, так как в него перекочевали все деньги, которые удалось «заработать» этому «отделению» за день и часть ночи. Пара золотых чешуек — самых мелких монет из этого металла, с полсотни полновесных серебряных и ещё столько же «малюток» из крайне далёкой и недостойной упоминания страны — вот и вся добыча ценою в шесть трупов. Медь Элиот не брал, так как сама по себе такая монета стоила немного, а место занимала и карманы оттягивала, словно серебряная.
В конце своего похода Элиот отпер комнату с женщинами и поспешно покинул место преступления против преступников, направившись прямиком в районы, традиционно отданные в распоряжение ремесленников.
Ночь в столице — это именно то время, когда практически все горожане, не ищущие себе проблем, тихо посапывают в своих кроватях. Но всех таких Астерия совместно с Элиотом опросила ещё днём, затратив в сумме почти пять с половиной часов, не раскрывая при этом свой статус, что ввиду крайней необходимости юноше казалось решением достаточно глупым. Ведь принцессе вне очереди приготовили бы и десяток тортов, в то время как простой богатой юной леди — увы. Сейчас же шансов на легальное приобретение желанного торта уже не было, и потому парень принял непростое в плане морали решение: шантаж. Не то, что это будет таким уж откровенным разбоем, так как в конечном итоге Элиот собирался оставить разбуженным посреди ночи пекарям солидное вознаграждение, снизив тем самым возможность их обращения к страже до нуля, но спящая во время массового убийства воров и грабителей совесть юноши сейчас отчего-то подала голос, призывая его отступиться от столь безрассудного плана.
Но оступится ли Элиот, пообещавший принцессе за ночь решить проблему? Нет. Совершенно точно, безо всяких оговорок — нет.
Пекарню Элиот выбрал из тех, что в прошлом-будущем обладали хорошей репутацией, а их хозяева жили на верхних этажах, над самим магазином, совмещенным с кухней. «Сласти от Дасто» — одно из немногих заведений, подходящих по всем критериям, даже не пришлось вскрывать, так как хозяева оставили открытым достаточно большое для невысокого и щуплого подростка окно, в которое Элиот не преминул запрыгнуть. Оказался парень не в чьей-то комнате, как хотелось бы, а в коридоре, из-за чего ему в очередной раз пришлось играть в угадайку, забираясь во все комнаты подряд. Проигнорировав детскую комнату, Элиот нашёл наконец хозяйскую спальню, в кровати которой тихо посапывала пара лет сорока. Или вернее будет даже сказать, что посапывала одна только жена, так как проснувшийся от шума в коридоре, — Элиота никто не учил бесшумно ходить по чужим домам, — мужчина внимательно следил за ночным гостем, сжимая в руках по любым меркам длинный кинжал.
— Дасто? Я очень извиняюсь, но мне нужно, чтобы вы сделали торт. Деньги… — Элиот покачал зажатым в руке мешочком. — … я заплачу.
— Чьих ты будешь, малец?! — Дасто вскочил с кровати и, будучи в одной лишь ночнушке, двинулся в сторону Элиота, не реагируя на раздавшийся испуганный возглас жены. — И с чего решил, что я тебя прямо тут не прирежу?!
В ответ Элиот закатал рукав на левой руке, продемонстрировав покрытую вязью Альмагеста кожу. Этот простой жест заставил мужчину остановиться, но не опустить нож, всё ещё грозно смотрящий в сторону ночного вторженца. Жена пекаря, что удивительно, помимо первого возгласа не издавала более ни единого звука.
— Ты из гильдии убийц, да? И кому пойдёт изготовленный мною торт?
— Ты не поверишь, но к упомянутой тобой гильдии я никакого отношения не имею. Мне просто нужен яблочный, что б его, торт.
Дастор пару секунд колебался, переводя взгляд с Элиота на жену и на ту часть стены, за двумя слоями которых находилась детская.
— Яблочный торт? Просто яблочный торт, без яда, без зелий…
— Именно. — Элиот не дал мужчине продолжить. — Самый обычный вкусный торт. Непременно песочные коржи и крем с яблочным вкусом. Размер… обыкновенный? И времени у нас немного. Деньги…
Плавным жестом юноша высыпал содержимое мешочка на расположенное рядом со входной дверью трюмо, жестом предложив мужчине всё проверить. Последний, двигаясь уже куда как более уверенно, но при этом осторожно, приблизился к Элиоту и окинул внимательным взглядом россыпь монет, акцентировав внимание на двух чешуйках, поблескивающих в свете луны.
— Это больше, чем может стоить такой торт.
— Но я и не днём к вам пришёл, мастер Дастор. И вы можете мне поверить — если бы не срочность, то я бы даже не подумал о том, чтобы пробираться в ваш дом и заставлять что-то печь. — Элиот приглашающее распахнул дверь, после чего добавил. — Но ваша жена тоже должна спуститься. Если сюда вдруг нагрянет стража, то добыть торт я уже не успею.
— Катерина не стала бы этого делать, но… воля ваша. Ответьте только, почему не старый Квор? У него такие торты есть постоянно…
— Если бы я знал, что где-то в столице есть пекущий такие торты человек, то я бы с большим удовольствием к нему обратился, мастер Дастор.
— Не в столице. В десятке километров к северу есть деревушка с шикарными садами яблочных деревьев. Там он и работает.
— Буду знать. Но сейчас нам лучше поторопиться.
Под конвоем Элиота, пекарь и его жена спустились на первый этаж и принесли все необходимые ингредиенты, клятвенно заверив своего смотрителя в том, что ничего ядовитого среди них нет. После этого жена пекаря начала подготавливать печь, а сам Дастор занялся тортом, рецепт которого пусть и не был чрезмерно сложен, но времени требовал порядком.
Сам Элиот, заняв максимально удобную для наблюдения позицию, следил за активно трудящимися людьми, в глубине души постоянно спрашивая себя — стоило ли оно того. Раньше, в той жизни, он никогда не промышлял шантажом. Убивал, конечно, но в основном отребье вроде бандитов, перебитых им часом ранее. И тот факт, что именно сейчас он пусть даже ради благих побуждений свернул на кривую дорожку его сильно расстраивал, заставляя раз за разом переспрашивать себя:
Мог ли он поступить иначе?
О существовании старого Квора Элиот вполне мог узнать, просто поспрашивая всезнающих владельцев пивнушек и трактиров, а преодолеть десяток километров, разбудить пекаря и просто купить у него уже готовый торт — это не то же самое, что почти шантажом заставить готовить для себя абсолютно беззащитных горожан. Но что, если у старого Квора не оказалось бы готовой выпечки? Новую к утру он бы не приготовил…
Встряхнув головой, Элиот невольно отметил, что за наблюдением и бесконечным поиском ответа на один-единственный вопрос он не заметил приближения рассвета; тонкий солнечный лучик уже стучался в окно, а Дастор совместно с женой заканчивал готовку пирога. Ещё пять минут — и мужчина, окинув своё творение гордым взглядом, широко развел руки:
— Готово. Торт яблочный, как он есть.
— Точно не отравлен и съедобен?
— Обижаете!
— Вы смотрите, мастер Дастор, я сам его есть не буду, но если что с ним окажется не так — навещу вас ещё раз. Но на этот раз с не самыми добрыми намерениями.
В ответ на это мужчина лишь отмахнулся, пододвинув к Элиоту вкусный даже на вид торт, расположившийся на деревянном подносе. Юноша внимательно оглядел конструкцию, после чего благодарно кивнул супругам, которые пусть и против своей воли, но помогли.
— Спасибо. И, надеюсь, при таких обстоятельствах мы более не увидимся.
С этими словами Элиот, удерживая свою драгоценную ношу на полувытянутых руках, вышел из пекарни, окольными путями направившись во дворец.
И успел Элиот ровно к той самой минуте, когда Астерия, бывшая ранней пташкой, покинула свои покои и направилась к саду. Парень спрыгнул с крыши на одну из дорожек… и ощутил, как на его плечо сдавливает небольшая, но крайне сильная рука.
— Мальчик мой, и ради этого ты пробыл в городе всю ночь? — Голос королевы, которой секунду назад в дворцовом внутреннем саду в принципе не было, заставил парня вздрогнуть. — Торт…?
— Элиот? Мама?!
К и без того непростой ситуации в одно мгновение присоединилась Астерия, заметившая появление своего защитника.
— Принцесса… — Элиот, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что делает, аккуратно освободился от ладони королевы и коротко поклонился Астерии, вручив ей поднос с тортом. Только после этого он обернулся к королеве, которой поклонился ещё более глубоко: — Прошу извинить меня за грубость.
Официальным защитником он не был, и потому вот так просто обратиться сначала к Астерии, и только потом — к правящей королеве, не мог.
— Дочь моя, я правильно понимаю, что этот торт предназначается мне? — От вкрадчивого, но тёплого и доброго голоса напряжение, сковывающее Элиота, куда-то пропало, чего, впрочем, нельзя было сказать об Астерии, которая всё ещё не могла найти, что ответить. — Астерия?
— Ваше величество, прошу простить за то, что отвечаю на заданный принцессе вопрос, но этот торт действительно предназначается вам. Астерия хотела подарить его вам в этот день, но мы не смогли его найти во всём городе…
— А ты, Элиот, нашёл? Ночью?
— Это было непросто, но — да, ваше величество. — Эстильда замешкалась на секунду, после чего благодарно кивнула Элиоту — и, сделав пару шагов, обняла дочь, чуть было не раздавив торт, который парню удалось перехватить в последние секунды. Объятия матери и дочери и не думали прерываться, и Элиот, прекрасно знающий об их непростых отношениях, пришёл к наилучшему решению — поставил поднос с тортом на скамейку и удалился в свою комнату, по дороге описав ситуацию оказавшемуся неподалёку от своей королевы капитану стражи. Тот всё понял верно и, убедившись, что всё обстоит согласно словам Элиота, перекрыл сад, позволив королеве и принцессе побыть наедине.
Ведь по душам они говорили крайне редко, а Элиот видел, что Астерии, его принцессе, это было по-настоящему нужно…
Глава 7. То, что сокрыто
— Ты учился владеть только мечом, и в этом — твоя главная проблема! — Громогласный голос полноправного рыцаря, ежесекундно поучающего и указывающего на многочисленные ошибки, не вызывал в Элиоте ничего, кроме желания учиться. И — да, в этом мире он был, пожалуй, единственным подростком, который не искал отговорки и причины, здраво принимая критику и стараясь исправить все недостатки, которые находил в его стиле Генрик. Ведь ветеран, полтора десятка лет совершенствующий использование Альмагеста в боях, понимает в своём деле больше подростка, которому дали прожить три года заново. Элиот перед своей смертью был пусть талантливым, но лишь мечником. Простым человеком, научившимся хорошо орудовать двумя килограммами остро заточенной стали определённой формы — полуторным клинком..
Но против даже самого слабого одарённого, создавшего полную сеть Альмагеста на своём теле, меч обычного человека был практически бесполезен. Он всё так же мог ранить и даже убить, но одарённый просто не позволит холодной стали себя коснуться. Скорость, сила, восприятие — всё это возрастает до уровня, простому человеку неподвластного. Отправь против заклинателя вроде королевы тысячу солдат — и она убьет их всех, в худшем случае получив пару-тройку лёгких ранений. А простые рыцари пусть и были на пару порядков слабее, но оттого не переставали представлять угрозу. Голыми руками рвущие стальную броню чудовища, чью кожу почти невозможно проколоть — как с такими справляться, не имея Альмагеста?
Элиот в свою бытность неодарённым это понимал, и потому учился орудовать мечом в спаррингах с такими же, как и он, простыми людьми. Сейчас же этот навык всё только портил, о чём постоянно говорил искренне пытающийся помочь талантливому парнишке Генрик.
— Твои руки — тоже оружие! Твои ноги — оружие! Ты сам — оружие! Учись использовать всё своё тело до того, как освоишь соответствующие заклятья! Наработанные заранее рефлексы в будущем сослужат тебе хорошую службу! — Свои слова рыцарь сопровождал скупыми и отточенными, но кажущимися небрежными движениями. Он двигался так, что лезвие меча проходило в считанных сантиметрах от его прикрытой одной лишь тканью кожи; кончиками пальцев отводил или вообще перехватывал клинок, невербально активируя известные каждому рыцарю чары укрепления; атаковал, используя разбросанные по полигону объекты и тренажёры… Он ни разу не прикоснулся к Элиоту, но тот, сражаясь с помощью активированной Северной Короны, уже «оброс» десятками синяков, кровоподтёков и царапин. — Двигайся, изворачивайся, ищи возможность ударить, раскрывай свой потенциал!
И Элиот двигался, изворачивался, пытался отыскать этот самый потенциал — но не видел ни единой возможности провести успешную атаку. Его противник был сильнее и быстрее, а взрослое тело во всём превосходило подростковое. Особенно чётко ощущалась длина ног, так как там, где Генрику нужно было сделать один шаг, Элиоту требовалось два. Из этого произрастали и проблемы с невозможностью дотянуться до оппонента, компенсировать которые подростку было нечем. Рельеф полигона — ровное плато с разбросанными тренировочными снарядами, из оружия — меч-полуторник и ничего более.
Очередная попытка атаковать завершилась неудачно, но хотя бы от ответного удара подвешенной на цепи и закрепленной на подвижной конструкции железной болванки он в последний момент уклонился…
Заметив среди двух десятков расслабленно наблюдающих за уроком рыцарей ту, перед которой слабость ему проявлять не позволяла гордость. Но здесь и сейчас он, побитый, в грязи и крови, стоял напротив даже ни разу не задетого рыцаря-наставника. Волна смешанной с гневом обиды поднялась из глубин души парня… и была задавлена волевым порывом, который, впрочем, дался Элиоту непросто. Все мысли и эмоции канули в лету, а напротив будто бы что-то ощутившего Генрика встал всё тот же Элиот, но абсолютно отчуждённый и мертвенно спокойный. В нём не осталось ни единой капли того, что заставляло перебирать всё новые и новые варианты, зато появилась решимость и уверенность, прежде отсутствующая.