— А ты чего спрашивал-то? — Барфи поглядел на него в зеркало заднего вида.
— Да так, просто на ум пришло — Джон тоже откинулся на спинку кресла.
Марид кивнул, но ничего не сказал. На сей раз молчание продлилось до штаба Управления.
Машина остановилась у огромного здания, выкрашенного в цвет недозрелого апельсина. Восемь этажей и больше двадцати окон в длину. Фасад отделан в классическом стиле восемнадцатого века, первые два этажа выложены каменной плиткой. И на самом верху, прямо над центральным входом, — огромные часы с циферблатом, которые бьют каждые три, шесть, девять и двенадцать часов. Должны бить. Определенно должны, не то образ монументального дома Управления был бы не полным. Эдвард машинально покрутил печатку на левом мизинце.
Барфи сразу уехал, а Бони поманил детективов за собой, внутрь здания. И только двери открылись, как на Эда нахлынула новая волна, но не как в аэропорту. Теперь это были запахи агентов управления. И черт возьми, сколько же было затхлой вони! Они прошли мимо поста охраны, за которым сидели медведи — огромные, мордастые мужики смотрели не с ненавистью, но с неприятной тревогой. Пересекли просторную залу, набитую толпой туристов-чупакабр. Ехали в лифте вместе с ведьмой — старушка укуталась в шаль и держала подмышкой стопку папок.
— У лягушки глаза, что лупы. Станешь ей, если не перестанешь глазеть, — буркнула она Эду, и тот поспешил отвести взгляд под смешки Бони и Джона.
Но хуже всего пришлось на восьмом этаже — этаже Канцелярии. Там за ровными рядами перегородок, в небольших кабинетах сидели целые выводки молодых вампиров. Эдвард, натасканный в основном на поимку мертвых кровососов, сразу съежился, насторожился, ухватился за рукоять пистолета. Но пока они шли меж кабинетов, вампиры не обращали на них никакого внимания, занятые рабочим процессом. Изредка какая-нибудь обманчиво-хорошенькая девушка поднимала на Эда глаза, смотрела пару мгновений и вновь углублялась в свое дело. И это были не просто вампиры, не какие-то доходяги, коих выслеживал Эд. Они все сидели откормленные, спокойные, удовлетворенные. Картина целого этажа работающих клерков-вампиров до того взволновала Эдварда, что он перестал следовать за Джоном, и пошел по боковому коридорчику, заглядывая в разные кабинеты. Его стали замечать, учуяв волнение, наблюдать с интересном. Эдвард уходил все глубже в дебри канцелярского зала, все крепче сжимая рукоять пистолета. Это же какой-то бред. Целая орава кровососов сидит в офисах и перебирает бумажки — абсурд, гротеск. Какая-то калька на реальную работу, нелепая пародия. А если они учуют свежую кровь, что же, так и останутся сидеть? Да они же сорвутся, всех перебьют! Всех сожрут!..
В голове у Эда раздался голос: «Усмири зверя, молодой волк, нам нужен твой трезвый ум». Эд обернулся и увидел Барфи. В полутемном зале его белый костюм будто сиял.
— Помни, зачем ты здесь, — сказал он и, по-дружески положил Эду руку на плечо, повел назад.
Даже не тяжелый взгляд Джона, лукавый Бони и понимающий Барфи заставили чувствовать себя пристыжено и глупо, сколько сам факт каких-то двойных стандартов. Одно Управление, но два разных мира через реку Днепр. Нет, не такого он ожидал от России…
— Ну, дальше вы как-нибудь сами, — сказал Бони у дверей Высшей Канцелярии. — Мы вас после найдем.
Эд только моргнул, а маридов как не было, исчезли. Джон покосился на своего протеже, подмигнул, и открыл двери. Старина Джон знал это место, бывал здесь не раз, как и в самой Москве. В Управлении поговаривали, что старый волк объездил весь мир, и везде у него есть знакомые.
Они вышли в широкий коридор. Лампы были притушены и создавали приятный полумрак, стены отделаны деревом, пол устлан красным ковром. На редких дверях красовались золотистые таблички с номерами, на стенах висели картины. Тихо и прохладно. Было видно, что по этому коридору ходят не часто. Эдварда почти отпустило после зала с вампирами, и теперь он разглядывал каждую картину Высшей Канцелярии. Совсем незнакомые ему персонажи Мифов. С мечами, в доспехах, кто-то бородат, а кто-то смугл и ускоглаз. У кого-то под ногами знамена, тела поверженных врагов, а кто-то со скипетрами в руках в тронных залах. Иногда картины показывали совсем не людей, а животных: волк в сбруе или медведь на пеньке. Коридор разделился надвое, а на развилке красовался огромный барельеф дракона о трех головах.
Перед этой развилкой Джон встал и как будто принюхался.
— Ох, парень, зажми уши… — процедил он, отступая на шаг.
Эд хотел переспросить, как ближайшая дверь правого коридора распахнулась настежь.
— …а вот мы увидим! — донесся оттуда крик, такой сиплый и скрипучий крик, будто трухлявое дерево на ветру погнулось.
Из двери вскочил громаднейших размеров кот, примерно на голову ниже Эда. Полноватый, он был одет в серый костюм, бежевую сорочку, не подтянутую галстуком, и черные лакированные туфли. Глаза кота скрывались за круглыми темными очками.
— Увидим! — рявкнул котяра.
И тут Эда словно обухом по голове ударили. Голос кота эхом пронесся у него в сознании, оставляя за собой чувство онемения, мягкого, но сильного. У Эдварда подкосились ноги. Котяра быстрым шагом пошел в левый коридор, бормоча под нос:
— Ч’тобы меня, такими словами, да с отказом… Ну, коряга, поплатишься…
Когда кот пронесся мимо, Эда уже не просто косило, а почти сморило в сон. Он уперся в стену руками, всеми силами пытаясь устоять на ногах, но ничего не выходило. Со стороны это выглядело, как попытки безмозгло-пьяного человека найти точку опоры на предательски крутящейся земле. Это длилось всего несколько секунд, потом сон стал отступать. Эдвард наконец пришел в себя и посмотрел на Джона. Наставник выглядел ничуть не лучше.
— Надо валить на хрен из этой Канцелярии… — пробормотал Эд. — Что за чертовщина?
— Твой первый живой миф, — Джон тряхнул головой несколько раз. Было видно, что ему такое тоже не по душе. — Это был Кот Баюн.
Учитель встал прямо, расправил плечи. Он смотрел в след Коту, растворившемуся в приятной полутьме левого коридора.
— Нам туда, — сказал он через плечо.
Прозвучало это, как приговор. По крайней мере, Эд так понял тон наставника.
— А кто он, этот Кот Баюн?
— Один из старейших мифов славян. Он настоящая легенда, так что нам повезло. Когда-то давно Кот сидел на стальном столбу и выслеживал путников на дороге. Усыплял их своим голосом — «баял сказки». Путники засыпали, и он их ел.
— Кот-людоед…
Джон достал сигарету.
— Не забывай, наш род тоже любил человечину.
Впереди маячили две фигуры. Кота Эд узнал сразу: он стоял уперев левую лапу в бок, а правой потряхивал у себя над головой, будто указывая куда-то, при этом его аккуратненькое брюшко вздрагивало при каждом движении. Второй, которому Кот что-то говорил, был очень высок, потому Коту приходилось задирать голову. Он выглядел словно статуя, нависал над своим собеседником, одетый в плотный костюм какого-то жуткого песочного цвета, и молча кивал. Даже встав чуть поодаль от них, Эд учуял запах, исходивший от гиганта, отдаленно напоминавший хвою.
— Я просто хочу сказать, ч’то все это несправедливо, — ворчал кот, потрясая лапой. — Какую-то бездарность посылают в Европу, а мне нельзя. Я — народный артист Советского Союза, народный артист Российской Федерации, у меня больше восьмидесяти наград, и часть из них еще при царе получены. Я один практически тащу весь Большой, а меня таки не пускают в Европу?!
Кот упер правую лапу в грудь собеседника.
— Александр Константинович… — вздохнул собеседник. Грузно вздохнул, сурово.
— Алешенька, я таки все понимаю. Дела Управления, секретность и так далее. Но и ты меня пойми. Я ведь не в простой отпуск собрался. Наш театр уже лет сто толком никуда не выезжал, ч’естное слово, мы будто крабы в банке скоро передеремся. Когда культура застаивается, она начинает пожирать саму себя.
— Александр Константинович, неспокойное время сейчас. В целях безопасности…
— Ну не надо, не надо, Алешенька, — снова перебил его Александр Константинович. — Мне при Царе-Батюшке говорили, при советской власти говорили, при российской власти говорите, ну сколько можно, Алешенька? Ты говоришь ситуация неспокойная, опасно, а вот Кольку Бардова пустили!
— Николай Викторович отправился на задание…
— Так вот и меня отправь! — рявкнул Кот, и у Эда поплыло в глазах. Однако Александр Константинович тут же отступил на шаг, откашлялся. — Извини, перенервничал с этим деревом в отделе кадров. Так Алеша, я тебя как друга моего старого прошу, уж раздобудь мне разрешение на выезд, будь лаской. Или задание какое раздобудь, ч’тобы я его попутно решил, я ведь не кто-нибудь.
Кот закивал, похлопал старого друга по плечу. Так они недолго постояли, пока собеседник Александра Константиновича опять не вздохнул.
— Я постараюсь что-нибудь сделать.
— Вот и хорошо, вот и хорошо, мой дорогой.
Кот еще раз похлопал Алешеньку по плечу, на этот раз дружелюбно, и направился в сторону Джона и Эда. При этом Кот развел лапами в приветственном жесте. Джон оправил пиджак и встал прямо, вытянув руки по швам. Оба улыбались.
— Боженька благородный, кого я вижу, — замурлыкал Кот. Он обнял Джона, потом посмотрел ему в лицо. Наставник же только глуповато улыбался. — Ваня, какая приятная неожиданность, ч’естное слово!
— Александр Константинович… — ответил тот.
— Ваня, — Кот хохотнул и снова обнял наставника. На этот раз и Джон его обнял. — Блудный волчок. Как же давно я тебя не видел.
— Шестьдесят лет, не так долго для нас.
— Долго-долго, Ванька! Живем тыщу лет, а и года жалко! По делам к нам, или погостить приехал?
— По поводу дикого вампира.
— А, ну да, ну да, страшное дело, ой страшное дело, — закивал кот.
— Да-а-а. И вот еще, на стажировку привез, — Джон повернулся к Эду.
Кот протянул лапу Эду.
— Александр Константинович Баюнов.
— Эдуард Тарасов, — Эд пожал лапу.
— А по-настоящему как? — Кот пожал руку крепко, и не сразу ее отпустил. — А, ладно, это я так. А вот скажи мне, дорогой, не вас ли я встретил у Горыныча?
— Нас, полагаю.
— Ну, тогда прошу прощения, не сдержался. Уж очень раздражает меня эта коряга. Он потомственный дуб. Такой же тупой, да-да.
Эд покосился на Джона, пытаясь спросить глазами: «о ком он?».
— Леший, — шепнул тот.
— Да, да, из леших он, коряга, — закивал Кот. — Да ну его… к Василию Николаевичу, — шмыгнул носом, — Водяному. Обсуждать еще… Я вот тебя увидел, молодой человек, и сразу захотелось спросить, — Кот посмотрел на Эда поверх очков желтыми глазами. — А вот скажи-ка, правда, у вас на Западе мифы в резервации загнали?
Эд глянул на Джона, прежде чем ответить.
— Да, загнали.
— Ай-я-я-яй, — протянул Александр Константинович. Улыбка сошла с его уст, и он как-то печально причмокнул, а потом повторил, — Ай-я-яй. Как нехорошо-то, нехорошо-то. Мифы, и в резервации. А вот еще скажи, дорогой, давно ли?
— Примерно двести лет.
— Ох, нехорошо. А я-то надеялся встретить пару знакомых кошечек, а у вас…
— Ситуация такая сложилась, Александр Константинович, — сказал Джон, видимо пытаясь отвлечь кота от стажера. — Нельзя было без резерваций.
— Ситуация. — Кот посмотрел мимо Джона, на очередной гобелен. — Ч’то ж, обидно. Ну, не буду вас задерживать. Алешенька вон вас ждет. Но, Ваня, зайди сегодня вечерком ко мне, поужинать-поговорить. Марфа в обморок упадет, — Кот подмигнул и улыбнулся, но уже не той открытой улыбкой. — Очень рад тебя видеть, блудный волчок. И будьте осторожны, этот вампир — сильная нежить.
Кот двинулся по коридору, откуда пришли детективы. Он заложил лапы за спину, и что-то ворчал себе под нос, но тихо, спокойно. «Какой приятный миф, — подумал Эд. — Жаль, что у нас таких не осталось». Джон тоже смотрел в след Коту, однако выражение лица его осталось неизменно усталым. Он выглядел так последние несколько лет — усталым и словно запойным. Хотя, он и был…
Тряхнув головой, наставник пошел к прошлому собеседнику кота — Алешеньке. Тот стоял в дверях кабинета, засунув руки в карманы, и ухмылялся.
— Ну, здравствуй, Леша, — протянул ему руку Джон.
— Здравствуй, Ваня, — пожал ее старый товарищ.
Так они постояли, не отпуская руки, все больше и больше кривя лицами.
— Экх, — крякнул Джон, а Леша расхохотался и отпустил руку.
— Почти, почти! — прокряхтел Джон разминая отдавленную кисть. — Знакомься, Эдик, мой старый друг, боевой товарищ и твой второй живой миф Алексей Федорович Попов.
— Очень приятно, Эдуард Тарасов, — Эд улыбнулся и пожал протянутую руку.
— Да, парень, удивил ты меня, — Алексей широко улыбнулся. — Никто тебя не ждал.
— Я уже понял.
— Говоришь почти без акцента, — Алексей Федорович одобрительно кивнул. — Очень хорошо ставишь ударения.
— Спасибо.
— Я учил, — ухмыльнулся Джон.
— Ой врешь… — протянул Алексей.
Все это время он не отпускал руки Эда. Попов оказался не просто крепким или сильным, а словно бульдозер — сокрушительным. Он стиснул кисть Эда до легкого хруста в костяшках, и скорее всего не замечал попыток пожать руку в ответ. Эд неожиданно вспомнил лицо Алексея — он видел его на одной из старых картин, что висела в коридоре. На ней был изображен огромный воин в красном кафтане, забавной мешковатой шапке с полями и красных сапогах. В одной руке он держал саблю, а другой — гнедого коня под уздцы, а за спиной у воина висел лук и колчан. Это и был Алексей. Сейчас в нем изменилась только одежда, но лицо осталось как на картине: оно будто все состояло из прямых линий и четко вырисованных теней. Категоричное лицо человека, не терпящего возражений и отказов, привыкшего к результатам. При этом пахло от него просто ужасным дешевым одеколоном с уклоном в хвойный аромат.
Алексей жестом пригласил детективов в большой, под стать хозяину, и красивый кабинет. Обои будто светились приятным зеленым цветом, пол устелен толстым ковром с угловатым восточным орнаментом, а у единственного окна висели занавески с золотистой бахромой. Резная старинная мебель вольготно раскинулась вдоль стен: исполненный из кожи диванчик; черно-бурые буфет и книжные шкафы; журнальные полки и кофейный столик; картотеки. Перед окном выдавался широкий стол с двумя бархатными креслами перед ним. Под потолком мириадами многогранных капель переливалась люстра, окрасившая кабинет радугой.
Попов достал из буфета несколько рюмок с ножками и бутылку коньяка.
— Как же я был рад, когда узнал, что ты едешь, Вань, — сказал Алексей, расставляя рюмки в ровный ряд.
Наставник подождал пока все три рюмки наполнятся, потом без разговоров взял крайнюю, слегка ударив ножкой о соседнюю, и опрокинул.
— Сам попросился. И… — Джон налил в рюмку новую порцию коньяка, — чем от тебя воняет? Аж нос режет.
— Алёна новый одеколон подарила, вот душусь.
Он уселся за стол, и большое кожаное кресло натужно заскрипело под ним.
— Воздух отравляешь, честное слово.
— Ну не могу же я его выкинуть.
— Угу, — Джон махом опорожнил рюмку и наполнил вновь. — А что за проблема с Александром Константиновичем?
— Так ты же слышал. Хочет ехать «взаграницу», а его не пускают.
— Почему? Кого-то ведь выпустили, — спросил Эд. Наставник на него покосился, но промолчал.
— Парень, ты представляешь, что случится в Европе, если туда приедет кот? Бардов, которого мы выпустили — колдун, а Александр Константинович — миф. Настоящий, живой. Вы там хоть помните, как пахнут мифы?
— И зачем же вы ему разрешение доставать собираетесь?
Джон крякнул и, не стесняясь, взял бутылку, сделав вид, что изучает, но украдкой подлил себе в рюмку.
— А кто сказал, что я его в Европу пущу? Поедет в Китай, там тоже культура.
— Старик взбесится, — оскалился Джон.
— Сначала взбесится, — Алексей подался вперед и забрал бутылку. — А потом поймет.
Попов встал и поставил наполовину пустую бутылку в буфет. Джон вздохнул, косясь на буфет, и взял рюмку Эда.