— Красиво говоришь, Илват! — перебил пацана желтозубый Прых. — Точно, парень, быть тебе шаманом! Если старый дурак Будекай так боится за свою Малинку, найдем тебе бездетного учителя.
— А я чо? Я — ничо! — испугался орчонок.
— Ничо — так говори еще!
— Ну… это… ну, когда Гырбаш-князь с другими воинами пошел на битву с тварями, эти герои вдруг упали в самой середке войска Хаоса и стали убивать врагов сзади. Откуда упали? Конечно, с неба, с пятого неба, куда шаманы провожают все души. Души смотрят оттуда на землю, и когда их родичи в беде, могут спуститься к ним. И еще с теми, о ком сложены песни, была дева-воительница, о которой раньше никто не слышал и никто не рассказывал. На орчанку она не похожа, а у человеков и у эльфов нет дев, которые умеют сражаться саблями. Была эта дева сильная, словно дикий бык, и ловкая, как хорек. И красивая… как река красивая, как рассвет, как птица!
Старшие захихикали, но рассказчик уже вошел в раж и продолжал:
— Когда орки разбили тварей, они поднялись к их храму и увидели там трех героев. Великие воины с ног до головы были покрыты кровью, а вокруг них был целый вал из трупов их врагов. Они были все изранены, а сильнее всех был изранен воплощенный Ылек, Скачущий На Белом Льве. Правда, льва там не было, зато у шамана был точно такой щит, как поют в песнях — сверкающее колесо Небесного Щитоносца. По нему орки и узнали героя. Первым узнал его Гырбаш-князь. Он сказал, что это — его брат, только он не знал, что в брата воплотился дух древнего героя. И великая целительница Жужука, сестра Гырбаш-князя, признала старого шамана.
— Так что, этот Ылек и до битвы бродил по степи? — спросил самый молчаливый из орков.
— Выходит, так. Но ведь говорят же, что удел Того, Кто Скачет На Белом Льве, — Дорога. Дорога без конца…
Парнишка с завистью вздохнул и продолжил:
— Ылека положили на волокушу и повезли вместе с войском потому, что его больше некуда было деть, а с войском ехали самые лучшие лекарки из степных кланов. И вот когда воины дошли до наших земель, случилось еще одно дело, про которое нельзя не сказать. Дева-воительница, которая билась плечом к плечу с древними героями, шла рядом с волокушами, на которых лежал шаман. Однажды он застонал и попросил пить. А я как раз был рядом, потому что Ахы-князь послал меня к знахаркам, чтобы взять зелье…
— А ты, конечно, и рад был, потому что любишь везде совать свой нос, — добавил желтозубый.
Но орчонок, охваченный воспоминаниями, словно не услышал реплики старшего:
— Раненый щитоносец захотел пить. Тогда дева-воительница подошла к знахарке Жужуке и что-то сказала. Я не слышал, что. Жужука кивнула, а дева взяла свою саблю и ударила о землю, и из травы начал бить родник. Потом знахарка достала из-за пазухи маленькую птицу и подбросила ее в воздух. Только это была не просто птица, а дух птицы, вроде тех, что носят шаманов на пятое небо, только очень маленькая, совсем птенец. Тот взмыл в небо и исчез. А родник остался и когда войско ушло. Мы стали гонять сюда овец потому что вода тут чистая и сладкая…
— Ты про птицу скажи!
— А что про птицу? Я хотел, чтобы Будекай учил меня, и пришел к нему в юрту. Сначала он согласился, и я три раза по сорок дней жил у него в юрте. Однажды прилетела маленькая птица-дух. Я ее узнал. Птица сказала Будекаю, что тут, возле родника, нужно сложить капище — такую круглую юрту из камней и глины, вроде большой печи для лепешек. Шаман послушался, и мы построили эту печь. А птица летала рядом и говорила, как что делать… И еще она сказала, что Ылек снова умер, так и не оправившись от ран, но не ушел на пятое небо, а теперь всегда будет в степи. И если приносить ему жертвы, он всегда поможет в дороге. И что все лекари теперь почитают Скачущего На Белом Льве потому, что он дает им силы.
— Во как! — заключил Прых.
— Остальное ты, Щитоносец, конечно, знаешь. Сейчас многие бродят от капища к капищу и ищут птицу-духа, чтобы стать сильными лекарями. Только идти в капище лучше всего на рассвете. Говорят, птица Жужуки любит юное солнце.
— Конечно, на рассвете, — кивнул я.
Не знаю, каких усилий мне стоило, чтобы не расхохотаться во время рассказа орчонка. Оказывается, мои собственные приключения уже успели стать легендой. Лихо это у орков получается!
ГЛАВА 14
Утро выдалось ясным. Впрочем, каким еще оно могло быть в этих краях, где на землю месяцами не падает ни капли дождя?
Я проснулся раньше, чем пастухи — этот день они решили провести рядом с источником и не торопились сниматься со стоянки. Овцы лениво бродили по распадку под присмотром пары волков, а орки, даже женщины, которые всегда встают затемно, еще не показывались из юрт.
Воздух был сыроватый, знобкий. Трава намокла от росы. Но небо уже посветлело, и на его фоне таинственное святилище походило то ли на огромное, размером с двухэтажный дом, осиное гнездо, то ли на спускаемый космический аппарат. Темный купол — шар без опознавательных знаков, примерно на треть зарывшийся в землю.
Орки не строят капища.
Все храмы в степи — эльфийское наследство. Это на Земле завоеватели первым делом жгут церкви, чтобы лишить врага веры, а здесь высшие существа реальны и могут недвусмысленно выразить свою волю. Если старый бог принял под свое покровительство новоселов, то зачем ему отказываться от собственного дома?
Впрочем, с богами орки общаются редко, а духи предпочитают то, что создано природой. Так что в большинстве случаев капище — это пещера. Замкнутое пространство легче защитить от визитов мелких астральных сущностей, которые не прочь ухватить капельку чужой энергии. Опытный шаман отлично знает обитателей тонкого мира. Он без труда отличит голос Владыки Волн от стонов свежей утопленницы из соседнего болота. Но в капища порой приходят и не ведуны. Для обычного орка-пастуха что глас, что вой — мороз по коже. Чтобы простецы не дарили свою энергию жадным до халявы духам, шаманы покрывают стены святилища знаками, не дающими просочиться в него никому, кроме того, кому оно посвящено. Ну, и сам «хозяин» добавляет что-то от себя. Капище — это уютный и хорошо защищенный дом. Когда Матушке-Земле надоедает общество ее многочисленных бестелесных детей, она прячется в молитвенной пещере, обустроенной кем-нибудь из знахарок. За «постой» платит частицей своей божественной силы…
А для защиты самая удобная форма — это полый шар. Любой стык или угол — риск, что появится щель-лазейка. Круглые пещеры встречаются часто. Но в голой степи строителям пришлось постараться, чтобы придать «дому птицы-духа» нужную форму.
Стены капища из плетеной лозы обмазаны необожженной глиной. Но свито это «гнездо» весьма добротно. Стены гладкие, ровные, в глину вдавлены цветные камешки, образующие затейливый узор. В округе нет гор, значит, строители специально привезли с севера осколки яшмы и малахита, чароита и бирюзы, агата и кровавика…
Вход в капище — резко уходящая вниз лестница, ступени вырублены в почве, укреплены ивовой «плетенкой». Тяжелая занавесь из сыромятных шкур, заменяющая дверь, — ниже уровня земли, поэтому с расстояния в десяток шагов и не поймешь, как попасть внутрь…
Меня всегда поражала способность орков создавать такие надежные вещи, как это глиняное «гнездо» при полном отсутствии каких бы то ни было технологий. Наверняка верхняя часть шара укреплена так, что ее не размоет никаким ливнем. Да и внутрь ничего не натечет, у нижней ступени лестницы я заметил водоотвод, уходящий в землю…
С не меньшим вниманием отнеслись шаманы и к наложению защитных заклинаний. Пульсирующая внутри плетений энергия ощущалась уже на подходе к святилищу.
Я осторожно отодвинул занавесь и немного постоял у входа, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полутьме.
Интерьер оказался более чем традиционным, конечно, с поправкой на то, что молились тут недавно, так что на стенах еще не успели накопиться дары, которые в древних пещерах покрывают их во много (чего — много?). Здесь же — лишь несколько десятков пестрых, еще не выцветших тряпочек.
Пол — плоская чаша. На небольшом возвышении в центре — расписные плошки с «порошком для разговора». Смесь трав, дым от которых позволяет видеть духов даже тем, кто не наделен этой способностью от природы. Рядом — подставка, о назначении легко догадаться по потекам воска.
Достав припасенную свечу, я зажег ее и укрепил на возвышении. По стенам заплясали тени.
Присутствие кого-то нематериального ощущалось совершенно явственно. Не очень сильный дух, каким-то непонятным образом сумевший проникнуть через начертанные на стенах линии «фейс-контроля». Бросив в огонь щепоть порошка из одной из чаш, я уселся на пол и стал ждать. Конечно, можно бы было воспользоваться своими способностями «разговора с богом», но мне хотелось посмотреть, как встречают тут рядовых прихожан. И вообще — что тут творится?
Сначала ничего не происходило. Тени плясали, дым курился, заполняя пространство под потолком, тряпочки-подношения слегка шевелились, хотя никакого сквозняка не было. И не могло быть.
Когда тишина стала мне уже надоедать, в клубах дыма появился чуть более плотный силуэт: нечто почти круглое, размером побольше теннисного мяча, но поменьше футбольного. Миг — и у этого нечто появилась пара желтых глаз. Потом — кривой клюв, коричневатые когтистые лапы и короткий хвост.
Сова? Похоже — именно она. Точнее — совенок.
— Я приношу свои извинения за задержку, — заклекотала птица. — Но я не сразу понял, кто ты! Прости, друг учителя!
Я мысленно выругался: это надо же было забыть о «доме духов» и магической школе для информационных элементалей, организованной Асаль-тэ-Баукиром!
С того момента, как я единственный раз видел питомцев мертвого мага, совенок заметно подрос. Тогда он был не крупнее воробья, а сейчас — вполне себе птичка, способная, наверное, на равных сразиться с вороной.
— Не извиняйся, друг, — улыбнулся я. — Лучше расскажи, давно ли ты видел Жужуку? Женщину, которая хранит ваш «дом духов»?
Совенок стал еще более материальным, расправил крылья и плавно опустился на возвышение посреди капища:
— Сегодня видел ее. Во дворце она, в Эльтуроне. Живет при библиотеке. Ее брат ушел с войском, а ей приказал ждать во дворце и за всем следить. Ну, мы тоже немного помогаем. Учитель сказал: «Служите мудрой женщине так, если бы она вас повязала заклятьями, только честнее, потому что без заклятий».
Я ухмыльнулся. Информационные духи обладают особым чувством юмора. Порой, если подчинивший их шаман им не нравится, они начинают выполнять приказы с точностью программиста. «Хозяину» приходится следить за языком, иначе ведь сделают то, что сказано, как в том пошлом анекдоте про нового русского, получившего теннисный корт размером с развернутый газетный лист. Нет, не теннис мужику был нужен, это золотая рыбка глуховата оказалась.
Но, бывает, инфодухи служат добровольно, причем не только шаманам. Приживаются в домах у травников, у людей-магов, у эльфов. Для этих астральных существ лучшее лакомство — новые знания. Так что, если Жужука поселилась при библиотеке, то малыши будут липнуть к ней, как родные дети.
— А тут ты что делаешь? — поинтересовался я.
— Как что? — глаза у совенка превратились в лукавые щелочки. — Энергию собираю. И это… канализирую.
— Чего? Куда? — икнул я. — Какую энергию?
— Какую-какую! Благодатную! К тебе канализирую, — нахохлился совенок. — А куда еще?
— Чего?
Определенно это мелкое существо не умело врать. Точнее, не любило, запрет на ложь на этих инфодухов вряд ли кто накладывал.
— К тебе, — чуть более уверенно продолжил совенок. — Ну, и немножко Учителю…
Так… Чем дальше, тем интереснее. Видимо, Асаль-тэ-Баукир затеял какую-то свою игру, в которой ему нужно быть независимым от энергии Арагорна.
— Если Учителю, то ничего страшного, — успокоил я духа. — Но при чем тут я?
Совенок, кажется, удивился еще больше, чем я:
— Так ты же новый бог!
В голове что-то щелкнуло — и все странности последних дней перестали казаться необъяснимыми чудесами.
Забегающие поболтать богини, полеты наяву, духи-подхалимы…
— Бог? — переспросил я для верности.
— Конечно! Тот, Кто Скачет На Белом Льве. В твою честь построены уже десятки храмов. В них молятся об исцелении и доброй дороге. Впрочем, в дороге помочь можешь не только ты, а вот знахарскую силу раньше давала только Матушка Земля, да и то только мудрым женщинам. А ты благословляешь и воинов, и магов.
— Благословляю?
— А как же! — гордо ответил дух познания. — Те, кто выбрал лекарскую стезю, получают в твоих храмах и силы, и новые знания.
— Что? Откуда знания? Вроде я ничего никому не давал…
— Ну…
Совенок смущенно наклонил голову и почесал клюв лапой:
— Мы это… когда лекарь нравится, то мы… мы решили… ну… в общем, передаем то, что сами узнали! Ты молчал — вот мы сами и решили! А что, что-то не так?
— Все так! — успокоился я. — Правильно решили.
Привалившись к стене, я закрыл глаза.
Нужно было привести в порядок скачущие мысли. И вообще — хоть немного успокоиться. До того, как инфодух радостно сообщил мне о моей божественности, я ее никак не ощущал. Были, конечно, странности, но мало ли что с шаманами случается. У шаманов мозги по определению устроены не так, как у обычных орков, так что шаманы могут слышать голоса тех, кто находится за сотни верст, видеть духов, говорить с богами. Вроде бы и летать могут — если не сами, то верхом на астральных скакунах… А теперь оказывалось, что все, что я принимал за новый уровень шаманских умений, — это атрибуты божественности.
— И что с этим делать, — пробормотал я.
— Как — что? — тут же откликнулся совенок. — Что все боги делают. Поощрять адептов, карать осквернителей. И это… внимать! Ага! Мы не на все вопросы ответы знаем. Бывает, молится кто-нибудь об исцелении, а мы понятия не имеем, что ему делать.
— Думаешь, я на все вопросы могу ответить?
— Ну… ты же бог! Хотя…
Видимо, совенок не решился озвучить своем мнение о моих умственных способностях. Инфодухи, конечно, — еще те наглецы, но хамить собственному богу мало кто станет. А меня это «хотя» успокоило. Если даже мелкая астральная пакость допускает, что я могу быть не всеведущим и всемогущим, то и самому от себя этого требовать не нужно.
— Слушай, дух, — начал я, — да, кстати, а как тебя лучше называть?
— Я — Второй, — гордо ответил совенок.
— Слушай, Второй, а почему меня принимают за Того, Кто Скачет На Белом Льве? Из-за Асаль-тэ-Баукира?
— Да, из-за учителя. Его многие рядом с тобой видели. И еще ты похож на Ылека.
— На кого?
— На Того, Кто Скачет На Белом Льве. Его звали Ылеком, только сейчас об этом мало кто помнит. Я узнал об этом от Четвертого, а тот — у старого шамана, который видел Ылека, когда тот вернулся с севера, ведя с собой белогривого зверя с глазами дикого кота.
— А и впрямь похож! — раздалось у меня за спиной.
Пока я предавался переживаниям по поводу своей божественной сущности, Убуш-ага тихонько выбрался из «дома духа» и растекся дымом по стенам капища, а теперь потихоньку концентрировался над моим плечом.
— Знал бы я еще, каким был этот ваш Ылек!
Если быть абсолютно честным с самим собой, то я уже потихоньку начал уставать от того, что мне приходится все время быть кем-то, о ком я еще недавно и не подозревал. Арагорн говорил, что я — не только я, но и старый алкаш Мышкун, действительно родившийся в клане приречников, служивший в дворцовой охране в Эльтуроне и погибший по собственной глупости, свалившись по пьяни в какую-то яму. Теперь же оказывается, что я — это еще какой-то Ылек, живший несколько сотен лет назад и тоже померший при очень странных обстоятельствах. Впрочем, все шаманы уходят странно…