Она еще не слышала ни Фаркума, ни Харату, и предположила, что жирному торговцу нечего сказать по поводу ужасной смерти своей рабыни.
— Я что–то вижу… — раздался голос Перегонщика, медленно двигавшегося вокруг «Мула», держа наготове дробовик.
Моргравия проследила за его взглядом, на миг пожалев, что отдала оружие.
Из темноты донесся тихий звон, будто металл ударился о металл. За ним последовал скрежет — такой же металлический, как и первый звук, словно это мясник точил свои ножи.
Еще один звон прозвучал с севера, повторив тот же мотив. Затем с юга, востока и запада.
Звяк, скрип. Звяк, скрип.
Перегонщик отошел подальше, водя дулом по сторонам света. Все это время металлический рефрен нарастал.
Пнув заднюю рампу трейлера так, что та упала на землю, Моргравия позвала его:
— Вернись, сейчас же.
Перегонщик обернулся, уже собираясь сказать что–то выразительное, но передумал, когда увидел лицо Моргравии. Закинув дробовик на ремень, он поспешил обратно к прицепу и быстро забрался на борт, подтянувшись за руку инквизитора, а затем помог поднять рампу.
Двигатель резко набрал обороты, издав пронзительный визг, от которого у них заныли зубы. Правое переднее колесо завертелось, и грузовик крутанулся полукругом, свернув с нужного направления из–за застрявшего левого колеса.
В сумраке вспыхнули водянисто-красные лампы — далекие, но обретающие отчетливость.
Звяк, скрип. Звяк, скрип.
Будто настоящий хор исполнял песню мясника. Красные лампы множились, складываясь в алое созвездие.
— Давайте трогаться, — поторопила Моргравия в вокс.
Двигатель завизжал в ответ. Грузовик поворачивался — задние колеса толкали его вокруг оси застрявшего ведущего моста. Они уже почти развернулись туда, откуда прибыли.
— Барак…
— Я охренеть как пытаюсь…
Кольцо красных ламп приближалось. Теперь они выглядели как горячие угли, их не искажала дистанция или тягучий дым, которым все еще была окутана округа. Петля затягивалась, и у нее были острые разделочные клинки.
Звяк, скрип. Звяк, скрип.
Перегонщик, у которого так и остался дробовик, описал оружием полный круг, отслеживая звуки.
Моргравия вытащила нож и обернулась к остальным в трейлере. Ее взгляд упал на Маклера и, в особенности, на сомелье.
— Вы готовы к бою?
Сомелье, уже стоящий на ногах, едва заметно согласно кивнул, и Моргравия готова была поклясться, что видела, как его руки напряглись в складках одеяния. Ей показалось, что внутри скрыто оружие, которым сомелье хорошо владел. Даже писец Аркиль после беседы с Перегонщиком раздобыл монтировку и сжимал ее обеими трясущимися руками.
— Харата, — прорычала Моргравия в вокс, — тащи свою жалкую тушу к остальным, или едва не обмочившийся писец и то храбрее тебя?
На мгновение последовала пауза, пока находившиеся в трейлере смотрели по сторонам и на горящие красные лампы. Моргравия прищурилась — начала вырисовываться какая–то фигура. Металлическая, с тонкими конечностями, вместо рук клинки. От этого зрелища у нее внутри что–то шевельнулось: не просто страх, а еще и смутное воспоминание, сгустившееся и тут же рассеявшееся, словно завиток дыма на ветру. Она ощутила, как зудят ее шрамы. Медленное и мучительное распарывание плоти, физическое надругательство над телом.
Она знала эту тварь, или подобных ей. Киберорганические мясники Механикус-еретиков. Какой проступок, какое преступление против здравого смысла совершил Блекгейст, что эти резчики по плоти и технологические извращения явились к нему на порог?
Моргравии очень хотелось, чтобы у нее была пушка. Но вместо этого она окликнула Перегонщика.
— Вон там!
Тощая тварь перешла на бег, отделившись от кружащей стаи и мощно работая вывернутыми назад ногами.
Выстрел Перегонщика попал левее центра, из–за чего плечо существа обвисло и перекосилось. Тварь пошатнулась, с костлявого остова посыпались обломки. Глаз вспыхнул красной ненавистью.
— Убей его! — заорала Моргравия.
Второй заряд изрешетил торс, выдирая полыхающие искрами провода. На лицо, где вздувалась напряженно работающая трубка ввода, брызнуло масло и жизнеобеспечивающие жидкости. Существу оставалось десять футов до прицепа, когда Перегонщик снес ему голову вместе с шеей и частью ключицы. Оно повалилось в жижу из собственных жидкостей, дергая конечностями, будто мертвое паукообразное.
Перегонщик с лязгом загнал в патронник дробовика свежий заряд.
— Во имя Трона, что это такое?
— Всего лишь первый, — отозвалась Моргравия.
Приближались еще двое, мчащиеся на всех четырех конечностях. Вонзая в землю руки с клинками, они отталкивались задними лапами, продвигаясь вперед.
Первый крутанулся на пятке — у него была отстрелена задняя нога и оторвана противостоящая передняя конечность. Харата продемонстрировал останавливающую мощь своего флешеттного пистолета.
«Хорошо, что ты к нам присоединился», — хотела сказать Моргравия, но ограничилась тем, что умерила презрение в своем взгляде.
Тощая тварь продолжала приближаться ползком, скрипя одной ногой и одной рукой, пока ее не прикончил флешеттный заряд в голову.
Второго убрал Перегонщик. Оценив противника, на сей раз он сработал аккуратнее. Прицельный выстрел в череп обезглавил существо, и оно, забарахтавшись, завалилось вперед, проехалось немного и замерло.
— Барак! — взревела Моргравия.
Двигатель тоже заревел, на этот раз еще громче — Барак ударил по педали газа. «Мул» развернуло так резко, что Маклер, чуть вскрикнув, выпала наружу. Не колеблясь ни секунды, сомелье выпрыгнул вслед за ней. Его одеяние разошлось, и стала видна боевая обвязка внутри. Развернулся длинный цепной кнут, составные элементы которого как будто защелкали языком, когда сомелье подал энергию на все звенья. Оружие хлестнуло, с ужасающей легкостью рассекая металл, и разрезало еще двух тощих тварей на металлолом. Те ошеломленно замерли на месте. Разъединенные торсы, конечности и лица рассыпались просто под силой тяжести.
Маклер ползком добралась до своего грозного защитника, который описал кнутом петлю и полоснул им по набегавшим тощим тварям. Не останавливаясь, она пробралась обратно к грузовику, где нагнувшаяся Моргравия втащила ее наверх, закряхтев от тяжести аугметики Маклера.
Перегонщик с Харатой сдерживали наваливающуюся толпу остальных — механическое стадо, одержимое резней. Это была не чума, не «ненасытность», как ее назвал Перегонщик. Тут просматривались признаки чистки, целенаправленной и тщательной расправы и искоренения. Меагр уже зачистили, теперь остались лишь недобитки, в том числе и Моргравия. Нелегальные псайкеры, мутанты, еретические культы — все это заслуживало подобных дотошных погромов, но она пока что не могла понять, чем руководствовались здесь.
Наконец, Барак высвободил ведущий мост, перемолов кости и ткани, которыми был забит механизм. «Мул» накренился, но затем повернул, восстановив импульс движения вперед. Маклер что–то кричала с кормы трейлера. Ее обычная сдержанность надломилась при появлении чрезвычайно реальной и насущной угрозы ее сомелье, который яростно сражался с нападавшими на него тощими тварями. Перегонщик выпустил еще один заряд, и даже Харата присоединился к стрельбе, но убийц из Механикус было много, и они были быстры. Они окружили сомелье, отрезав того от грузовика.
Его глаза встретились взглядом с Маклером, и этот мимолетный контакт показал, что у него имелось заметно больше самосознания, чем поначалу посчитала Моргравия. Он не кричал, не просил его спасти, даже не подгонял остальных — он просто сражался, и этот взгляд на госпожу стал единственным выражением его воли. Однако он не мог занять боем всех, и излишки направились к грузовику, размахивая руками с клинками и готовя ноги для прыжка.
— Проклятье, Барак, шевелись. Вывози нас отсюда. Сейчас же.
Пробуксовывая в жиже, грузовик набрал скорость, взметая за собой грязь.
Держась за заднюю стенку прицепа, Маклер неотрывно смотрела, как сражается сомелье. Машины собрались вокруг него, сдерживаемые лишь смертоносным вращением кнута. Она смотрела, пока очертания схватки не расплылись, а затем та скрылась во мраке, оставшись лишь в памяти. И даже тогда она все еще продолжала смотреть в ночь, вслушиваясь в далекий звон боя, пока не затих даже он, и все не стало сумрачно и тихо.
Только тогда она разжала руки, только тогда отошла от стенки и перевела свой взгляд на Моргравию.
Грузовик с громыханием двигался вперед, и до здания участка оставалось все меньше. А в ночном небе тускло и далеко горели алые огни.
Глава XV
Крах
Приставленный прямо к яремной вене клинок врезался в кожу. Быстрый взмах — и он вскроет сонную артерию, разливая кровь рекой. Это была первая мысль Кристо, когда он пришел в сознание. Второй стало простое: «Я жив…».
Облегчение быстро сменилось страхом, когда он открыл глаза и обнаружил, что вокруг них собрались люди.
Кольцо масок, разодранные на полосы рясы скрывают старую военную форму или спецовки факторума. Одна из масок разглядывала его. Видневшиеся в прорезях глаза были ярко-лазурными, словно осколки сапфира. На странной фигуре было надето подобие невыразительного лица, от грязно-красных одеяний пахло приторными благовониями и кровью, как будто одним пытались перебить другое. Вместо этого оба запаха смешивались в нечто тошнотворное.
Шевеля только глазами, Кристо огляделся. Он насчитал еще семь фигур бандитского вида в масках святых или образцов добродетели в лавровых венках. Двое носили личины орлов. На их одежде была грубо намалевана аквила, темное пятно которой напомнило Кристо о крови. На клепаных кожаных поясах висели дубинки и ржавые ножи. У нескольких вокруг лодыжки была захлестнута смиряющая веревка флагелланта, от обращенных внутрь шипов которой тянулись засохшие полоски, похожие на слезы покаяния. Некоторые имели при себе трофеи. Кристо увидел кости, гниющий череп. От них воняло, несмотря на попытки подавить мерзкий запах при помощи гвоздики и чеснока.
Тот, что держал нож — оружие было серебряным, обоюдоострым и своим изукрашенным видом напоминало атам — наклонился поближе и заговорил Кристо в ухо. От его дыхания разило испорченным мясом.
— Усталый путник, — голос лился с вкрадчивостью опытного демагога. — Меня зовут Конвокация, а это моя паства, Божественные.
Фанатики. В Нижнем Стоке они водились в изобилии. Так было в большинстве обездоленных поселений, несложные чары и лживые обещания хорошо работали с бесправными и отчаявшимися. При обычных обстоятельствах надзиратели подавляли их наиболее дерзкие амбиции, однако «Лекс» полностью покинул Меагр, оставив на своем месте нечто первобытное. Теперь единственным законом была власть банд, а самой большой бандой из всех являлся имперский культ.
Власть не терпит пустоты, как слыхал Кристо. Старое изречение из уст стариков, но в нем была истина. И в отсутствие власти появился новый закон.
Кристо запоздало сообразил, что висящие у них на поясах черепа принадлежали зараженным. Вытянутые и иссохшие, они не могли быть чьими–либо еще. А затем Кристо увидел Карину с Селестией, поставленных на колени со связанными за головой руками, и попытался встать. Нож впился в тело, глубины хватило, чтобы причинить боль и пустить густой багряный ручеек, капли которого потекли вниз по клинку.
— Нет, — сказал жрец по имени Конвокация, — оставайся на месте.
— Не… — ощерился Кристо.
Но Конвокация улыбнулся, уверенный в своем полном превосходстве.
— Скажи мне, брат во человечестве, — произнес он, будто попрошайка в поисках милостыни, — веруешь ли ты в свет и праведный суд Императора?
Двое грузных фанатиков вздернули Кристо на ноги. Один носил клобук из дерюги с изображением орла, другой — ангельскую маску. Фальшивая личина второго доходила только до середины лица: наружу торчал покрытый щетиной подбородок, прямая противоположность безмятежности, исходившей от фарфорового лика. У них были палицы с короткими ручками, подвешенные на кусках веревки, которыми было скреплено самодельное одеяние. Кристо показалось, что он заметил на одном из них краешек спрятанной формы надзирателя.
Заставь и без того слабого человека ощутить себя бессильным, и наблюдай, как он вступит в первый же культ, который предложит ему помощь. На протяжении экзекуции Конвокация держал нож поблизости, его глаза светились жаждой насилия. Кристо не дал жрецу повода перейти к этому, даже когда они так же заставили встать Карину и Селестию.
Из мглы и дождя, будто бледные призраки, возникли еще восемь фигур. У некоторых были шипастые дубинки, импровизированные: палки, пробитые гвоздями на конце. Двое несли большие молоты. У нескольких за грубыми поясами были заткнуты пистолеты. У одного за плечом на ремне висел автоган. Вымазанные сажей и одетые в рванье, но настолько вооруженные, они походили на нищих-психопатов.
Конвокация отошел назад, но ничего не сказал. Вместо этого он сделал жест своим ритуальным ножом. Два взмаха запястьем, будто владыка-феодал раздавал приказы вассалам, и Кристо вывели вперед.
Они начали неспешное шествие по руинам Меагра.
Пока они шли, их встречали пустые брошенные здания. Кое-где до сих пор горел огонь. Вдали валил дым со старой смотровой башни. В городе воцарилось ощущение полного отсутствия всего. По нему пронеслась смерть, смерть вместе со страхом, оставив после себя открытую незажившую рану. Теперь здесь стояла тишина, шумел только дождь, но так бывает и на кладбище.
Кристо старался не представлять, сколько жизней сгинуло, или сколько людей поддалось прошедшейся по районам заразе. Большую часть пути он не поднимал головы, пытаясь думать, спланировать способ выбраться. Карину с Селестией держали позади него, их участь также оставалась неизвестной, и Кристо подумалось, что это, видимо, способ держать его в узде. Впрочем, он был в таком состоянии, что мог лишь повиноваться. По крайней мере, перед этим он поспал. Он не знал, сколько именно, и это был урывистый отдых, вызванный изнеможением. Жрец заставил его глотнуть пряной жидкости, от чего Кристо сперва попробовал отказаться, но затем грубые лапы схватили его за руки и шею, после чего раздвинули ему челюсти, и тогда он выпил. Вкус был мерзкий, похожий на крепкий самогон, и Кристо решил, что там дурман, однако напиток придал ему сил и даже слегка утолил жажду.
— Куда вы нас ведете? — спросил он, но Конвокация не ответил.
Они шли молча, словно процессия паломников, которых ведут в рай, хотя Кристо и подумал, что его представление об этом понятии может отличаться от представления жреца и его паствы. Это были худые люди с ожесточенными и голодными глазами. Их поддерживала воля — или, точнее говоря, страх перед тем, что с ними мог сделать Конвокация, если бы они его отвергли. Кристо знал, что Меагр пал низко, но то, как жители города за столь короткое время полностью и без колебаний приняли подобных демагогов, указало ему, насколько низко.
Единственным плюсом было то, что они не встречали мертвецов. Кристо боялся за свою дочь и за Селестию. Не из–за того, что с ними могли сотворить фанатики, а из–за того, что чувствовал себя бессильным предотвратить это. К тому времени, как они добрались до зияющей пасти туннеля маглева, этот страх не уменьшился. Первым, что поразило Кристо, не считая неприветливого мрака и того холодного экзистенциального ужаса, какой возникает при взгляде в пустоту бездны, был запах. В этом туннеле что–то умерло. Теперь это был могильник, гробница неупокоенных. Ему совершенно не хотелось туда идти, и еще меньше — чтобы его сопровождала дочь.
— Что это? — спросил он, замедлив шаг и ощутив, как напряглись те двое, кому поручили за ним приглядывать. Конвокация уже убрал нож от его горла и шел рядом с Кристо. Удивительно, но он ответил.
— Спасение… — улыбнулся жрец, но это было не проявление юмора, а порождение жестокости и одержимости. — Возможно.