Граф наконец понял, что его собеседник смертельно обижен. «И не он один», — подумал Ад’Берт, вспоминая, как встретивший его в лесу Рвущий Кость, вождь боуги, просил отправить себя в разведку.
— Скажи-ка, уважаемый Дох, — тихо, но грозно спросил Торн, — знакомо ли тебе искусство управления армиями?
— Конечно же, нет! Наше место на кухне, — повторил брауни.
— А станешь ли ты объяснять поваренку, почему приставил его к котлу, а не к сковородке?
— У нас не принято обсуждать приказы старших.
— Превосходно! — голос Ад’Берта зазвенел металлом. — Почему же вы обсуждаете приказы вашего главнокомандующего? С чего вы взяли, что охрана моего замка, в котором хранятся магические книги и бесценные сокровища, менее важно, чем партизанские нападения на вражеские разъезды?
— Граф хочет сказать, что оставлял нас здесь для обороны его замка? — недоверчиво воскликнул Дох.
— А для чего же еще?
— Замок сам способен защитить себя, — робко возразил предводитель брауни, но обида его таяла, как пар над остывающей бараниной.
— Замок способен сам защитить себя против людей…А подумал ли мудрый Дох о том, что среди нападавших мог оказаться могучий чародей? Я постарался учесть все мелочи, выступая против армии герцога Ад’Сарта, но не смог угадать продвижения галер по Ильму. Может ли каждый солдат знать уготованную ему роль? Мне, например, радостно, что не пришлось бросать против противника все резервы, что захватчики не вошли в священный лес, где скрывались боуги (тоже, возможно, затаившие на меня обиду), что мне не пришлось взывать к бекке, гвиллионам, гуаргедоннам… Зато теперь я должен оправдываться перед собственной армией, словно потерпел поражение, а не одержал победу… Должно быть, некоторые обитатели Берта все еще не доверяют мне, не признают моего права на графскую корону! — теперь уже в голосе Торна звучали нотки откровенной обиды.
— Помилуйте, благородный граф, — растерялся Дох, — но мы просто не знали ваших замыслов…
— А, может быть, вы не доверяете моим познаниям в области ведения боевых действий? — продолжил наступление хозяин замка. — Не верите мне как рыцарю?
— Да что же вы такое говорите? — запищал Дох.
— Довольно пререканий! — властно объявил Ад’Берт. — Мы одержали славную победу. Повторяю, ее величие в том, что добыли ее мы малыми силами. Однако принадлежит она всем. Накройте столы не в зале, а во дворе замка. Мне надо объяснять, почему именно таково мое решение?
— Что вы, что вы, благородный граф! — проверещал окончательно сломленный брауни.
— За столами, на почетных местах, я желаю видеть тебя, Янга — вождя вигетов, короче, всех предводителей с их семействами. Никто не должен быть обойден или ущемлен. В лице вождей я намерен приветствовать всех, чей дом — графство Берт.
— Будет выполнено! — склонился в поклоне Дох.
Торн отвернулся, чтобы несчастный брауни не заметил улыбки, которую хозяин замка тщетно пытался согнать с губ.
— Осваиваете дипломатическое поприще? — прозвучал в его голове ворчливый голос Кота. — Я предупреждал вас, что они очень обидчивы…
Торн поспешил в библиотеку. Ему вдруг показалось, что Книга приготовила для него очередное откровение… однако, она оказалась запертой. Тогда новая мысль посетила графа. Он придвинул к себе стопку пергаментных листков и принялся подробно описывать налет сартцев и их разгром.
— Вот, вот! — одобрительно заметил Кот. — Граф Ад’Берт не только властитель, но еще и хронист здешних земель. Рад, что он без дополнительных подсказок принял на себя этот труд.
Прошла пара дней. Стены старинного замка расцветились флагами, украшенными цветами и гербами всех обитателей графства. На одном знамени на белом поле красовалась собачья голова — эмблема боуги, на другом на золотом поле скрестились кирка и молот — отличительный знак гномов, на зеленовато-голубом полотнище изображался серебряный фонтан брызг — символ гуаргедоннов…
Обширный двор замка перегородили двумя огромными столами, ломившимися от всевозможных яств…
С раннего утра в ворота потянулись гости. Одни из них устремлялись к бочонкам с элем, другие робко жались вдоль стен, и лишь Кинилиан сразу же взял под руку графа и не отходил от него, предоставив сыну заботиться о своей матери, прекрасной леди Асте. На плече Торна пристроился Кот, вцепившийся когтями в кожаную перевязь, на которой висел парадный кинжал в тяжелых, богато украшенных ножнах. Этот кинжал из превосходной стали, прекрасно заточенный, предназначался не для боя, а для разделки мясных блюд.
— Еще не поздно отказаться от твоего безумного замысла, — мурлыкнул Кот, воспользовавшись тем, что Кинилиан на мгновение отошел поприветствовать прибывшую в замок Элиану.
— О чем ты? — притворно удивился Торн.
— Я видел все твои приготовления… Мне тревожно, — отозвался Кот. — Подумай, граф! Время еще есть…
— Времени уже нет! — возразил Ад’Берт, указывая на двух драконов, опускающихся на башни замка, и зычным голосом пригласил гостей к столам.
Сам граф расположился за небольшим столом, поставленном в некотором отдалении. Перед ним поставили изящный кувшин с вином, кубок и блюдо с довольно скромным угощением. К его удивлению, предводитель дуэргаров, легко подхватив большой бочонок эля, поставил его рядом с Торном, а сам расположился за его спиной, поглядывая на остальных гостей.
— Мне не нравятся цифровые обозначения, — вздохнул хозяин замка, обращаясь к дуэргару. — Я давно хотел предложить вам выбрать себе подходящие вашему положению прозвища… Подумай, как я мог бы называть тебя перед нашими гостями?
— Что ж! Если тебе угодно, зови меня Пустырником, мою подругу — Беладоной, а нашего сына — Мандрагорой, — невозмутимо отозвался дуэргар.
Тут же за бочонком эля появились две его копии, лишь лицо Беладоны казалось более светлым, а лицо Мандрагоры менее морщинистым.
Благодарю тебя, благородный Пустырник! — облегченно вздохнул Ад’Берт. — Ты снял с моей души тяжесть. Признаюсь — я всегда не любил арифметику…
— Воины не считают своих противников, — согласилась Беладона, — они их убивают.
Высказав свое мнение, подруга вождя дуэргаров довольно бесцеремонно взяла у Пустырника кубок с элем и поднесла его к губам.
После этой короткой беседы в замке воцарилась напряженная тишина. Рассевшиеся за столами бертианцы обратили взоры на графа, ожидая его слов. Лишь некоторые нервно прихлебывали из кубков, не решаясь нарушить общего молчания.
Граф встал, обвел взглядом всех присутствующих, не забыв поднять голову, чтобы кивнуть расположившимся на башнях драконам. Потом он коротко поздравил собравшихся с победой и предложил почтить память тех, кто пал в сражениях с бертианцами. Он осушил свой кубок, после чего спокойно опустился на стул и занялся лежащей перед ним жареной бараньей лопаткой.
Краткость выступления Торна еще больше смутила гостей. Вновь повисла напряженная тишина, которую владелец замка то ли не замечал, то ли не хотел замечать. Неловкость ситуации попытался снять Кинилиан. Предводитель Динни Ши произнес пламенную речь, в которой восславил мужество гномов, безрассудную отвагу гоблинов, меткость эльфов-лучников и эффектность молниеносных выпадов дуэргаров. Здравницу Кинилиана встретили одобрительным гулом, но всем было ясно, что не от него ждали подобных слов, а от того, кто молча жевал баранину за отдельным столом. И опять стало тихо.
— Ты затеял рискованную игру, — мурлыкнул Кот. — Еще немного, и ситуация станет неуправляемой. Все почувствуют себя оскорбленными. Подумай! Сейчас здесь присутствуют не только слабонервный Дох, которого ты так лихо обуздал пару дней назад, но еще упрямый Бура, неуемный Каменный Клык, непредсказуемый Шелест Ночи…
Граф не ответил. Он срезал кинжалом мясо с бараньей лопатки и меланхолически жевал его. Со своего места поднялся Каменный Клык, предлагая выпить за того, кто возглавил сопротивление захватчикам. Такой тост не следовало оставлять без ответа. Торн, встав, тихо начал, задумчиво глядя на свой кубок:
— Смотрю я на вас и не узнаю. Только что мы вместе встречали угрозу со стороны армии разбойников. Разве я одержал победу? Разве я объединял силы эльфов и гоблинов в лесах, где блестяще распоряжался опытный Ариэль? Разве я строил боевой клин гномов? Кто-нибудь из вас верит, что я мог направлять действия дуэргаров или руководить полетами Шелеста Ночи и Звездной Россыпи? Отчего же сейчас вы не желаете сами веселиться, радуясь общей победе? Почему так тихо, так мрачно за этими столами? Мы помянули память павших, пора вспомнить о живых!
— Мы в вашем доме, граф, — прервал Торна Бура, — вы — властитель этих земель. Мне непонятны ваши упреки.
— Ты прав, почтенный Бура, — поднял руку Торн. — Именно я сейчас властитель Берта, но я не ваш король. Я сам вассал короля Крайда. Позволю себе напомнить, что граф Ад’Берт смертен, он не наделен даже вашим долголетием. Мне лестно, что вы признали мое право владеть этими землями, но я грущу, листая хроники графства. Сколько долгих лет безвластия, взаимных обид и нелепых ссор! Не уверен, что вы собрались бы вместе, если бы копье Ад’Сарта поразило меня во время нашего поединка. Не сомневаюсь, победа осталась бы за вами, но кто из вас организовал бы общий пир? Пока молчал я, молчали и вы. Неужели вам нечего сказать друг другу? Вот, что печалит меня, и вот, что я задумал, приглашая вас в свой замок. Когда-то Берт Ад’Берт лишил королевские роды их регалий. Может быть, он сам надеялся провозгласить себя королем? Смешная, нелепая претензия. Я же всего лишь граф Торн Ад’Берт… Мне не нужна власть над теми, кто имеет собственных королей!
Он выдвинул из-под стола сундук, откинул крышку и, достав длинную орихалковую цепь, бросил ее в воздух туда, куда склонилась с башни чешуйчатая шея Шелеста Ночи. Дракон, подхватив цепь, поднял голову. Торжествующий рев пронесся над графством. А Торн тем временем, почтительно склонив голову, протягивал стоящему рядом дуэргару массивную серебряную цепь со множеством крупных бериллов.
— Приветствую тебя, король Пустырник! — провозгласил граф.
— И я приветствую тебя! — спокойно отозвался темный эльф-убийца и неожиданно громко добавил, — Брат мой!
Торжественно, на вытянутых руках Ад’Берт поднес к месту, где сидели Ариэль с Элианой и Персиаль — владычица морских эльфов, две небольших серебряных короны, одна из которых венчалась изумрудами, а другая — сапфирами. Затем он вернулся к сундуку, чтобы извлечь из него простой кинжал с костяной рукояткой. При виде кинжала Кинилиан, вскочив с места, встал перед графом на одно колено.
— Это великая святыня Динни Ши, — прошептал он.
— Поднимись, владыка Кинилиан. Негоже королю стоять на колене перед графом, — усмехнулся Торн.
После этого он продолжил вручение регалий. Лишь Кинилиану позволил он подойти к себе. Всех же остальных он попросил оставаться на местах.
Обходя столы, Ад’Берт торжественно вручил Буре золотой обруч с бриллиантовыми вставками, Каменному Клыку он поднес серебряный аграф с топазом, Доху — жезл с жемчужиной, а Янгу, предводителю вигетов, — парчовую сумку. Борг, вождь гвиллионов, скрепил свой плащ застежкой с крупным обсидианом. Рвущий Кость, чью власть безоговорочно признавали все боуги, радостно вертел в руке жезл, увенчанный резной собачьей головой. Уух, королева сильфов, надела на голову плетеный из тонких серебряных нитей шлем, а король саламандров Шин красовался в короне из красного золота, каждый зубец которой, изогнутый, словно язычок пламени, оплетал алые рубины.
Королевские регалии вернулись также к предводителям гуаргедоннов, бекке, корриганов, бильвизов, гианов и троллей.
Закончив церемонию, торн достал из сундука цепь графов Ад’Берт и надел ее на шею. На мгновение над замком снова повисла тишина. Ее расколол пронзительный голосок Айнс, королевы бекке, только что любовавшейся врученным ей перстнем с хризолитом:
— Неужели граф намерен покинуть нас?
— У меня даже мысли такой не было, — немедленно отозвался Торн.
Тут произошло нечто совсем удивительное. Из-за спины хозяина замка выступил Пустырник.
— Я за свою долгую жизнь видел всех графов Ад’Берт, — тусклым голосом произнес дуэргар. — Одни из них вызывали только презрение, другие — ненависть, но каждого очень хотелось убить. Особенно — заносчивого Берта, лишившего нас законных прав. А вот нынешнего графа я готов защищать от любой напасти. Скажу больше: ему я открыл бы свое настоящее имя, не опасаясь, что он использует это знание мне во вред или проболтается кому-либо третьему. Он пришел сюда и получил власть над всеми нами. Как использовал он эту власть? Заставлял ли он кого-нибудь служить себе? Нет! Он сам принялся служить нам, мудро разрешая застарелые споры, преодолевая недоверие между нашими племенами. Во время последнего сражения я находился рядом с ним и слышал, как сетовал граф, опасаясь, что во время штурма может погибнуть слишком много гномов. Слышишь, Бура, он заботился о вас, просил Кинилиана придумать что-нибудь для уменьшения потерь. Он не отсиживался за стенами этого неприступного замка, сражаясь рядом с нами. А ведь человеческий век непостижимо короток, а плоть людей слаба и очень уязвима!
— О чем ты, брат наш? — прервал дуэргара Ариэль. — Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас недооценивает графа?
— Нет, брат! — все тем же невыразительным голосом продолжил Пустырник. — Я хочу предложить кое-что, но мы, темные эльфы, не умеем складно говорить, поэтому потерпите, пока я изложу суть. Что сейчас произошло? Все племена вернули себе законных властителей. Король не должен подчиняться графу, но король живет на земле, принадлежащей не ему, а графу. Все это как-то неправильно. Пока наши племена были лишены своих священных святынь, мы называли своих законных властителей не королями, а вождями, правителями. Разве это умаляло их достоинство, разве кто-то решался не подчиниться им? Я предлагаю назвать рыцаря Торна предводителем всех племен Берта, оставив за ним то положение, которое он сам избрал себе, прибыв на эту землю. Это не королевская власть, это не узурпация чужих прав, это то, в чем все мы нуждаемся. Готовы ли все здесь признать хозяина замка нашим предводителем?
Ровный гул одобрения смутил Ад’Берта. Тут же в голове его зазвучал растерянный голос Кота:
— Чудеса! За все время существования дуэргаров никто из них не говорил так долго. Это непременно следует занести в хронику наших земель.
А затем снова воцарилась напряженная тишина. Но это была особенная тишина. Все во дворе замка подняли головы и внимательно смотрели вверх на огромного черного дракона, в то время как в их ушах звучал голос Шелеста Ночи:
— Мудрые слова произнес темный эльф. Слова сии тем ценнее, что прозвучали они из уст того, кто издревле ненавидит человека. Все правильно. Но мудрые слова произнес раньше Ад’Берт. Человеку трудно жить рядом с нами. Слишком короток его век, слишком ограничены его силы. Он еще живет, но болезни и дряхлость превращают его в беспомощного калеку. Сейчас рыцарь Торн достиг лучшей для человека поры: он зрелый воин, опытный правитель… Что станет с ним через сто, нет, через тридцать лет? Сможет ли он тогда выполнять обязанности нашего предводителя?
Гости стали удивленно переглядываться. Голос дракона внезапно смолк в их ушах. Только Гвинилон, сын Кинилиана продолжал смотреть на Шелеста Ночи. Потом молодой рыцарь-эльф кивнул головой и побежал к конюшне. Через некоторое время он появился оттуда, ведя в поводу коня Торна.
— Это животное пришло с графом на наши земли, — вновь зазвучал голос дракона, — оно верно служило хозяину, оно вместе с ним сражалось в битвах и оно должно разделить судьбу своего господина. Сядь на своего коня, граф.
Ад’Берт удивленно посмотрел на огромного ящера, но встал из-за стола. Удивление его еще больше усилилось, когда Кот спрыгнул с плеча и спрятался под столом.
Как только Торн вскочил в седло, Шелест Ночи неуклюже спрыгнул с башни на стену поближе к площадке, где замер одинокий всадник. Огромная морда с распахнувшейся пастью на длинной изогнувшейся шее приблизилась и извергла на всадника поток пламени. На мгновение граф почувствовал страх. Однако пламя странного зеленовато-серебряного цвета не обжигало, а как бы обволакивало теплой мягкой тканью. Торн почувствовал прилив сил и удивительную легкость. А его конь, только что приседавший от ужаса на задние ноги, вдруг заиграл, словно молодой жеребенок. Дракон закрыл пасть и вернулся на башню, на которой размещался прежде.