По крайней мере, мой вид должен внушать присутствующим именно такие мысли. Плох тот капитан, что в критической ситуации вымещает растерянность и панику на подчинённых.
На самом деле положение аховое. Мало того, что Бесстрастные (которые оказались вовсе не бесстрастными) выпустили против нас полторы тысячи истребителей и бомбардировщиков. Да, слишком много для одного космокрыла, да, пилоты Арнольта будут сражаться в соотношении десять к одному, притом пять раз подряд — но это знакомо и привычно. В конце концов, мы атаковали роботов в их логове, сложно было ожидать иного. На Айриксе Мятежники выставили против имперского флота не менее двадцати тысяч малых кораблей. Так что надо сказать Бесстрастным спасибо, что против нас бросили полторы тысячи бомбардировщиков, а не, скажем, пятнадцать тысяч.
А вот что НЕ обычно — так это их скорость. Сто километров в секунду. Сто! С такими скоростями не летали ни мы, ни Инсектоиды, ни даже Гасители. Ещё час назад я не поверил бы, что такое вообще возможно!
А пришлось.
В который раз тяжело вздохнул (про себя), вспоминая доклад механиков. Вот обязательно было этим катушкам рассинхронизироваться прямо сейчас?! В норме это не слишком опасная ситуация: если прыгать надо срочно, то неисправную катушку просто отключают и полагаются на оставшиеся девять. Но у нас их всего две! Пока механики не закончат ремонт, никакой "Неустрашимый" никуда прыгать не будет. Просто физически не сможет.
— Вот уж задали Бесстрастные нам задачку, — цокает языком Бенгамин.
— Ничего. Справимся, — уверенно возражаю. — Рулевому отделению — продолжать маневрирование, случайным образом меняя курс и скорость. Бесстрастные сами осложнили себе жизнь — попасть на таких скоростях практически невозможно. Немногих счастливчиков собьют Алеф и его парни. Справимся.
Самое интересное, что я сказал чистую правду. Вот что я не сказал, так это то, что нам хватит одного попадания.
Гиперпространственные торпеды вообще — очень опасное оружие. Единственный недостаток подобных бомбардировщиков — низкая, практически черепашья скорость. А вот их огневая мощь… Одного попадания достаточно, чтобы ослабить или даже сбить щит линкора. Три-четыре оставят на месте капитального корабля месиво осколков. Последний раз я видел такое меньше суток назад, в битве при Айриксе.
Но там были линкоры, вдобавок вошедшие в осадный режим! Линейный крейсер по сравнению с ними — картонный. Да, при Крр'Гладе я смог продержаться под огнём трёх линкоров противника до подхода подкреплений, но то можно объяснить разве что чудом, и после боя корабль пришлось списывать. Нет, даже с полным щитом линейный крейсер попадания торпеды просто не переживёт.
— Инга, статус!
…а щит у нас далеко не полный.
Рыжая женщина с аккуратно увязанными в хвостик волосами не обернулась. Она продолжала колдовать над всевозможными тумблерами и реостатами, пристально наблюдая за подёргиваниями стрелочек на многочисленных индикаторах. Зря я её дёрнул, всё равно ситуация не изменится. Плох тот командир, что стоит над душой у подчинённых, ответственно выполняющих свою работу…
— Девять целых восемьдесят семь сотых процента, капитан, сэр. В ближайшие двадцать минут механики могут увеличить мощность щита ещё на четыре сотых, но, по-видимому, это предел.
Двадцати минут у нас нет, да и четыре сотых ситуацию не спасут. Да попадание одного-единственного ламилазера снимает шесть-семь сотых процента! Нет, даже если механики справятся — прибавка окажется просто смешной.
Ребята и девчата, не подведите. Именно на истребители вся надежда.
Минуты утекают как вода сквозь пальцы. Эх, если бы ремонт гипердвигателя начали хоть на полчаса раньше… а, что толку жалеть.
Истребители и бомбардировщики Бесстрастных уже близко. Нет, далеко — но по меркам их необъяснимых скоростей совсем близко. Прикрываю глаза и вхожу в Транс.
Ну же, ну же, давай! В какую сторону повернуть "Неустрашимый"? В какой момент открыть огонь? Я должен сделать всё возможное, чтобы помочь Афезу и его людям, найти тот ускользающий вариант, при котором "Неустрашимый" полностью избежит попада… чего?
Где-то в глубине души я был уверен, что чуда не произойдёт. Что две-три торпеды обязательно угодят в линейный крейсер. Более того, я опасался, что мы — вернее, наши обломки — поймаем тридцать-сорок попаданий.
То, что линейный крейсер примет в себя все полторы тысячи торпед… это было даже не страшным. Абсурдным. Всё равно что вылететь на истребителе навстречу живой луне. Разница сил настолько велика, что о шансах нет смысла даже задумываться.
— Огонь! — это уже ничему не поможет и ничего не решит. Это просто… правильно.
Кладу ладонь на рукоять фамильного меча. Сбоку раздаётся судорожный вздох Бенгамина — он тоже осознал. Остальным суждено уйти в неведении, до последнего надеясь, что Бесстрастные промахнутся.
Где-то на периферии восприятия уходят в небытие души пилотов. Раздаётся скороговорка Игни "Приготовиться к столкнове…", щит вспыхивает неразличимой чередой тёмных вспышек,
— …нию!
эээ
Э?
Мы живы?
Живы?! Каким-то образом живы?!!
Щит уцелел. Щит уцелел!!! Не знаю уж, на одной десятой, на одной сотой процента максимальной мощности — но щит выдержал всю первую волну!
— Статус!
Да, вторая волна точно нас прикончит, но пока — наперекор всему — мы живы!
— Девять целых сорок одна сотая процента, регенерация щита стабильная, в десять раз ниже штатной, пять сотых процента в минуту, — бодро и профессионально оттарабанила Инга. Замолчала. Осознала. Вскрикнула. — Капитан! Сэр! Они что, триста торпед не снесли даже полпроцента щита?! Как вы это сделали?!
Но я уже не слушал. Я отчаянно и торопливо отдавал команду. Бессмысленную. Фатально запоздавшую.
— Вернуться на борт! Всем уцелевшим истребителям немедленно вернуться на борт!
Связисты вращают ручки аппаратов, по гиперсвязи в никуда бегут экстренные сообщения, а я всё глубже и глубже погружаюсь в Транс, пытаясь найти… хоть кого. Ну хоть кого-то! Ну хоть кто-то должен был уцелеть, должен!
Бесстрастные не промахиваются. Но если "Неустрашимому" они не снесли и полпроцента щита, то для истребителей такие попадания оказались фатальны. Для всех. Всех. Ни единого следа в Трансе. На всех частотах гиперсвязи — лишь белый шум.
— На подходе вторая волна! — голос Бенгамина вытягивает меня из пучин Транса. Да? А я и не заметил…
Вновь "Неустрашимый" принимает в себя триста торпед, вновь мерцание щита сливается в неразличимую черноту, вновь Инга озвучивает невероятные, но столь прекрасные числа.
— Восемь целых шестьдесят три сотых процента, регенерация пять сотых процента в минуту, щит потерял восемьдесят пять сотых процента мощности, — и уже взволнованно. — Капитан, они бьют нас сильнее!
Но мы ещё справляемся. Если только Бесстрастные не усилятся ещё больше — мы можем пережить все пять волн.
Но… почему? Почему?! Роботы создали фантастически быстрые торпеды, бьющие с невиданной точностью. Тогда почему они установили на них оружие, которого даже крейсер устыдился бы?
Я… я не понимаю! Не понимаю! Бесстрастные явно хотят нас уничтожить, они задействовали весьма значительные силы, сбили все истребители — почему же не применили хотя бы одну-единственную гиперпространственную торпеду? Почему они используют какую-то примитивную маломощную взрывчатку, которая только против истребителей хороша?!
Очередное чёрное мерцание.
— Статус щита семь целых тридцать девять сотых процента, урон одна целая тридцать две сотых процента, регенерация… — Инга осеклась, — Капитан, сэр, что-то влияет на регенерацию! Кажется, нас атакуют откуда-то ещё!
— Противник заходит со стороны солнца! — после короткого погружения в Транс быстро сориентировался Бенгамин. — Наблюдатели, доклад!
Знаю — многочисленные наблюдатели, приложив к глазам бинокли, тщательно выискивают признаки приближающейся угрозы. Но сдаётся мне, что с помощью Транса я скорее обнаружу источник опасности. Вот он, ещё чуть-чуть, почти ухватил…
— Нашёл, — и голос мой спокоен и невозмутим. — Это несколько примитивных лазерных орудий. До них сто двадцать….
— Почему же мы их не видим? — от удивления Бенгамин умудряется перебить меня. — Вроде сто двадцать километров — не так уж далеко.
— Миллионов километров, — невозмутимо завершаю свою фразу. Удар очередной волны на этом фоне выглядит чем-то привычным и обыденным. Ну врезалось в нас три сотни торпед на скорости в сто километров в секунду, ну подумаешь…
— Статус щита пять целых пятьдесят шесть сотых процента, урон одна целая восемьдесят шесть сотых процента, регенерация две сотых процента в минуту и продолжает снижаться. Капитан, эти ублюдки вот-вот прервут нашу регенерацию! Подождите, что значит — сто двадцать миллионов километров?!
Хотел бы я знать… Да, титаны обычно стреляют именно с такого расстояния. Но они целятся по звезде, а не по кораблю! Как… Как? Когда кажется, что удивить уже нельзя, что удивляться уже нечему — Бесстрастные в очередной раз нарушают законы логики и здравого смысла! Интересно, сколько лазеров по нам стреляют? Никак не могу понять, число всё время ускользает. Сто? Двести? Хотя я уже ничему не удивлюсь. Даже если их там окажется сто тысяч.
Щит потерял прозрачность. Теперь за обзорным стеклом висела темноватая плёнка, слегка приглушавшая солнечный свет. Да сколько может длиться этот выстрел?
За стеклом мостика взвилась и схлынула непроглядная чернота. Последняя, пятая волна завершилась так же бесславно, как и все предыдущие.
— Статус щита?
— Три целых двадцать девять сотых процента, урон две целых двадцать семь сотых процента, регенерация… регенерация отсутствует, капитан, сэр.
— Наблюдатели?
— Космос чист, угроз не видно! — и затем, значительно тише. — И того, кто по нам стреляет, тоже не видно.
Выжили. Мы — выжили. Хотя это было опасно. Если бы Бесстрастные сразу же начали со своих самых мощных атак, если бы у них было ещё одна или две волны… Щит бы не выдержал. Броня — тем более. Впрочем, если бы функционировали все десять анобтаниумных катушек, то мы могли бы часами пребывать под таким "обстрелом".
Но будь у меня выбор, имей я возможность что-то изменить — то не пожелал бы исправного щита. Нет, вместо этого я ни за что не выпустил бы космокрыло из ангара. Ну кто ж знал, что изрядно истощённый щит линейного крейсера — лучшая защита, чем потрясающие скорость и манёвренность истребителей?! Это же противоречит всем уставам, всем канонам военного искусства!
Но уже ничего не изменить. Следует сконцентрироваться на насущном.
— Что со щитом? Он просаживается?
— Три целых двадцать девять сотых процента, без изменений. И нет, сэр, щит стабилен. Я связывалась с механиками — урон просто смехотворный. Даже будь он в сто раз больше, регенерация легко перекрыла бы его. Проблема в том, что по нам стреляют непрерывно, не давая ни секунды на приспособление. Что ещё хуже — такая атака загружает нашу единственную анобтаниумную катушку. Начальник смены допускает, что если по нам будут стрелять на протяжении двух-трёх часов, она может выйти из строя.
Только этого не хватало…
— Как я понимаю, такой урон даже броня выдержит? Может быть, отключить щит и перезагрузить его в ручном режиме?
— Судя по показателям приборов — да, скорее всего выдержит. Но невозможно безопасно отключить щит, пока по нам ведут огонь.
Вот ведь зараза. Ну не могли Бесстрастные стрелять по нам в сто раз сильнее, но с промежутками хотя бы в десять секунд?
Сосредотачиваюсь, вхожу в Транс. Затылок постепенно немеет. Это пока не боль, а так — её преддверие. Я ещё не до конца восстановился после вчерашних Трансов, но сейчас не время для слабости или жалости к себе.
— Так, — подвожу итог своих откровений, — стрелять по нам будут ещё долго, часа два-три как минимум. Поэтому дожидаемся починки гипердвигателя и наносим ответный удар. Там у Бесстрастных несколько лазеров. Мы уничтожим их все, один за другим, все до единого. К счастью, — на моём лице появляется предвкушающая усмешка, — они находятся в системе отсчёта местного светила, и прыгнуть к ним можно на чистых способностях, без всяких вычислений.
Пока механики заканчивают настройку стимулятора гипердвигателя, мы пытаемся отыскать обломки истребителей. Увы, безуспешно.
— Капитан, сэр, мне продолжать вызывать пилотов? — Тома, ещё более бледная, чем обычно, безнадёжно крутила ручку приёмника и часто-часто моргала. Глаза у связистки были красные, воспалённые. Слышать гибель своих товарищей в прямом эфире…
— Да. Может, кто-нибудь в последний момент умудрился совершить гиперпрыжок по слепым координатам, и теперь болтается на краю системы, — сам понимаю, как жалко звучит такая отговорка. — И… подготовьте список пилотов. Пусть сейчас у нас нет связи со штабом, но представление к Бронзовому треугольнику они заслужили.
Посмертно.
Минуты текут мучительно медленно. Поиски обломков бесполезны, попытки выйти на связь — тем более, уклониться от лазеров невозможно. И зудит, зудит где-то внутри чувство… беспомощности? Бесполезности? Впустую потраченных жизней? Наверное, все вместе.
— Стимулятор гипердвигателя активирован, — наконец-то пришёл долгожданный доклад.
— Прыжок!
* * *
Враг выглядел нелепым. Каким-то карикатурным. По размерам не больше истребителя, только у него нет ни кабины, ни дюз, ни даже корпуса. Просто пушка с крыльями, управляемая бездушным, механическим разумом.
Мы выпрыгнули на расстоянии примерно сотни километров и немедленно открыли огонь. Впрочем, как открыли, так и прекратили — попасть на таком расстоянии абсолютно невозможно. Для нас невозможно, у Бесстрастных с этим проблем не было. Впрочем, редкие выстрелы (раз в полторы минуты, не меньше) никак не ощущались нашим щитом.
Когда мы начали сближение, оказалось, что и лазер способен маневрировать. Впрочем, этого и следовало ожидать. Я бы удивился, сохраняй он неподвижность. К счастью, лазер не демонстрировал тех абсурдных скоростей, с которыми летали торпеды. Его бы сбил любой истребитель с любым пилотом. Даже новичком, только вчера закончившим Академию.
Вот только истребителей у нас больше не было.
Ещё раз просматриваю список погибших пилотов, выслушиваю доклад связистки и хмуро смотрю в окно. Тома сообщила о начале гипершторма. Совсем забыл, что в наставлениях не рекомендуют пользоваться гиперсвязью поблизости от звезды. Нет, ничего особенно страшного, просто резко усиливается шум помех. Да и в Трансе до других Одарённых едва-едва можно докричаться. И длиться это безобразие может и сутки, и двое — вплоть до недели. В общем, нам от гипершторма ни холодно не жарко. Разве что я приказал связистам прекратить бессмысленные попытки вызвать уцелевших. Хотя Тома до сих пор крутит ручки приёмника, несмотря на гипершторм…
Солнце. Со столь близкого расстояния оно выглядит диким, разъярённым. Странно, когда мы были у Пекла, я и не обращал на него внимания. Тогда всё казалось… иным. Бесстрастные и в самом деле сохраняли бесстрастие, истребители летали на разведку, живой Арнольт нагло игнорировал мои приказы. Тогда мы работали в полигонных условиях. Ответ пришёл позже. Кстати, нас опять обстреливают, и на сей раз — чуть ли не со всех сторон. Щит подзарядился на три четверти процента, а потом регенерация снова оборвалась. И мне никак не удаётся понять, сколько же всего лазеров у этих Бесстрастных. Голову начинает тянуть тупой болью, а разгадка всё так же ускользает от меня. Неужели моя шутка про сто тысяч лазеров близка к правде?
Ничего. Сколько бы их ни было, мы найдём их и уничтожим, один за другим.
Правда, пока что у нас и с "одним" некоторые проблемы. Четверть часа возимся, канониры уже уставать начали, а попасть так и не можем.
— Идём на таран, — отдаю приказ с мрачной решимостью. Так будет быстрее всего.
И почему мне кажется, что я что-то упускаю? Что-то по-настоящему страшное, нет, даже не страшное — чудовищное?