Когда стало жарко в самом что ни на есть дурном смысле, и частные армии, бросив гоняться за партизанами, вдруг повернули к столице, данные о том, что Нигерия переживает военный кризис, все-таки скупо просочились в СМИ. Но это оказалась не рейтинговая война — без шансов, что зацепит хотя бы самую завалящую медиаперсону и без надежды вырастить новую такую персону на месте. Ну не интересна людям Африка, извините.
Лоббисты уже вовсю трясли кулаками и деньгами.
Независимые эксперты намекали, что вокруг Абуджи творится странное, там у наемников какая-то профессиональная разборка нового типа, которая еще аукнется в будущем всему прогрессивному человечеству. Публика совсем заскучала: ее давно приучили смотреть мимо наших славных парней (tm), будто тех и нету вовсе. Не надо людям этого, вдруг что-то неэкологичное или даже нетолерантное заметят. Да и чем могут удивить славные парни (tm)? Убили кого? Работа у них такая. Много убили? Это вообще не информационный повод. Нашей публике надо, чтобы из нее выжимали сильные эмоции. Публика хочет сопереживать, но только не десяткам тысяч погибших и сотням тысяч беженцев. Европа это уже проходила, у нее стойкий иммунитет. В Европе стало очень тесно, на всех не хватит. Расскажите нам историю одного страдающего человека, мы ему посочувствуем. И даже в гости позовем. Ненадолго.
И такая история едва не появилась, когда профессиональная разборка нового типа аукнулась взрывами европейских офисов ЧВК. Публика достала носовые платки и выставила стаканы на стол, приготовившись ужасаться, рыдать и страдать. Но в пресс-релизах было сказано, что взрывы — месть спонсоров мирового терроризма отважным борцам с террором, а имена самих борцов не прозвучали. Господи, какая скука, ничего нового... Еще в пресс-релизах написали, что это безобразие не повторится, терроризм в общем и целом наконец-то подавлен, и конфликт в Нигерии был последней вспышкой насилия, развязанной злодеями. А вы думали, зачем туда зашло столько ЧВК и что там делали наши славные парни (tm)? Естественно, давили гадину. Шагоходами топтали буквально.
Это оказалось еще на порядок скучнее, и тема заглохла. Кто-нибудь вспомнил про нигерийскую бойню за следующие два года? Хоть одна журналоидная сволочь, хоть какой-нибудь распоследний искусственный интеллект? Нет. Потому что в Нигерии все нормально и ничего не происходит. Ну, вы знаете, почему.
Короче, ситуация под контролем.
Есть мнение, что она и не выходила из-под контроля.
Неспроста по Институту гуляет версия: конфликт был так ловко спланирован, чтобы непременно вылиться в разборку частников. Хотели, естественно, как лучше: почистить рынок услуг ЧВК от нежелательных элементов, дискредитирующих общее дело. Зазвали этих отморозков на север Нигерии, в самое глухое и гиблое место планеты, дали отработать по боевикам и «мирняку» в полный рост, а потом вручили «черную метку». Но компания «Ландшафт Дизайн Анлимитед» отказалась проявить благоразумие и тихо самораспуститься.
Неизвестно почему «Ландскнехты» решили сыграть в пиратов до упора. Они взяли в плен Винера, командира «Кибернетики», неосторожно объявившего им ультиматум лично, приказали всем стоять, после чего разделились. Половина села на колесную технику и рванула на север, где исчезла без следа. Остальные поспешили к Абудже, куда уже заказали авиапочтой массу разрешенных для ЧВК боеприпасов и ничуть не подозрительных по номенклатуре электронных комплектующих, в основном для систем наведения. В аэропорту они великодушно дали заложнику пинка под зад, приняли свои грузы, и отмочили такое, что вывело «Ландскнехтов» за грань не только кодекса наемников, но и вовсе здравого смысла: качественно и безвозвратно разломали взлетную и рулежную полосы. Уничтожение объектов гражданской инфраструктуры даже не смертный грех по понятиям частников, это сумасшествие. Основная работа наемников была и есть — оборонять инфраструктуру от всяких придурков. Объекты, конечно, объектам рознь, но, сами понимаете: одно дело грохнуть водокачку, куда ходят партизаны, это тактика; и совсем другое международный аэропорт, вокруг которого живет полтора миллиона человек, которые не сделали тебе ничего плохого, — это бред.
Тут-то бред и начался со всех сторон.
Должна быть причина, и очень серьезная, из-за которой «Ландскнехты» уперлись насмерть, захватив Абуджу и превратив ее центр в укрепрайон. Впрочем, это еще можно смоделировать: им что-то пообещали, они чего-то ждали и тянули время... Но поди ответь, зачем встала на дыбы «Кибернетика», — и вместо шаблонной операции по осаде города началась эпическая битва на взаимное уничтожение, когда несколько ЧВК дружно забили болт на любые писаные и неписаные законы современной войны.
Справедливости ради отметим, некоторые правила они никогда не соблюдали, иначе не могли бы нормально решать свои задачи. Но эти правила были обращены, так сказать, вовне; касались тех, с кем ты воюешь, и кто случайно подвернулся тебе под руку и под ногу. А кодекс взаимного поведения наемников соблюдался жестко. Никто и никогда не добивал катапультировавшихся пилотов; в Абудже, по слухам, начали, вполне обдуманно и прицельно. А переносить боевые действия на территорию цивилизованных стран, взрывая друг друга прямо в офисах вместе с секретаршами и уборщицами, это просто какой-то психоз.
Последний раз такое случалось в шестнадцатом веке, когда немцы и швейцарцы объявили друг другу «злую войну». Но тогда все знали, в чем повод: эти разгромили и вырезали обоз, те ответили асимметрично, первые еще усугубили, вторые сказали, что раз такое дело, больше пленных не берут; и понеслось — энтузиазма хватило на сто лет.
А сейчас двадцать первый век, на каждом столбе камера, в любом сортире микрофон, — и ничего вообще непонятно.
В черновых пресс-релизах для служебного пользования, так и не дошедших до СМИ, написано, что столкновение в Абудже — история про соблюдение кодекса ЧВК. Но кто знает, не было ли это историей про устранение конкурентов, банальным хозяйственным спором за будущие контракты. Всякое может случиться, если контракты намечаются действительно большие, а поспорили из-за них люди, привыкшие решать проблемы силовым путем.
Если совсем удариться в конспирологию — «Ландскнехты» были на тот момент совершенно белой вороной в общей структуре частного военного бизнеса. Они знали, что их никто не любит, и как раз доросли до той грани, когда крупная ЧВК переходит в новое качество, заявляя и отстаивая (если нужно, с боем) собственное мнение и индивидуальные правила игры. Попутно она ищет себе в качестве опорной базы подходящую страну. Для ближневосточных клиентов манеры «Ландскнехтов» слишком развязны, зато для нигерийцев и их деловых партнеров — в самый раз. У «Ландскнехтов» и руководство было из африканеров, они бы тут вписались как родные. А нужен ли Кипру новый центр силы в Африке, в двух часах лёта? Надо ему, чтобы Африка начала самоструктурироваться, когда ее столько лет аккуратно дробили на мелкие кусочки, не способные отбиваться от Сил Добра? А ведь «Ландскнехты», хотя бы в силу техничности и отмороженности, могли круто повернуть судьбу континента, даже оставшись в половинном составе. Они скорее выиграли, отпустив своих несогласных. От них ушла пара небольших дочерних компаний, а все остальные были субподрядчики, чужие в общем-то люди... Основной костяк забрался в центр Абуджи и начал строить укрепрайон. Чего они ждали? На что надеялись? А если и правда кто-то обещал им континент на блюдечке? Африку на откуп, а?
Кто знает, тот не скажет.
Какой смысл? Где тут выгода? По итогам все оказались в полной заднице, весь институт частных военных компаний, и за компанию — Институт Шрёдингера, простите каламбур.
А ведь был какой-то смысл. Только его трудно уловить, когда все умерли, а кто не умер, тот хорошо спрятался, а кто не спрятался, ты не виноват, что он тебе не по зубам.
Логично предположить, будто смысл — это чтобы всех в задницу.
И можно вычислить конкретных выгодоприобретателей.
Но как показывает опыт, такие коварные многоходовые планы не срабатывают на планете Земля. Вот чтобы все бесславно, прахом и наперекосяк — это у нас сколько угодно.
***
А ведь между прочим, если бы сценарий «Битвы Негодяев» пошел в дело, никто бы потом не терялся в догадках, откуда у Йобы ствол и какого он калибра.
У Йобы были бы фан-клубы по всему миру.
И весь мир заливался бы слезами, глядя, как горит Абуджа.
А Леха Филимонов никогда бы не узнал, каково там в январе, когда с утра тридцать четыре, и это еще ветер слабый, но скоро песок заскрипит на зубах.
Да он бы вообще туда не поехал.
Чего он там забыл.
Глава 2
Forbidden Planet
До конца улицы было метров двести. Раньше там стоял трехэтажный дом, запиравший перекресток с востока, но здание разнесло буквально до фундамента то ли взрывом, то ли удачным попаданием очень мощного снаряда, — и поверх груды строительного мусора открылся превосходный вид на центр. Наверное прав Смит: дом повалили специально, чтобы не мешал стрелять прямой наводкой. Кому? Большой пушке, кому еще... Местность за развалинами шла немного в гору и представляла собой обширный пустырь, заросший пыльной зеленью. Вдалеке сквозь марево угадывались высотки.
Леха дал увеличение. Да, первый взгляд не обманул. Повсюду на пустыре валялись металлические обломки цвета хаки, а между ними безмятежно паслись свиньи, черные, рыжие, пятнистые и в крапинку. Послевоенная идиллия, мать ее.
Обломки принадлежали малоразмерной колесной технике, скорее всего дронам-разведчикам, и кое-где на них сохранились тактические знаки, которые Лехе ничего не говорили. Это точно не маркировка «Кибернетики» или связанных с ней компаний, участвовавших в осаде центра. Ладно, сейчас посмотрим, кого тут убило. Справочник Института нам в помощь.
Леха достал планшет, вызвал нужный каталог, поразмышлял над ним секунду-другую, потом еще немного, удивляясь, отчего поиск не определяет мертвые дроны, и тогда уже заметил, что его электронные приблуды не коннектятся между собой. Разумеется, планшет стоило бы познакомить с «тележурналистским комплектом» еще перед выходом в город. Но Леха мало того что был не настоящим оператором, даже притворяться им не хотел. Навьючив на себя репортерскую сбрую, он решил, что с него хватит и такого подвига во имя науки... Коннект дело нехитрое, но уж начал выпендриваться, значит, продолжай.
«Как поступил бы на моем месте солдат? А вот вам!»
Леха прижал объектив планшета к видоискателю и посмотрел на обломки сквозь оба гаджета сразу. Такие методы в России зовут колхозными — наверное только поэтому русские еще помнят слово «колхоз», — зато они работают везде, даже в Африке.
Планшет звякнул. Леха подпрыгнул.
«Тревога! Химическая опасность! Вероятность 70%»
— Свинья! — прошипел Леха.
«В поле зрения объект культурного наследия ЮНЕСКО. Вероятность 60%»
— Вот же свиньи...
Он сбросил галочку «Все международные знаки».
И категорию поиска «Распознавание по умолчанию», которую надо было первым делом убрать.
А то мало ли, вдруг там русская подводная лодка пасется, весело похрюкивая.
Обошлось без экзотики; пятна и крапинки больше не сбивали планшет с толку. И кто же здесь лежит убитый? «Мусорщики» и снова «мусорщики», это их беспилотная разведка полегла на пустыре, дважды угодив под расстрел. Судя по тому, как определилась техника, разные фирмы пробовали зайти отсюда в центр с паузой в полгода. Остальные попытки были, видимо, с других направлений.
«Откуда же вас, бедняги, достали? Не с того ли слегка обгорелого домика, высокого-превысокого? А по мне оттуда не стрельнут? Будем надеяться, что нет... Смита, вон, не обстреляли. Ну да, а если он просто не понравился роботам? Или наоборот, понравился? Или недостаточно высунулся? А меня сейчас разглядывает железный снайпер и ждет, когда я как следует подставлюсь? Тьфу! Расслабься, ты, ученый фигов, на тебе написано, что журналист! И сам же приказал себе не волноваться. Ну и перестань...»
Леха поднял видоискатель повыше. А ведь красиво тут было.
Абуджу проектировали «на вырост», закладывая площадки для будущих коммерческих построек. К середине века плотно заняты домами были только жилые районы и еще административный квартал, на самом правом краю городской карты, где «голова медузы» уперлась в гору Асо. А в деловом центре осталось много свободного места, просто очень много. Там красовались такие своеобразные острова: как правило, одна доминирующая высотка, и вокруг нее офисные комплексы ростом пониже. А между островами — воюй, не хочу. Широченные, с огромным запасом, газоны вдоль проспектов, какие-то не слишком ухоженные скверы, но чаще просто скучные пустыри.
Сейчас Леха рассматривал ближайший «остров» — и первое, что приходило на ум: это только бомбить. Второе: мудрые люди ограничили ЧВК по вооружениям, запретив им без особого разрешения приобретать тяжелые артсистемы, танки и высотные беспилотники. Они бы тут камня на камне не оставили, дай им волю. Потому что смотри пункт один: это только бомбить.
Однако смелые бойцы служили в шагоходных дивизионах «Кибернетики». И совсем безбашенные — в тяжелой пехоте. Идти здесь в атаку... Страшно же. Объективно страшно. Ну, проскочил ты это предполье, успел подойти вплотную к первому «острову», думая прижаться там к стене — а на тебя из-за двух углов выезжают дроны, и еще для верности граната сверху на голову падает. Вишенкой на тортик...
Леха дернулся: показалось, что в траве среди останков дронов блеснул обломок бронескафандра. Нет, ошибся на нервной почве. Это выяснилось случайно два года назад в Лимпопо: он вздрагивает при одной мысли, что может увидеть разбитый «шкаф» — там же внутри был живой человек...
«Удрать бы отсюда в Лимпопо! И врезать с консулом Тёмкиным холодного джин-тоника для профилактики кишечной инфекции. Тогда меня заставляли, а сейчас бы сам попросил — стакан лекарства дайте, плиз! Эх... Ну, хватит нервничать, хватит! Чего ты слабак такой?»
Да не слабак. Просто не вовремя представил, каково быть солдатом, у которого задача пробиться в центр. А это на грани самоубийства. Здесь не пройти! Только после зверской артподготовки, и чтобы был непрерывный огонь на подавление, и двигаться — прячась в тени очень толстой бронемашины. Тогда будет нормальная война, а не подвиг. Значит, нужны гаубицы и танки.
А лучше сначала все разбомбить, а потом уже все остальное.
У «Кибернетики» ничего не было для полноценной войны. У «Ландскнехтов», впрочем, тоже. И те, и другие приехали в Нигерию не воевать, а убивать. Много, легко, с осознанием своего абсолютного преимущества и не ожидая противника страшнее гантрака. Леха вспомнил сценарий «Битвы Негодяев» и вдруг понял, что ему больше не жаль частников. Вот просто совсем. И он даже испытывает легкое злорадство, прикидывая, как эти крутые профессионалы корячились и изворачивались в Абудже, решая труднейшие задачи негодными средствами. А переживает — за абстрактного солдата в бронескафандре. Потому что на его месте легко представить себя, дурака...
— Алексей!
— Да!
— Что там видно по нашей части?
— Обломки дронов. Разведка «мусорщиков».
— Это ты так думаешь?
— Это так определилось по каталогу.
— Ладно, зафиксируй их.
— Уже... — буркнул Леха тихонько, чтобы не расслышали. Несколько минут еще отдохнуть от шибко умных и опытных коллег — бесценно. Да и центр понаблюдать надо в любом случае. Вдруг там что шевельнется.
Лишь бы не стрельнуло.
Он снова поднял глаза — и вместе с ними камеры, — на далекие высотки.
Повезло «Ландскнехтам» оборонять такой центр, пусть и малыми силами. Говорят, один в поле не воин, но в Абудже одиночный дрон — красавец вообще. На полном газу выскочил, допустим, из-за «Шератона», бахнул пару раз, не снижая хода, нырнул в паркинг под офисами на другой стороне проспекта и исчез. Черта с два в него успеют попасть отсюда, из жилого квартала. А дрон крутанулся под землей и выехал на следующую улицу. Если парковку завалило, пробейте ему заранее дорогу сквозь первые этажи, тоже неплохо.