— Садись на меня верхом, и я отвезу тебя домой.
Села она верхом на барана, и он побежал по лесу. Вон и опушка виднеется, а в это время медведь с медведицей с охоты возвращались. Увидали они девушку верхом на баране. Погнались за ними. Кинулся бежать баран что есть мочи. Свалилась девушка на траву. Притащила ее медведица в берлогу. Два дня била-колотила, на третий опять работать заставила.
Вот опять собрались медведи на охоту и привязали среднюю сестру к люльке заколдованной веревкой. Ту веревку сама Ёма-баба вила. А младшей сестре медведица наказала:
— Не вздумай бежать. Твою сестру догнала и тебя догоню. Отведаешь и ты медвежьей лапы.
Вот ушли медведь с медведицей. Младшая сестра пол подмела, принялась обед готовить, а средняя медвежат качает и поет вместе с сестрой свою жалобную песню, поет, слезами обливается.
Бежал мимо бойкий бычок, услыхал песню и заглянул в берлогу. Вышла к нему стряпуха и рассказала, какая с ней и певуньей беда приключилась и как баран ее сестру спасал да не спас.
А бычок замычал в ответ:
Я бычок, я бычок,
Просмоленный бочок,
Забодаю всех рогами,
Затопчу зверей ногами,
На меня садись верхом,
Отнесу тебя в твой дом.
Средняя сестра и говорит:
— А и правда, поезжай, сестрица, будешь на воле, приведешь сюда охотников, и я счастье увижу.
Вскочила младшая верхом на бычка, и полетел он по лесу. Вот вдали завиднелся родной дом.
А в это время показались медведь с медведицей. Хотел бычок их рогами забодать, да промахнулся, угодил в старую березу, застрял. Рявкнула медведица и потащила младшую сестру домой.
Два дня се била-колотила, а на третий работать заставила.
Больше медведи из берлоги вдвоем не отлучались.
А старшая сестра дома с отцом оставалась и очень жалела сестер.
Медведям страсть как хотелось заманить в берлогу третью няньку, чтоб научила она медвежат уму-разуму. Разные приманки брал медведь у Ёмы-бабы и бросал их старшей под ноги, да она на эти приманки не попадалась.
Услыхала старшая сестра, как жалобно мычит бычок-смоляной бочок, пошла в лес, помогла ему освободиться.
Бычок рассказал ей, где ее сестры.
Девушка просит отца:
— Пойду, батюшка, выручать сестер. Ты обо мне не беспокойся. Человек перехитрит и зверя, и птицу.
Отец отпустил девушку. Она побежала, влезла в медвежью берлогу и говорит медведю с медведицей:
— Здравствуйте, хозяева. Я без сестер соскучилась, к вам по доброй воле пришла. Научу вас уму-разуму.
Медведица усадила старшую за стол, принялась потчевать.
А девушка велела сестрам ни в чем медведям не перечить.
Не нарадуются медведь с медведицей!
Средняя теперь без устали песни поет, медвежат качает, младшая варит сур, ягоды с медом растирает, а старшая обучает медвежат лесным наукам и сестрам шепчет:
— Не горюйте, человек перехитрит и зверя, и птицу.
Глядит медведица на трех нянек, не знает, чем их отблагодарить.
— Нам ничего не надо, — говорит ей старшая. — А вот отцу нашему пусть медведь отнесет три сундука с подарками.
Согласились медведи. Сделали сундук. А старшая туда младшую сестру посадила, заперла сундук и сказала медведю:
— Смотри, не заглядывай внутрь, у меня глаза зоркие, я далеко вижу.
Потащил медведь сундук. Ох, и тяжелый. Только внутрь хотел заглянуть, а девушка говорит из сундука:
— Все вижу синими, все вижу зоркими, все вижу большими глазами.
Испугался медведь, дотащил сундук, за другим побежал. Взвалил сундук на плечи. Ой, до чего тяжелый! Только хотел медведь заглянуть в сундук, как средняя закричала:
— Все вижу синими, все вижу зоркими, все вижу большими глазами.
Испугался медведь, дотащил и второй сундук, бросил на пороге избушки, домой вернулся.
А в это время старшая сплела для медведицы пояс. Надела медведица пояс, пошла поглядеться в реку. Медвежат старшая по ягоды послала. А сама взяла три ступы, одела их в расшитые рубашки и алые сарафаны, брови им навела, щеки нарумянила, глаза нарисовала. Поставила ступы на скамейку.
А потом старшая сама в сундук залезла.
Вот медведь вернулся. Устал, отдохнуть хотел, а девушка из сундука говорит:
— Мы, няньки медвежьи, в шесть глаз за тобой глядим. Неси сундук, не то не станем нянчить твоих медвежат.
Закряхтел медведь, взвалил сундук, донес до избы, а сам в берлогу вернулся. Следом медведица пришла, и медвежата прибежали:
— Эй, няньки, давайте есть!
А ступы молчат. Рассердился медведь, толкнул одну ступу. Покачнулась она да как стукнет медведя по носу. У того искры из глаз посыпались.
Заревела медведица:
— Эй, нянька, песни пой!
А нянька молчит.
Обиделась медведица, толкнула ступу, а ступа качнулась, да как хватит медведицу по лбу — у той шишка вскочила.
Бросились медвежата к третьей ступе:
— Эй, нянька, научи нас уму-разуму, чтобы мы умней тебя стали и твоих сестер наказали.
Но и эта ни слова. Разозлились медвежата, стали толкать ступу, а ступа упала и чуть не придавила медвежат.
ТРИДЦАТЬ ЖЕНИХОВ
Жили-были старик со старухой. У них было тридцать женихов-сыновей. Трудно было с ними — ведь для всех нужно тридцать шапок, тридцать кафтанов, тридцать пар сапог. Выросли братья, умными стали, работящими. Не успели старик со старухой на них нарадоваться, как старший Иван говорит:
— Решили мы жениться на тридцати сестрах и пойдем по белу свету невест искать.
Ну, делать нечего. Принялись родители снаряжать парней в дорогу. Иван взял клубок ниток, бросил его на землю и проговорил: «Отыщи нам невест-сестер. Куда ты покатишься, туда и мы пойдем».
Клубок покатился, за ним братья пошли, через горы перелезли, через реки переплыли, через леса прошли и добрались до полянки, где изба стоит, на пороге старушка сидит, шерсть прядет.
Узнала она, что надобно братьям, и говорит:
— У меня пять внучек — пять сестер, идите-ка дальше, к моей тетушке, у нее тоже есть девушки. Сколько их — не знаю, не считала, только помню, что много.
Иван снова бросил клубок на землю. Он покатился по горам и долам, за ним братья пошли.
Долго они брели, наконец, добрались до лесной поляны, где под елью избушка стоит, на пороге старуха сидит, волчью шерсть прядет. Увидела она тридцать братьев и спрашивает:
— Далеко ли вы отправились?
Братья ей все без утайки рассказали. Хозяйка их в бане попарила, накормила, напоила, потом говорит:
— Придется вам дальше идти туда, где вас ждут тридцать невест. У меня только двадцать девушек есть. Да ничего, клубок приведет вас к озеру, где живет моя тетушка. У нее как раз тридцать девушек в доме живет.
Опять клубок покатился, за ним братья пошли и очутились на берегу озера. Там, на берегу, избушка стоит, на пороге старуха сидит, шерсть прядет. Увидела братьев и спрашивает:
— Куда вы путь держите?
Братья все рассказали.
— Тридцать невест в моем доме живут, — отвечает старуха.
Выбежали из дома девушки, одна краше другой.
Принялись братья невест выбирать: этому нравится та, другому — другая.
А Иван-младший брат промолвил:
— Мне дайте ту невесту, какая останется.
Настала ночь. Иван велел братьям лечь под лавки. Они так и сделали. А Иван не спал.
Он недоброе почуял, заметил по старухиной ухватке, что она Ёма. Не спит Иван, на лавку метла положена. А Ёма в это время нож точит. Наточила, подкралась к девушкам, отрезала косы и стала колдовать. И Ёма превратила девушек в лошадей. Они были ей не дочери, а пленницы. Она хотела и братьев обезглавить, да они легли под лавки, а на лавки по совету Ивана метлы положили.
Иван разбудил братьев, те вылезли из-под лавок, и он показал им разрубленные метлы.
— Если бы не я, ведьма всем нам отрезала бы головы.
Едва Ёма-баба захрапела, как Иван пошел во двор, Ёминых коней вычистил, накормил-напоил. Он понимал их язык. И одна лошадь сказала ему человечьим голосом:
— Нас, Иван, Ёма бьет. А когда она заставит запрягать, ты меня не бей, я подарю тебе за это жеребенка.
Так оно и вышло. Ёма заставила братьев каждый день три недели подряд лошадей запрягать, дрова возить, не жалеть лошадей, кнутом хлестать и за это обещала каждому коня.
Но Иван кобылу жалел, ни разу не ударил.
Пришел срок расплаты. Ёма разрешила братьям взять по коню. Братья взяли по доброму коню, Иван выбрал себе жеребенка. Едут братья верхом, Иван пешком идет, тащит за повод жеребенка.
А клубок вперед катится. Остановился он перед царским дворцом.
Пришли они к царю, и царь принял на службу их, братьев одного отца.
За ум и храбрость полюбил он старшего — Ивана, а братьев сделал конюхами.
Позавидовали братья Ивану, принялись на него царю наговаривать.
Однако царь их наветы не слушал. Братья прослышали, что есть ковер-самолет, сядешь и полетишь. Они рассказали об этом царю.
— Иван-то, — говорят, — хвастался привезти ковер-самолет, отнять его у Ёмы-бабы.
Царь вызвал Ивана и приказал ему привезти ковер, а не привезешь, говорит, — отрублю голову!
Пошел Иван на конюшню. Жеребенок увидел, что он печальный. Стал расспрашивать, отчего хозяин не весел. Тот и поведал жеребенку, что надо ему добыть ковер-самолет у Ёмы-бабы.
— Разве это служба, служба будет впереди! — заржал жеребенок.
Вскочил Иван на жеребенка, а жеребенок превратился в доброго коня, полетел над горами, над долами и очутился возле озера Ёмы-бабы, где братья сватали невест.
И говорит конь:
— Зайди, Ёма-баба спит.
Иван привязал коня к ограде, А ковер под головой Ёмы-бабы.
Иван вытащил ковер да так, что Ёма-баба и не слыхала. Потом сел Иван на коня, помчался во дворец.
Проснулась ведьма, кинулась догонять, да где там!
Иван привез ковер-самолет старому царю, тот наградил парня, велел дать Ивану чашу с вином. А братьям еще обиднее стало.
Попритихли немного и снова говорят царю:
— Ой, царь-государь, за тридевять морей есть царевна-красавица Марпида. Наш Иван хотел привезти ее соседнему царю.
Распалилось царское сердце. Начал всех о красавице расспрашивать, а потом позвал Ивана и велел ему привезти Марпиду-царевну. А не привезешь, мол, голову долой.
Пошел Иван опять к коню. Все ему поведал.
А конь заржал:
— Служба еще впереди.
Сел Иван на коня, конь помчался, а впереди клубок катится. Одно царство за другим мелькает.
Наконец, приехали в ту страну, где живет Марпида. Конь велел Ивану спрятаться.
— Я, — говорит, — буду тут ходить. Как зорька засияет, Марпида — царская дочь — выйдет гулять, ловить меня будет. Я лягу на траву, она на меня сядет, а ты не зевай, выскакивай из-под куста и прыгай в седло… И мы ускачем!
Лишь зорька засияла, царская дочь вышла в сад и стала коня ловить. Конь лег, и царевна села в седло… Вскочил Иван на коня и вместе с Марпидой прискакал к царю. Она и ахнуть не успела. Ну, царь наградил Ивана золотом и мехами…
А братья все еще в конюхах, от зависти не спят, не едят.
Старый царь говорит Марпиде:
— Давай обвенчаемся, красавица!
А царевна смеется:
— Как же обвенчаемся, ты-то старый, я молодая, и, кроме того, у меня подвенечного платья нет, меня к тебе молодец в старом сарафане привез.
— А какое ты желаешь подвенечное платье? — спрашивает царь.
Марпида в ответ:
— Мой наряд дома остался. Кто меня привез, тот пусть и наряд мой добудет.
Царь послал Ивана за подвенечным платьем. Иван запечалился и все рассказал коню. Конь голову повесил:
— Вот это, — говорит, — очень тяжелая служба, но и она не последняя, служба еще впереди. Да не знаю только, как мы ее исполним.
Мчится Иван снова за подвенечным платьем. Ехал, ехал, наконец прискакал в Марпидину страну и узнал, что подвенечное платье лежит в церкви под престолом, а там как раз служба идет.
Молвит конь:
— Я превращусь в золотого попа, народ удивится и повалит из церкви на меня глядеть. А ты возьми в то время наряд.
Конь золотым попом обернулся и стал ходить вокруг церкви.
Народ дивится: «Что за чудо». Вот и попы, дьяконы ушли из храма, и прихожане, а золотой поп все молится. Улучил Иван минуту, схватил царевнино платье, вскочил на коня и ускакал.
Тут все спохватились:
— Да это ведь тот молодец, что увез царскую дочь, а теперь подвенечное платье стащил. Да не догонишь его.
Вернулся Иван к царю, привез подвенечный наряд. Обрадовался царь.
— Теперь, — говорит, — обвенчаемся.
Но лукавая красавица Марпида все еще не соглашается:
— Ты старый, я молодая. Я хочу, чтобы и ты помолодел. У меня есть тридцатилетняя кобылица, она доит 30 ведер молока, если это молоко вскипятишь и окунешься туда, станешь таким молодым, как и я.
— Ну, что ж, — отвечает царь. — Кто тебя привез, тот и кобылицу приведет.
Царь опять зовет Ивана:
— Надо привести тридцатилетнюю кобылицу. Я кобылье молоко вскипячу, окунусь и стану молодым раскрасавцем.
Иван все рассказал коню. Тот заржал:
— Ой, эта служба последняя. Да не знаю, как и поймать эту кобылицу. Ну, езжай, попытай свое счастье.
Сел Иван на коня, поскакал на луг, где у реки кобылица паслась. Ехал, ехал, добрался лишь к вечеру. Солнце закатилось, а светло. Это грива кобылицы сияет. Увидела их кобылица, как бросится навстречу, человечьим голосом молвит коню:
— Милый мой сынок, о тебе я много слышала, тебя везде искала, ведь я родная мать тебе.
Вот обрадовался Иван! Кобылица сама за ними пошла.
Во дворце надоили тридцать ведер молока, вскипятили и в котел налили. А кобылица предупредила Ивана:
— Ты тоже выкупайся в молоке, только не сразу лезь в котел, позови сначала меня, будто проститься хочешь. А я трижды фыркну в молоко, оно остынет, тогда ты ныряй.
Вот принесли котел с кипящим молоком. Страшно стало царю. Велел окунуться сначала Ивану.
Иван просит царя:
— Приведи коня и кобылицу, хочу с ними попрощаться.
Привели и коня и кобылицу. Кобылица три раза фыркнула, Иван бросился в котел с молоком.
Вылез, люди глазам не верят, таким он стал пригожим. Только вылез — молоко в котле вновь сделалось горячим.
Царь скорей кинулся туда же.
Тут ему и конец.
Иван обвенчался с красавицей Марпидой и вместо царя стал страной править. Отца с матерью к себе вызвал, а коня и кобылицу нежил и холил.
ФЕДОТ-СТРЕЛЕЦ
Жил когда-то крестьянский сын Федот. Отец его звероловом был. Подрос Федот, стал ходить с отцом на охоту. Однажды отец подарил Федоту ружье. С той поры он стал по-настоящему охотиться. И ружье его не знало промаха.
Пришло время идти на службу в стрелецкое войско, и говорит Федот отцу:
— Батя, я это ружье возьму с собой.
Отец головой покачал:
— Эх, сынок, зачем же ты берешь ружье из дома, разве не найдется пищали для тебя на службе?
— А пусть, — говорит Федот, — мне свое дорого.
Стал Федот стрельцом, а со своим охотничьим ружьем не расстался. Ему говорят:
— Что же пришел со своим ружьем? Может, думал, что здесь нет пищали?
А Федот отвечает:
— Сызмала уж я привык к своему ружью и оставить его мне никак нельзя.
Служил Федот двадцать пять лет. Вот срок его кончился. И пошел Федот домой, а по дороге думает: «Служил я двадцать пять лет, самому уж больше сорока, отец и мать, наверно, померли, и дома нет».
Попалась ему в лесу избушка. Он там и поселился. Стал каждый день охотиться, птицу да зверя бить. А в доме управлялась по хозяйству старуха-стряпуха.