— Итак, — сказала Юнипа — это там, впереди.
Мерле заморгала, сначала увидела в зеркалах только себя и с горькой иронией подумала, что вот оно, совершенное отражение ее размышлений — только она сама, она сама и больше ничего.
— Твоя жалость к самой себе иногда бывает просто невыносима, — сказала Королева Флюирия. И помолчав, добавила: — Что, нечем крыть?
— Да, нечем.
Юнипа крепче сжала руку Мерле и указала на что-то в серебристой бесконечности:
— Это ворота.
— Правда?
— Значит, ты их не видишь?
— К ним забыли привинтить ручку.
Юнипа усмехнулась.
— Доверься мне.
— Я только это и делаю.
Юнипа остановилась и повернулась к подруге.
— Мерле…
— Что?
— Я рада, что ты рядом. Что мы вместе.
Мерле улыбнулась.
— Ты сейчас совсем другая. Не то что раньше, в Железном Оке. Сейчас ты гораздо больше похожа на саму себя.
— Здесь, в Зазеркалье, на меня не действует Каменный Свет, — сказала Юнипа. — Словно у меня обычное человеческое сердце. И я могу видеть. Лучше, чем ты, а может быть, и любой другой человек. Я думаю, мое место здесь.
Возможно, так оно и было. Возможно, Арчимбольдо действительно сделал ее глаза из стекла Зазеркалья. Юнипа — проводница, сказала Лалапея. А ведь проводники — это всегда местные жители. Аборигены. От этой мысли у Мерле мурашки побежали по спине, но ей удалось не выдать себя.
— Держись крепче за мою руку, — сказала Юнипа.
Она беззвучно прошептала Стеклянное Слово, и они вместе решительно шагнули вперед.
Они покинули мир Зазеркалья так же незаметно, как проникли в него. Прошли сквозь стекло, как сквозь теплый ветерок, и по другую сторону их ожидали…
— Зеркала? — спросила Мерле, прежде чем поняла, что это было вовсе не то место, откуда они начали путь.
— Зеркала? — спросила Королева Флюирия.
— Зеркальный кабинет Барбриджа, — пояснила Юнипа. — В точности как сказала твоя мать.
Позади них кто-то откашлялся:
— Я надеялся, что вы найдете сюда дорогу.
Мерле обернулась быстрее, чем Юнипа.
Профессор Барбридж, Лорд Свет, ее дед — три совершенно разные ипостаси в одном лице. Он шагнул к девочкам, но не приблизился, словно не хотел их пугать.
— Не бойтесь, — сказал он. — Здесь, внутри, только я сам. В зеркальном кабинете Свет не имеет надо мной власти. — Его голос звучал слабо, и сам он казался сгорбленным и старым, выглядел хуже, чем в Аду.
— Здесь я не Лорд Свет, — сказал он, печально улыбаясь. — Здесь я только Барбридж, старый дурак.
Зеркало, из которого они вышли, было лишь одним из многих, составлявших вместе широкий круг. Большинство зеркал были оправлены в склеенные деревянные рамы, в которые Арчимбольдо всегда вставлял магические зеркала, чтобы потом доставить их клиентам.
Все зеркала Арчимбольдо стояли рядами у стен. Их была сотня, может быть две. Некоторые лежали на полу, как лужи ртути, другие висели под потолком.
— Они не пропускают сюда Свет, — объяснил Барбридж.
Профессор был в сюртуке, очень похожем на тот, что был на нем во время их первой встречи. Его волосы были спутаны, и выглядел он неухоженным. Наверное, своим прежним опрятным видом он был обязан Каменному Свету, Здесь, внутри, все померкло. Его глаза глубоко запали, теперь под ними резче выделялись темные круги. На руках под тонкой пергаментной кожей вздулись и почернели вены. Кожа вся покрылась пятнами, словно тенями насекомых.
— Мы одни. — Он заметил, что Мерле из страха перед лилимами, созданиями Барбриджа, подозрительно оглядывает все вокруг. Похоже, он говорил правду.
— Меня прислала моя мать. — Внезапно ей стало очень легко произнести эти слова. Они звучали почти естественно: моя мать.
Барбридж удивленно поднял бровь.
— Лалапея? Как же я ненавидел ее тогда… И она меня тоже, без сомнения. А теперь она посылает тебя именно сюда?
— Она говорит, что вы могли бы мне все объяснить. Рассказать правду обо мне и моих родителях. О Лалапее и Стивене.
Барбридж стоял посередине комнаты, как будто ожидал прихода девочек.
— Это из-за зеркал, — сказала Королева. — Если зеркала его действительно защищают, тогда он сделал правильно, что встал в центре. Ему безопаснее всего там, где зеркала и они смотрят друг на друга.
Нечто подобное как-то сказал Мерле и Арчимбольдо: «Посмотри в зеркало, и оно посмотрит на тебя. Зеркала могут видеть».
— Барбридж, — продолжала Королева, — недаром назвал город в Аду Axis Mundi, Ось Земли. Город символично обозначает центр Ада. А этот кабинет для профессора — центр, ось существования. Здесь он остается самим собой, здесь он неподвластен влиянию Света. — После некоторого колебания она добавила: — Большинство людей всю жизнь ищут свой центр, ось своего мира, но очень немногие отдают себе в этом отчет.
Барбридж сделал еще два шага к девочкам. В его движениях не было ничего угрожающего.
«Неужели он и есть моя ось, мой центр?» — подумала Мерле.
Королева тихо рассмеялась.
— О нет! Но центр часто есть то, к чему мы стремимся, чего ищем, Ты искала своих родителей, и ты стараешься их найти. Возможно, семья — твой центр, Мерле. А Барбридж, как-никак, ее часть. Но когда-нибудь ты, вероятно, будешь искать другие вещи.
«Тогда центр — это что-то вроде счастья? Его всегда ищешь, но никогда не находишь?» — мысленно спросила Мерле.
— Может быть, счастье, а может быть, твоя гибель. Многие всю жизнь ищут только одного — смерти.
«По крайней мере, они могут быть уверены, что когда-нибудь найдут ее», — подумала Мерле.
— Не смейся. Посмотри на Барбриджа! Каменный Свет долгие годы не дает ему умереть. А ты не заметила, что он готов к смерти? Если он ее где-нибудь найдет, то только там, где Свет не сможет его достать. По крайней мере, еще не достал.
«Еще не достал?»
— Свет узнает о нашем присутствии. И он не будет просто наблюдать, он будет действовать.
«Тогда мы должны поторопиться».
— Хорошая мысль.
Мерле повернулась к Барбриджу.
— Я должна знать правду. Лалапея говорит, что это важно.
— Для нее или для тебя? — Старик казался веселым и одновременно глубоко опечаленным.
— Вы расскажете мне?
Его взгляд скользил по замкнутому кругу зеркал. Наследство Арчимбольдо.
— Ты, по всей видимости, очень мало знаешь о Лалапее, — сказал он. — Только то, что она сфинкс, не так ли?
Мерле кивнула.
— Лалапея тоже носит в себе частицу Каменного Света. Как и ты, Мерле, ведь ты ее дочь. Но я начну сначала. Давным-давно Лалапея получила приказ охранять могилу. Не простую, разумеется, а могилу прародителя всех сфинксов. Их родоначальника, а вовсе не бога, как все думают. Хотя он легко мог бы стать богом, если бы воскресла его прежняя власть. Они называют его Сын Матери. Он умер много тысяч лет тому назад, и сфинксы погребли его в том месте, которое потом стало венецианской лагуной. Тогда там ничего не было, только мрачные болотные топи. Сфинксы поставили стражей, которые по очереди должны были оберегать его вечный сон. Стражей было много, и последним была Лалапея. К тому времени, когда Лалапея заступила на стражу, в Лагуне уже поселились люди. Сначала они строили обыкновенные хижины и жили в них. Потом начали появляться дома. Так на протяжении столетий рос и развивался город.
— Венеция.
— Совершенно верно. Сфинксы обычно избегали людей, они их просто ненавидели, но Лалапея отличалась от остальных. Она решила предоставить людям полную свободу действий. Она удивлялась их силе воли и решимости превратить столь негостеприимную местность в родной дом.
Вот она, Ось, внезапно дошло до Мерле. Вот центр ее печального человеческого мира. И Королева сказала:
— Так и есть.
— Понадобилось не одно столетие, прежде чем Лагуна приняла знакомый тебе облик, и все это время Лалапея не покидала своего поста. Наконец она поселилась во дворце, в квартале Каннареджио. И там встретила моего сына, Стивена.
— Кто был матерью Стивена?
— Лилима. Конечно, не из тех, которых ты знаешь. Не какая-нибудь неуклюжая кикимора. Она была той, кого в вашем мире называют суккубами. Лилима в образе прекрасной женщины. И она была прекрасна, можешь мне поверить. Стивен унаследовал черты обоих родителей, что-то от меня, что-то от нее.
От этой мысли у Мерле закружилась голова. Ее мать сфинкс, а отец получеловек-полулилим. Кто же она сама?
— Когда Стивен был ребенком, я часто приводил его сюда, — сказал Барбридж. — Я рассказывал ему про Каменный Свет и про то, что Свет делает с нами, в кого он нас превращает. Уже тогда Стивен не хотел в это верить. А когда он стал старше, он просто ушел. Он никому об этом не сказал, даже мне. Он воспользовался потайным входом, кончавшимся в Лагуне, и почувствовал, как освободился от влияния Света. Должно быть, он верил, что заживет как обыкновенный человек. — Барбридж понизил голос. — Я сам уже давно потерял веру в это. Когда я еще мог бежать, то бежать не хотел. А сегодня я не могу. Свет не отпустит. Стив же был ему безразличен. Может быть, Свет даже радовался, что тот ушел. Если предположить, что Свет думает и чувствует, как мы, люди, в чем я лично сомневаюсь.
Итак, Стив бежал в Венецию, остался там и встретил Лалапею. Может быть, случайно. Но думаю, она чувствовала, кто были его родители. В городе он был чужаком, как она была чужаком среди своего народа. И на некоторое время они соединились.
— Почему же они не остались вместе?
— Случилось то, чего они оба не ожидали и не считали возможным. Лалапея забеременела и родила тебя, Мерле. Стивен… он ушел.
— Но почему?
— Он не выносит, когда его где-то удерживают, подчиняют, налагают… какие-то обязательства. Я не знаю, как иначе это объяснить. То же самое было в Аду. Он ненавидел Каменный Свет, поскольку тот контролировал нас и только изредка позволял мыслить самостоятельно. С Лалапеей и ребенком он снова почувствовал себя в плену. Кто-то снова ограничивал его свободу. И я думаю, что именно поэтому он улизнул.
Губы Мерле задрожали.
— Он просто трус!
Барбридж ответил не сразу.
— Да, может быть. Просто трус. Или бунтарь. Или роковая смесь того и другого. Но он мой сын и твой отец, и мы не должны так опрометчиво судить о нем.
Мерле была другого мнения, но держала его при себе. Она хотела, чтобы Барбридж рассказал ей все остальное.
— Лалапея была в отчаянии. Тогда она меня и возненавидела. Стивен рассказал ей о Свете и о моей роли в мире лилимов. Лалапея обвинила меня в исчезновении Стивена. В своей ярости и печали она не хотела больше иметь ничего общего со Стивом и с ребенком, в котором она видела только частицу моего сына.
Юнипа сжала руку Мерле.
— Поэтому она бросила меня?
Барбридж кивнул.
— Я думаю, она уже давно раскаялась в этом. Но ей недоставало сил признать себя ответственной за дочь. Она все еще была охранницей праотца всех сфинксов, Сына Матери.
Мерле подумала о водяном зеркале, о том, сколько раз она ощущала, что ее руки кто-то касается… И от касаний исходят нежность, тепло и дружелюбие. Нет, Барбридж не прав, Лалапея чувствовала себя ответственной за нее, хоть и немного странным, непонятным способом.
— Лалапея, конечно, знала, что ты живешь в приюте. Быть может, она наблюдала за каждым твоим шагом, — продолжал Барбридж. — Мне это было намного труднее. Прошли годы, и наконец Арчимбольдо по моему приказу разыскал тебя и взял к себе в мастерскую, — Барбридж нашел взглядом Юнипу, прятавшуюся за Мерле. — Как и тебя, Юнипа. Только по другим причинам.
Юнипа поморщилась.
— Вы превратили меня в рабыню. Чтобы я шпионила по другим мирам по приказу Каменного Света.
— Да, — сказал он печально. — И это тоже. Но не я, а Свет преследовал такую цель. Я же хотел кое-чего другого.
Мерле внезапно поняла, и ее голос стал ледяным.
— Он использовал тебя, Юнипа. Не для себя, а для меня. Он хотел, чтобы ты привела меня сюда. Вот цель, которую вы преследовали, не правда ли, профессор? Вы вставили ей такие глаза, чтобы она могла указать мне путь в зеркальный кабинет.
Барбридж снова кивнул. Он казался сильно смущенным.
— Я не мог увести тебя сюда от лилимов, это привлекло бы внимание Света. В конце концов, когда ты со львом добровольно сошла в Ад, ты была в царстве Света. И видела, как ничтожна моя власть, когда тебя схватили лилимы. Я хотел избавить тебя от всего этого. Юнипа должна была провести тебя сквозь зеркала, и она сделала это сегодня. В этом кабинете Свет вам больше не угрожает.
Он некоторое время колебался, вытирая пот со лба. Затем повернулся к Юнипе.
— То, что произошло с твоим сердцем… никогда не планировалось. Не я, а Свет распорядился сделать операцию. Я не мог ее предотвратить, поскольку к тому времени сам был в его власти. А чего мне стоило забрать у него Мерле… — Барбридж опечалено покачал головой и опустил глаза. — Он готов был меня убить. Но ведь он сам сделал меня властителем Ада. Лилимы меня боятся. Найти замену трудно. И понадобится немало времени, чтобы сделать моего преемника таким, каков я сейчас. — На его лице промелькнула тень горькой усмешки. — Но такова уж судьба черта, не правда ли? Его не уволишь, как генерального директора, не заставишь отречься от престола, как короля. Он то, что он есть, раз и навсегда.
Мерле смотрела на него во все глаза, не зная, что и думать. Она поймала себя на том, что пытается представить себе лицо своего отца как копию лица Барбриджа, только без морщин, без седых волос и усталости в глазах.
— Иногда я еще могу оставаться самим собой. И на том спасибо. Но таких минут становится все меньше, и скоро я просто стану марионеткой Света. И лишь тогда меня с полным правом назовут: Лорд Свет, — цинично сказал он.
Кажется, Барбридж ожидал от нее сочувствия. Мерле просто не понимала его. Она искала в себе ненависть и презрение, ведь он причинил столько горя и ей, и Юнипе, и, возможно, ее отцу. Но ей не удавалось это сделать.
— Я хотел увидеть тебя, Мерле, — сказал Барбридж. — С тех самых пор, когда ты была еще младенцем. И от всей души надеялся, что все сложится по-другому. Ты должна была сначала встретить меня, а не Лорда Света. А все произошло совсем наоборот. Я не жду, что ты меня простишь.
Мерле слышала его слова, понимала их смысл, но ей было все равно, что он говорит. Он оставался для нее чужим. Так же как ее отец.
— Что стало со Стивеном? — спросила она.
— Он ушел в мир Зазеркалья.
— Один?
Барбридж опустил глаза.
— Да.
— Но без проводника он превратится там…
— В призрака. Я знаю. И я не уверен, что он этого не знал. Но я никогда не терял надежды. Если бы заглянуть в другие миры и отыскать его там…
Юнипа пристально посмотрела на него зеркальными глазами.
— Это то, чего вы хотите? Чтобы я его нашла?
Барбридж потупил взгляд и ничего не сказал.
Мерле медленно кивнула. Части разом соединились в одно целое. Зеркальные глаза Юнипы, ее обучение в зеркальной мастерской у Арчимбольдо. Барбридж предопределил ее судьбу и жизненный путь с тех пор, как она покинула приют.
— Но зачем вы защищали Венецию от египтян? — спросила она.
— Я хотел защитить тебя. И Арчимбольдо. Ведь мне нужны были его зеркала.
— Тогда вся эта затея с пробами крови от каждого венецианца просто-напросто…
Вместо Барбриджа ответила Юнипа:
— Он хотел сохранить лицо. И представление людей об Аде. Он все еще Лорд Свет. У него есть обязательства. — Она произнесла эту фразу очень по-деловому.
— Это правда? — спросила профессора Мерле.
Барбридж глубоко вздохнул, потом кивнул.
— Вы можете этого не понять. Эта борьба между мной и Светом, сила его власти… то, как он навязывает свои мысли и изменяет все, что происходит в человеке. Никто не сможет этого понять.
— Мерле… — После долгого молчания Королева наконец-то заговорила, мягко, но в то же время настойчиво. — Мы должны уйти отсюда. Он прав, Каменный Свет неодолим. И у нас еще много дел.