- Я уверен в том, что делаю.
- Серьезно? Тогда почему ты так долго думаешь? Тебя гложут сомнения?
- Папа, но мне же нужно подумать!
- Думать не только можно, но и нужно. А вот оправдываться – лишнее. Ты уже потерял душевное равновесие. А что будет если твои враги начнут тебя нарочно провоцировать и дразнить? Сохранишь ли хладнокровие? – Сказал Император и сделал свой следующий ход.
- Но ты не враг! – Воскликнул Ярослав и сделал ход. Поспешный. Слишком поспешный, а потому необдуманный.
- А ты не думал о том, что жертва должна поверить в то, что ты ее друг? Это расслабляет жертву. Позволяет приблизиться без лишних усилий на расстояние рывка. Не так ли? Что скажет Святополк? – Обратился Николай Александрович к своему среднему сыну, что сидел поблизости и наблюдал за игрой. Он был младше старшего на четыре года, так как Император берег свою Клеопатру и давал ее организму хорошенько оправиться от отдохнуть от родов.
Рядом со Святополком сидела Серафима – его пятнадцатилетняя невеста, происходившая из правящего дома Империи Цин. Она также, как и Таисия воспитывалась с 1904 года в Санкт-Петербурге.
Средний сын задумался. Серафима что-то ему шепнула на ухо. Едва заметно. Но тот отмахнулся, сосредоточенно смотря на шахматную доску. Однако, прежде чем тот что-то сказал младший сын Всеволод хохотнул и произнес:
- Слава проиграл, отец.
- Он не тебя спросил! – Воскликнул Святополк, уязвленный такой фразой. На что Всеволод беззаботно пожал плечами и жестом предоставил ему слово. Хотя в глазах сверкнул нехороший блеск. Этот двенадцатилетний паренек никому и ничего не прощал. Да и был не по годам умен и… мудр что ли. Конечно, он позволял себе такие выходки, привлекая внимание отца, но никогда просто так не шел на обострение, позволяя старшим братьям конкурировать между собой. Или даже стравливая их.
Николай вкладывался в них троих равномерно, однако, результат у каждого был свой. Старший пошел в деда – крупный и сильный, но совершенно не собранный и безвольный. Все больше музыкой и живописью увлекался. Средний был собран, но интеллектуальный труд его не прельщал. Он был слишком прям и бесхитростен. Честный, открытый, трудолюбивый и… откровенно глупый. Нет, не дурак. Но оказавшись в незнакомой обстановке терялся… вот как сейчас. Ведь отец играл не с ним, и он по своему обыкновению не отслеживал ситуацию. А вот младший…
- Продолжим? – Не дождавшись ответа от среднего сына, спросил отец у старшего. Тот кивнул, раздраженно скосился на довольно улыбающегося Севу, и сделал свой ход.
- Ты меня специально дразнишь? Зачем?
- Потому что, когда ты станешь Императором, тебя постоянно будут дразнить. И ты должен отчетливо осознавать это. - Произнес Николай, постучав пальцем себя по лбу. – Они тебя станут смешить лишь для того, чтобы вытащить твои золотые зубы.
- Но кому же мне верить?
- Никому. Порой даже себе нельзя верить, ибо человек склонен к самообману в сложной ситуации. Мне верить можно.
- Но ты же говоришь, что никому нельзя.
- Каламбур?
- Бессмыслица. Я, порой, тебя не понимаю, отец.
- Тебе кажется, что я сказал многозначительную глупость? Только честно.
- Да. – С трудом выдавил Ярослав.
- И ты усомнился в моих умственных способностях?
- Да. – Уже легче произнес старший сын и сделал ход. – Шах.
Николай улыбнулся.
- Когда жертва начинает сомневаться, что соперник ей равен, на самом деле она сомневается в своих собственных интеллектуальных способностях. – Сказал он и сделал ход.
Ярослав, охваченный некоторым раздражением, сделал свой ход практически не задумываясь.
- Серьезно? – Удивился Император. – А, впрочем, какой победитель думает о поражении.
И сделал ход.
Ярослав свой. Снова почти не думая.
Еще ход.
Еще.
Еще.
- Правда?
- Да!
- Прекрасно! – Произнес Император и сделал свой ход. – Шах и мат.
- Черт! – В сердцах воскликнул Ярослав и чуть не ударил по шахматной доске.
- Не выражайся! – Грозно прикрикнула на него бабушка, которая присутствовала также в этом зале и с огромным интересом наблюдала за такими играми. Каждый раз, если могла, она старалась прийти. Как, впрочем, и супруга монарха – Клеопатра.
- Чтобы победить, - произнес Николай Александрович, - я должен был скармливать тебе маленькие кусочки, заставляя поверить, что ты сам их выиграл, потому что ты умен, а я, стало быть, глуп. В каждой игре всегда есть тот, кто ведет партию, и тот, кого разводят. Чем больше жертве кажется, что она ведет игру, тем меньше она ее в действительности контролирует. Так жертва затягивает на своей шее петлю.
- Но… это ведь не честно! Это уловка!
- Это победа.
- Твоя победа! Не моя! Как я научусь побеждать?
- Чтобы поумнеть, играй с более умным противником. Или ты думаешь, что легкие победы сделают тебя лучше? Когда ты станешь Императором всем вокруг будет плевать на то, честно они тебя обманули или не очень.
- Но… я не понимаю.
- Ты потерял контроль над собой. Увлекся соблазном. И попался в ловушку. Твои эмоции взяли верх. Не позволили увидеть ситуации в целом.
- Но ты дразнил меня!
- Привыкай. Ты – будущий Император. Ты будешь всю жизнь на витрине – в фокусе всеобщего внимания. Тебя будут дразнить. Тебя будут провоцировать. Тебя будут оскорблять. Тебе будут льстить. Чего только не будут делать. Причем непрерывно. А все для того, чтобы вывести на эмоции и воспользоваться тобой для решения каких-то своих проблем. Ты понимаешь?
- Эмоции… - мрачно произнес Ярослав. – Они… иной раз я их не в силах сдержать. Они меня просто переполняют.
- А почему тебя охватывают эмоции, ты понимаешь? Почему Святополк разозлился понимаешь?
- Нет, - после долгой паузы ответил старший сын.
- Если в каждом из нас что-то такое, о чем обычно мы даже не подозреваем. То, что мы стараемся отрицать до тех самых пор, пока не будет слишком поздно. Это то, что заставляет людей по утрам подниматься с постели, не выспавшись, и идти на работу. А потом терпеть, когда их доминает занудный и, безусловно, тупой начальник. Терпеть кровь, пот и слезы. Не догадываешься, о чем я?
- Нет.
- Все дело в том, что нам хочется показать другим, какие мы на самом деле хорошие, красивые, щедрые, трудолюбивые, забавные и умные, - произнес Николай Александрович и, скосившись в сторону Всеволода, подмигнул ему. Тот хмыкнул и немного смутился. – Люди – это наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на все, лишь бы нас похлопали по плечу в той или иной форме. Даже когда бунтуем или стремимся разрушить все вокруг. Мы все хотим, осознанно или подсознательно, чтобы тот маленький мальчик, что живет внутри нас, завоевал очередную медальку или с гордостью сел натирать до блеска свой любимый кубок. Это все сводит нас с ума[1].
- Жутко, Ники… - покачала головой Вдовствующая Императрица Мария Федоровна.
- Полностью с тобой согласен, мама. Жутко. Но, к сожалению, мы не более чем обезьяны, всего лишь нацепившие костюмы цивилизации. Под самым красивым павлиньим хвостом скрывается обычная куриная жопка. Такова природа человека. Ее не изменить. Она данность. А то, что нельзя преодолеть, нужно использовать.
- А для того, чтобы что-то использовать, это нужно осознать, - произнес Всеволод.
- Именно, - кивнул Император…
Они еще немного посидели и разошлись. А уже перед самым сном Николай Александрович зашел в комнату к Клеопатре и устало присел в кресло у камина. Потер лицо и посмотрел на супругу с печалью.
- Тебя что-то тревожит?
- Наши дети.
- Что-то случилось? – Вскинулась она.
- Сева… ты ведь заметила?
- Он… он сложный мальчик.
- Он-то как раз правильный… был бы… Император. Но он младший. И это опасно. Крайне опасно.
- Он не пойдет против своих братьев.
- Он уже идет. Сева мог бы и промолчать, но он не упустил возможности их унизить. Очень аккуратно. Ужалил и сразу отступил, вроде бы он нечаянно и без задней мысли. Но от этого не менее болезненно. Понятно, что дети – жестоки. Однако ты видела, как на него смотрели Таисия и Серафима? Девочки все прекрасно поняли. Скорее почувствовали. А он молчали смеялся им в лицо одними глазами. И это уже не первый раз. Конфликт нарастает. Парня явно задевает то, что он младший. Острый, изворотливый ум, упорство и воля. Гремучая смерть. Если бы они не были моими детьми, то я бы не поставил на старших ни копейки.
- Ты хочешь убрать Севу из «Великой сотни[2]»?
- Нет. Я просто не знаю, что делать. Их конфликт неизбежен. Старших задевает, что «мелочь пузатая» умнее их. Из-за чего они его третируют. А он, взамен, возвращает им сторицей при любом удобном случае. И как возвращает. Я боюсь… очень боюсь, что они начнут усобицу после моей смерти. Или даже раньше.
- Слава проиграл из-за слов Севы? Или в тот момент он действительно совершил ошибку? – После долгого молчания спросила Клеопатра.
- Он совершил ошибку. Она была не вполне очевидна. Но… она была. И Сева ее увидел.
- Что же делать? – Тихо прошептала Клеопатра, а по ее щеке пробежала одинокая слеза, которую она ловко смахнула. – Они же… это же…
- Я не знаю, как лучше поступить, - не менее мрачно произнес Николай Александрович. – Но, я надеюсь, вместе, мы что-нибудь придумаем. Сейчас не паникуй. Успокойся. Еще годы. Но нужно думать. Нужно искать пути и варианты. И вдвоем нам будет легче это сделать…
[1] В этой главе было в большом количестве использованы фрагменты диалогов из фильма «Револьвер» Гая Ричи, как в точной передаче, так и в адаптированной.
[2] «Великая сотня» - официальный, публичный документ, определяющий строгий порядок престолонаследия.
Часть 2. Глава 10
Глава 10
1914, июнь 6-8, Восточная Померания, Потсдам
Немцы спешили. Очень спешили с противодействием возможной десантной операции в Померании, дабы обезопасить Штеттин. Однако они не успели. Уже 29 мая, рано утром, преодолев шестисотметровый пролив между островом Узедом и материком, русские высадились в устье реки Пене. По ее правому берегу. И стремительным велопробегом достигли Анклам и его железнодорожного узла.
Когда же не столь маневренные и подвижные соединения Кайзерхеер сумели подойти и что-то предпринять, оказалось, что на материк уже втянулось целая дивизия Имперской гвардии. Ее перебросили из-под Данцига, где, по сути, она была уже не нужна. Поэтому, поняв откуда будет проводиться наступление для завершения окружения германской группировки в Западной Германии, немцы и австрийцы начали готовиться к его отражению. Не предпринимая попыток выбить русских с плацдарма в Померании. Нет. Отнюдь. Они стали готовить для них ловушку с мощным фланговым ударом.
Однако что-то пошло не так… снова… Просто потому что на плацдарм в Померании для усиления дивизии Имперской гвардии был переброшен первый в этом мире танковый полк…
Строго говоря не танки[1], а ТАНКи, то есть, тяжелые артиллерийские наступательные конструкции. Другая этимология, порожденная через аббревиатуру, была натянута как сова на глобус только лишь для того, чтобы Николаю не ломать себе голову с непривычным для него названием.
Создавались подобные машинки в условиях абсолютной секретности. Впрочем, на фоне огромного количества тяжелой паровой техники, которая разрабатывалась и производилась в Российской Империи к 1914 году, очередное КБ просто терялось. Да, туда были сведены одни из лучших специалистов. Ну и что? Так регулярно поступали.
И так – танки. Какими они были? Максимально адаптированными к условиям тех лет. С «поправкой на ветер», разумеется. Так как, и технологии были более интересные, и сам Николай намного лучше местных аборигенов представлял себе, что нужно сделать. Они представляли собой сварную коробку из катанных листов марганцевой броневой стали. С боков и кормы стенки были вертикальные, нос имел долотообразные скосы – верхний - побольше, нижний - поменьше. И тупая узкая носовая плита. Причем толщина материала была везде одинакова для упрощения технологии – 15 мм. Каркаса как такового не имелось, вместо него реализовывался принцип несущего корпуса с лонжеронами и прочими узлами усиления и жесткости, вваренными изнутри.
Ходовая – две спаренные тележки, скомпонованные по принципу «ножниц» с одной витой пружиной на каждую пару, один поддерживающий ведущий каток и переднее ведущее колесо. Мелкозвенчатая гусеница безумно напоминала гусеницу от БМП-1 всем, кто ее хоть раз видел… то есть, только Николаю Александровича. Она была выполнена из марганцевой стали и обладала очень приличным ресурсом за счет материала и правильной геометрии. Катки и гусеница имели резиновые накладки.
В Башня была крупная, просторная, но легкая, опять-таки сварная. В качестве основного орудия в ней была установлена установка, разработанная на основе 63-мм горной гаубицы. А также спаренный с ней ручной пулемет. В целом же, по своему силуэту танк напоминал британский Mk.VI – этакая «головастая коробочка».
Изюминкой конструкции являлась силовая установка. По каждому борту установки находилась по двухцилиндровой V-образной связке прямоточных паровых цилиндров двойного действия с длинным ходом поршня. Они питались от достаточно компактного автоматического жидкостного котла высокого давления. Очень небольшого и компактного, так как ни большая мощность, ни скорость не требовалась.
У механика-водителя была ручка регуляции объема подачи перегретого пара, не водяного, аммиачного, который после отработки уходил в достаточно компактный конденсатор. Ведь объем рабочего тела был очень небольшой. И два рычага, как на обычных гусеничных тракторах, которым перекрывалось окно подачи пара на левый или правый блок цилиндров, что приводило к снижению тяги на нем. Гибкому и очень аккуратному, что позволяло очень мягко подруливать и выписывать довольно изящные криволинейные траектории движения. Плюс, на каждый блок цилиндров имелась своя реверс-система, включаемая двумя отдельными, независимыми ручками. Ничего хитрого - банальное переключение между двумя блоками золотников газораспределения.
Никакой КПП. Никаких сцеплений. Никаких фрикционов. Даже карданного вала не было. Технически очень простая схема, позволяющая пусть не быстро, но легко возить все свои семь тонн веса. Пятнадцать километров в час по шоссе машина развивала вполне уверенно. А больше и не требовалось. При этом работать могла на любом жидком топливе – бензине, керосине, газойле, сырой нефти, подсолнечном масле, спирте… да на всем, что горит. Просто залил, отрегулировал форсунки в камере сгорания и поехал.
Аммиак – штука рисковая. Однако его особенности позволяли использовать котел высокого давления с малым рабочим телом, исключающим неприятности[2]. Считай этакий вариант на тему двигателя Добль, только лет на десять раньше и с рядом недоступных братьям фишек и решений. Что и не удивительно. Ведь над этим направлением силовых установок не частные энтузиасты работали, а специально организованные КБ с мощным финансированием и стимулированием, да вот уже как два десятилетия, не только ведя свой поиск, но и отрабатывая удачные идеи из будущего, творчески их осмысляя. А Император хоть сам и не был силен, но идей из пула разного рода технологий мог накидать массу. Языков вертеть ведь не мешки ворочать. Что, впрочем, хуже не делало, позволяя категорически ускорять научно-исследовательские процессы за счет уменьшение бесплодных попыток и вариантов…
Эти машинки были сблокированы по две в отделение. По восемь во взвод. Три таких взвода сводились в танковую роту, по три роты в батальон, а три батальона уже в полк. Никаких сложностей. Никаких необычностей или «гостинцев» из эпохи Второй Мировой. Почти все в рамках Первой Мировой, во всяком случае на уровне философии. Император был уверен – лишнего пока показывать не нужно, самому пригодится. Поэтому он решил применить танки самым банальным и подходящим для эпохи вариантом – в качестве средств поддержки пехоты в наступление.
И применил.
Шутка ли? Двести шестнадцать танков! И у каждого плотность огня – Ух! Считай передвижной пушечный дзот… с дополнительным ручным пулеметом, который тоже немало дел мог наделать.
А за ними двигались пехота Имперской гвардии. Как могла. С личным составом, конечно, провели беседы. До всех офицеров и унтеров довели тактику, а те ее проговорили по несколько раз с нижними чинами. Но для них всех танки были в новинку. И взаимодействие с ними оказалось чем-то крайне диким. Даже такое примитивное. Но немцам это не помогло. Вообще. Никак.